Свеча прокурора

Глава XXI

Мейсон распахнул перед Сильвией ворота своего гаража, обнял ее за талию, и они вместе шагнули в полумрак.

— Устала, Сильвия? — с участием спросил он.

— Так устала, что ощущаю самый вкус усталости. Но это еще не все, Дуг. Я горда, горда до восторга.

— Горда? — удивился он.

— Я горжусь тобою!

— Я не сделал ничего особенного. Пахал и все.

— Пахал и все! — воскликнула она. — Увидел то, что никто не видел, спровоцировал преступников на признание. Если это — будничная пахота, что же тогда талант?! Послушай-ка меня, братец, кое-кому в этом городишке кажется, что ты и в подметки не годишься столичным коллегам, недостоин держать свечу в их присутствии, но… Дождись завтрашнего «Клариона», Дуг Селби…

Он негромко засмеялся, прижал ее к себе и сказал:

— Вроде бы мы начали срабатываться.

Их глаза встретились. Ее на миг затуманились, но она тотчас взяла себя в руки:

— Поди прочь, Дуг Селби, — молвила она, нервно рассмеявшись. — В твоем присутствии я размагничиваюсь. А у меня просто нет времени распускаться, пока… ну, по меньшей мере, пока не напишу для «Клариона» очерк, который заставит всех прозреть и может, пролить слезу.

— А потом? — спросил он. — Может, ближе к полуночи легкий ужин в «Пальмовой хижине»?

— Почему в «Пальмовой хижине»? — удивилась она.

— Хочу поговорить с Триггсом. Возможно, не стоит его лишать лицензии. Конечно, он слишком увлекся игорным бизнесом, но разве это вина его одного! К тому же именно он повез Мэдж Трент в город позвонить мне и известить об убийстве. Он ведь знал, что эти преступники убьют их обоих, если пронюхают об этом, и все-таки пошел на риск.

Двигаясь по-кошачьи грациозно, Сильвия села в свою машину, включила зажигание, выжала сцепление.

— Встретимся вечером, господин окружной прокурор.

— Незадолго до полуночи, мисс репортер, — произнес Селби с поклоном.

Она кивнула, задорно улыбнувшись, подала машину назад, помахала рукой и умчалась.

А Селби остался стоять на солнышке.

В квартире все казалось ему каким-то нереальным. Тело ныло, умоляя об отдыхе.

Едва Селби переступил порог спальни, затрезвонил телефон. Он снял трубку, а там его подкарауливал суховатый рапорт шерифа Брендона:

— Хотел сообщить тебе, прежде чем ляжешь спать. Еще в машине Степлтон выложил все, что знал. Думаю, об убийстве Уоткинса он говорит правду. О наезде тоже. Понимает: деваться некуда. Но вот новость: он в общих чертах имеет представление о Марсии Уоткинс. Ее соблазнитель — Хьюго Ларкин, сын начальника полиции Отто Ларкина. Я лично невысокого мнения об этом Хьюго. Хорошо подвешенный язык и никаких других достоинств. Кое-кто из его приятелей знает Марсию, во всяком случае, по имени. Возможно, Хьюго и влюбился в нее ненадолго, но когда узнал, что Марсия в положении, смылся.

— Любопытно, знал ли об этом Отто Ларкин? — задумчиво сказал Селби.

— Мы никогда не узнаем, — ответил Брендон. — Что касается Степлтона-старшего, он накинул пальто поверх пижамы и последовал за нами в тюрьму. Совсем раскис старик. Честно говоря, Дуг, я начинаю его жалеть. Он, кажется, понял теперь, что во многом виноват сам. И представь, хочет назначить ежегодную ренту ребенку Марсии.

— Что тут поделаешь, — произнес Селби. — Наезд-с-отьездом в юрисдикции Сан-Диего. Степлтона-младшего будут судить за это там.

— А здесь ты не привлечешь его по делу об убийстве?

— У меня нет убежденности, что он очень виноват, — сказал Селби. — Поддался чарам Хэндли, поверил его россказням.

— Свою задачу я выполнил, — подытожил Брендон. — Новости рассказал.

— Спасибо, Рекс. Шел бы ты спать.

— Засыпаю на ходу.

Повесив трубку на рычаг, Селби направился в ванную. Собственное лицо в зеркале было для него неприятным сюрпризом. А спать не хотелось. Может, обратиться к доктору Трумену, выручит какими-нибудь таблетками? От вытащил из кармана трубку. Это, во всяком случае, проверенное средство.

Опять прозвенел звонок. Селби распахнул дверь. Инес Степлтон со слезами на глазах молча прошла в квартиру. Селби без слов захлопнул дверь и повернулся к ней. Их взгляды на мгновение встретились, и она отвернулась к окну. На фоне солнечного света четко обрисовались ее плечи. Когда Инес опять повернулась к Селби, голос ее звучал ровно:

— Дуг, хватит ли у тебя великодушия, чтоб простить? — спросила она.

Селби внутренне напрягся.

— Я намерен выполнить свой долг.

— О, не об этом речь, — нетерпеливо оборвала она его. — Я говорю о папе. Джордж получит свое лекарство. Не знаю, какое именно, но, надеюсь, не слишком горькое. И надеюсь, достаточно горькое… Джордж, конечно, в последнее время одичал. Я не хотела выносить сор из дому, поэтому ничего тебе не говорила. Думала, папа с ним справится. Но папа смотрел на все его проказы сквозь пальцы. И значит, поощрял на новые проделки. И вот случилось то, чему суждено было случиться. Отец превратился в убитого горем старика. Вчера ты привел его в ярость. Скажу тебе прямо, я тоже испытывала малоприятные чувства, ну, скажем, разочарование. Сегодня я смотрю на все по-другому. Кажется, я лучше поняла твою позицию и твое положение. Но знаешь, Дуг, мне теперь ясней и мое положение…

— То есть? — спросил он.

— Я поняла, какое несчастье иметь много денег. Я верчусь, как белка в колесе, в кругу светских знакомых и светских обязанностей. И в большом городе ничего не изменится, разве что увеличится этот замкнутый круг. Предположим, устроюсь где-нибудь на службу за пределами Мэдисон-сити, начну получать жалованье, которое мне ни к чему. Этим я лишу места и куска хлеба того, кому работа нужна, чтобы иметь средства к существованию… Пожалуйста, не перебивай меня, — сказала она, заметив протестующий жест Селби. — Я пришла говорить с тобой о папе и о себе. Меня ведь тоже испортили… Мне, например, были ненавистны твои вечные дела, теперь я понимаю, почему. Ты труженик по натуре. И девушка тебе может понравиться только такая же. Я пришла… — Она приблизилась, положила руку ему на плечо. В глазах ее светилась бесповоротная решимость. — Я пришла, чтоб сообщить тебе: я завтра уезжаю. Хочу изучать юриспруденцию. Я хочу стать человеком… И держитесь, господин окружной прокурор, в один прекрасный день я буду защищать подсудимого, которому вы предъявите обвинение, и заставлю вас ценить и уважать меня.

— Инес, — сказал он, — пожалуйста…

Она прошествовала мимо него и остановилась на пороге, обернувшись, — подбородок вздернут, взгляд вызывающий:

— У тебя вечером свидание, не так ли? — спросила она на одном дыхании.

Он услышал в ее голосе боль, но заставить себя солгать, даже во имя милосердия, не смог и потому молча кивнул.

— Что ж, иди на свидание, — сказала она. — Теперь я буду жить своею собственной жизнью. Тебя ждут большие дела. Знаю, политика тебя не волнует, деньги тоже. Но ты хочешь взять от жизни максимум возможного… Что ж, я тоже возьму от жизни максимум возможного… До новых встреч в будущем.

— В далеком ли будущем?

— Когда я стану юристом, — ответила она и захлопнула за собою дверь.

Селби подошел к окну, где только что стояла Инес Степлтон. Он смотрел на улицу. Инес прошла, не оглядываясь, по краю тротуара как по линейке, села в свой большой кремовый лимузин и резко сорвалась с места. Селби открыл окно. В лицо повеял теплый калифорнийский воздух. Селби подтащил к окну кресло. Солнце обдавало долгожданным теплом. Слышался мелодичный перезвон колоколов мэдисонской церкви, словно и они отогрелись в тепле субтропического зимнего дня.

Напряжение медленно отпускало. То, что совсем недавно казалось нестерпимым, теперь становилось приемлемым. Не до анализа, очень уж хочется спать. Трубка выпала из руки. Восхитительный покой принял его в свои объятия. Голова опустилась на грудь. Он спал.