Та, что превращает время в пыль

Глава пятая #1

Досада, появившаяся после исчезновения загадочных писем, почти ушла, сменившись любопытством. Призрак вряд ли мог далеко их запрятать, и — наверняка — не мог покинуть пределы дома, после смерти ставшего для него тюрьмой.

Кто он такой? Права ли моя догадка, что он и есть — Кристиан, возлюбленный таинственной Орхидеи?

Жаль, что я не принимала слова бабушки о «Лавандовом приюте» всерьез… и жаль, что я не могу больше ни о чем ее спросить. Она говорила, что может заглядывать в чужое прошлое — прошлое бывших хозяев поместья. Если бы у меня была такая возможность, я бы воспользовалась ею, не задумываясь.

Я шла по улице, провожаемая чуть удивленными взглядами прохожих — все потому, что мечтательная улыбка не сходила с моего лица. Я представляла, как стою за спиной Кристиана в тот самый момент, когда он пишет своей Орхидее. Я почти воочию видела муку на его лице — или, напротив, нежную улыбку. Хотела бы я, чтобы мне посвящали такие письма.

Словно в насмешку мне пришло смс от подруги из Ветшфура: «Приезжай на выходные. Я рассталась с Эдом, нужно напиться. Желательно в «Вердикс» в окружении молодых барменов».

Качая головой, я отправила ей ответ. На выходные у меня были другие планы — я собиралась перевернуть дом вверх дном, но найти так заинтриговавшие меня письма. С одной стороны, я чувствовала, что вмешиваюсь в чужую личную жизнь, которая должна оставаться вне поля зрения посторонних. С другой… Кристиан мертв — даже если призрак в моем доме не имеет к нему никакого отношения. Письма уж очень старые, им никак не меньше века. И теперь, по прошествии времени, когда оба героя романтической истории уже покинули наш мир, ныне живущие имеют полное право читать их письма — разве не так? Читаем же мы любовные послания поэтов, писателей, артистов прошлых веков к своим женам, и, более того, делаем их достоянием общественности.

Подойдя к дому, я вынула из почтового ящика газету и пару писем — одно из банка, другое из интернет-школы, предлагающей обучение на дому. Решила, что им самое место на столе в кабинете — уютном, но несколько необжитом. Войдя туда, застыла на пороге. Не веря своим глазам, медленно подошла к старинному секретеру.

На лакированной поверхности из орехового дерева лежал прямоугольник писчей бумаги, на которой знакомым почерком чернилами были выведены слова: «Не смей трогать мои письма!»

У меня словно воздух выбили из легких. Несколько секунд я стояла, позабыв, как дышать. Шутка ли — я получила послание от призрака!

Немного оправившись от шока, я повертела головой по сторонам и осторожно спросила:

— Ты… сейчас здесь? Ты меня слышишь?

Все это походило на фальшивый спиритический сеанс из тех, что устраивали вечно хихикающие девчонки-подростки. Кто-то из них непременно заставлял спиритическую доску «говорить» именно то, что было ей интересно, и всегда находилась та, что относилась ко всему происходящему со всей серьезностью и надеялась, что вызываемый дух и правда ответит.

К слову, мой личный призрак отвечать мне не пожелал. Я с надеждой взглянула на письмо, втайне надеясь, что прямо на моих глазах на свободном от чернил пространстве начнут появляться слова. Ничего подобного.

Я переминалась с ноги на ногу. Первый восторг поутих, сменившись задумчивостью. Страх больше не затмевал собой любопытство — мне мучительно хотелось вызвать призрака на разговор. Я действительно этого хотела. И внезапно подумала — а что, если принять правила его игры и посмотреть, что из этого выйдет?

Вынула из верхнего ящика стола ручку. Повертела в тонких пальцах, и, с минуту помедлив, написала: «Прости». Совесть кольнула тонкой холодной иглой — одно дело читать письма давно ушедшего незнакомца, а другое — письма того, кто обитает в твоем же доме, пусть и в призрачном, бесплотном обличье. Я о многом хотела ему написать, но ограничилась лишь извинением.

Безумие… Я писала духу.

Я перечитала его краткое послание и улыбнулась уголками губ. Я сейчас балансировала на тонкой грани между реальностью и нереальным. Читая короткое письмо из одной только строчки ярких, нетронутых временем чернил, я будто бы пересекала эту грань.

Письмо осталось лежать там, где я его и нашла — вместе с моим извинением. И рядом — стопка писчей бумаги — на случай, если дух пожелает дать мне ответ.