Свет — мое призвание

В Московском университете

В те годы конкурсных экзаменов в университет не существовало. Для поступления достаточно было представить аттестат о получении классического среднего образования. Со студентов взималась довольно высокая плата за обучение (50 рублей за семестр), стипендий не было. Все это сильно ограничивало приток поступающих.

Осенью 1909 года Сергей Вавилов стал студентом физико-математического факультета Московского университета. Факультет был широкого профиля. Он имел два отделения: математических и естественно-исторических наук. На математическом отделении получали образование математики, механики, физики и астрономы, на естественно-историческом — химики, биологи, геологи и географы. Сергея интересовали как физика, так и химия. После некоторых колебаний он все же остановился на физике и стал заниматься на математическом отделении.

Долгие годы университет боролся за свою автономию. В 1863 году был принят устав, по которому правительственная опека над университетом была ослаблена. Должности ректора и деканов сделались выборными, правда, избранный ректор должен был утверждаться царем, а деканы, профессора и преподаватели — министром просвещения.

В 1884 году напуганное революционным движением и в частности выступлениями студенчества царское правительство добилось принятия нового устава, отменявшего университетскую автономию. Подбор университетских преподавателей целиком стал зависеть от министерства просвещения. При поступлении в университет молодые люди были обязаны предоставить свидетельство о политической благонадежности.

Революция 1905 года нанесла сильнейший удар по самодержавию. Создавая видимость социальных реформ, 27 августа 1905 года царь издал указ, который вновь восстанавливал автономию университета. В обязанность его администрации вменялось поддержание в университете порядка.

Сергею Вавилову повезло. В начале XX века в Московском университете работали многие знаменитые ученые. Математику читали Николай Николаевич Лузин, Дмитрий Федорович Егоров и Болеслав Корнелиевич Млодзеевский, механику — Николай Егорович Жуковский и Сергей Алексеевич Чаплыгин, астрономию — Витольд Карлович Цераский, Сергей Николаевич Блажко и Павел Карлович Штернберг. В числе физиков следует назвать Николая Алексеевича Умова, Петра Николаевича Лебедева, Александра Александровича Эйхенвальда.

Не менее известные ученые преподавали и на других факультетах. Среди них были ботаник Климент Аркадьевич Тимирязев, химики Николай Дмитриевич Зелинский и Иван Алексеевич Каблуков, минералог Владимир Иванович Вернадский, кристаллограф Георгий Викторович Вульф, геолог и палеонтолог Алексей Петрович Павлов, географ, антрополог, этнограф и археолог Дмитрий Николаевич Анучин и другие. Лекции выдающихся ученых оставляли глубокий след в сознании студентов, прививали любовь к науке, способствовали быстрому развитию самостоятельных научных интересов.

«Сентябрь 1909 года, первая услышанная мною лекция Лебедева, — вспоминал Сергей Иванович Вавилов. — Она была совсем не похожа на прочие университетские лекции, которые мы, первокурсники, жадно слушали, бегая по разным факультетам. Это были слова только ученого, а не профессора, и содержание лекции было необыкновенным. Лебедев обращался к аудитории как к возможным будущим ученым и рассказывал о том, что́ нужно для того, чтобы сделаться физиком-исследователем. Это оказывалось совсем не легким делом, но в заключение следовали обнадеживающие слова: «Плох тот казак, который не хочет быть атаманом». Образ физика-ученого и уроки первой лекции запечатлелись на всю жизнь».

Сергей много и упорно работал над освоением специальных предметов. Он прилежно посещал лекции Александра Ивановича Некрасова по теории звука, Петра Петровича Лазарева по электронной теории и многие другие. Юноша активно включился в общественную жизнь. Через несколько месяцев после зачисления в университет он был назначен распорядителем физической секции открывшегося в Москве 12-го Всероссийского съезда русских естествоиспытателей и врачей.

Съезд этот был огромным событием в культурной жизни России. Он проходил с 28 декабря 1909 по 6 января 1910 года под руководством академиков Дмитрия Николаевича Анучина, Ивана Петровича Павлова и профессора Петербургского университета Ивана Ивановича Боргмана. Заседания проводились в аудиториях университета, Высшего технического училища и других учебных заведений Москвы. В работе съезда приняло участие более пяти тысяч трехсот человек, было сделано свыше семисот докладов. Для участников были организованы показы опытов, выставки, осмотр общественных учреждений. На физической секции Петр Николаевич Лебедев представил ряд блестящих демонстраций и физических явлений, в частности воспроизвел опыты Александра Григорьевича Столетова по фотоэффекту.

Здесь Сергей Вавилов увидел и услышал виднейших ученых России Алексея Николаевича Крылова, Дмитрия Аполлинариевича Рожанского, Абрама Федоровича Иоффе и других. Особенно большой успех выпал на долю Петра Николаевича Лебедева. Вавилов так вспоминал об этом: «Январь 1910 года, XII съезд естествоиспытателей и врачей, вечернее заседание физической секции, на повестке дня доклад П. Н. Лебедева «О световом давлении на газы». Никогда не приходилось видеть более напряженной аудитории, внимавшей каждому слову сообщения о неслыханном по трудности опыте, никогда позднее я не слышал таких аплодисментов после сухого, специального научного доклада, как в тот вечер. Это был подлинный, заслуженный триумф великого физика-экспериментатора, осуществившего опыт, бывший едва ли по силе кому-нибудь другому на свете».

Сергею Ивановичу посчастливилось познакомиться и начать работать с Петром Николаевичем, когда тот был в зените славы. Однако годы великого ученого были уже сочтены — ему оставалось жить около двух с половиной лет.

В биографиях ученых было много общего. Лебедев тоже был москвичом и тоже происходил из купеческой среды — он родился в 1866 году в Москве в культурной купеческой семье. Аттестат частного реального училища также не давал ему права поступления в университет, и он стал студентом Московского высшего технического училища (ныне МВТУ имени Н. Э. Баумана). Уже в те годы Лебедев писал, что чувствует призвание «быть исследователем или открывателем». В 1887 году он едет во Францию, в Страсбургский университет изучать физику. Там он создал теорию кометных хвостов, доказывая, что их отклонение вызвано световым давлением.

В 1891 году П. Н. Лебедев защитил диссертацию «Об изменении диэлектрических постоянных паров и о теории диэлектриков Моссотти-Клаузиуса», за которую ему была присуждена ученая степень доктора философии (в то время эта степень присуждалась и за исследования в области физики). Затем Лебедев возвратился в Москву и начал работать в университете у профессора Столетова. Несмотря на трудности, Петр Николаевич сумел создать лабораторию, где исследовал действие гидродинамических, акустических и электрических волн на резонаторы, благодаря чему подтвердилась его идея о световом давлении на молекулы. В 1899 году ученый совет университета присудил Лебедеву за эти исследования ученую степень доктора физико-математических наук без предварительной защиты магистерской диссертации, а в 1900 году он получил должность профессора.

Преодолев огромные экспериментальные трудности, ученый доказал влияние светового давления на твердые тела. В мае 1899 года он сделал предварительное сообщение о своих опытах в швейцарском городе Лозанне, а в августе 1900 года заявил о своем открытии на Международном конгрессе физиков в Париже. Выступление Лебедева произвело колоссальное впечатление на присутствующих.

В 1865 году английский физик Джеймс Максвелл создал электромагнитную теорию света, согласно которой свет представляет собой быстропеременные поперечные электромагнитные волны, распространяющиеся с колоссальной скоростью — около 300 тысяч километров в секунду. Важным следствием этой теории было утверждение, что свет должен оказывать давление на тела, встречающиеся на его пути.

В лебедевских опытах теория Максвелла получила убедительное экспериментальное подтверждение. Знаменитый английский физик Уильям Томсон сказал тогда Клименту Аркадьевичу Тимирязеву. «Вы, может быть, знаете, что я всю жизнь воевал с Максвеллом, не признавая его светового давления, и вот ваш Лебедев заставил меня сдаться перед его опытами». Российская Академия наук отметила работы Петра Николаевича Лебедева премией и избрала его своим членом-корреспондентом.

Лебедев принялся за решение еще более трудной задачи — определение давления света на газы. В течение восьми лет он работал над созданием прибора, способного зарегистрировать ничтожный по величине эффект. В 1907 году на I Менделеевском съезде по общей и прикладной химии Петр Николаевич сообщил о своем новом успехе — экспериментальном доказательстве существования светового давления на газы. Доклад Лебедева слушал и Сергей Вавилов.

Петр Николаевич Лебедев знаменит не только своими фундаментальными исследованиями. Он вошел в историю науки и как создатель первой школы физиков в России. С самого начала своей деятельности в Московском университете Лебедев стал привлекать к работе способных студентов. Маленькое помещение позволяло иметь коллектив не более чем из пяти-шести человек. Существенно расширить физические исследования в университете помог профессор Умов.

Николай Алексеевич Умов, признанный авторитет в области теоретической и экспериментальной физики, выступил с идеей создания Физического института при Московском университете. В 1904 году здание института было построено. Лебедев получил в нем большое полуподвальное помещение, где значительная площадь была отведена под механическую мастерскую. Петру Николаевичу были также выделены две большие комнаты на втором этаже. Общая площадь лаборатории превышала 400 квадратных метров. Теперь можно было широко привлекать к научной работе студентов, успешно выполнивших программу общего физического практикума и хорошо сдавших экзамен по общему курсу физики. Лебедев был убежден, что формированием ученого следует заниматься начиная с его самых первых шагов в науке. Поэтому в его лаборатории работали даже студенты третьего и второго курсов.

Одним из первых учеников Петра Николаевича Лебедева был Петр Петрович Лазарев, впоследствии выдающийся ученый. Ему принадлежат фундаментальные исследования в области молекулярной физики, фотохимии, биофизики, теоретической геофизики. В 1896 году он поступил на медицинский факультет Московского университета, который блестяще закончил в 1901 году, получив степень «лекаря с отличием». Через год Лазарев сдал экзамены на степень доктора медицины и стал ассистентом Клиники болезней уха, горла, носа при медицинском факультете университета.

Еще студентом первого курса Лазарев посещал лекции профессора Умова и приват-доцента[2] Лебедева, которые произвели на него очень сильное впечатление. Юноша настолько заинтересовался физикой, что добился разрешения Министерства просвещения на сдачу экстерном экзаменов за весь курс физико-математического факультета, которые в 1903 году успешно выдержал. Лазарев регулярно посещал лебедевские коллоквиумы и на добровольных началах вел исследования в лаборатории Петра Николаевича. Тот пригласил Петра Петровича на работу в качестве ассистента. Вскоре Лазарев стал ближайшим помощником Лебедева и сделался его другом.

В «лебедевском подвале» начинали работать и Торичан Павлович Кравец, Аркадий Климентович Тимирязев, Владимир Дмитриевич Зернов, Николай Александрович Капцов, Вячеслав Ильич Романов, Николай Николаевич Андреев, Петр Николаевич Беликов, Анатолий Болеславович Млодзеевский, Сергей Николаевич Ржевкин, Владимир Константинович Аркадьев, Николай Ксаверьевич Щёдро и другие известные ученые. К 1910 году лебедевский коллектив вырос до тридцати человек.

У студента Вавилова было большое желание стать членом этого замечательного коллектива. Сергей упорно работал в физическом практикуме, досрочно выполнил все положенное, успешно сдал Лебедеву экзамен по общей физике и обратился к нему с просьбой допустить его к работе в лаборатории. Петр Николаевич просьбу удовлетворил. Так Вавилов, будучи студентом второго курса, сделался участником беспримерных научных исследований.

В это время здоровье Петра Николаевича сильно пошатнулось. Он страдал быстропрогрессирующей грудной жабой и почти не выходил из здания института, где помещалась и его квартира. Часть своих дел он передал приват-доценту Лазареву. Петр Петрович стал научным руководителем Вавилова.

В лебедевской школе существовали свои традиции. Петр Николаевич поощрял самостоятельность и инициативу учеников. Каждый из них имел ключ от лаборатории, мастерской и библиотеки и мог работать там в любое время. Между членами коллектива поддерживался постоянный контакт. Все они были в курсе исследований друг друга и имели возможность высказывать собственные соображения. Петр Николаевич считал, что каждый эксперимент должен быть продуман во всех деталях. Сотрудникам лаборатории вменялось в обязанность хорошо знать литературу, отводить время на интерпретацию полученных результатов. Лебедев внушал ученикам, что даже из самого совершенного прибора не может родиться новая физическая идея — все зависит от людей.

Высокую требовательность проявлял Петр Николаевич и к оформлению работ, предназначавшихся для печати. Он заставлял переделывать написанное по пять-шесть раз, добиваясь лаконичности и максимальной ясности изложения. Лебедев был противником частых публикаций. Несмотря на напряженнейшую работу, он оставил после себя всего двадцать две подписные статьи. Это объясняется не только огромными экспериментальными трудностями, которые приходилось преодолевать, но и чрезвычайно высокой тщательностью оформления полученных результатов.

Учитель требовал, чтобы экспериментальная часть работы выполнялась учеником совершенно самостоятельно. Поэтому предварительно каждый из них в течение одного-двух месяцев проходил практику в университетской мастерской под руководством мастера П. И. Громова. Ученики работали слесарями, токарями, столярами, механиками, стеклодувами, каждый должен был самостоятельно изготовить какой-либо нужный лаборатории прибор. «Громовский университет» давал необходимые технические навыки.

С 1901 года под руководством Лебедева в небольшой комнате Столетовской библиотеки на втором этаже Физического института еженедельно собирался первый научный коллоквиум в России. Здесь царили самые демократические порядки. Во время сообщения любой из слушателей мог прервать докладчика, попросив дополнительных разъяснений. На заседании были равны и маститый ученый, и студент. Петр Николаевич требовал от учеников: ничего не принимать на веру, отучиться преклоняться перед авторитетами. Обсуждения проходили настолько увлекательно, что коллоквиум начали посещать профессора других факультетов. Здесь бывали К. А. Тимирязев, Н. Н. Лузин, С. Н. Блажко и Г. В. Вульф. Впоследствии на основе лебедевского коллоквиума было создано Московское физическое общество.

Читать лекции Лебедев не любил, а когда приходилось это делать, старался использовать в лекции высшую математику как можно реже. Он всегда сопровождал свой рассказ демонстрациями, к которым тщательно готовился. Большое значение имел специальный курс «Новое в физике», который Лебедев читал в Малой физической аудитории института студентам старших курсов. Лекции этого курса представляли собой критический обзор новейших иностранных физических журналов. Петр Николаевич поражал слушателей блестящим знанием истории каждого вопроса.

1910 год ознаменовался подъемом революционного движения студентов. Напуганное студенческими волнениями царское правительство «для наведения порядка» стало направлять в университет наряды полиции, грубо нарушая его автономию. Министр народного просвещения Лев Аристидович Кассо в январе 1911 года выпустил циркуляр, по которому ректор университета был обязан вызывать полицию в случае возобновления «беспорядков».

Чувствуя полное бессилие изменить обстановку, ректор Александр Аполлонович Мануйлов, помощник ректора Михаил Александрович Мензбир и проректор П. А. Минаков заявили совету университета о намерении уйти в отставку. 28 января 1911 года советом была принята резолюция, в которой отмечалось, что положение, созданное циркуляром Кассо, «делает невозможным для выборной университетской администрации выполнение возложенных на нее обязанностей». Кассо уволил А. А. Мануйлова, М. А. Мензбира и П. А. Минакова.

Произвол министра вызвал бурю негодования в среде прогрессивно настроенных профессоров и преподавателей. В знак протеста из университета ушло сто тридцать профессоров, приват-доцентов и преподавателей (более трети профессорско-преподавательского состава). Среди них были Г. В. Вульф, Н. Е. Жуковский, Н. Д. Зелинский, П. П. Лазарев, П. Н. Лебедев, К. А. Тимирязев, Н. А. Умов, В. К. Цераский, А. А. Эйхенвальд и многие другие. В университете, по выражению К. А. Тимирязева, воцарилась «мерзость запустения».

Для Лебедева уход из университета был равносилен катастрофе. В отличие от многих других профессоров и преподавателей, он нигде не совместительствовал, пенсии не заработал. Его квартира была казенной. Он очутился буквально на улице. Но больше всего его угнетала гибель лаборатории, волновала судьба созданной им школы физиков. Все это сильно приблизило его кончину. Однако, по словам Торичана Павловича Кравца, «ученики его получили от него и этот урок — урок высокой чести и гражданского долга».

Содействие лебедевской лаборатории оказал Московский городской университет имени А. Л. Шанявского, где П. П. Лазарев по совместительству заведовал кафедрой физики. Университет этот был создан на средства либерально настроенного генерала Альфонса Леоновича Шанявского, пожертвовавшего на его организацию 200 тысяч рублей. Он был открыт в 1908 году на Волхонке в здании бывших Голицынских сельскохозяйственных курсов. Во главе университета встал К. А. Тимирязев.

В физическую лабораторию нового учебного заведения были приглашены работать многие молодые физики из лаборатории П. Н. Лебедева: Н. Н. Андреев, Д. Д. Галанин, Д. И. Сахаров, А. Г. Калашников, С. Н. Ржевкин, Э. В. Шпольский, Т. К. Молодый и другие. Среди них был и С. И. Вавилов.

В это время Петр Николаевич Лебедев получил два предложения о работе — одно из Петербурга от директора Главной палаты мер и весов профессора Николая Григорьевича Егорова, другое — из Стокгольма от директора Нобелевского института профессора Сванте Августа Аррениуса. Будучи патриотом, П. Н. Лебедев считал невозможным бросить учеников и уехать за границу. Переезд в Петербург его также мало устраивал, так как большинство учеников осталось бы в Москве.

Помогло Общество содействия успехам опытных наук и их практическим применениям имени Х. С. Леденцова. Это общество было создано в 1909 году при Московском университете и Московском техническом училище на средства промышленника-миллионера Х. С. Леденцова, который завещал 2 миллиона рублей на развитие работ по естествознанию и техники в России. Руководителем общества стал Н. А. Умов. Общество оказало большое влияние на развитие ряда важных начинаний в России. Так, оно материально поддерживало аэродинамические лаборатории Н. Е. Жуковского, на его средства был построен трехэтажный корпус для физиологических исследований И. П. Павлова и т. п.

По просьбе П. Н. Лебедева общество выделило ему 15 тысяч рублей. На эти средства для лаборатории были сняты две квартиры в подвальном помещении доходного дома в Мертвом переулке (ныне переулок Островского). Они состояли из девяти небольших комнат. В одной из них разместился механик, в двух других — кабинет П. Н. Лебедева и библиотека, остальные служили лабораторными помещениями. В этом же доме, в верхних этажах, поселились П. Н. Лебедев и П. П. Лазарев. Новая лаборатория П. Н. Лебедева вошла в состав Университета имени А. Л. Шанявского.

Петр Николаевич Лебедев был вынужден уехать за границу на лечение. В его отсутствие под руководством Петра Петровича Лазарева молодежь с жаром трудилась над организацией новой лаборатории. Построили индивидуальные фанерные кабинки, смастерили столы и полки, своими руками выполняли токарные и стеклодувные работы, создавали оригинальные установки. Среди энтузиастов был и студент Вавилов. Менее чем через три месяца лаборатория была готова. В первой половине августа 1911 года Петр Петрович сообщил Петру Николаевичу эту радостную весть. Лебедев заторопился в Москву. Он написал Лазареву: «Через несколько дней я буду в Москве и буду от души рад лично убедиться, что мы вместе с Вами будем делать живое дело в Мертвом переулке».

Петр Николаевич возвратился в Москву в сентябре. Однако здоровье его было подорвано. В феврале 1912 года Петр Николаевич слег, а 1 марта его не стало. Кончина Петра Николаевича Лебедева потрясла ученых всего мира, Николай Иванович Вавилов в те дни писал: «Для русской науки это ужасное событие».

Лучшим памятником П. Н. Лебедеву стала созданная его трудами первая школа русских физиков.

Через много лет Сергей Иванович Вавилов написал: «П. Н. Лебедев наряду с М. В. Ломоносовым — одна из замечательных фигур истории русской физики. Он был первым организатором коллективной научной работы в области физики и больших исследовательских лабораторий, ставших образцом для научных институтов в наши дни».

Несомненно, что высочайшей научной культурой, стилем работы и общения с людьми С. И. Вавилов во многом обязан П. Н. Лебедеву. Центральное физическое учреждение страны — Физический институт Академии наук СССР — по предложению С. И. Вавилова получило имя П. Н. Лебедева. Перед зданием института установлен скульптурный бюст ученого. Большой бронзовый памятник П. Н. Лебедеву воздвигнут и возле физического факультета Московского университета имени М. В. Ломоносова на Ленинских горах. Проходящая близ университета улица носит имя Лебедева. На старом здании Московского университета на проспекте Маркса установлена мемориальная доска П. Н. Лебедеву.

В «лебедевском подвале» на Моховой Сергей Вавилов работал не более месяца. За это время он прошел практику в мастерской, посещал коллоквиумы, получил тему у П. П. Лазарева, ознакомился с литературой, самостоятельно спроектировал экспериментальную установку.

Свое первое научное исследование Сергей выполнил уже в Мертвом переулке. Организовав студенческий кружок по изучению периодической научной литературы и желая помочь своему товарищу Э. В. Шпольскому, он изучил специальную литературу и написал обзорную статью «Фотометрия разноцветных источников». В ней Сергей детально разобрал вопрос возможной точности фотометрического сравнения разноцветных источников света, подвергнув критике ряд выполненных ранее исследований. Студент Вавилов высказал предположение о различии элементов сетчатки человеческого глаза, вызывающих яркостное и световое восприятие. Впоследствии это предположение было экспериментально подтверждено. По-видимому, в процессе написания этой работы у Сергея Ивановича родился глубокий интерес к проблемам физиологической оптики, занимавшим его всю жизнь.

Очень интересны, но несколько неожиданны воспоминания С. Н. Ржевкина, относящиеся к этому периоду жизни С. И. Вавилова. По словам С. Н. Ржевкина, в стенах лаборатории в Мертвом переулке Вавилов получил первый опыт организации физического коллоквиума, в котором приняли участие все молодые физики. Известны прекрасные по содержанию и форме выступления Сергея Ивановича в последние двадцать лет его жизни.

Оказывается, ораторское мастерство пришло не сразу. Вспоминая о первых научных докладах Вавилова в студенческие годы, Ржевкин отмечал, что Сергей в те годы совершенно не умел владеть речью, произносимые слова были неразборчивы, и нередко смысл выступления с трудом улавливался слушателями. Но товарищей пленяли эрудиция Сергея, умение подсказать пути исследования, его желание создать атмосферу коллективной научной работы. В дальнейшем путем практики и сознательных усилий Сергей Иванович достиг совершенных форм лекторского мастерства.

Научный руководитель Сергея Вавилова Петр Петрович Лазарев в то время работал над докторской диссертацией, которая была посвящена исследованию сложных процессов фотохимического выцветания (обесцвечивания) красителей. Желая проанализировать природу этих процессов, Петр Петрович предложил ученику изучить выцветание красителей под действием не света, а тепла, и сравнить его с процессом фотохимического выцветания. Сергей увлекся темой и создал оригинальную установку для проведения работы.

В качестве объектов исследования Вавилов избрал пять красителей цианинового ряда. Красители растворялись в смеси спирта с коллодием. Тонкий слой раствора помещался на стекла фотопластинок, которые высушивались в темном помещении. На пластинках образовывалась тонкая пленка красителя. Для изучения происходящих в ней изменений при нагревании использовался распространенный в те годы визуальный спектральный прибор — спектрофотометр Кёнига-Мартенса.

Проведя тщательные измерения, Вавилов обнаружил существенные различия в выцветании красителей под действием света и тепла. Им было установлено, что ход фотохимического процесса мало зависит от температуры. Оказалось, что термическое выцветание красителей в темноте происходит в 3 раза интенсивнее фотохимического выцветания при увеличении температуры. Экспериментатору удалось сравнить кинетику теплового выцветания разных красителей. Она оказалась существенно неодинаковой.

Работа «Тепловое выцветание красок» была первым научным успехом Сергея Вавилова. Здесь проявились его способности тонкого исследователя. По своему экспериментальному уровню и глубине теоретического рассмотрения она стала в один ряд с лучшими работами лебедевской школы. По словам Т. П. Кравца, своей первой научной статьей Сергей Иванович Вавилов «вошел в строй работающих физиков, и в частности в круг идей школы Лебедева — Лазарева».

Исследование Сергея Ивановича было опубликовано в 1914 году. Второй, более полный вариант статьи увидел свет в 1918 году. Работа принесла автору официальное признание — Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете в 1915 году присудило ему за нее золотую медаль.

Сергей Иванович умел сочетать труд с отдыхом, что было также в духе традиций лебедевской школы. Сам Лебедев был разносторонним человеком. Он любил музыку, часто бывал на концертах, в театре, интересовался живописью, литературой. Сильным увлечением Петра Николаевича был альпинизм. Разносторонность интересов учитель старался привить и своим ученикам. Заключительное заседание своего коллоквиума перед отпуском он всегда посвящал рассмотрению планов проведения каникул. Показывались диапозитивы, выбирались увлекательные маршруты путешествий.

В школьные годы Сергей испытывал вечные трудности на уроках гимнастики. «У меня толку никакого не выходило, — вспоминал он. — Я сваливался с турников, разбивал себе нос в кровь, не мог перескакивать через «кобылку», взбираться по шесту. Всю жизнь не имел никакого пристрастия к спорту, вероятно, вследствие органической неспособности — «никаких бицепсов». Гимнастику впоследствии мне заменила война, езда верхом».

В период студенчества Сергей увлекся путешествиями. Во время летних каникул он два раза посетил Италию, побывал в Австрии и в Швейцарии. Во время поездок за границу он изучал искусства — живопись, скульптуру и архитектуру, которые доставляли ему величайшее наслаждение.

Вместе с тем он записал в дневник: «В сущности говоря, я рад, что наслаждение искусством отравляется для меня тоской по науке... Наука, наука — вот мое дело, бросить все и заняться только физикой».

Прощаясь с Италией, Сергей записывает: «Попал я сюда, чтобы поклониться праху Галилея. Почивайте с миром и Данте, и Россини, вы сделали много хорошего, но, кроме Галилея, никто не сделал серьезного. Пусть этот мой почти последний поклон Италии будет поклоном не искусству, а науке. Здесь, около могилы Галилея, почти клянусь делать только дело, и серьезное, то есть науку. Пусть ничего не выйдет, но будет удовлетворение».

В студенческие годы не ослабли связи Сергея со школьным учителем Иваном Евсеевичем Евсеевым. Они часто встречались, нередко вместе проводили каникулярное время. Вместе с Евсеевым и школьными товарищами Сергей Иванович посетил Новгород и Псков, путешествовал по Волге, ездил в пушкинские места — Михайловское, Тригорское, Святые Горы.

В то время Евсеев был избран председателем Общества преподавателей графических искусств, которое издавало свой периодический журнал «Известия». Иван Евсеевич часто печатался в журнале. По-видимому, он и посоветовал Сергею Ивановичу рассказать на его страницах о своих путешествиях по Италии.

Вавилову эта мысль понравилась. В 1914 и 1916 годах на основе своих путевых заметок он опубликовал в «Известиях» две статьи об итальянских городах Верона и Ареццо. Статьи, необычайно живые, содержат много интересных исторических сведений. В них Вавилов вместе с читателем совершает увлекательные экскурсии по музеям, соборам и другим достопримечательным местам знаменитых городов. Рассказ проиллюстрирован фотографиями. Читая статьи, с трудом веришь, что они написаны не искусствоведом, а студентом-физиком.

Уже будучи президентом Академии наук СССР, Сергей Иванович иногда вечерами подолгу листал альбом с репродукциями Леонардо да Винчи или какого-либо другого итальянского художника и засыпал, по-детски прижав его к себе. Общение с искусством давало могучий запал, столь необходимый для успешной творческой работы.

Глубокий интерес к итальянской живописи сделал Сергея Ивановича большим знатоком в этой области. Академик Бенцион Моисеевич Вул рассказывал, что однажды, когда Вавилов был уже президентом академии, ему показали полотно неизвестного итальянского художника, которое было обнаружено в запасниках Эрмитажа. Внимательно рассмотрев картину, Сергей Иванович назвал предполагаемого автора. Экспертиза подтвердила справедливость его заключения.

Успеху заграничных поездок Вавилова способствовало отличное знание языков — английского, немецкого, французского, итальянского, польского. Мы уже говорили о том, что Коммерческое училище не дало хорошей языковой подготовки. Сергей вовремя осознал важность знания для ученого иностранных языков и с большим прилежанием принялся самостоятельно наверстывать упущенное, обнаружив недюжинные лингвистические способности.

Академик Вавилов вспоминал: «Впоследствии я без труда в несколько месяцев научился итальянскому языку — и читал, и понимал, и говорил, и даже писал. Выучился латыни и сдавал ее. Когда было надо, с грехом пополам читал по-голландски и по-испански. Вообще пассивно схватывал легко иностранные языки. Французские и немецкие детективные романы читал легче, чем русские... Я сам, без всяких гувернеров, без хорошего знания языков, мог выучить сына Виктора хорошему чтению без словаря английскому, немецкому и французскому: метод — активное чтение интересных приключенческих, детективных и исторических романов».

В 1935 году, совершая поездку по странам Европы, Вавилов познакомился с директором Национального оптического института во Флоренции Васко Ронки. Тот был приятно удивлен, услышав свободную итальянскую речь иноземца. Он долго не мог поверить, что столь хорошим знанием разговорного итальянского языка Вавилов обязан непродолжительным занятиям в Москве и недолгому пребыванию в Италии перед мировой войной. Ронки писал: «Обычно говорят, что славяне очень легко усваивают языки, но я и не думал, что это возможно в столь короткий срок».

Референт Вавилова Наталия Алексеевна Смирнова вспоминала, что как-то была организована встреча Сергея Ивановича с итальянскими студентами. При переводе переводчица споткнулась, и Сергей Иванович, хитро улыбнувшись, заговорил по-итальянски, чем вызвал бурю восторга у молодых собеседников.

В студенческие годы Вавилов полюбил музыку. Он писал: «Музыка может сделать что угодно — укротить гнев, обрадовать и опечалить, сделать счастливым. Как прекрасно, что в этом искусстве нет музейности. Как жизнь, музыка — для всех. И право, я теперь начинаю понимать, почему математики и физики так любят музыку, у той и другой серьезность». Он мог часами слушать Баха, Генделя, Бетховена, Листа.

Весной 1914 года Сергей начал сдавать выпускные экзамены. Все студенческие годы он много и упорно работал, поэтому экзамены не представляли для него существенных трудностей, кроме теории чисел. Этот абстрактный предмет, очень далекий от интересов Сергея и его приятеля и тезки Сергея Ржевкина, плохо давался им обоим. Не один день провели они в доме на Средней Пресне, без энтузиазма осваивая нелюбимую дисциплину. Однако и этот экзамен был успешно выдержан.

В мае 1914 года, блестяще сдав все выпускные экзамены с высшей оценкой — «весьма удовлетворительно», Сергей Вавилов окончил Московский университет, получив диплом первой степени. Диплом с отличием, а также исследование по тепловому выцветанию красителей открыли перед ним возможность остаться на кафедре физики «для подготовки к профессорскому званию» (занятия, соответствующие современной аспирантуре).

После событий 1911 года университет остро нуждался в специалистах. Сергей мог быстро выдвинуться и занять высокое служебное положение. Однако он демонстративно отказался от предложения остаться в университете, не желая работать там, откуда в знак протеста ушли его учителя П. Н. Лебедев и П. П. Лазарев и где, по его выражению, «вместо профессоров стали выступать полицейские приставы».

Покинув университет, Вавилов в соответствии с законом был должен отбыть воинскую повинность.