Таиландские встречи

ЗОЛОТЫЕ РУКИ ТАЙСКИХ МАСТЕРОВ

Бангкок славится своими великолепными ювелирными магазинами и лавками, где продаются традиционные таиландские ремесленные изделия. Шкатулки, бокалы, вазы, столовые наборы из черненого серебра, золотые браслеты и пояса, серьги и перстни с драгоценными камнями. В Таиланде особенно популярны так называемые «шапочки» — традиционные таиланд-кие перстни с сапфирами, опалами, рубинами или другими драгоценными и полудрагоценными камнями, расположенными в форме пирамиды. За стеклами витрин нитки искусственного и натурального жемчуга. Нефрит, золото, бронза, фарфор, слоновая кость… Чего только нет!

А есть магазин, в котором продаются изделия из дерева. У входа — грациозные деревянные статуи «саватди», изображающие женщин в национальной одежде с приставленными к подбородку сложенными ладонями. Это традиционное таиландское приветствие — саватди. На полках слоны из черного дерева, резные вазы причудливых форм, инкрустированные перламутром шкатулки, сигаретницы. В зале резная деревянная мебель— журнальные столики, кресла.

Мне навстречу выходит владелец магазина — пожилой китаец в рубашке с национальным орнаментом. Он приглашает присесть в мягкое кожаное кресло. Тут же подбегает мальчик и подает запотевшую бутылку кока-колы с торчащей из нее соломинкой. Посетителей здесь встречают как желанных гостей.

— Все мои товары в вашем распоряжении, — говорит хозяин магазина, улыбаясь. — Что бы вы хотели приобрести? Любые выбранные изделия мы доставим домой или в гостиницу, а если вы пожелаете, переправим к вам на родину.

После такого приема неудобно уйти без покупки. В Таиланде вообще не принято ходить в магазины просто так, обязательно следует что-то купить, хотя бы какую-нибудь мелочь, иначе можно обидеть хозяина.

Я начинаю осматривать товары, многообразие которых поражает. Трудно представить себе, что все это сделано из дерева. Некоторые резные панно, изображают жанровые сценки, пейзажи, героев тайского эпоса.

Выбираю одно из таких панно. На фоне тропического леса — два слона, перетаскивающие огромные бревна.

Улыбающийся хозяин вручает мне покупку.

— У вас собственная мастерская? — спрашиваю я.

— Да что вы! Весь этот товар я приобретаю на фабрике. В Бангкоке есть большая фабрика, которая выпускает мебель и деревянные изделия.

— А нельзя ли ее посетить? Мне бы хотелось посмотреть на работу мастеров.

— О, это очень легко сделать. Вот моя визитная карточка. Обратитесь прямо к управляющему, он меня хорошо знает и покажет вам весь процесс производства.

В это время магазин заполняет шумная группа туристов. С ними пожилой таец. Очевидно, это брокер — посредник. В Таиланде есть и такая специальность. Посредники знакомятся с туристами, рекламируют различные товары, главным образом традиционные таиландские изделия, предлагают свои услуги в их приобретении. А владельцы магазинов и лавок, в которые по предварительной договоренности брокеры ведут туристов, отчисляют посредникам часть выручки.

На лице хозяина снова появляется улыбка, адресованная новым клиентам. Забрав покупку, я покидаю лавку.

Через два дня я поехал на фабрику, которую порекомендовал мне владелец магазина. Фабрика находится в самом центре улицы Петбури и занимает несколько небольших построек. Управляющий встретил меня очень радушно, пригласил пройти в его кабинет. Он подумал, что я приехал сюда за покупками.

— Выбор у нас значительно больше, чем в магазине — сказал он. — Сейчас мы пойдем на склад, и я покажу вам образцы всей нашей продукции, начиная от сигаретниц и кончая мебельными гарнитурами.

Господин Чалард — так звали управляющего — несколько удивился, узнав, что я хочу не только осмотреть изделия, но и познакомиться с производством.

— Мне кажется, что господин Парл лучше меня справится с этой задачей. Он инженер и художник, одним словом, душа нашей фабрики. А я здесь просто администратор, — произнес управляющий с улыбкой.

Господин Чалард позвонил по телефону, и через несколько минут в кабинете появился пожилой, аккуратно одетый мужчина:

— Як вашим услугам. Начнем осмотр фабрики. Правда, возможно, это слишком громкое название. Производство у нас в основном кустарное, все основано на ручном труде, машины самые примитивные: электрорубанки, две циркулярные пилы, токарный станок. Их обслуживают шесть человек, а на фабрике двести пятьдесят рабочих.

Господин Парл подвел меня к куче распиленных деревянных брусьев различных размеров:

— Это цех разделки древесины. Сюда попадают тик, сандал и другие ценные породы деревьев. Как видите, из них делают различные заготовки. Вот эти небольшие бруски пойдут на статуэтки, а эти — части журнального столика. У нас есть мебельные цехи и цехи декоративных изделий. Но прежде всего дерево должно пройти соответствующую обработку. Заготовки пропитывают определенным химическим составом, что предохраняет древесину от рассыхания и облегчает резьбу по дереву. Посмотрите, здесь уже обработанные заготовки, у них несколько иной цвет.

— А это, — говорит господин Парл, — на мой взгляд, самый интересный цех. Здесь работают резчики по дереву.

Инженер подводит меня к столу, за которым работает пожилой мужчина в очках с выпуклыми стеклами:

— Разрешите представить вам Буньена, потомственного резчика по дереву. Он с севера, из провинции Чиенграй. Резьба по дереву является традиционным промыслом в этой провинции. Все лучшие резчики — с севера. Буньену шестьдесят три. Своим ремеслом он занимается свыше пятидесяти лет.

Я внимательно наблюдаю за работой мастера, который вырезает на деревянной доске картину. На куске войлока лежит несколько маленьких блестящих стамесок. Мастер поочередно берет их и наносит штрихи на картину. Поражает ловкость, с которой он вырезает на деревянной доске тропические заросли, фигуры охотников, вонзающих длинные копья в извивающегося на земле тигра.

— Довольно сложный сюжет, — говорю я Парлу, — а ведь у мастера нет эскиза картины.

Мой собеседник улыбается:

— Этот резчик знает свыше тридцати подобных сюжетов. Каждый из них он может выполнить с закрытыми глазами в буквальном смысле этого слова. Мастер почти ничего не видит. Десять-двенадцать часов напряженной работы в день, иногда при тусклом свете лампочки, сделали свое дело. Работает, можно сказать, на ощупь. Но и сейчас он ничуть не уступает нашим лучшим резчикам. У Буньена поистине золотые руки. — Господин Парл делает паузу. — Но с каждым днем ему становится все труднее и труднее. Буньен не жалуется, но я вижу, как иногда, морщась от боли, он растирает суставы пальцев. Руки тоже стали сдавать, еще год-два, и мастер совсем не сможет работать.

— Почему же он не уходит на пенсию? — спрашиваю я.

Господин Парл смущенно улыбается:

— Пенсия ему не положена. Буньен служит в частной компании, поэтому в течение двадцати лет он должен выплачивать определенную сумму в фонд социального обеспечения, как бы копить себе деньги на старость. Но ему было не до этого. Надо было поднимать четверых детей. Наверное, Буньену на старости придется стать их иждивенцем или уйти в монастырь. Скорее всего последнее, ведь дети Буньена сами едва сводят концы с концами.

По изрезанному глубокими морщинами лицу мастера стекают капли пота. Видно, что человек привык отдавать все силы любимому делу.

— В последнее время он мало зарабатывает, — говорит господин Парл, — не та производительность труда, а оплата у нас сдельная.

— Но ведь Буньен долгие годы проработал на фабрике, потерял на производстве здоровье. Такому мастеру можно было бы сделать скидку, например увеличить расценки.

Господин Парл грустно вздыхает:

— К сожалению, это совершенно не волнует нашего хозяина. Он — типичный представитель крупного китайского бизнеса. А этих дельцов интересует только прибыль. Среди тайцев редко встретишь бизнесмена, зато много людей физического труда. Почти все рабочие нашей фабрики — тайцы.

Парл подводит меня к мастерам, вырезающим большое деревянное панно:

— Здесь изготовляются части мебельного гарнитура. Вот спинка дивана, эта панель — для журнального столика, а эти картины будут на дверцах серванта. Не правда ли, очень красиво? Действительно, все сделано очень искусно, каждая картина неповторима. Здесь и сюжеты из тайского эпоса, и жанровые сценки, и изображения природы.

У входа трудится мальчуган лет десяти. Он усердно обрабатывает наждачной бумагой большую деревянную фигуру слона. Господин Парл подходит к мальчику, кладет руку ему на плечо:

— Тават — наш самый молодой рабочий. На фабрике шесть месяцев. Раньше убирал мусор, а несколько дней назад я разрешил ему выполнять кое-какие вспомогательные работы. Пусть годика два поработает подсобным рабочим, а потом будет помогать мастеру, а заодно и учиться.

— Он тоже получает зарплату?

— Нет, что вы. Хозяин платит только тем, кто работает самостоятельно. Тават будет получать деньги в лучшем случае лет через шесть. А пока ему положено две чашки риса в день, немного овощей и дано разрешение ночевать в цехе. У нас пятнадцать таких ребят, все они ночуют здесь, вот на этих кучах стружек. Они из очень бедных семей, и родители рады, что хоть так удалось пристроить своих детей.

— Кем ты хочешь стать? — спрашиваю я Тавата.

— Резчиком по дереву, таким же мастером, как господин Буньен, — отвечает с улыбкой мальчик и снова принимается за свою работу.