Сяо Тай 6: Путь Мечника

Глава 13

Глава 13

Начало переговоров было многообещающим. Не успела она даже рта открыть, как доселе лежащий на теплом песочке господин лейтенант Фудзин — поднялся на ноги. Бросив взгляд на него и на пляж, усеянный телами морских пехотинцев, Сяо Тай поняла, что переоценила эффективность огнестрельного оружия чужаков. Несмотря на плотный огонь, несмотря на весь этот грохот выстрелов несмотря на то, что шрапнель из пушек хлестнула вдоль рядов нападающих, выкосив заросли пальм на берегу, несмотря на все это — морские пехотинцы Береговой Охраны по большей части выжили. Они вставали, раненные, потрепанные, с разбитой броней, но — вставали. Как? Пуля, выпущенная из огнестрельного оружия такого калибра, пусть и гладкоствольного, пусть с дымным порохом, пусть даже с дозвуковой скоростью — должна была убивать на месте.

А самое главная загвоздка была в том, что латынь — мертвый язык. На нем не ведут переговоры, не разговаривают и очень мало людей могут вести диалог на латыни. Ее знания латыни исчерпывались латинскими называниями заболеваний, растений и поговорками. Ах, да и еще — молитвами. Как разговаривать, если ты только поговорки и крылатые фразы знаешь? И какая именно крылатая фраза тут пригодится? Facquoddebesetquodfuturumest? (делай что должен и свершится то, чему суждено?(лат)) или там Cogito, ergo sum (мыслю, следовательно существую(лат)).

— Стоять! — кричит она, видя, как лейтенант Фудзин вскидывает руку с мечом, как чужаки — поднимают стволы своих аркебуз, как святой отец — произносит свое «In nomine Domini…»

Мозг работает с лихорадочной скоростью, она просчитывает варианты развития событий, вероятности и возможности. Сейчас, без Ци, без своей магии, без призывных зверей лейтенант Фудзин — всего лишь невысокого роста мужчина с полоской заточенной стали в руке. И пусть он владеет своим мечом на невероятном уровне — ему не отбить пулю. Чужаки не теряли времени даром, небольшие пушечки, которые они вытащили на берег — уже заряжены шрапнелью и следующий залп — окончательно поставит точку в противостоянии. Первый залп был встречен остатками щита лейтенанта, потому его люди все еще живы, пусть и пострадали, но следующий… и она тоже ничего не сможет сделать. Вернее — сможет. Если следующим удар рослому чужаку она нанесет не в кирасу, не в подмышку, а в лицо, сразу под козырек его мориона, то она поразит капитана, а если рванет вперед… если повезет, то зацепит и священника. Однако, что будет потом? Лишенная усиления Ци она тоже была всего лишь маленькой девушкой, ей достаточно будет одного удара от любого из этих рослых солдат, пусть даже вскользь, пусть даже не клинком или прикладом, а просто рукой. Продолжение схватки не сулит ничего хорошего сторонам, а ведь она только-только вступила в диалог!

— Стоять! — кричит она: — господин лейтенант! Позвольте мне провести переговоры! — и тут же поворачивается к священнику: — господи, как это сказать-то? Bene placito! (по доброй воле(лат)) Cedant arma togae! (пусть оружие уступит миру!(лат))

— No entiendo. Estáspidiendopaz? — отвечает священник, делая жест рукой солдатам. Те колеблются, но ружей не опускают, все так же дымятся фитили, все так же дульные срезы обращены в сторону пехотинцев Фудзина.

— И почему я так скверно латынь знаю? — задается вопросом она: — ладно, попробуем, эээ, как там? Pax optima rerum est. (Мир — самая важная вещь(лат)).

— Pax optima… — священник качает головой: — I swear I don’t know what he’s talking about. (Клянусь, я не понимаю, о чем ты.(англ))

— Englishman? Do you understand English? Godbless… (Англичанин? Понимаешь английский? Слава Богу… (англ))- вздыхает она, переходя на английский. Действительно, слава Богу, что современный английский не так сильно изменился с шестнадцатого века и она может его понять. А еще слава богу, что этот священник знает английский… хотя для испанцев того времени это не так удивительно. Она тут же одергивает себя — не того времени, а настоящего. Здесь и сейчас — она находилась в этом времени и все тут было настоящее, например — дульные срезы аркебуз, направленных на нее.

— Госпожа Сяо Тай! — кричит лейтенант Фудзин, который опускает свой меч и опирается на него, переводя дух и шатаясь от потери крови: — скажите этим чужакам, что если они не сдадутся немедленно, то их всех ждет мучительная смерть! Я лично срежу с них кожу и пущу на корм акулам!

— Surrender and we will spare your life! (Сдавайтесь и мы сохраним вам жизнь!(англ)). — говорит священник.

— Хорошо. — говорит она, пряча меч в ножны: — let’s talk… давайте-ка отойдем в сторону.

Она задирает голову и щурится на солнечный свет, прикрываясь ладонью. Кокетливый головной убор, прилагающийся к ханьфу — не прикрывает от солнечных лучей, подразумевая что рядом со знатной дамой всегда идет слуга с зонтиком, дающим тень. Кроме того — потеряла она этот головной убор, да ханьфу на корабле осталось, вон Кайсеки торопится к ней с платьем… а то она до сих пор в одной нижней рубашке да шароварах… да еще и промокло все, когда она в море упала. Чертов священник и его рассеивание энергии Ци на большой площади… и как это работает? Если каждый слуга божий с крестом может такой вот диспел магии устраивать, то шансов в войне с ними у Сына Неба не так уж и много. Раньше она считала, что история тут пойдет другим путем, что не будет позора Китая — опиумных войн, что благодаря боевой мощи заклинателей страна выстоит, но сейчас она уже не была так уверена в этом. Если есть Ци, то высокоуровневые заклинатели могут на войско противника огонь, молнии и воду наслать, расколоть землю под ногами и единым взмахом меча — рассечь всю армию до горизонта. Но если Ци — нет? Если все эти могучие заклинатели разом превратятся в седых старичков с заточенными железками в руках? Даже если они хорошо фехтуют… парочка шрапнельных залпов из пушек и все. Она прислушивается к своему телу. Ничего. Нет отклика. Однако… она чувствует духовные силы вокруг! Не сильно, едва-едва, на берегу почти нет природной энергии, нет потенциала для разряда. Потому-то она и не почувствовала это сразу, по сравнению с ликующей сенсацией Золотистой Ци от пилюль, духовный фон сил природы — как бледный свет свечи по сравнению со слепящим полуденным солнцем. Однако сейчас она чувствует этот фон, ощущает его… и даже может управлять им. Мало, мало силы, мало энергии, но ведь эта сила и работает по-другому. Не так, как прямолинейные заклинания вроде Гаусса, тут нужно работать тонко.

Она переводит взгляд на лейтенанта Фудзина. Тот выглядит неважно, без поддерживающей его Ци он словно медуза, выброшенная на песок. Интересно, когда же действие заклинания святого отца пройдет?

— У нас не так много времени, ниньо. — повелительно говорит капитан Родриго, на удивление он довольно сносно говорит по-английски: — скажи своему comandante чтобы сдавался и передал нам свой корабль. Так и быть я оставлю его в живых. А ты можешь поплыть с нами… нам нужен переводчик. И, кстати, что за arma milagrosa стоит на вашей посудине? Которое… — он щелкает пальцами: — diablo de fuego?

— Огненный дъявол? — уточняет она и в ответ на его кивок пожимает плечами: — это я. Заклинание называется «Зажигательный Снаряд Орудия Гаусса».

— Ты? — капитан смотрит на нее сверху вниз и качает головой: — malditos paganos, пятеро моих лучших людей погибли в огне.

— О чем он говорит? — спрашивает лейтенант Фудзин, который напряженно вслушивается в незнакомую речь: — скажи ему чтобы сдавался! Пусть сложит оружие и тогда я обещаю оставить жизнь его людям. Но его самого и этого заклинателя я доставлю в Северную Столицу в клетке. Как дар Сыну Неба.

— Господин лейтенант. — вздыхает Сяо Тай: — у нас за один залп семеро убитых и пятнадцать раненных, из них трое тяжелые. А у них потери только от пожара на корабле. Да они с нами переговоры только потому ведут, что я им сказала, будто у нас на корабле люди с факелами над бочкой с порохом стоят и если что — взорвут все к такой-то матери. А это остров. Если бы не это они бы расстреляли нас как уток в тире и все дела.

— Если бы не их нечестное заклинание, я бы надел голову этого чужака на пику!

— К сожалению у них есть это нечестное заклинание. Объективная реальность. — отвечает ему Сяо Тай. Подоспевший Кайсеки — протягивает ей сложенное ханьфу с вышитым на нем Фениксом. Неприлично вот так в компании мужчин в одном исподнем, да еще и мокром… прилипло все к телу, просвечивает везде. Хотя сейчас всем не до ее худосочных прелестей, сейчас тут решается дело жизни и смерти. Будет ли продолжен бой, или все же можно обойтись без кровопролития.

Она надевает ханьфу, мельком думая, что если бы Ци у нее была, то она просто нагрела бы поверхность кожи и высушила одежду, натягивать ханьфу поверх мокрого исподнего некомфортно, однако и отойти в сторону, за кустики, чтобы переодеться у нее нет возможности. Пока все что сдерживает этих двоих от того, чтобы впиться друг другу в глотку — это она. Так что она надевает ханьфу, подпоясывается и принимает из рук Кайсеки ту самую коробочку с пилюлями. Как только она берет ее в руку — к ней сразу же возвращается чувство уверенности в своих силах. Она прячет коробочку в поясе и выпрямляется, поворачиваясь к переговаривающимся сторонам.

— Что он говорит? — хмурится капитан чужаков: — скажи ему, что если он сейчас же не сложит оружие и не отдаст нам его корабль, то мы с вас всех шкуру живьем спустим и на барабаны натянем!

— У нас на корабле запас таких же снарядов, которыми мы ваш корабль сожгли. Это греческий огонь, его не потушить водой, он сжигает даже металл. Если мы не договоримся, то наш человек подожжет его и мы все останемся на этом острове. — предупреждает она.

— У вас всех нет шансов! Признаю, ты паренек — неплохо машешь мечом, но этого мало. Наш святой отец защитит отряд от нечистой магии, а без вашего темного сатанинского искусства вы бессильны против оружия, освященного самим Папой Римским и окропленного святой водой! Вы проиграете в любом случае, так что лучше сдавайтесь! — испанец кладет одну руку на рукоять своего боевого меча с корзинчатой гардой.

— Вы тоже проиграете. — отвечает она. Кайсеки тем временем — протягивает ей полотенце и она — выжимает мокрые волосы, вытирает их и скручивает в гульку на голове, проткнув длинной шпилькой с навершием в виде… ну конечно же Феникса.

— Как это мы проиграем? У вас не осталось вашей богохульной magia negra. А ваши люди ранены и не готовы к бою. — указывает капитан Родриго.

— Если вы нападете на нас, то мы подожжем корабль. Как по мне, так остаться на этом острове навсегда — уже проигрыш. — замечает она.

— Тут я с тобой согласен. — хмурится рослый испанец и поворачивается к стоящему рядом священнику: — а вы что скажете, Santo Padre? Может быть хватит разговаривать с этим пареньком, может стоит показать им силу гнева Божьего?

— Для начала это не паренек, дон Родриго. Это девушка. — говорит священник: — и она права. Наш корабль разбит, так что иного выхода у нас нет. С учетом того, что в запущенных ей снарядах и правда был греческий огонь, я склонен верить, что у них на корабле есть запас этой смеси. Если она загорится на борту корабля… то да, все мы останемся тут. Хотелось бы напомнить, что у всех нас есть свои пути. Вам нужно выполнить приказ Короны, а у меня миссия по распространению истинной веры. И ни вы, ни я не исполним своего предназначения, если останемся на этом Богом забытом острове.

— Это — девушка? Jesucristo y su madre ! — округляет глаза рослый капитан: —

rápida diablesa!

— О чем они говорят? — снова вмешивается Фудзин: — скажи им, что гнев Сына Неба убьет их! Скажи, что вслед за этим кораблем за нами идет флотилия Береговой Охраны, количеством до ста кораблей и десяти тысяч моряков! Что я могу призвать Дракона Южных Морей, и он пожрет их вместе со всеми их потрохами.

— Ничего себе. — присвистывает она: — и правда можешь? А откуда у нас сто кораблей? У нас же только один, второй у «Орхидеи» остался на ремонте…

— Просто скажи им это! — настаивает лейтенант Фудзин, видит ее лицо и вздыхает: — не могу я пока никого призвать. Но им про это знать не обязательно. Скажи, что им конец и все тут. Мы-то если что и уплыть можем, а они тут сдохнут на острове.

— Ну… во-первых они уже парочку орудий на наш корабль направили, а во-вторых, оставшиеся — шрапнелью заряжены. Мы не сумеем никуда убежать. — отвечает она: — может быть договоримся? Им отсюда уплыть нужно, а нам нужна победа. Так мы считай победили. Корабль потоплен? Потоплен. Скажем что все с ним потонули и все. А в будущем нужно от абордажа воздерживаться, издалека их топить и вся недолга. — говорит Сяо Тай, чувствуя на себе взгляд испанца.

— О чем вы там шепчетесь? Хотите нас обмануть? — хмурится он: — не выйдет. Santo Padre заверит любую клятву перед Господом Богом нашим.

— Как насчет того, чтобы ваши люди отложили оружие? Лейтенант Фудзин — офицер Береговой Охраны, а указ Императора запрещает торговлю Пылью и вообще любую торговлю кроме одного порта. Если вы сложите оружие…

— То у вас от самодовольства лицо треснет. Это вы должны сложить оружие! И перейти на сторону Испанской Короны!

— И в истинную веру. — дополняет священник: — вот скажи мне, дитя, разве ты не устала жить во грехе? Я же вижу, что ты образованная девушка, а плывешь на одном корабле с этими мужланами-язычниками.

— Погоди, так она все-таки señorita? Puta Madre … — качает головой капитан: — такая pequeño…

— Пута Мадре — это грубо. — говорит Сяо Тай: — может я испанский и не понимаю, но уж тут по контексту можно догадаться. Сами вы пута мадре. Предлагаю перемирие. Пока. Обещаю, что никто ни на кого не нападет.

— Хорошо. — говорит капитан : — но ты останешься с нами. Как заложница. Перемирие. Мы подумаем.

— Что он говорит? — хмурится лейтенант Фудзин, который едва стоит на раскаленном песке.

— Предлагает перемирие. — отвечает она: — и в гости меня зовут. На чай, судя по всему.

— Хорошо. За это время мы перевяжем раненных и соберемся с силами. А когда они расслабятся — ударь им в спину. Убей командира, а там легче будет. — советует ей лейтенант: — только ничего там не ешь и не пей — отравят.

— Поняла. Ударить в спину. Ничего не есть. — кивает она и поворачивается к испанцам: — он согласен. Перемирие на два часа. Или до вечера.

— Мы выставим часовых. — предупреждает капитан: — и если увидим что корабль снимается с якоря — ударим по нему из пушек. А потом убьем всех вас. Кроме тебя, раз уж ты девица. Но поверь мне, ты пожалеешь, что выжила.

— О, я не сомневаюсь. — отвечает она, скользнув взглядом по нахмуренным лицам испанских солдат: — похоже, что благородных идальго тут нет…

— En la guerra como en la guerra, señorita… — хмыкает испанец. Она же — осторожно нащупывает нити духовной силы, пронизывающей все вокруг.