Танец Грехов

Глава XXIX. Возрождение

Народу было полным-полно: зелёные новички,закалённые ветераны, лидеры элитных отрядов, ученические, средние и высшиечины, низшие и даже высшие саны! На сегодняшней церемонии Возрожденияприсутствовала даже самая верхушка — те, кто был так далеко и так высоко отвсех прочих: Верховный Святейший Архиепископ Соломон, Верховный СвятейшийПатриарх Каин и, конечно, тот, о ком вечно болтают газеты, кого преподносятпростые крестоносцы и уважают бывалые воины, кого знают даже те, кто никогда нелез в Святую Инквизицию — Верховный Святейший Инквизитор Аристарх.

Каких-то полгода назад Однорукий поступал сюда, вряды подразделения Святой Инквизиции «Зима», даже близко не надеясь на что-тобольшее, чем быть кем-то больше диакона или капеллана, но вот теперь, послебурь и гроз, которые обрушились на него за столь небольшой срок, Однорукий,наконец, надеялся расстаться со своим глупым прозвищем и восстать из пепла, какнастоящий феникс. Он уже предвкушал, каким святым именем его нарекут, дрожал,как осенний лист, представляя, каким званием будет награждён и думал, куда жеон вступит, в какой элитный отряд?

«Не хочу тебя сильно радовать, но, похоже, теперьтебе открыты все дороги, парень», — сказал игумен Аарон, по прозвищу СтарыйВолк, когда вся эта уморительная бюрократия с показаниями, тестами лжи,допросами и вечными проверками закончилась. А ведь они действительно сразу неповерили в то, что он, Однорукий, смог выстоять в битве с демоном первогопорядка и чудовищем в теле язычника.

«Брехня! — не сдерживаясь выкрикнул один из следователейпо его делу, когда Однорукий рассказывал ему о том, что произошло в ту ночь. —Ты ещё юный, зелёный идиот, а рассказываешь мне, старому ветерану, что водиночку смог убить такую суку как Когнос? Да ты хоть представляешь, насколькоэтот ублюдок силён?»

«Я ведь и не сказал, что разделался с ними водиночку. Этот язычник здорово мне помог в битве с этим древним египетскимдерьмом».

Тогда следователь, жирный, больше похожий на свинью,человек, с тремя или четырьмя подбородками, раскраснелся так, как не краснеетни один помидор.

«Лжец, мелкий и нахальный. Ты пойдёшь под СвятойТрибунал, когда мы выясним правду, понял?»

«Ваше право, — Однорукий широко улыбнулся, — бытьможет, возьмём наши клинки и выйдем на дуэль? Помнится, Кодекс разрешаетподобное решение конфликта. Как считаете, справитесь?»

«ЩЕНОК! — взревел толстяк и начал задыхаться, глотаясопли. — Как ты смеешь?!»

«Уймись, Амал, — сказал Старый Волк, который всё этовремя сидел рядом. — Этот парень дал мне такой бой, что у меня до сих пор костигудят. Думается, тебе и мне есть, чему у него поучится».

Ясное дело, что даже Акела не верил ему до конца.Однако и труп язычника, и останки Когноса, сохранившиеся после изгнания демона,не давали повода усомниться в версии Однорукого. А между прочим, как помнил парень,демон после гибели не исчезает полностью в двух случаях: первый — если потустороннийрешил сковать из своих частей артефакт (или это было сделано кем-то другим, спомощью особого ритуала) и второй — если демона лишили большей части его сил, иливовсе окончательно его прикончили.

«Американцы, то бишь Иши, передавали нам в корпусбольшой-большой привет, — сказал Старый Волк Однорукому между очереднымидопросами, — сам Андерсон Христова Пуля оказался очень признательным нашемукорпусу».

«Это за что?»

«Ну ты прикидываешься идиотом? — Акела ткнул его вбок. — Их отряды, патрулирующие Египет, быстро зафиксировали существенное ослаблениеполей Когноса, который доселе им дышать там не давал и, собственно говоря,американцы его там добили окончательно. Если ты действительно поспособствовал вубийстве этой твари, то можешь считать себя героем — Когнос был первопорядочнымублюдком и жил тут задолго до нас. Его убийство — ослабление всей демоническойиерархии. А ведь мы только недавно уничтожили Гэмбла! Ну что за удача?»

Какой же ты лживый выродок, подумалОднорукий, смотря на игумена отряда «Волков». Да ты чуть не плачешь оттого,что теперь некому будет скармливать молодых и неопытных парней. Или у тебя взапасе ещё десяток другой таких уродцев?

Расследование по итогу подтвердило всю придуманнуюОдноруким историю. Демон и язычник действительно были убиты, остатков их энергетикиобнаружено не было, а значит — демон изгнан, а главная заноза в заднице «Князя»лишена жизни окончательно.

«Илий должен теперь мне задницу целовать!» — думалпарень, когда смотрел на жёсткие черты лица этого худощавого человека. Но вслухон этого не сказал. Мало ли, что у нового игумена в голове?

Если Однорукий и переживал тогда о чём-то, то лишь отом, чтобы эти лощённые ублюдки поверили, что почерневшая голова тогонесчастного пленника — это голова Виктора Зверева. Однорукого исправно таскалипо детекторам лжи и каждый из них он успешно обманывал. Что-то, а лгать он умелпреотлично. Парень потом ещё долго слышал, как не верил своим глазам Соломон икак подозрительно на него смотрел Каин.

«Скряга, видимо, поверить не может, в то, чтоупустил такую ценность, — ухмылялся про себя Однорукий, — быть может от обидыего кондрашка скорей хватит».

Толпасгущалась и текла втекала в храм, как вода втекает в реку. Церемония проходилав храме имени Святейшего Инквизитора Азриэля, которого в народе звали ЧёрнымДраконом. Прямо в храме, за апсидой размещалось его изваяние, выполненное стакой кропотливостью и дотошностью, что этой работой мог восхититься даже Микеланджело,будь он жив.

Статуя представляла из себя воина, высокого, втроевыше человеческого роста, облачённого в древние и аскетичные доспехикрестоносца. Поверх простой кольчуги была наброшена ряса, с красным крестом нагруди, прорезающем тонкой линией плечи и грудь до пояса. В одной могучей иогромной руке Азриэль держал длинный, трёхметровый клинок. Меч этот был совсемне каменным изваянием, а самым настоящим — инкрустированный серебром и золотомэфес, выполненный в виде дракона, расправляющего крылья, с красными рубиновымиглазами и широко раскрытой пастью. В зубах дракон удерживал чёрный алмаз, ахвост ящера перетекал в длинное, серебряное лезвие. На нём длинной росписьюзмеились заговоры и чары, лучше из всех которых выделялась надпись на древнейлатыни, звучащая как «Ultima ratio regum» — последний довод королей. Вдругой руке Азриэль держал свой разбитый в бесконечных сражениях, железныйшлем, по которому проходила шрамом широкая трещина. Когда человек задиралголову, чтобы взглянуть Чёрному Дракону в глаза, то видел перед собой человекас длинными, густыми волосами цвета тьмы, мощную квадратную челюсть, на которойвыросла такая же густая и длинная, как волосы, борода. Глаза блестели аметистоми плащ, рваный и длинный, будто бы развевался на ветру.

Однорукий, глядя на этого воина, родом из древности,где миф правил над реальностью, не раз задавался вопросом о том, действительноли был такой человек как Азриэль Чёрный Дракон? А если и был, то человеком илидемоном в человеческом обличии? Время стёрло недостатки этого человека, стёрлоего прошлое, вместо этого оставив только героический миф о том, как Азриэльостановил Четырёх Всадников Апокалипсиса и запечатал все Врата Ада. Полегендам, он выковал свой Шторм с помощью силы Четырёх Архангелов, и божьяблагодать расплавила Древнее Серебро, а сам Азриэль ковал металл семь дней исемь ночей. Он разбил не один кузнецкий молот, выпарил не один десяток бочек сводой, а температура в кузнице стояла такая, что даже демоны, тянущие руки вАзриэлю, сгорали заживо. И вот, когда древний герой выковал свой легендарныймеч, то ни один демон, ни одно существо со злом внутри, не могло противостоятьжгучей благодати Шторма. И, с помощью своей чудовищной силы, веры в ВысшееБлаго, Азриэль сражался с демонами сорок дней и сорок ночей, пока не запечаталвсе Врата и не положил конец такому событию, как Буря Огней.

А потом этот засранец ещё нашёл в себесилы остановить Всадников. Впрочем, это уже совсем другая история.

Храм тоже, как считал Однорукий, соответствовалсвоему господину. Огромный сводчатый купол мог вместить под собой почти семьтысяч человек и сейчас он был забит почти полностью. Инкрустированный золотом исеребром, он то и дело прорезался хороводом из драгоценной мозаики, с помощьюкоторой мастера изображали святых: Иисус Христос, Дева Мария, ангелы иархангелы, лики и престолы. Спуская свои золотые и серебряные пальцы вниз,церковь богатела и цвела. Купол удерживали восемь узорчатых, расписанныхзолотом и разноцветной радугой драгоценных камней гранитные столбы,изукрашенные декоративными трещинами. Здесь смешивался стиль барокко, готики,архитектуры эпохи Возрождения. Резные узоры, картины, гобелены, застилали собойвсё пространство церкви Святого Азриэля, разукрашенные в золото и цветадрагоценности. Шесть арок, поддерживаемых столбами, были также обрамлены чистыми древним золотом, а с мозаичных окон цепью спускались хороводы люстр, чтогорели яркими огнями.

Сидений или лавок здесь не было — большая площадь, отделённаяшироким и высоким иконостасом, простирающем свои руки до самого потолка. Иконысохранили за собой только название — в действительности за статуей Азриэлярасполагались меньшие по размеру, но не по тщательности своей проработки изваяниябогоподобных существ. Азриэль держал свой Шторм в одной руке, протягивая еголезвие вперёд, так, чтобы каждый входящий мог видеть величие и могуществодревнего героя. От тела, облачённого в латы, летели ангелы, с крыльями, белыми,как сам снег, выступая своими формами из стены. Чем выше Однорукий поднималголову, тем больше различал ангелов, святых, а в самом центре иконостаса изизваяний блестел своим гротеском расписной крест, отлитый из чистого серебра иразмером был, не меньше, чем клинок Азриэля. Всё это чудо архитектурной мысли проступалоиз стены, протягиваясь из мира иного в реальность, перемежаясь с классическимииконами, обрамлёнными золотой рамкой.

За неимением сидений, люди толпились подлевырезанной мраморной лестницы, которую ограждали змеёй идущие серебряные цепи.Посередине, там, где цепи образовывали ворота, стояли два бугая, позволявшиепроходить только священнослужителям, что участвовали в сегодняшнем ритуалеВозрождения.

Несмотря на чудовищное количество человек, в которомОднорукий боялся утонуть и не всплыть, все вели себя культурно и тихо. Шепотки,конечно, слышались и тут, и там, однако тишина одеялом окутала всехприсутствовавших. Согласно ритуалу Возрождения, на церемонии моглиприсутствовать все — простые горожане, нищие, аристократы и инквизиторы, ведьГосподь любит всех своих детей и в священном месте каждый забывает о своёмположении и достижении, склоняя голову перед Всевышним. Однако даже в такомместе, как в храме Святого Азриэля, люди разбились кучками и старалисьдержаться друг от друга подальше. Больше всего, конечно, было юных, совсемзелёных крестоносцев — молокососов, которые и своего первого демона-то неубили. Но присутствовать такие должны, чтобы не забывать, как упорная служба вИнквизиции впоследствии награждается. Гораздо меньше было горожан и богачей —они толпились ближе к середине храма, а кто-то пробрался и прямо к ограднымцепям, но больше всего было попрошаек и нищих, которые сновали у входа в храм.Охрана то и дело выпроваживала очередного наглеца, пока тот кричал о несправедливостии жестокости этого мира.

— И кого же выберут? — спросил один парень другого.Оба в чёрных кителях, с номерами. «Сопляки, — ухмыльнулся Однорукий, — вы меняс собой не равняйте. Я скоро от этого сраного номера избавлюсь». Он потёр свойномер «123» и снова усмехнулся.

— Не знаю, — ответил другой голос. — Нас тут всех вэтом углу собрали, и только Бог знает, сколько среди нас будущих инквизиторов.

«Инквизитор, — смакуя, произнёс про себя Однорукий,— так скоро я смогу себя называть. Наконец, жизнь в нищете окончена!»

— А ты как думаешь, парень? — Однорукийпочувствовал, как чужая рука ткнула его в бок.

— Я думаю, что ты охренел, — прошипел Однорукий, несоизволив даже обернуться. — Кто того заслужил — того и выберут, но уж точно нетебя.

— Пошёл ты, — прыснул голос и растворился в толпе.

Дальше собственных рук Однорукий не видел, но, когдана крыше ударили в колокола, у него чуть кровь с ушей не пошла.

— ТИШИНА! — взревел грубый мужской голос, стоящий,видимо, где-то у алтаря. — ТИШИНА!

Последние шепотки затихли и даже голос самых наглыхпопрошаек стих.

«И почему эти кретины отправили мне приглашение нацеремонию, а я трусь в заднице этой толпы?» — не понимал Однорукий. Когда он, толькозайдя в церковь попробовал проникнуть за цепное ограждение, то получил хорошуювзбучку от охранника и ретировался чуть назад, пока толпа не поглотила его и невыплюнула вот здесь.

— Сегодня великий день, — прогромыхал старый голос,который Однорукий так не любил, — сегодня, в этом святом месте, мы увидим, какбравые парни и немногие девушки, сбросят с себя номера, которые были их лицамидолгое время, и обретут новые, истинные имена! Вы отказались от прошлого, —прокричал он в толпу, — вы отказались от старых имён, чтобы обрести новую жизньв новом облике и под новым именем! Доселе, вы терпели только гнёт и унижение,боль и страдание, но вот настал день вашего перерождения! Феникс воскрес изпепла и также воскреснете вы!

Многие из вас были у меня на лекциях и занятиях, ивам ли не знать, каким трудом даётся знание!

«Да, я ради этого руку потерял», — язвительноподумал Однорукий и взглянул на раненую культю, оправленную в бандаж. Во времябитвы со Старым Волком ядро в протезе взорвалось и всё черное пламя проникло вповреждённые астральными иглами мередианы. Рука после того случая начала житьсвоей жизнью: бросала ложки, когда Однорукий норовил поесть, дёргалась и биласьв конвульсиях, а как-то беловолосый проснулся от того, что его культя едва непридушила своего хозяина. После этого он обратился к Лазарям — ордену, которыйявлялся придатком Инквизиции и занимался излечением астральных и физическихповреждений, полученных в ходе сражений с потусторонними.

«Вите там бы понравилось, — думал, сдерживая крик,Однорукий, пока руку прожигали освящённой энергией, выбивая остатки пламени, —пытать других — это в его стиле».

— … благодарны. Мы с вами прошли достаточно много,но теперь, когда вы взрослые, то сможете справиться и без меня, — звучал салтарного места другой голос старика, которого Однорукий видел всего несколькораз. Лекции этого старичка, который был экспертом по демонической энергиидолжны были начаться аккурат перед тем, как он, Однорукий, решил попытать удачув казино «Azartus». — Если же вы чувствуете, что учить — этоваше призвание, то вступайте в орден Мэтров Чёрного Пламени. Негативная энергия— лишь оборотная сторона освящённой и умение её обуздать — великое умение, нообучить её силе других — задача действительно, под стать герою.

Ордены в Святой Инквизиции орденами являлись толькона словах. Древнее, красивое слово — не более. В действительности каждый ордензанимался лишь тем, что выполнял одну из задач Святой Инквизиции: Лазари —лечили, орден Мэтров — обучал новичков искусству управления энергиями, орденПаладинов — представлял из себя совокупность всех элитных отрядов, в которыекаждый зелёный крестоносец желал вступить. Все эти ордены прекрасносуществовали вместе, каждый поддерживал другой, но вот отдельно из них никто житьне мог, поэтому все эти организации объединила между собой Святая Инквизиция.Отдельно, вне всех, существовал орден Золотой Руки, куда входили только трисамых значимых человека корпуса. Ордены существовали как локально, отдельнопредставляясь в каждом корпусе Святой Инквизиции, однако несколько человек изкаждого ордена состояли в своих же орденах, но уже на мировом уровне.

Вот, кажется, подошла очередь говорить всемПаладинам — игуменам каждого из элитных отрядов.

Пока новый лидер «Князя» распинался о том, как он чтитпрошлого управляющего дивизионом, Однорукий решил пробраться сквозь живой щитиз людей. Не без всполохов, криков, бормотаний и сыпавшихся на него проклятий,но парень, наконец, добрался ближе к иконостасу, выбившись в первые ряды. Путьзанял у него всего несколько минут, но теперь ещё не получивших имя крестоносцев,зазывал к себе Эфрон — лидер отряда «Ведьмы».

— Все вы слышали о том, как существенная часть моихведьм сгинула в лесах, помогая «Князю» с язычниками. Даже закалённые в боях ижестокости инквизиторы нуждаются в свежей крови. Мои ряды поредели, но боевойдух не пал и падать не будет. Если ваши ленивые задницы готовы к тому, чтобызаключать контракты с демонами из реестра, а затем использовать полученные силыво благо человечества, то извольте — но жалеть вас никто не будет.

Эфрон передал микрофон и, похрамывая, удалился ближек изваяниям святых, сложив руки на груди.

— Нет более благого дела, чем охранять покой гражданнашей доброй столицы от тварей из Ада, — сказал человек, облачённый в чёрный,безрукавный китель Инквизиции, в тактических военных перчатках, подпоясанныйбольше на военный манер. На поясе — ножи, пистолет и рация. Только знак изскрещённых мечей давал понять, что это — воин Святой Инквизиции. — Когда выбыли ещё молодыми сопляками, то мы, «Клинки Христовы», защищали вас от угрозыдемонов. Мы страждуем ночью, обнажив серебро и держа серебряные пули наготове,мы спасаем простых граждан от одержимых, от демонов в подворотнях, от уродов,держащих личину. Мы патрулируем город и вы, вероятно, можете спутать нас сполицией, но поверьте, не один полицейский не спасёт вас от клыков одержимогобеса, как это делаем мы. Получите своё имя — и будьте клинком Христа в ночи,защищающим пламя истины. Вы будете отправляться в патрули, зачищать районы иулицы вашей любимой столицы от тварей, и каждая спасённая душа отблагодаритвас.

Говорили ещё долго, и высказался даже Старый Волк.Говорил он мало и сказал только, что его Волки — самые свирепые звери, которые касаютсятаких жутких вещей и тайн, что даже ведьмы Эфрона бы дрогнули. В отличие отдругих игуменов, Акела сказал, что ему нужно только трое, трое самых жёстких,сильных и принципиальных воинов Инквизиции, которые смогут выполнить любой приказ,во благо человечества.

«Ага, как же, во благо человечество, — подумалОднорукий, — убивать своих же, вспарывать им глотки и жрать людей до костей —вот задача твоих волчат».

Высказал своё и мэтр Белого Пламени — худойстаричок, который чуть не задохнулся от своей речи на сцене. Его выступлениебыло самым тяжёлым и нудным — может, поэтому освящённой энергией почти никто непользуется?

И вдруг Однорукий увидел человека, окутанного вчёрные, рваные одежды. Лицо перевязано шарфом до самых глаз, рукава плащасползают ниже кистей, старые истёртые, чёрные берцы. Одежда вся в порезах ишрамах от когтей, где-то спалена, где-то наспех зашита. Сначала парень принялэтого загадочного человека за нищего или попрошайку, но ведь он делил месторядом с выряженными в шёлковые рясы, ушитые золотыми нитями, чьи пальцыусеивали драгоценные камни, а волосы были намаслены и безупречно уложены. Этотже человек, в отличии от коллег, был донельзя высоким и сгорбленным, злыеглаза, цвета раскалённого угля, медленно сканировали окружающуюдействительность. Ему передали микрофон и Однорукий дрогнул от хриплогобасистого голоса, который громом прошёлся по храму.

— У меня, в отличии от коллег, нет церковного имени,— сказал он, мрачно оглядев разношёрстную толпу. — Нет у меня и дома, истатуса, и выплат. Я не состою ни в одном ордене и даже не служу Инквизиции.Но, уверяю вас, вы обо мне слышали, — на фоне золотых и серебряных отблесков,на фоне богатства и шика остальных, этот человек был настоящей тенью средиокружающих. Тёмное пятно, на прекрасном золотом блюдце. — И сегодня, впервые застолько лет, я решил явиться на вашу знаменитую церемонию, посмотреть, какихщенков набирает «Зима».

— Кто ты такой? — крикнул кто-то из густой толпы.

— Да, мы о тебе не слышали!

Тень рассмеялась и хриплый, злой смех эхом разошёлсяпо храму.

— Щенки, — проскрежетала тень с глазами демона, — щенки,которые ещё не пробовали крови и смерти. Ваша братия кличет меня Мясником, когдапонос льётся из-под чёрных кителей и бежать уже некуда.

«Мясник, — вдруг вспомнилось Однорукому, — Пугало,Упырь, Костолом, Труппер… Как только этого человека не называли… О нёмрассказывали, когда я только сюда вступил. Это ведь он перебил трёх демоновпервого порядка, когда несколько профессиональных отрядов Христовых Клинковположили? Ходили слухи, что это чудовище может дать бой Аристарху! Кое-кто дажетрепался, что Цезарь и выучился у этого загадочного человека своему мастерству.И как только я мог не узнать это… существо?»

— Я, как вы все знаете, человек вольный, то бишь,ведьмак, — Мясник закашлялся, сплюнув прямо на золотистый пол чёрную кровь.Никто ему и слова не сказал. — И, в отличии от всех тех, кто имел честьвыступать до меня, я вам не буду мёд в уши заливать, — Он громко засмеялся,хотя этот смех больше походил на скрежет голов Когноса. — Чтобы вступить в нашескромное Братство Тридцати Серебряников, вам понадобятся два ваших яйца, чтобез дела болтаются под ногами, которые вы должны будете крепко-накрепко сжать ввашем крохотном кулачке.

Братство Тридцати Серебрянников. О нём в пределахСвятой Инквизиции говорить не то, чтобы запрещалось, но крайне нерекомендовалось, а теперь на церемонию Возрождения заявляется их лидер!Удивлению Однорукого не было предела. Организация эта, как и сам Мясник,покрыта тайной и загадкой, а каждый уважающий себя инквизитор с именемпрезирает каждого участника Братства Тридцати. Это ублюдки и выродки, нищие иотречённые от церкви, чаще всего те счастливчики, что либо сбежали из холодныхкамер «Льда», либо ушли от Святого Трибунала. Они называют себя ведьмаками —теми, кто отступил от пути Святой Инквизиции, избрав свой, одинокий и тернистыйпуть. Ведьмаки, коих не так много, становятся чаще всего либо убийцами всегосвятого, либо отморозками, которые рискуют своей шкурой, норовя прикончить демонане меньше второго порядка, действуя в полную одиночку за толстый кошелёк.

Братство же, как шептались люди вокруг, сплотиловокруг себя таковых выродков, но какими-то законами в нём и не пахло. Оно лишьслегка упорядочило анархичную и животную природу одиночек, что решили попытатьсчастья вне стройных стен Святой Инквизиции.

Но Мясник, говорили, когда-то был инквизитором. Имелимя, высокий статус и любовь народа. Но что стало с ним потом, когда он ушёл вчащи Язычника, никто не знает.

Надеюсь, Витя не угодит к этим ублюдкам,подумалОднорукий, глядя на озверелые глаза Мясника. А то мне придётся егоприкончить.

— Бросьте всё это, щенки, — сказал Мясник, сверкаякрасными, углистыми глазами, — вам обещают золотые горы, а на деле вас ждётсмерть. Не скажу, что у меня вас ждёт что-то лучше, но мы хотя бы люди честные.Око за око, кровь за кровь, серебро за работу — таков наш девиз, —ухмыльнулся ведьмак. — Обещаю, что после недели у нас, несколько лет вхвалённом «Князе» покажутся вам райским отдыхом на Гавайях. Я и не надеюсь, чтохоть кто-то из вас решится сегодня отдаться нашему Братству, но уверяю, щенки,когда Инквизиция выбросит вас за ваши грешки, вы сами к нам приползёте. Толькоплатить будете не серебром, а кровью.

Он бросил микрофон и исчез, унесённый тенями.Однорукого не на шутку пробрало, и он облегчённо выдохнул, когда этотзагадочный ублюдок исчез. Толпа, как и священнослужители, видимо,придерживались того же мнения.

Снова начались речи, снова о том, как служба в рядахИнквизиции благородна и честна. Все говорящие ходили в церковных рясах, вбогатых плащах и одеждах, давили из себя благородные улыбки, но речь Мясникапосеяла в храме мрачную атмосферу. Спустя битый час успели сказать своё словоне один десяток важных и не очень шишек. Короче всего сказал Каин — человекбезупречной внешности, словно герой из древних сказок.

— Мозгами только думайте, прежде чем в пекло лезть,— усмехнулся он и передал микрофон следующему.

Однорукий, видать, уснул, потому как очнулся, когда толпаликующе кричала: «Цезарь». У алтаря действительно стоял виновник торжества,окружённый четырьмя инквизиторами — в безупречно белых костюмах, но лица ихскрывали бездушные, мёртвые маски, цвета мела.

— Я надеюсь, что учёба ваша прошла как следует, ибодальше вас ждёт тяжёлое испытание. Позади меня, — Аристарх обвёл своихохранников рукой, — верные мои вассалы. Когда-то они были простымикрестоносцами, но упорство и желание доказало «Зиме», что таких людей всегочетыре на четыре миллиона. Мой крохотный отряд «Архангелы» не знает усталости,не знает страха, а упорства и силы им не занимать. За последние три месяца мыприкончили четырёх демонов первого порядка! — Толпа взревела «Ура!Ура!». — И при этом мы не потеряли ни единого нашего бойца. Каждый из моихвассалов силён, как три десятка простых инквизиторов, свиреп, как Цербер иумён, подобно древнему царю Соломону. Четыре архангела послал Господь сражатьсяс Падшим Ангелом, и они повели свои войска к победе, не жалея себя! Лица моихподчинённых скрыты, тела упрятаны под свободной рясой, ибо скромность — первоеоружие истинного воина. Но когда приходит время боя, каждый из них срывает маску,и демоны трепещут от одного их вида. Ибо дисциплина и воля куют великую силу.Так что стремитесь к высшему, братья, и прибудет с вами Господь.

Как по приказу белые плащи вынули свои клинки ихором прокричали: «Ближе к божьему свету!», а затем, изящно поклонившись,прильнули ближе к иконостасу, будто бы окаменев.

— Да начнём церемонию! — наконец гаркнул Соломон и,вынув приличный свиток из глубоко кармана, снял с него печать и развернулдлинную бумагу.

Сердце Однорукого трепетало. Соломон называл имя,заслуги человека, краткую сводку его биографии и вызывал к алтарю. Бугаиразмыкались, впуская будущего инквизитора, а сам Аристарх, посвящал новичковсвоим инкрустированным обсидианом серебряно-стальным клинком, который прозвалКровью Богов. Из толпы вышел первый, второй, третий, четвёртый, пятый… тридцатыйчеловек, но Однорукого всё не вызывали. Толпа начинала уставать, как, впрочем,и священнослужители, но вида и слабости никто не подавал.

— Ныне нарекаю тебя Амосом, что означает сильный ихрабрый, — Аристарх ударил мечом плашмя по плечам будущего инквизитора. — Тыпреклонил колено как безымянный номер, не имевший ничего. Но только пустойсосуд можно наполнить. Так восстань же, будучи Амосом! — Святейший Инквизитор отставилклинок и парень, едва сдерживая улыбку, протянул руку Аристарху. Тот братскиприобнял его и приколол к правой грудине чёрного кителя блестящую медаль.Издали Однорукий не мог различить, что это за медаль, но уже чувствовал, как онс гордостью будет её носить.

«Раньше, посвящая юнца в инквизиторы, ему выдавалиновый клинок, выкованный из дамасской стали, — вспомнил слова Виктора ЗвереваОднорукий, когда тот снова занудил о своих книжках. — А теперь, как я слышал,просто прикалывают посеребренный значок и дают имя. Нет тебе ни торжества, ниподарков».

«Не верю, — сказал тогда Однорукий, — я хочу себеименной клинок, как у всех уважающих себя инквизиторов».

Но теперь слова Виктора Зверева оказались правдой. Нету него ни клинка и, кажется, надежда получить даже этот чёртов серебряныйзначок улетучивалась всё быстрее.

Вот очередной олух встал в шеренгу, где лыбились отсчастья новоявленные инквизиторы, а до Однорукого, который семь потов излил,чтобы здесь оказаться, очередь так и не дошла.

Но вот Соломон с привычным ему подозрением взглянулна храмовый зал, после — на свиток и громко выкрикнул:

— Группа M/A-1, номер 123 — пройти к алтарю!

Он не помнил, как толпа его выплюнула и как онпрошёл по мраморным ступеням лестницы. Не помнил, как развернулся, не помнил,что сам говорил. Всё было как в тумане, а сердце его едва не выпрыгивало.

— Этот человек, совсем ещё зелёный и юный, —прохрипел Соломон, — убил… демона первого порядка! КОГНОСА! — толпа ахнула. —Илий, думаю тебе есть, что ещё сказать по этому поводу.

— Да, — игумен «Князя» прочистил горло. — Он, этотудивительный парень, помимо того, что способствовал умерщвлению древнегодемона, также лишил жизни предводителя «Перуна», лидирующего языческого племенидо недавнего момента.

Толпа вновь ахнула, и кто-то зааплодировал.

— Этот человек также, прикончил крысу в нашем святомместе — имя которого грешно называть в этих стенах.

— Фантастика! — крикнул кто-то из толпы.

— Браво!

— Он был родом из нищей семьи, вырос среди трущоб ибандитов, а отец его издевался над ним, — «Откуда они это знают?», — но, попавв Инквизицию, он сразу проявил свой твёрдый и сильный характер. В боях, будучинастоящим героем, он потерял руку, — Соломон, удавливаясь злой улыбкой, ткнулОднорукого в бандаж, — и доблестно сражался. Уму непостижимо, как такой юныйпарнишка, смог одолеть демона первого порядка? Да и ещё по путидокончить жизнь главного из язычников и прикончить Иуду в наших рядах! Что зачудеса творятся в наше время!

«Давай выродок, — подумал Однорукий, чувствуя, какнерабочая рука как будто сжимается в кулак, — теперь обосри все мои достижения.Напомни им, что случилось в казино. Посыпанный дерьмом торт есть никто небудет…»

— Но лишь одно омрачняет его заслуги. И это — бойняв казино «Azartus».

Толпа недовольно промычала.

«Сейчас или никогда».

Однорукий учтиво выхватил микрофон у старика ивзглянул на тысячи глаз. Все умолкли, священнослужители не знали, что делать,Аристарх сохранял маску спокойствия.

— Я должен вам сказать, что сражался так яро, радиискупления, — подрагивая голосом, сказал Однорукий. — Ведь всем нам дарованоискупление? — Он протянул руки к золотым сводам храма. — Ещё не так давно меняопьянила страсть и по моей вине погибли многие люди, среди которых был и старыйветеран — патриарх Ашер, — слова сами лились из него и Однорукому оставалосьтолько подыгрывать. — Он был одним из тех, кто умирает за честь и достоинство,за простых людей, которые не могут себя защитить. И по моей вине, он сгинул вказино, объятый пламенем. Лишь отвага и сила Аристарха остановила вырвавшегосядемона, — Однорукий сделал полупоклон в сторону Святейшего Инквизитора. — Меняедва не отправили в «Лёд», но милость игумена Кира, который тоже отправился влучший мир, спасла меня. — «Приукрашивай, лги, пока они раскрыли рты. Если тыдрогнешь — они не поверят и сожрут тебя». — Я сражался и воевал, желаязаслужить искупление. Божья благодать снизошла на меня, и я понял, чтоошибался…

— Ты ведь сотрудничал с предателем, — крикнул кто-тоиз толпы. — Как ты это объяснишь?

«Они-то откуда это знают? Витю уже успели сделатьпоследним ублюдком, пока мы там жопу рвали?»

Соломон на это едва сдержал хищную улыбку.

— Все мы ошибаемся, — сказал Однорукий, — как ошибсяСын Божий в Иуде Искариоте. Но я раскаялся и своими руками прикончил предателя.Судите меня, люди, если желаете этого, но в душе я чувствую, что встал на путьискупления — Бог тому свидетель. И больше ложь, клевета и страсть не затуманитмне разум. Прости их, ибо не ведают что творят они.

Толпа молчала, но потом кто-то захлопал. Один хлопокповлёк другой, тот — ещё один и скоро весь зал снова купал Однорукого ваплодисментах. Соломону пришлось улыбнуться и подтвердить прощение грешника,Аристарх же только кивнул.

Однорукий преклонил колено, и прошлая жизнь еготеперь навсегда утопла в бездне. Ветреная мать, ублюдок-отец, издёвки,избиения, боль, ложь, инвалидность, тюрьма, изгнание в «Князе», ад в языческомлесе, снова ложь и боль, чёртова боль — всё это теперь позади. Позади бедность,нищета, а впереди только лучшее. Теперь, он станет сильным. Теперь никто не скажет,что он, Однорукий, подлец и слабак. Он выковал себя сам и добьётся ещёбольшего.

— Встань же, — прозвучал басистый голос Аристархакак будто откуда-то издали, — встань из пепла, будучи отпущенным от греховпрошлого. Забудь обо всём, что было и направь всего себя тому, что будет.Восстань же из пепла, словно феникс. Восстань же, наречённый как Левий, чтоозначает служащий, прикреплённый и присоединяющийся. Так пусть это имянапоминает тебе о том, что ныне ты — полноправный член Святой Инквизиции, —Однорукий почувствовал, как Кровь Богов ударился по его плечу, ощутил еголёгкость и тяжесть одновременно. — Я, Аристарх Первый имени своего, СвятейшийИнквизитор специального корпуса «Зима», заседатель ОбщеинквизиционногоСобрания, утверждаю, тебя, Левий, в звании кардинала Святой Инквизиции.

Надо было видеть раскрасневшееся лицо Соломона иохи, ахи прочих священнослужителей.

— Святейший, не кажется ли вам, что награждать толькоявленного инквизитора званием высшего чина слишком…

— Нагло? — Аристарх пробурил старика таким взглядом,что тот чуть не свалился на пол. — Нет, Святейший Архиепископ, этот пареньизгнал демона первого порядка, прикончил одного из сильнейших язычников и выбилдух из предателя, за которым вы гонялись долгое время, — «А Цезарь слов невыбирает, знай, что напихивает Соломону». — Думаю, звание кардинала дажепреуменьшает заслуги Левия. Прости, парень, но твой возраст не позволяет датьтебе Святого аббата или визитатора. Но ты подаешь больше надежды, —Чёрные бездны вместо глаз блеснули тенями, и Левий отвёл глаза.

— Встречайте, новую восходящую звезду! — крикнул Аристархи толпа залилась радостными криками.

Леви, который ещё недавно был Одноруким опьянел отрадости и ещё долго стоял, ощущая вкус новой жизни, которая доселе казаласьмиражом. Но когда к нему крепили позолоченный значок, он вдруг заметил в густойтолпе тень — человек в чёрных одеяниях, с больными глазами, пошатываясь, смотрелна новоявленного инквизитора льдистыми глазами.

«Витя? — подумал Однорукий, — нет… Он ушёл, ушёл влеса… Мне видится. Бред! Теперь нет никакого Однорукого! Только новый я…»

Он отвел взгляд от мрачной тени и встал к своимновым братьям, под радостные крики и аплодисменты.

Призраки прошлого растворились окончательно.