Тайна покрытая временем (СИ)

Глава 12

Мастер войны не имеет ничего, кроме своего умения и отваги. Его предназначение определено свыше некими могучими силами, природа которых непонятна. Оттого Мастер войны на поле брани внушает чувство безудержного страха у врага.

Он бьётся не за свою жизнь, и не за богатство…

«Господи! Ты уж не оставь нас в смертный час! Убереги наши души и совесть от слабости».

Вот так — сохрани не задницы и богатство, а душу и совесть.

Глазьев рассматривал огромные туши пяти чёрных галионов — четыреста восемьдесят пушек супротив сорока четырех. Поворов тоже посмотрел в трубу на вражеские корабли и в отчаянии скрипнул зубами.

— Что делать будем, Фёдор Аркадьевич? Нам от них не уйти…

— У нас есть выбор, Павел Сергеевич? Держим дистанцию и не подставляемся под бортовой залп. Собирайте офицеров, командор.

На мостик поднялись офицеры «Императрицы Анны». Присутствие Котова и Алехандро было одобрено Поворовым благосклонным кивком. На совете было принято решение принять бой, не посрамив флага — кормовой стяг прибили к гафелю, чтобы не при каких обстоятельствах его не смогли спустить. В секретное место на шпиле положили заряженный пистолет, дабы последний оставшийся в живых смог выстрелить из него в пороховой погреб. Решено было манёврами не подпускать галионы противника ближе, чем на полторы мили, и стараться разбивать их снасти пушечным огнём, чтобы лишить хода.

Стрельбой из пушек был назначен руководить, конечно, Глазьев.

— Руби амбразуры в фальшбортах! По четыре с каждого борта! — донеслась команда.

Между мачт натянули сети, а абордажная партия Алехандро принялась сворачивать картонные цилиндры для пушек Арсеньева — Глазьев очень рассчитывал на их дальнобойность и точность стрельбы.

Котова со своей абордажной командой обязали устранять течи и заниматься ремонтом повреждений, лейтенантов распределили по палубам, а за штурвал встал сам Поворов.

— Корабль, к бою! — прозвучал его громкий крик.

Фрегат «Императрица Анна» был готов принять сражение.

Подходившие галионы выглядели устрашающе. Огромные четырехпалубные корабли нависали над фрегатом чёрными грозовыми тучами, открывая пушечные порты. Широкие серые паруса напоминали зловещий туман, из которого, того и гляди, вырвутся смертоносные молнии залпов. Они нагоняли «Императрицу Анну» полукольцом, чтобы взять русичей на абордаж.

Поворов крутил штурвал, бросая взгляды на паруса фрегата, и оглядываясь на преследователей. Те, пока, шли полным ходом, уверовавшие в свою мощь.

Прогрохотал пристрелочный выстрел, и ядро противника не долетело добрых три кабельтова.

— Торопятся, видимо, — усмехнулся командор. — Ну, теперь и ты ответь, Федор Аркадьевич. На что способны пушки господина Арсеньева.

Глазьев будто услышал — раздался залп четырех пушек. Через восемь секунд ещё один, потом ещё. Один из вражеских галионов будто споткнулся. С него в воду слетели брамселя с фок-мачты, а стаксель с кливерами парашютами опустились на бушприт, скручиваясь в узлы. Ещё было попадание в бизань, что очень удивило Поворова.

— Ай, не врал профессор! Точны его пушки!

По всей видимости, капитаны галионов тоже были удивлены меткостью канониров русичей и дальнобойностью их пушек. Правда, удивлялись недолго и перестроили порядок, стараясь не выскакивать носами под борта фрегата. А один из галионов встал ровно «на киль» «Императрицы Анны» и попытался резко сблизиться. Рявкнули его носовые пушки.

— Вот дерьмо! — вскрикнул Поворов, поворачиваясь спиной к мелким осколкам, выбитым попаданием мелкого ядра.

Он вынужден был отправить фрегат в лавирование, меняя галсы, чтобы не дать противнику разбить бизань-мачту и руль «Императрицы Анны». При этом забирая больше левый галс, и мешая крайнему противнику справа.

Капитаны галионов раскусили это маневр — корабли, идущие посередине, чуть сбавили ход, а крайний справа, наоборот, увеличил для сближения. Но и Глазьев не дремал. Он перетащил пушки к другому борту — ещё три быстрых залпа, и крайний справа галион вынужден был лечь в дрейф.

— Выкусите! — кричал Поворов, наблюдая разбитый вдрызг бушприт дрейфующего галиона и его сильно накренившуюся фок-мачту.

Противник смекнул, что фрегат русичей просто так не взять, и приготовил ловушку. Два галиона зашли по бокам вне зоны поражения пушек с фрегата, но полными бортами, а третий стал наседать с кормы. Теперь при лавировании «Императрица Анна» опасно приближалась к галионам, или попадала под прицельный огонь носовых пушек галиона, идущего за кормой.

Глазьев с абордажниками Алехандро метался по палубе, как тигр в клетке, перетаскивая пушки с одного борта на другой. И успевал сделать один-два залпа, пока Поворов не менял галс. Больше уже не мог — фрегат опасно приближался к галиону, шедшему сбоку.

— Александр Мефодиевич! — закричал старший майор. — Иди на нижнюю палубу к мортирам! Пусть забивают картечью, и стреляют по такелажу. А то не вырвемся! Сам вставай за головную…

Потом повернулся и взглянул на мостик, где командор с перекошенным от ярости лицом, неистово крутил штурвал, уводя «Императрицу Анну» от огня носовых пушек чёрного галиона. И увидел, как от попадания разлетается щепками фонарь на полуюте.

— Почему на этом фрегате нет кормовых пушек?! Орудия тащи на ют. Живей, братцы! — скомандовал Глазьев, и первый схватился за нелёгкий лафет арсеньевского орудия. Ему бросились помогать.

С трудом перетащили две пушки. В большем количестве надобности не было.

— Сейчас, сейчас, — бубнил тихо Глазьев, наводя через прицел. — Братцы, заряжать надобно быстро. Сможете?

Он взглянул на матросов не вопросительно, а приказывая.

— Пали, Фёдор Аркадьевич. Смогём.

Старший майор поднёс фитили…

Пушки грохнули, и он тут же крутанул колесики наводки, пока закладывали следующие заряды. Выстрелил, потом ещё и ещё.

Ядра летели метко, разбивая на галионе бак с гальюнами, полубак с фок-мачтой, дырявя паруса и срывая утлегарь. Полетела вниз фор-стеньга, хлопая полотнищем паруса, острием падая на канониров, с громким всплеском утонул оторванный попаданием якорь. Наконец, одно из ядер достало до марса на гроте, и длинная мачта стала опасно крениться под тугим ветром.

Под восторженные крики русичей галион стал терять ход, но в последний момент чуть повернулся и дал полный бортовой залп по ускользавшему фрегату. Правда, бесполезный, больше от бессилия и отчаяния.

Поворов успел отвернуть корабль от линии залпа, но… Глазьев стоял, как вкопанный и не мог сдвинуться с места. Черная точка ядра приближалась, вырастая в размерах, а он стоял, и не мог отойти, поддавшись оцепенению. Ему не было страшно, он просто стоял возле пушки и смотрел на приближающееся ядро.

Кто-то из бывших пиратов прыгнул и накрыл собой старшего майора, повалив на усыпанный щепками ют. И вовремя. Вражеское ядро впилось под одну из пушек и доски полезли вверх, поднимая орудие. Оно чуть пролетело по косой траектории к борту, и со скрипом кувырнулось в воду.

— Спасибо, братец! — очнулся Глазьев от оцепенения.

Пошатываясь, он поднялся на ноги и зарычал. На фрегат шустро надвигался сбоку галион, и как ни крутил штурвал Поворов, всё равно не успевал уйти от бортового залпа противника.

— К орудиям! — хрипло выкрикнул Глазьев.

Он подбежал к двум пушкам на верхней палубе, которые уже были заряжены и стал наводить их на полуют галиона — туда, где стоял тяжелый двойной штурвал и толпились матросы противника. Глазьев был уверен, что Алехандро наводит мортиры фрегата на крепления гротов и брамселя галиона. У канониров «Императрицы Анны» была единственная возможность не дать вражескому кораблю провести ответный залп.

— Пли! — в отчаянии махнул рукой старший майор.

Пушки подпрыгнули, посылая ядра и те впились, аккурат, в то место на галионе, где матросы крутили штурвал. Глазьев не стал стрелять ещё раз и подождал, пока не выстрелят мортиры фрегата. Борт «Императрицы Анны» окутался дымом с молниями и Фёдор Аркадьевич восторженно заорал — тяжелые ядра мортир снесли гроты чёрного галиона, но радость оказалась преждевременной. Фрегат медленно повернулся на другой галс, а галион по инерции успевал выйти на дистанцию залпа… Его борт окутался дымом, и над водой пронёсся рев выстрелов пятидесяти пушек.

— Мортиры от борта! — закричал Алехандро, и, натужившись, потащил головную внутрь нижней пушечной палубы.

Позади него борт фрегата проломился под ударом ядра. Алехандро упал на доски, осыпаемые мелкими щепками, и повернул голову, чтобы взглянуть на то, что творится.

Ядра пробивали борт, круша пушки, сбивая с ног канониров и матросов и роняя горки приготовленных боеприпасов в воду. Щепы летели непрерывным дождём, остриями протыкая людей, опрокидывая вёдра с водой и выбивая из рук фитили… Под палубой в трюме загрохотала вода.

Алехандро увидел, как боцман Котов с проворностью юркнул в трюм. Туда же спустились ещё два матроса из его абордажной команды. Сквозь дым увидел лейтенанта на пушечной палубе — того буквально распяло на мортире противоположного борта. В его груди торчало саксонское ядро, шипящее под вытекаемой кровью.

Фрегат начал крениться на разодранный борт.

— Берегите ядра и порох! — крикнул Алехандро и поспешил в трюм.

Котов с матросами безуспешно пытался навести заплатку на большую дыру — вражеское ядро пробило борт ниже ватерлинии, и боцман боролся с хлынувшей в трюм водой. Матросы помогали ему, но напор был силен. Заплатку выбивало, пока на неё заводили опору из толстого бревна. Боцман матерился и кричал, кривясь от боли — ядром ему сломало руку. Помощь Алехандро была как нельзя кстати.

Пробоина была в очень неудобном месте, и всё усилия команды были тщетны. Котов грозно зарычал, отбросил рушащуюся под напором заплатку, и, повернувшись, своей широкой спиной закрыл пробоину.

— Наводи опору мне в живот! — его бешенные от горячности глаза смотрели на Алехандро. — Живее, а то потонем!

Матросы оцепенели, и Алехандро отрицательно покрутил головой.

— Мефодич! Делай, что говорю! Не стой, как истукан! — прорычал Котов. Потом здоровой рукой дотянулся до Алехандро и схватил за шею. Потянул к себе рывком.

— Делай, Саша, — прошептал хрипло. — Делай…

Алехандро, смахивая слезу, упёр торец бревна боцману в живот.

— Заводи на борт! — кивнул матросам на другой торец. Потом, не глядя на Котова поднялся и взял кувалду. — Держите ровно…

Подошёл к противоположному борту, раздвигая набравшуюся воду и только тогда обернулся.

— Тебя как звать-то, боцман?

— Сашкой. Тезки мы…

Алехандро поднял кувалду.

— Господи, прими душу Сашки Котова…

И, сжав зубы, одним мощным ударом поставил бревно в распор.

Глазьев отчётливо слышал крики и треск сгораемого дерева, но не видел. Он лежал на спине, и пытался понять — на каком он ещё свете. Поняв, что на этом, с трудом открыл глаза и увидел заходящее солнце.

Приподнявшись на локтях, взглянул на мостик. Поворов едва стоял на ногах, но вцепился в штурвал, как клещ. На его окровавленном лице шевелились спекшиеся губы…

— Фёдор Аркадьевич! Галион!..

Донеслось до Глазьева с ветром.

Старший майор рывком поднялся и ухватился за основание грот-мачты. Мельком осмотрел такелаж и паруса.

— Хреново стреляют, ироды, — удовлетворительно прошептал он, но почувствовал крен фрегата на левый борт. — Всё-таки попали!..

И тут же вздрогнул.

Чёрный галион на полных парусах сближался с фрегатом.

— На абордаж будут брать, подлюки! — зло проговорил Глазьев. — Хрен вам в жопу, а не «Императрицу Анну»!

Старший майор прикрыл глаза и припал на колено, разведя руки в стороны.

«Господи, только дай мне сил!», — попросил он мысленно, а вслух добавил. — А я уже сам разберусь.

Сверху к ладоням Глазьева протянулись едва видимые нити золотистого света. Они вошли в его ладони, и тело старшего майора дрогнуло. Он явственно представил внутреннее убранство атакующего галиона, вплоть до переборок. Глаза его открылись и сверкнули. Он оглянулся на реющий стяг военно-морского флота русичей и стремительно побежал на пушечную палубу.

На средней палубе в дыму от тления рассыпанного пороха лежали убитые канониры и раскуроченные лафеты кулеврин. В дыму копошились матросы, накрывая порох мокрыми рубахами и оттаскивая от пушечных портов убитых товарищей.

На нижней палубе было не лучше, но дыма не было. Глазьев увидел понурившего голову Алехандро у головной мортиры и подошёл к нему.

— Сколько зарядов осталось?

— На два выстрела только и хватит, — бывший пират тяжко вздохнул.

Через пушечный порт Глазьев показал ему на приближающийся галион.

— Этими выстрелами ты должен попасть в одно место. Видишь, под полубаком краска слегка облупилась?

Алехандро раскрыл рот от удивления — до галиона было не меньше полутора миль, пусть даже он и приближался. Как можно рассмотреть облупившуюся краску на борту?!

— Александр Мефодиевич, верь мне, — положил ему ладонь на плечо Глазьев. — Как только он приблизиться на милю — стреляй. Положи в мортиры пороха, как на два заряда.

— Сделаю, — оторопело сказал Алехандро, глядя на стремительно уходящего с палубы старшего майора.

Глазьев выскочил наверх и отдал команду заряжать пушки Арсеньева — заряды ещё оставались, и подбежал к Поворову.

Бледное лицо командора, покрытое уже коркой от засохшей крови, выглядела как маска. Только глаза горели яростно и с вызовом.

— Павел Сергеевич, держи курс прямо на галион. Не сворачивай. Как только махну рукой, перекладывай фрегат на правый галс.

Командор облизнул губы и кивнул.

— Как там?.. Что с кораблём?

— Плохо, Павел Сергеевич. Но мы же ещё в бою!

Поворов покачнулся, но только крепче ухватился за штурвал.

— Фёдор Аркадьевич, я горд, что сражался с вами… Помните про спрятанный пистолет.

Глазьев спрыгнул с полуюта на палубу, приник к прицелу пушки. Сосредоточился, наводя орудие на борт галиона.

С чёрного корабля не стреляли. Видимо, так была надобна книга Ярослава Мудрого, что фрегат боялись утопить, чтобы эта реликвия не была навечно скрыта в глубинах океана.

Глазьев только ухмыльнулся, увидев в прицеле отметку в одну милю.

— Ну, Мефодич, стреляй…

Грохнули один за другим два выстрела. Ядра точно прилетели в одно и то же место — в облупившуюся краску на борту галиона. Фёдор Аркадьевич выдохнул и поднёс фитиль…

Высокий столб из дыма и огня поднялся над водой. Чёрный галион будто подпрыгнул над гладью моря и переломился, разбрасывая вокруг щепы и останки людей.

— Чудеса! — воскликнул Алехандро. — В пороховой погреб попали! Ну, Фёдор Аркадьевич!.. Ну, мастер!

Полуразбитый фрегат «Императрица Анна» уходил с поля боя, оставив за собой обездвиженные саксонские галионы, и капитан Поворов выпустил из рук руль. Но командор не упал на палубу, подхваченный Глазьевым.

— Мы победили, Павел Сергеевич, — твердил старший майор, снимая с мертвых глаз командора слипшиеся от крови волосы. — Мы победили…