Тайна покрытая временем (СИ)

Глава 14

Император, огорчённо сутулясь, что было ему несвойственно, медленно зашёл в зал приёмов, где на столе стоял сундучок с книгой. Князь Дуладзе забежал следом, преданно глядя в глаза Николаю Александровичу.

— Зови патриарха со старцем. И пошли кого-нибудь за Величинским…

Дуладзе кинулся исполнять указания, взмахом руки и грозным рыком убирая охрану от стола.

Император подошёл к сундучку и склонился над ним. Он внимательно рассматривал сплетение серебряных нитей, изящным орнаментом покрывавших крышку, и не заметил, как в зал вошёл патриарх вместе со старцем Епифанием.

— Любуешься, Ваше Величество? — вдруг сказал старец, заставив императора вздрогнуть от неожиданности.

— Странный узор, — ответил Николай Александрович, выпрямляясь. — И металл какой необычный…

— Да, — Епифаний тоже подошёл к столу. — Такой металл не встретить на нашей земле.

— Это почему?! — Николай Александрович уже ничему не удивлялся, но слова старца взволновали.

— Потому, что, Ваше Величество, этот металл с другой планеты, — величественно сказал Епифаний. — Впрочем, сейчас подойдёт гардемарин и всё нам расскажет.

В зал не зашёл, а буквально вплыл Величинский с идиотско-счастливой улыбкой. Дворовые девки сопровождали его, пряча улыбки.

— Вы что, давали ему вина?! — император нахмурился, оценив блаженное состояние гардемарина, как легкое опьянение.

— Вы же приказывали не давать, Ваше Величество, — склонились в поклоне девки.

— А чего он такой?..

Николай Александрович покрутил пальцами. В ответ девки только хихикнули.

— Понятно, — император разгладил хмурь. — Пошли отсюда…

И дождавшись, когда они скроются за дверьми, кивнул гардемарину.

— Ну-с, Величинский, показывай нам, что внутри сундука.

Тот, будто проснулся от сладкого сна. Оглядел зал приёмов и осторожно, мелкими шагами, подошёл к сундучку. Перекрестился, медленно поднял крышку и достал небольшую книгу.

Правда, книгой назвать предмет, который лёг на мягкое сукно стола, можно было с большой натяжкой. Скорее, это были тонкие листы металла молочного цвета. Очень тонкие, и скреплённые двумя кольцами из такого же металла.

Император провёл ладонью по книге и одернул руку, словно обжёгся.

— Она горячая, — он недоумённо взглянул на старца.

— Не всяк может открыть Книгу Света, государь. Для этого надобны умения и разум.

— Значит, я дурак и неуч?! — громко возмутился Николай Александрович, но Епифаний тихо ответил:

— Я не говорил такого. Книга Света особенная. В ней собраны души и разум всех людей, живших на Руси. В ней вся история зарождения цивилизации. Спроси сам себя, государь — для чего тебе надобно прочесть её. Что ты там хочешь прочитать?

— Загадками говоришь, старец, — слегка озлобился Николай Александрович. — Ты можешь её открыть?

— Мне незачем это делать, но для тебя, Ваше Величество, открою.

Епифаний движением плеч сбросил с себя длинную рясу, оставшись в белом подряснике с расшитыми рунами рукавами, и поднял руки ладонями вверх…

Воздух в зале приёмов подернулся и заходил видимыми волнами. Волны падали на пол, расходясь вокруг старца кругами, и растворялись в стенах и окнах. Стекла зазвенели колокольчиками, звон которых медленно затихал. Патриарх неистово крестился, выпучив глаза, и шептал молитвы. Величинский же только уперся руками о стол и ждал. Ждал и Николай Александрович, сомкнув губы и прищурившись.

Книга на столе дрогнула. Её страницы зашелестели, и серебряные ручейки, извиваясь, потекли к потолку, образуя на высоте в человеческий рост причудливые изображения.

— Это первозданные руны, государь, — сказал Епифаний, опуская руки. — Ими начертана история создания цивилизации Русов. Первой цивилизации на этой планете.

— Вот как? — слегка удивился император. Он внимательно разглядывал знаки и дотронулся до одного из них. Руна ответила нежным певучим звуком. — Допустим, что это так. Зачем герцогу Виндзорскому эта книга?

— Он стремится к абсолютной власти, — старец поднял с пола рясу и накинул на плечи.

— И чем книга может ему помешать? — усмехнулся Николай Александрович. — Да, я помню, что ты говорил о том, что с её помощью можно призвать Мастеров Войны. А ведь воюют между собой не мастера, а народы.

— Мастера войны рождаются в народе, государь. А величие народа определяет степень мастерства воина. Прочитав руны, ты сможешь призвать воинов на борьбу со злом.

Император призадумался.

— И где должное место для этой реликвии? — спросил он старца чуть погодя.

— Володимирская Лавра, Ваше Величество. Храм, возведённый над местом захоронения прародителей Руси — творцами и жителями Гардарики. Там Книга Света черпает свою мощь.

— Вот и доставьте её туда, — распорядился Николай Александрович. — Нужную охрану я предоставлю.

Николай Александрович, конечно же понимал, зачем герцог Виндзорский спрятал реликвию Руси на далёком острове. Герцог давно хотел прийти к абсолютной власти, и только русичи мешали ему совершить это. Спрятав книгу, он рассчитывал, что народ Руси не сможет рождать Мастеров войны, готовых дать герцогу отпор, а старые Мастера, потеряв силу Книги Света, уйдут в небытие.

Император разыскал в архивах упоминание о реликвии. Было сказано, что Книгу Света нельзя уничтожить, нельзя спрятать в глубине океана или глубоко захоронить в земле, но её можно спрятать в подземелье с небольшим притоком света, чтобы труднее было найти. В полной темноте книга светилась серебром.

Герцог Виндзорский пообещал отцу императора Александру Фёдоровичу очень много — в обмен на сокращениеармии Мастеров Войны русичам было обещано, что войной на них никто не пойдёт. Что огромная империя получит поддержку и сможет в короткий срок добиться благополучия. И Александр Фёдорович поверил, а герцог его обманул.

Николай Александрович, после кончины своего отца зайдя на престол, задумался. Впитав с молоком матери многовековой опыт руководства самым большим государством своими предками, молодой император остро почувствовал обман саксонца. Правда, многие сановники и чиновники Руси, а также простой люд, обман не разглядели. А может быть, и не хотели разглядывать, добившись невероятного доселе материального благополучия. Когда есть богатство, то об Отчизне можно и забыть. Русь — это всего лишь земля, и на ней не растут денежные деревья. Так зачем тратить силы, чтобы их взращивать?

Погрязшие в роскоши чиновники императора игнорировали. Не то, чтобы сильно, но и внимать его указам особо не спешили. Лопочет что-то молодой государь, ну и леший с ним — толку никакого. За деньги можно купить всё, что угодно — надобно будет, можно и цареубийцу нанять, или приструнить угрозами патриотический пыл. Император-то не бессмертен. Ну, а после, можно и удобного человека на престол посадить, и руководить им, как куклой-марионеткой. Пущай руководит, только не мешает богатству избранных размножаться. А на избранных мы укажем, не сумлевайся.

Николай Александрович не стал прямо таки сразу наводить порядок. Он слегка разобрался в иерархии «избранных» империи и решил, что ему нужны в окружении люди, способные не бояться кары «избранных», и готовые радеть за Отечество, не жалея живота своего. Петька Разумовский был, как нельзя кстати в этом поиске. Он ходил шутом по домам знати и разговорами выведал про тех, кто этой знати неугоден. А уже среди неугодных выспрашивал про их предпочтения.

Было выведано, что знать ничего и никого не боится, потому и делает всё себе в угоду. Что развал на Руси армии, жандармерии и прочих карательных и фискальных органов, только для того, чтобы не бояться кары за свои деяния. А начальники оставшихся сил правопорядка и защиты государства от недругов, тоже из этой знати. И все друг друга «подмазывают» — то драгоценностью, то дорогим подарком, а то и ворованными у государства средствами. А размер воровства достиг запредельных величин.

Тогда и возникла у молодого императора мысль о создании Тайной жандармерии. И человек нашелся, способный её возглавить. И не только возглавить, но и подобрать кадры для службы в ней.

Гриша Скоков никого не боялся. Это был патриотично настроенный фаталист — умный и непомерно жестокий. А ещё дьявольски хитрый. Он не был предан императору, как тот же Разумовский, но этого и не требовалось. Николаю Александровичу нужен был человек, преданный Отчизне, а не суверену. Да и пригляд Разумовского за Тайной жандармерией носил номинальный характер — император Скокову доверял. В некоторых пределах, конечно.

Когда в Южных горах Руси возникла смута, там местные князья хотели отделиться от империи, Николай Александрович послал туда Григория, чтобы тот поговорил с южанами. Скоков поехал туда всего с двумя жандармами. На тот момент это было самоубийственно. Но Григорий не только договорился с местными, но и привёл в столицу целый полк князя Дуладзе — одного из самых горячих смутьянов. Дуладзе пал на колени перед молодым императором, и поклялся, что будет охранять Его Величество денно и нощно, и всяк, кто будет иметь наглость хотеть свергнуть Николая Александровича, будет подвешен над костром для хорошего поджаривания. Смута в южных районах тут же стихла, а князья потянулись во дворец, чтобы высказать императору свою верность Руси. Николай Александрович всем даровал благосклонность.

Это не вразумило знатных чиновников, ретиво стремившихся не замечать императора и его указы. И тогда Николай Александрович дал отмашку Скокову на свершение действий для восстановления благополучия и независимости Руси.

Для начала капитальной чистке подверглась армия. Всех иностранцев, приглашённых отцом молодого императора в Генеральный штаб, подвергли изгнанию, вежливо объяснив, что в их услугах больше не нуждаются. Командиры воинских соединений прошли жесткую проверку, и те, кто её прошёл, были возвращены с повышением.

Потом Скоков взялся за юстицию и таможню, а затем за губернаторов и градоначальников — тюрьмы и каторги стремительно стали наполняться бывшими «хозяевами жизни». Но была существенная трудность — заменить их было некем. За время правления Александра Федоровича систему обучения делами управления безнадежно развалили. Пришлось Скокову ставить на управление молодых и дерзких, но неопытных людей, и они, конечно, совершали ошибки.

Императору было невероятно трудно. Адски трудно. Несмотря на то, что его с малых лет обучали управлению государством. Оказалось, что все эти учителя и гувернёры учили не тому, чему надобно. И Николай Александрович, встав на престол, учился сам у себя же, делая порой неоправданные ошибки.

Но за время своего правления молодой император заматерел. Как одинокий волк, борющийся за свой авторитет в стае, со старыми, но от этого не менее опасными сородичами. Он понял, наконец, что ему нужен не помощник в борьбе за авторитет, а соратник. Взявший бы в свои руки внутренние дела империи, и дав императору при этом, разобраться с делами внешними. И все деяния его отца, направленные на примирение с Западом — сокращение армии, попытки добиться уступок мирными уговорами и значительными уступками, до добра огромную империю не доведут.

«Если ты гордишься пацифизмом — никогда, никогда не садись в кресло руководителя великой державы». Ибо это сведёт в никуда величие самой державы, и ей будут пользоваться, как половой тряпкой. И император не хотел такой участи для многонационального народа своей империи. Не заслужил этот народ быть отжатым в помойной воде.

Успехи русичей против ляхов, османов и джунгаров заставили правителей других государств посмотреть на империю по-другому. А возвращение Книги Света в обитель — сильно насторожиться. Мастера войны уже не раз показывали свою устрашающую силу, и возрождение на Руси касты Мастеров могло быть принято мировым сообществом с огромной опаской. Ещё не исчезли в памяти те времена, когда Мастера войны нещадно били галлийцев, и в особенности тевтонцев. И если бы не справедливое миролюбие русичей, то сейчас уже весь континент был бы их империей. Галлийцы вместо лягушек ели бы гречку, а на солнечных склонах Тосканы цвёл бы вовсю янтарный мускат.

Николай Александрович вошёл в свои покои, и устало опустился в кресло. Невесело усмехнулся, осознав, что недавно прикоснулся к одной из величайших тайн в истории. Правда, до конца не осознавал, что это возвращение реликвии даёт Руси. И ради чего Глазьев, от которого так и не было известий, рисковал собой и командой «Императрицы Анны».

— Николай Александрович! — в покои зашёл Пётр Разумовский с бутылкой шампанского и бокалами. Следом за ним хорошенькая фрейлина несла поднос с фруктами и шоколадом. — Думаю, что следует отпраздновать нашу викторию! Артефакт возвращён, герцог Виндзорский посрамлён.

— Ты особо не радуйся, Петька, — император резким жестом отправил фрейлину вон. — Я до сих пор не понимаю, зачем этому саксонскому хлыщу понадобилась Книга Света. Чего он хотел-то?!

Разумовский поставил бутылку и бокалы на подоконник и взглянул на императора с изрядной долей удивления.

— Так знамо чего. Унизить тебя хотел…

Николай Александрович поморщился.

— Думаю, не только в этом дело. Есть ещё что-то. Готовил герцог некую пакость супротив Руси. Надобно мне государства посетить зарубежные, да потолковать с монархами. Вот только кого на хозяйстве-то оставить? Не знаю…

— Так Гришку и оставь, — развёл руками Пётр. — Чай ненадолго уезжаешь.

— У Скокова своих забот полон рот, — отмахнулся император. — А мне нужен человек хозяйский, чтобы разбирался в делах управления, да министров жутковал. А то они не шатко, ни валко радеют за дела государственные. Больше свой карман набивают, нежели казну.

— Ну, я не знаю, Ваше Величество, — протянул Петька, посматривая на шампанское.

— Зато я знаю, — император поднялся с кресла и подошёл к секретеру. Достал бумагу и чернильницу с перьями. — Садись, граф, и пиши императорский указ.

— Ох, не люблю я эту писанину, Николай Александрович. Ох, не люблю, — забубнил Разумовский, усаживаясь на стул перед секретером. — Чего писать-то?

— Пиши… Императорский указ, — перст государя указал на бумагу. — Сего числа назначаю графа Петра Разумовского премьер-министром империи. Точку поставь…

Перо скрипнуло и сломалось.

— Николай Александрович, почто ты со мной так?! — загундосил плаксиво Пётр. — Что я тебе плохого сделал?

— А что?! — выпучил глаза император. — Не справишься что-ль? Отказываешься?!

— Боюсь подвести тебя!

Николай Александрович улыбнулся.

— А ты не бойся, Петька. Скоков быстро вразумит тебя на свершения нужные, а за ненужные… сам понимаешь, скидок нет ни для кого. Число сегодняшнее на указе поставь.

Император помолчал немного, раздумывая.

— И это, Петька, — сказал, хитро нахмурившись. — Пора тебе, граф, своим имением обзавестись. Премьеру негоже во дворце шутом скакать и фрейлин щупать.

— Гонишь?

— Дурак, ты, Пётр! — рассердился император. — Ты теперь лицо государственное, а значит облачённое властью. Имение возьмешь в аренду, покамест премьером будешь. Принимать министров и губернаторов, спрашивать с них за дела. Вот рядом со зданием Тайной жандармерии очень неплохой особнячок, окнами, аккурат, на подвалы Гришкины. А вечерами ко мне хаживать будешь — докладывать, значит. Жалование тебе за работу выпишу — нарядов купишь, карету, чтобы по министерствам ездить. Вот и приступай к службе немедля. Бумагу-то давай… Подпишу.

— И велико жалование-то будет, Николай Александрович? — шутя, спросил Разумовский, пока государь скрипел пером, ставя размашистую подпись.

— Сам себе назначишь, Петька, — император убрал чернильницу и закрыл секретер. — Секретариат тоже подберёшь. Иди, граф, радей за Отчизну и не посрами своего государя.

— Так шампанское выпьем? — Разумовский забрал указ.

— Некогда. Величинского позови мне.

— Так за дверью он ожидает, Ваше Величество, — улыбнулся Пётр.

— Так тащи его сюда. Пусть про книгу расскажет нам.

Герцог Мальборо трясся в карете, задумчиво разглядывая вековые дубы, растущие вдоль дороги к столице Саксонии. Он вспоминал свою матушку, и её любимую игру с желудями, когда маленький Антон на прогулке подбрасывал их, а она пыталась поймать.

То, что он узнал о своей семье от кузины Татьяны, герцога огорчало и удивляло. Не так он представлял себе своих родственников по матери. В особенности своего деда. Он думал, что родственники живут в роскоши и богатстве, и за счёт этого имеют авторитет. А оказалось, что слава его деда состоит из его заслуг перед Отечеством. Как сказал этот молодой доверенный императора…

«…Ваш прапрадед по матери не вор, и не мошенник, а боевой генерал, пинавший галлийцев до самой их столицы».

Вот так. Даже прапрадед упоминался, как воин, стоявший на защите интересов империи, а не как вельможа, имевший в закромах серебро и злато.

Антон так и не понимал русичей. Ему казалось, что этот народ с другой планеты. А их император, несмотря на молодость, мудр, решителен и смел. В отличие от усопшего короля Георга, пресмыкавшегося перед любым, кто гремел золотом в кармане. И помышлявшего только о том, чтобы отобрать, отхватить, или колонизировать кого-то.

По пути из Руси в Саксонию Антон прочитал дневник своего деда, подаренный ему Татьяной. Дед называл величие Саксонии выдуманным и тщеславным, и провёл исследование.

Например, в языческом пантеоне Руси никогда не было бога войны, в то время как среди западных народов понятие о воинственном божестве доминировало, весь эпос построен вокруг войн и завоеваний. В эпосе русичей отсутствует тема обогащения при завоеваниях, разбоях, в то время как сюжеты на эту тему распространены в саксонских эпосах.

Главный герой древней саксонской поэмы «Беовульф» погибает, «насытив зренье игрой самоцветов и блеском золота… В обмен на богатства жизнь положил я».

Ни одному из героев эпоса русичей не приходит в голову жизнь положить в обмен на богатства. Понятие мести как таковое вообще отсутствует в фольклоре Руси. Оно как бы изначально не заложено в «генетическом коде» народа, а воин русичей всегда был воином-освободителем.

Но почему Саксонский мир так ненавидит Русь — герцогу Мальборо вот прямо сейчас стало непонятно. Раньше, до своего посольства на Руси, Антон не придавал этому вопросу значения, считая, что все эти воинственные эскапады лишь игра неких политических группировок, но после чтения дневника своего деда — задумался.