Табу. Разбитые судьбы (СИ)

Глава 4. Маша

— Что ты задумал, Мить? — я отступила на шаг под его пристальным и таким не привычно серьёзным взглядом.

Предательские мурашки пробежали по телу, приподнимая белые волоски на руках и устремляясь куда-то внутрь к бешено бьющемуся сердцу. Я сглотнула слюну. Только сейчас заметила, что задержала дыхание. В глубине сознания я понимала, что Митька не сможет причинить вреда. Он видел во мне «малявку», «соплячку». Ребёнка, а не девушку. Дочь маминой подруги.

— Запомни первое правило, Мань…

— Второе… — мой голос был похож на писк испуганного зверька.

— Никогда сама не провоцируй соперника. Если есть возможность избежать стычки, то не будь занозой в заднице, — его тихий и спокойный голос доносился, как сквозь вату.

От него пахло сигаретами и мятной жвачкой. Уверенность в своей силе, в своей правоте и превосходстве внушала доверие.

— Где самое больное место у пацана? — он вскинул бровь, ожидая, пока я глазами шарила по его худощавому телу.

Впервые я могла, не таясь, его разглядеть. Он был значительно выше меня, с копной чёрных волос, разлетающихся от редких порывов ветра. Острые плечи прикрывала чёрная кожаная куртка. На стройных ногах болтались светло-синие джинсы. Я остановила взгляд на ещё мальчишеском лице. Аккуратный нос, тёмные глаза, пристально смотрящие на меня и пухлые губы, растянувшиеся в усмешке от моего блуждающего взгляда.

Я прекрасно понимала девчонок, не упускающих возможность занять место рядом с ним, в надежде на то, что он обратит на них внимание. Из всех пацанов нашей школы, он был самым заметным. Немного нахальным. Симпатичным, по-модному одетым и обаятельным.

В голове крутился ответ на его вопрос, но я не могла выдавить его из себя.

— Нос?.. — все же пикнула я, понимая, что тишина затянулась. Парень звонко рассмеялся, чуть запрокинув голову.

— Нет, малявка. Яйца… Нужно бить по яйцам.

Мои щеки вспыхнули как факел. Я нахмурила брови и сжала губы, вновь превращаясь в колючку.

— Поэтому, если… скажем… Ванька схватил тебя вот так… — он преодолел последнее расстояние до меня и схватил за руки выше локтей, обдавая меня дыханием мятной жвачки вперемешку с сигаретным дымом.

Я во все глаза вылупилась на него, понимая, что настолько близко ко мне ни один мальчик не подходил. Замок взломан и моё личное пространство было нарушено, а я не хотела сопротивляться.

— Мань, хватит тормозить и пялиться так. Соберись, — он улыбнулся, но в глазах не было и капли иронии. Поэтому я моргнула, сбрасывая оцепенение и даже не рассердившись.

— Ты хочешь, чтобы я отбила твои бубенцы? А ты потом открутишь мне голову? Нет, спасибо. Руки убери, — я сделала как можно более серьёзное лицо, пытаясь доказать в первую очередь себе, что эта близость меня нисколько не волнует.

— Нет. Бить меня не надо. Они мне пригодятся, — он прикрыл ладонью самое сокровенное. — Просто не хочу, чтобы близость парня ввела тебя в ступор, как сейчас. Попробуй.

Он снова обхватил мои плечи. Я неуверенно подняла колено, но оно не встретилось с ожидаемой мишенью.

— Не так, глупенькая. Я слишком далеко от тебя. Нужно дёрнуть врага, чтобы он оказался ближе, — Митька резко притянул меня к себе, показывая приём. Наши тела едва соприкоснулись. Наверняка, он чувствовал моё бьющееся в припадке эйфории сердце. — Затем молниеносно вскидываешь колено и без зазрений совести лупишь по причиндалам. Приём! Сокол вызывает базу. Как слышно?

— Угу, — я сконфуженно отвела взгляд от его губ, пытаясь прийти в себя.

— Вот и угу тебе, — он отпустил меня и сделал шаг назад. Я от разочарования закусила губу. — Всё поняла?

— Угу, — я, как болванчик, несколько раз качнула головой. Язык отказывался слушаться.

— Ладно. Мне пора. Мать просила дров нарубить. На сегодня занятие закончено. Топай домой, соплюха, — сам не стал задерживаться и широким шагом направился в сторону дома. А я стояла и смотрела ему в след, представляя, как Митька в тонкой футболке колет дрова.

В нашем маленьком доме не где было спрятаться и побыть наедине со своими мыслями. Слишком заботливая мама замечала каждую эмоцию на моём лице. Увидев сейчас растерянность от неведомых ранее чувств, она наверняка бы не отступилась, пока не вытянула всё, что меня тревожило. Как я могла ей рассказать, если сама не понимала? Разговоров по душам я всегда старалась избежать. Всегда старалась быть весёлым беззаботным ребёнком, даже когда таковой себя не ощущала. Всю грусть и тревогу переживала сама, преобразовывая их в улыбку и смех. Весь страх, всю боль и неуверенность всегда держала внутри.

А уж разговоров о мальчиках я избегала, как огня. Бабуля любила дать мне наставления, что вгоняло меня в краску. Иногда хотелось перерезать телевизионный кабель, чтобы она меньше смотрела свои сериалы.

Поэтому единственное место, где я могла побыть одна, это крыша дома. Относительная тишина и полумрак от одинокого фонаря, создавали умиротворение. В чёрном небе светила почти полная холодная Луна, иногда прячась за тучами. Из-за темноты казалось, что я одна в этом мире.

Только здесь я могла вдохнуть полной грудью холодный осенний воздух и побыть собой. Одинокой и слабой девочкой, всё же в глубине души мечтая о большой и чистой любви, как в бабулиных сериалах. Мечтала потерять голову и светиться изнутри от переполняющих меня чувств. Быть рядом с человеком, который занимает все мои мысли даже во сне.

Несмотря на юный возраст, я понимала, что и рядом не стою с другими девочками в школе. Понимала, что Митька никогда на меня не посмотрит, как на девушку. А разбивать сердце, судя по бабушкиным рассказам, было больно.

Стоило ли рисковать?

Я не видела перед собой примера образцовой семьи и «любви до гроба». Отец умер, когда мне исполнилось всего три года. Да и мужчин в нашей глубинке нельзя назвать показательными семьянинами. Кто-то пил, кто-то бил своих жён и детей. Отец Митьки ушёл к другой. Возможно, если бы был жив мой отец, то он бы таким не был. Он бы любил нас. Заботился. Оберегал. И сейчас, возможно, дал бы мне совет.

Да кого я обманывала? Я никогда никому не смогла бы признаться, что сосед запал мне в душу…

Я вздрогнула, когда мои невеселые мысли прервали. На плечи опустился старый плед, а рядом приземлился человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть.

Дима, тихо сел в полуметре от меня, ни слова не говоря. Он так же смотрел вдаль на выглянувшую Луну, как я минуту назад. Его лицо излучало умиротворение. Никакой напускной холодности и едких ухмылок. Я смотрела на него открыто и думала, а какой же он настоящий?

Вот такой милый и заботливый или тот самоуверенный и хитрый, знающий себе цену? Может, он втирался в моё доверие? Только для чего?

Странно, но наше молчание совсем не было в тягость. Он не издевался и не лез с вопросами, а я не спрашивала, как попал на мою крышу. На душе стало спокойно и тепло. Как будто я обрела поддержку, защиту. Он не казался посторонним человеком. И наверное, впервые я почувствовала себя не столь одиноко.