Тайная жизнь кошки. Как понять истинную природу питомца и стать для него лучшим другом - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джон Брэдшоу (Иерархия в кошачьем сообществе) #10

Иерархия в кошачьем сообществе

КОШКИ МОГУТ БЫТЬ ОЧЕНЬ ПРЕДАННЫМИ, но при этом они весьма избирательны в объектах своей привязанности. Истоки этой явной разборчивости — в эволюционном прошлом кошек: дикие кошки, особенно самцы, большую часть своей жизни проводят вне взрослого коллектива и, соответственно, воспринимают основную массу других представителей своего вида, как соперников, а не потенциальных товарищей. Процесс одомашнивания не только подавил присущее диким кошкам недоверие к людям, но и смягчил их некоторую настороженность в отношении других кошек.

Связь между кошкой и её хозяином, вероятно, выросла из связи между кошкой и кошкой: данное поведение не имеет, похоже, иного эволюционного источника. Несмотря на то что непосредственный предок кошки — дикая кошка — не является социальным животным, взрослые представители семейства кошачьих, такие как львы, способны взаимодействовать друг с другом. А если так, то кошки любого вида при определённых условиях могли бы, вероятно, стать более общительными. Источник привязанности домашней кошки к своему хозяину можно выявить на примере краткого обзора социальной жизни целого кошачьего семейства.

И самцы, и самки тигра ведут одиночный образ жизни, что вписывается в стандартную модель, согласно которой почти все представители кошачьего семейства, большие и маленькие, живут по отдельности. У самок есть свои, никем не нарушаемые территории, которые они защищают друг от друга. Каждая такая территория достаточно большая, чтобы обеспечить пищей не только эту самку, но и выводки детенышей, которых она выхаживает. Молодые самцы обычно ведут кочевой образ жизни, а когда достигают зрелости, то пытаются закрепить за собой крупные территории. Эти территории могут изобиловать добычей, количество которой будет намного превосходить запросы одного самца, но цель заключается не в этом. Таким способом самец пытается получить исключительный доступ к максимальному количеству самок: особенно успешные самцы могут иногда удерживать территории, которые пересекаются с территориями целых семи самок.

Самцы гепарда, особенно братья, чуть более общительны, чем самцы тигра. Самки же такие одиночки, как и самки тигра. Однако самцы гепарда иногда объединяются по двое-трое, чтобы соблазнять самок, многие из которых мигрируют, проходя мимо территорий самцов. И даже несмотря на то, что только один из братьев станет отцом родившегося в итоге помёта, биологи показали, что за всю свою жизнь каждый из этих братьев станет отцом большего количества детенышей, чем если бы он пытался привлечь самок самостоятельно. Самцы тигров также пытаются периодически охотиться вместе, но по большей части не столь успешно, как поодиночке: очевидно, им не хватает умения координировать свои усилия.

Самым известным исключением из стандартной кошачьей модели поведения являются львы — единственные представители семейства кошачьих, у которых несколько самцов и несколько самок живут вместе. В Африке львиный прайд состоит обычно из одной семьи самок, самцы же происходят из другой семьи (что помогает избежать инбридинга). Молодые самцы, состоящие друг с другом в родстве, могут объединяться вместе. Иногда к ним присоединяются неродственные им особи, увеличивая их ряды до тех пор, пока их численность не станет достаточно ощутимой, чтобы вытеснить самцов-резидентов из прайда. Захватив власть в прайде, они могут убить всех детёнышей, а потом в течение нескольких месяцев оплодотворить всех самок прайда. После этого самцам нужно будет защищать свой прайд до тех пор, пока самки не произведут на свет их потомство и не вырастят его. В свою очередь самки заняты не только выхаживанием детенышей, но ещё и охотой, принося в семью большую часть добычи. При этом самцы не делают почти ничего, кроме защиты самок от других групп самцов. Таким образом, общее представление о львином прайде как о гармоничном сообществе есть не что иное, как миф. Скорее это результат внутреннего конфликта между выгодами сотрудничества и соперничества, где каждый отдельный лев использует тактику, которая сделает его максимально успешным в деле продолжения рода.

Биологи до сих пор спорят о том, почему львы живут такими группами. В Индии львы обычно ведут одиночный образ жизни, самцы и самки встречаются только для спаривания, поэтому представители данного вида могут выбирать, жить им вместе или нет. И хотя самки в прайде, как правило, охотятся вместе, они не ведут себя так самоотверженно, как может показаться по их «доблестному» виду. Если добыча крупная и потенциально опасная, более опытные самки обычно держатся в стороне, предоставляя возможность рисковать более молодым и порывистым львицам. Численность прайда и особенно наличие в нём свирепых самцов может сыграть главную роль уже по завершении охоты, когда потребуется охранять ценное мясо от других животных, в частности от гиен.

Когда-то учёные считали львов и гепардов единственными социальными кошками. Домашнюю кошку в этот эксклюзивный список добавили лишь недавно.

Люди уже давным-давно поняли, что там, где есть постоянный и надёжный источник пищи, всегда объявится группа бродячих кошек. Но первоначально эти группы считались стихийными объединениями отдельных особей, которые каким-то образом были согласны терпеть друг друга (что происходит, когда животные разных видов собираются вместе у водопоя). Заводчики кошек знали, что кошки-мамы иногда кормят котят из других помётов, но учёные рассматривали подобное поведение как результат искусственных условий, в которых хозяева обычно держат породистых кошек. Однако снятый Дэвидом Макдональдом в конце 1970‑х гг. документальный фильм о кошках, живших на ферме в Девоне в Англии, показал, что такое поведение является на самом деле естественным: свободно живущие самки, в особенности родственные друг другу, могут стихийно объединяться для совместного выхаживания котят[125].

В начале этого исследования колония состояла всего из четырёх кошек: самки Смадж, её дочерей Пикл и Домино и их отца Тома. Когда они не встречались во дворе фермы, то держались поодиночке — домашние кошки, в отличие от львов, не охотятся вместе. Но когда их визиты совпадали, то они обычно сворачивались клубочком рядышком с явно довольным видом. Было очевидно, что они воспринимали двор фермы, пищу и кров, который она давала, как «их», так как три самки общими усилиями периодически прогоняли трёх других кошек, живших по соседству — самку Уайттип, её сына Шэдоу и дочь Тэб. Том, однако, проявлял агрессию только в адрес Шэдоу, расценивая его, вероятно, как своего потенциального соперника. К тому же в будущем он, возможно, мог бы ухаживать за двумя «чужими» самками, случись ему потерять свой собственный «прайд».

Пикл и Домино стали первыми кошками, которые продемонстрировали, что самки могут объединяться, чтобы помочь друг другу. В начале мая Пикл родила трёх котят в гнезде, сделанном в стоге соломы. Первые пару недель она присматривала за своими котятами сама, как это делает любая кошка. Затем неожиданно в гнездо пришла её сестра Домино и родила ещё пятерых котят — при умелой поддержке Пикл, которая помогала умывать новорождённых. Затем, несмотря на разницу в их возрасте, все восемь котят оказались рядышком, и за ними ухаживали сразу обе матери. К сожалению, впоследствии все восемь котят заболели кошачьим гриппом — частое явление среди помётов, рождённых в Англии вне дома. Однако когда несколько недель спустя их бабушка Смадж произвела на свет единственного котёнка-мальчика, справедливо названного Лаки («счастливчик»), Домино и Пикл помогали в уходе за ним, играя с малышом, принося в гнездо пойманных мышей, а также подменяя Смадж, когда она сама уходила охотиться.

Последующие исследования показали, что подобное взаимодействие между двумя родственными самками является правилом, а не исключением. Я наблюдал это в своем собственном доме, когда моя кошка Либби произвела свой первый помёт. Мать Либби, Люси, помогала ей в уходе за котятами, умывая их и согревая теплом своего тела. На самом деле, когда они уже достаточно подросли, чтобы самостоятельно передвигаться по дому, котята Либби чаще предпочитали компанию своей бабушки, чем матери.

Домино и Лаки во время игры

Семейные узы и коллективное поведение

Основу кошачьего сообщества обычно составляют самки из одного семейства. У бродячих или фермерских кошек оно включает не более двух (сёстры и их котята) или трёх (мать, дочери и котята) поколений. Однако почти нет подтверждений тому, что участники этого сообщества помогают друг другу сознательно. Скорее, большинство самок, особенно тех, у кого есть котята, просто не видят разницы между своим потомством и котятами других кошек, с которыми они дружны. Если кошки живут в естественных условиях, то это будут, вероятнее всего, их собственные дочки или сестры — кошки, которых они знали и которым доверяли всю свою жизнь. Правда, некоторые недавно родившие самки готовы принять почти любого чужого котёнка, и благотворительные организации используют таких кошек в качестве кормилиц для осиротевших котят.

Крупные колонии бродячих кошек обычно состоят из более чем одного семейства, и, несмотря на то, что эти семьи продолжают взаимодействовать между собой, они также могут соперничать друг с другом. Размер кошачьей колонии определяется количеством регулярно доступной пищи, и там, где её с избытком, например в рыбацких деревнях, где улов обрабатывается на месте, колонии кошек могут достигать нескольких сотен особей, живущих в тесной близости друг с другом. Кошки хорошо плодятся, и их численность стремительно растёт до тех пор, пока пищи не станет очень мало. В этом случае кошки, живущие на окраине колонии, могут либо покинуть её, либо заболеть вследствие недоедания.

Каждая семейная группа стремится монополизировать лучшие места для будущих гнёзд и оставаться в максимальной близости к лучшим источникам пищи. Однако по мере увеличения таких успешных семейств растет напряжение среди её членов, даже тогда, когда пищи достаточно. Кошки, похоже, не способны поддерживать многочисленные дружеские отношения, даже когда все их соседи — ближайшие родственники. Постоянно возникают какие-то ссоры, и в итоге кого-то выгоняют. А так как лучшие места в любой колонии уже будут заняты другими кошками, то они, вероятно, вынуждены будут искать место рядом с новоприбывшими на краю какой-нибудь немногочисленной колонии.

Таким образом, кошачьи колонии далеки от идеальных, хорошо отрегулированных сообществ. Это, скорее, стихийно объединенные группы кошек, встречающихся вблизи локального источника пищи. Если количество пищи ограничено, то её может монополизировать одна семья. Когда же пищи в избытке, несколько семейств начинают соперничать за лучшую и самую крупную долю, хотя конфликт между кланами обычно выражается в виде угроз и осторожного кружения вокруг соперника. И лишь изредка такое поведение сопровождается явным насилием. В таких ситуациях бывает важно иметь возможность позвать на помощь семью, чтобы удержать значимую территорию. Если самка живет одна, да ещё и кормит котят, она вряд ли сумеет преуспеть.

Взаимодействие внутри семейств, которое, несомненно, происходит в крупных колониях, основано на тех же узах родства, которые формируются и в более мелких колониях, состоящих из одной семьи. Кошки, похоже, не способны образовывать союзы между семейными группами, в отличие, к примеру, от некоторых представителей приматов. Они лишены умения «вести переговоры» такого уровня сложности.

Биологи пока не обнаружили точного происхождения подобных семейных уз. Возможно, они возникали случайно, по причине неспособности самок отличать своих котят от чужих. Подобно тому, как это делали их дикие предки, все самки охраняют свои территории, защищая их от остальных самок. Таким образом, шанс, что два помёта могут появиться в одном месте, фактически равен нулю. Самка — дикая или домашняя — присматривая за всеми котятами, которых она обнаружит в сделанном ею гнезде, следует, вероятно, простому правилу: она не видит необходимости в том, чтобы обнюхать каждого котёнка в отдельности, проверив, не чужак ли он, прежде чем начать выкармливать его. Однако вряд ли это единственная основа для сотрудничества взрослых кошек. Тысячи поколений домашних кошек — достаточное время для того, чтобы развились более сложные социальные механизмы.

Вероятно, социальное поведение кошек начало развиваться тогда, когда изобретённые человеком способы хранения пищевых запасов сделали для кошек доступными концентрированные источники пищи. Те кошки, у которых сохранялся их природный антагонизм по отношению ко всем представителям своего вида, не способны были осваивать этот новый источник пищи так же эффективно, как те, кто признавал эти связи и одновременно предлагал и получал помощь от своих собратьев.

Биологи различают два способа, при которых коллективное поведение может быть выгодно для обеих сторон. Первый — это взаимный (реципрокный) альтруизм, когда вы помогаете тем, кто помогает вам. Такое взаимодействие теоретически может происходить между любыми двумя животными, обитающими рядом, независимо от наличия между ними родства. Но если они родственники, то второй причиной преимущества сотрудничества является семейный отбор. Кошек, которые приходятся друг другу сёстрами, объединяет половина одинаковых генов — намного более существенная пропорция, чем у двух неродственных друг другу особей. И даже если у их котят будут разные отцы, то у каждого котёнка гены будут на четверть совпадать с генами его тёти. Таким образом, если у этих котят появятся свои собственные дети (неизбежный факт жизни состоит в том, что не все из них произведут на свет потомство), то каждый котёнок будет иметь гены и матери и тёти[126]. Так как ни одна из сестёр не знает, чье потомство доживет до зрелого возраста, им приходится выхаживать оба выводка. Таким образом, гены, ответственные за сотрудничество родственных друг другу кошек, преобладают над генами, рождающими антагонизм, даже между сёстрами[127].

Взаимный альтруизм и семейный отбор — эффективные механизмы, препятствующие эгоистичному поведению, но коллективное поведение развивается только в том случае, если выгоды превышают затраты. Для первых домашних кошек изначальное преимущество жизни семейными группами заключалось в том, что изобильный источник еды (будь это грызуны, наводнившие амбары, или остатки людской пищи, или и то, и другое) можно было поделить без постоянных конфликтов. Однако размещение нескольких помётов в одном гнезде означало, что если один котёнок заболеет, то заболеют и все остальные. А это может иметь фатальный исход, как показал опыт Пикл и Домино. Когда в 1978 г. южноафриканские учёные применили вирус, чтобы истребить кошек, разорявших гнезда морских птиц на острове Марион в Индийском океане, кошки, которые сохранили обычай своих предков строить гнезда самостоятельно, по большей части выжили, а семейные группы погибли. В остальном же совместное гнездо является преимуществом, так как две матери способны надёжно защитить котят от хищников, а мать, выкармливающая котят в одиночку, должна время от времени оставлять их, чтобы найти еду, кроме того, у неё может закончиться молоко.

Две и более матери, объединившие своих котят, способны защитить их намного более эффективно, чем одна, которая вынуждена оставлять их на время охоты. Вероятно, это преимущество перевешивает увеличивающийся риск того, что болезнь может погубить весь помёт, иначе бы подобная способность к сотрудничеству никогда бы не эволюционировала. У домашних кошек, живших среди людей, похоже, всегда было два основных врага: бродячие собаки и другие кошки. Когда двадцать лет назад мы с женой и младшим сыном отдыхали в турецком поселке, к нам в апартаменты зашла беременная на позднем сроке кошка окраса калико, которую мы назвали Арикан. Исчезнув на пару дней, она вновь вернулась, сильно похудевшая и очень голодная. Мы поняли, что она собирается родить где-то поблизости. Мы нашли супермаркет, где продавался кошачий корм (кассир посмотрела на нас с явным удивлением, видимо, не ожидая от туристов подобной покупки). Покормив Арикан, мы последовали за ней, но она исчезла в одной из заброшенных фермерских построек, стоявших вдоль дороги. Потом мы кормили её каждое утро и каждый вечер, пока однажды ночью нас не разбудил жалобный плач: Арикан стояла у нас под дверью, держа мёртвого котёнка, которого явно терзали. Арикан тут же убежала и через несколько секунд появилась с ещё одним мёртвым котёнком, которого положила на пороге рядом с первым.

Одним из возможных виновников этой трагедии могла быть собака. По вечерам по посёлку действительно бродили стаи так называемых «собак не под замком», которых хозяева выпускают гулять в течение дня. Они выпрашивали еду в уличных кафе и гоняли кошек. Обнаружив кошачье гнездо, стая собак наверняка уничтожала его, хотя, возможно, и не ела котят. Тем не менее, однажды я был свидетелем того, как собака играла с мёртвым котёнком. Бывали также случаи, когда собаки истребляли кошек: в Австралии собаки динго (изначально домашние собаки, ставшие впоследствии дикими) контролировали численность популяции бродячих кошек, позволяя тем самым процветать маленьким колониям сумчатых животных[128]. И всё же, несмотря на долгую историю и репутацию главного заклятого врага кошек, собаки редко становились виновниками смерти котят.

Так как Арикан потеряла своих котят ночью, то убийцей была, скорее всего, другая кошка: собаки с наступлением сумерек возвращались к своим хозяевам. Детоубийство — довольно распространённое явление среди львов, но у домашних кошек подобные случаи крайне редки[129]. Самцы льва убивают чужих детёнышей, побуждая их мать как можно скорее произвести на свет новое потомство именно от них. В противном случае этим самцам придется ждать девятнадцать месяцев (промежуток между родами), а к тому времени они уже могут потерять контроль над самками.

Самки кошки обычно готовы к новому спариванию, как только закончат кормление своих котят, или раньше в случае, если котята умерли в младенчестве. Те редкие самцы, которые совершали детоубийство, вероятно, ничего не выигрывали от столь жестокого акта, по крайней мере, они не увеличивали своих шансов на спаривание. Случаи детоубийства, как ни странно, чаще всего происходили в маленьких (состоящих из одной семьи) кошачьих колониях на фермах, а не в крупных, состоящих из нескольких групп колониях, где агрессии намного больше. В этих крупных колониях самки часто спариваются с несколькими самцами, в результате чего самцам бывает намного сложнее разобраться, где их котята, а где чужие. В этом случае самцы вынуждены убивать котят только тех самок, с которыми они никогда не встречались.

Если мать находится рядом, она будет защищать своих котят со всей присущей ей силой, поэтому самцы предусмотрительно выбирают выводки, оставшиеся без присмотра. Объединённый выводок, за которым ухаживают две и более самки, будет лучше защищён от агрессивных собратьев, чем помёты, находящиеся в отдельных гнездах, даже несмотря на то, что они менее защищены от инфекций. Возможно, у несчастливой Арикан просто не осталось сестёр, с которыми она могла объединить усилия.

Чему учатся котята у взрослых кошек

Семейная жизнь даёт кошкам возможность учиться друг у друга вместо того, чтобы решать всё самостоятельно. Как мы видели, мамы-кошки учат котят тому, как обращаться с добычей, принося её в гнездо. У нас нет подтверждений того, что она именно учит их: она просто даёт им возможность понять, как выглядит добыча, в безопасных условиях гнезда. Кроме того, несмотря на то, что котята вполне естественно уделяют большое внимание всему, что делает их мать, вряд ли они сознательно копируют её. Настоящая имитация задействует сложные умственные процессы. Животное должно в первую очередь знать, как именно ему следует действовать, а затем преобразовать то, что оно увидело, в движения его собственных мышц. Так как нам самим легко копировать кого-то, то мы обычно делаем вывод, что и животные способны на это. Но исследования показывают, что настоящая имитация — намеренное копирование действий другого животного — скорее всего, свойственна исключительно приматам.

Известно, что котята учатся у своих матерей простым способом, не копируя её действий напрямую. Мать обычно направляет внимание котят на какую-то конкретную цель, и тогда они направляются к этой цели, следуя своим собственным инстинктам. Проведённый учёными в 1967 г. эксперимент показал, что матери лучше всего учат своих котят, когда заставляют их выполнить произвольное задание найти еду. В процессе опыта котятам было разрешено исследовать коробку, из одной стенки которой торчал рычаг[130]. Котёнок обычно игнорировал этот рычаг, если не считать его обнюхивания. Но когда он видел, как его мать нажимает на рычаг и получает за это вознаграждение в виде еды, он начинал внимательно изучать этот рычаг и быстро понимал, что, нажимая на рычаг, можно получить лакомство. Обычно котята спонтанно бьют лапой по любому движущемуся предмету и лишь изредка трогают что-либо неживое или статичное. Как показали другие опыты, то, что и мать, и котёнок в итоге нажали на рычаг, произошло, вероятно, не вследствие прямой имитации (рычаг настроили так, что он идеально работал именно в момент нажатия на него), а потому, что котёнок осознал, что рычаг, которым манипулировала его мать, выглядел так же, как рычаг в его собственной коробке, а значит, его следовало изучить поближе. Котята всегда пользуются лапами, чтобы исследовать что-то совершенно новое, поэтому им не нужно было имитировать действия своей матери. Это происходило у него само собой. В похожем эксперименте другим котятам дали возможность понаблюдать, как выполняют такое же задание незнакомые им самки. В результате одним котятам понадобилось много времени, чтобы научиться жать лапой на рычаг, а другие и вовсе не сумели сделать это. Отсюда следует вывод, что котятам комфортно наблюдать только за собственной мамой. Вероятно, в присутствии незнакомой взрослой кошки они чувствуют себя слишком скованно.

Мамы-кошки могут передать котятам свой ценный опыт, снабдив их новыми умениями и навыками, что одинаково просто сделать как самостоятельным мамам, так и тем из них, кто живёт семьями. Могут ли кошки пользоваться преимуществами коллективной жизни, учась друг у друга? Нам мало что известно о том, как обстоит дело в реальности, но один эксперимент, проведённый более 70 лет назад, говорит о том, что они это могут[131]. Нескольким шестимесячным кошкам дали возможность достать миску с едой, которая стояла на вращающемся столике вне их досягаемости, как показано на рисунке. Вращающий механизм не позволял кошкам подвинуть к себе миску одним ударом лапы, и им понадобилось много попыток, прежде чем животные поняли, что достаточно одного аккуратного движения лапой. Однако две кошки, которые сами ни разу не опробовали этот механизм, но наблюдали за тем, как их сёстры успешно крутят столик и съедают пищу, решили эту проблему менее чем за минуту. Вероятно, не было совпадением то, что именно сёстры с легкостью научились этому друг у друга. Передача навыков внутри семьи может быть взаимовыгодным делом, давая этим кошкам преимущество над одиночками, которые вынуждены учиться методом проб и ошибок.

Учатся ли чему-то молодые кошки у взрослых кошек, которые не являются членами их семьи, вопрос спорный. Подспудное недоверие заставляет их, вероятно, думать только о том, чтобы держаться подальше от проблем, перевешивая интерес, чем занята другая кошка. Однако внутри тесной семейной группы молодёжь может научиться чему-то, наблюдая за тем, как взрослые, более опытные кошки решают каждодневные проблемы. Так как кошки охотятся поодиночке, то обучение, скорее всего, происходит, когда все животные находятся на общей территории, занимаясь поисками пищи или контактируя с людьми.

И хотя мы вполне логично можем предположить, что кошки начинают жить семейными группами только после того, как они вступят в контакт с людьми, у диких кошек тоже может быть (или была когда-то) такая способность. Для образования группы кошек, похоже, необходимо только одно главное условие — надёжный источник пищи, который может прокормить больше, чем одну кошку и выводок её котят. Единственным представителем семейства кошачьих, который шёл к этому планомерно, является лев, освоивший коллективную охоту, чтобы ловить крупных животных. Однако другие кошки тоже могли когда-то жить маленькими группами, не развивая при этом данного умения.

Вращающийся столик, использовавшийся для проверки на способность учиться у других кошек. Животное может получить пищу, постепенно поворачивая стол до тех пор, пока чаша не пройдёт через щель.

До того, как начавшийся в ⅩⅩ в. процесс покорения человеком природы привёл к уменьшению численности мелких кошек и их излюбленной добычи, дикие кошки, возможно, периодически жили колониями. Несколько европейских исследователей Африки, побывавших там в начале ⅩⅩ в., приоткрыли завесу этой тайны. В своём отчёте Уиллоуби Прескотт Лоуи, один из последних знаменитых коллекционеров животных для Британского музея естествознания, описывает «образец», который он нашёл недалеко от Дарфура в Судане в 1921 г.:

Я поймал одного интересного кота недалеко от Фашера. Немного напоминает домашнюю кошку, но совершенно отличается по окрасу. Любопытная деталь — они живут колониями в норах на открытых равнинах. Все эти норы расположены близко друг к другу, совсем как садки для кроликов. Мне сказали, что эти кошки встречаются только в данной местности. В любом случае, кошку с подобными повадками я прежде не встречал! Питаются они мышами-песчанками, которых там видимо-невидимо, и вся земля испещрена отверстиями[132].

10 лет спустя во время экспедиции в горы Ахаггар, что находятся в центре пустыни Сахара, Лоуи снова встретил колонии диких кошек, живших в норах, вырытых ранее лисами-фенеками.

И те, и другие кошки выглядели как типичные африканские дикие кошки, но, похоже, их общительность не была унаследована от диких предков, а развилась впоследствии. Анализ ДНК диких кошек с крайнего юга Африки и с Ближнего Востока показал глубокое межвидовое скрещивание диких и домашних кошек. И, возможно, Лоуи как раз и обнаружил колонии таких гибридов, которые при своем внешнем сходстве с дикой кошкой сохраняли свойственную домашним кошкам способность жить семейными группами. То, что социальные группы этих Felis lybica встречались так редко, возможно, говорит о том, что, когда они всё-таки появлялись, их социальные навыки были обусловлены предыдущими скрещиваниями с домашними кошками.

Сигналы в общении кошек

Переход от одиночного образа жизни к коллективному требует квантового скачка в освоении коммуникативных навыков. Для такого хорошо приспособленного и недоверчивого животного, как кошка, обычная стычка между сёстрами легко могла перерасти в семейную ссору, если бы у них не развилась особая система сигналов, позволяющая каждой кошке оценивать настроение и намерения других кошек. И именно так, похоже, всё и происходило.

Что касается домашних кошек, то моё собственное исследование показало, что ключевым сигналом у них является знакомый всем вертикально поднятый хвост. Когда в кошачьей колонии две кошки решают, стоит ли им подходить друг к другу, одна из них обычно поднимает хвост вертикально. Если вторая рада ответить взаимностью, то она тоже поднимет хвост, и тогда обе кошки пойдут навстречу друг другу[133]. Если же вторая кошка не поднимает хвоста, а первая чувствует себя достаточно осмелевшей, она всё же может приблизиться, но окольными путями. Если вторая при этом разворачивается и уходит, то первая может изредка мяукать, привлекая её внимание — один из тех редких случаев, когда бродячая кошка мяукает. Но обычно она опускает хвост и уходит в другом направлении, видимо, рассудив, что вторая кошка не настроена на дружелюбный лад. Неуверенность может стоить риска. Моя исследовательская команда зафиксировала несколько случаев, когда кошку, которая двигалась в неправильном направлении и даже с поднятым вертикально хвостом, прогоняла другая, обычно более крупная кошка, желавшая побыть в одиночестве. Тем не менее подобные наблюдения не доказывают, что вертикально поднятый хвост является сигналом. Так, возможно, происходит, когда встречаются два дружелюбно настроенных кота, для которых этот знак не несёт никакого смысла. Чтобы отделить знак в виде поднятого вертикально хвоста от всех других возможных знаков, которые используют реальные кошки с целью показать свои намерения, мы вырезали из чёрной бумаги силуэты кошек в реальную величину и приклеили их к плинтусу дома, где жила кошка. Когда живущая в этом доме кошка видела силуэт с вертикально поднятым хвостом, она обычно подходила и обнюхивала его. Когда силуэт был с горизонтально поднятым хвостом, она отступала[134].

Сигнал в виде поднятого вертикально хвоста, скорее всего, начал формироваться одновременно с началом процесса одомашнивания. Именно так котята приветствуют свою мать. Взрослые особи других видов кошек поднимают хвосты, только когда собираются выпустить струю мочи, просто в целях гигиены. Некоторые особи Felis lybica, живущие в зоопарках, поднимают хвосты, когда собираются потереться о ноги смотрителей, но у них, по всей видимости, в роду были домашние кошки. Взрослые особи других подвидов Felis lybica не поднимают хвосты для приветствия, но их котята делают это, когда подходят к своей матери. Никто из специалистов не проверял, имеет ли это какое-то значение для самой матери, поэтому мы не знаем, используют ли котята такую позу в качестве сигнала или это происходит у них случайно. Таким образом, самой правдоподобной версией является то, что поза с вертикально поднятым хвостом эволюционировала в сигнал во времена ранних этапов одомашнивания. Это потребовало двух главных изменений в поведении кошек: во-первых, взрослые кошки должны были повторять позу котят с вертикально поднятым хвостом, приближаясь к другим кошкам[135], во-вторых, другие кошки должны были инстинктивно распознавать, что кошка с поднятым хвостом не представляет для них угрозы. Когда оба эти изменения произошли, данная поза эволюционировала в сигнал, позволив взрослым кошкам жить в непосредственной близости друг от друга с меньшим риском поссориться[136].

После того, как сигнал, что обе кошки с поднятыми хвостами готовы к контакту, закрепился, происходит одно из двух. Причём зависит это, видимо, и от настроения обеих кошек, и от существующих между ними отношений. Если кошки в этот момент заняты ещё каким-то делом и/или одна из них значительно старше и крупнее другой, они обычно подходят лицом или боком друг к другу. Затем, держа хвосты вертикально, они входят в тесный физический контакт и трутся друг о друга головами, боками или хвостами (или, комбинируя всё вместе), а затем расходятся и продолжают заниматься своими делами. Время от времени это делают две любые кошки из одной группы, но, как правило, именно так самки приветствуют самцов, а молодые кошки обоих полов — самок.

Точное значение этого ритуального процесса потирания друг о друга до сих пор неясно. Сам по себе физический контакт может укреплять дружбу между двумя сторонами и, таким образом, удерживать всю группу вместе — ритуал, который противоречит природной склонности кошек воспринимать других особей как соперников, а не как союзников. Кроме того, когда кошки трутся друг о друга, они неизбежно обмениваются своим запахом, так что неоднократное потирание может способствовать накапливанию «семейного запаха». Известно, что некоторые из плотоядных родственников кошек обмениваются своим запахом с помощью ритуалов потирания: например, барсуки из одной норы создают «клановый запах», когда трутся нижней частью спины друг о друга — так они обмениваются запахом подхвостовых желёз[137]. Возможно, кошки ненамеренно обмениваются запахом, когда трутся друг о друга, иначе бы они концентрировались на таких частях тела, как железы в углах рта, которыми они помечают заметные предметы на своей территории. Но обычно они этого не делают. А значит, ритуал потирания носит преимущественно тактильный характер — своеобразное подтверждение доверия друг к другу, и в будущем он уменьшит вероятность раскола в группе.

Ещё одним способом социального обмена, который может следовать за обменом приветствиями, является чистка тела друг друга, или аллогруминг. Кошки много времени уделяют чистке шерсти, поэтому совсем не удивительно, что, когда две кошки лежат рядом, они часто чистят и вылизывают друг друга. Кроме того, они могут чистить партнеру макушку головы и область между плечами. Это те участки, которые труднее всего вычистить самостоятельно даже самой гибкой кошке. И всё же это возможно, так как в отсутствие помощника кошки моют данные участки с помощью запястий, а потом вылизывают сами запястья. Все кошки также прибегают к этому способу, чтобы помыть рот после еды.

Согласно одной теории аллогруминг — абсолютно случайный акт: двe сидящие рядом кошки моют те участки шерсти, у которых самый несвежий запах, не обращая внимания на то, что эти участки принадлежат другой кошке. Однако мы знаем, что у многих других животных аллогруминг имеет глубокое социальное значение, особенно у приматов, у которых он способствует образованию пар, союзов и восстановлению семейных уз после недавних ссор. У кошек аллогруминг играет, по-видимому, ту же роль, что и взаимное потирание друг о друга — скрепляет дружеские отношения. Эту идею подтверждает наблюдение, что внутри крупных групп кошек, состоящих из более одного семейства, аллогруминг происходит преимущественно между родственниками[138].

Есть даже некоторые свидетельства того, что аллогруминг снижает конфликтность. В искусственно созданных колониях, таких как приюты для кошек, агрессии среди кошек встречается меньше, чем это можно было бы ожидать от неродственных особей, вынужденных жить вместе. И, самое главное, аллогруминг среди этих кошек — распространенное явление. Более того, самые агрессивные кошки часто больше других заняты чисткой тела партнёра: вероятно, таким способом они «извиняются» за вспышки гнева. В свою очередь кошка, которая позволяет себя чистить, делает так потому, что она помнит о том отрицательном опыте, когда накануне та же кошка напала на неё, а процесс мытья намного приятнее укусов. Такое объяснение подразумевает, что аллогруминг — своеобразная альтернатива агрессии или доминированию, когда одно животное контролирует действия другого.

Либби ухаживает за Люси

Иерархия доминирования

Некоторые учёные склоняются к тому, что кошачьи сообщества действительно построены в соответствии с иерархией доминирования, где более крупные, сильные, опытные и агрессивные кошки довлеют над теми, кто меньше, моложе или пугливее. Понятие доминирования долгое время применялось в отношении домашних собак и их предка серого волка, но недавно стало источником активных споров. Большинство биологов пришли к единодушному мнению, что, несмотря на то, что иногда группы собак (и волков) могут выстраивать и поддерживать иерархии с помощью агрессии и запугивания, действуют они так исключительно в крайних случаях, когда естественные способы завязать дружеские отношения не сработали[139].

У кошек, как и у собак, формирование иерархии доминирования может быть результатом внешних довлеющих факторов. Социальное напряжение нарастает, когда неродственные друг другу кошки вынуждены жить вместе либо в одной из крупных колоний, образованных вблизи крупных источников пищи, например, в рыбацких деревнях, либо в одном доме, получая еду в разное время и из разных источников. Подобной иерархии не встретишь в маленьких, состоящих из одной семьи колониях или внутри семейных групп, входящих в состав более крупной колонии.

Кошачье сообщество не так высокоразвито, как собачье. В обществе домашних кошек царит матриархат: каждая ячейка начинается с одной самки и её потомства, и если впоследствии им будет доступен регулярный источник пищи, то дочери этой кошки останутся с ней и после того, как произведут на свет своё собственное потомство, а забота о котятах будет поделена между всеми самками. Такой подход более справедливый и, вероятно, менее высокоразвитый, чем в волчьем сообществе, где молодняк помогает своим родителям выхаживать следующее поколение детенышей, но воздерживаются в тот год от продолжения собственного рода[140]. Более того, в отличие от волчьей стаи, состоящей обычно примерно из равного количества самцов и самок, самцы кошки не помогают самкам выхаживать котят. В некоторых колониях были замечены случаи, когда самки проявляли особую привязанность по отношению к самцу-резиденту — вероятно, отцу их последнего выводка. Таким способом самка, возможно, искала надёжной защиты от нападения на её котят других самцов. Таким образом, типичная маленькая кошачья колония может состоять из матери, её подросших дочерей, их последних выводков котят и одного или двух самцов.

Семейные группы не могут шириться до бесконечности, потому что они неизбежно исчерпают запасы пищи. Примерно с шести месяцев молодые самцы начинают покидать свои колонии, но иногда могут быть приходящими членами, то появляясь, то вновь исчезая на протяжении года или двух лет. Но в итоге они становятся полностью самостоятельными, занимаясь поисками самок в других местах. Это помогает избежать случайного инбридинга. Так как самкам приходится соперничать за территорию и еду, отношения между ними постепенно становятся натянутыми. Любое заметное событие, например, смерть самой старшей самки, может спровоцировать разрыв отношений между отдельными особями. Агрессия в этом случае усиливается, и прежде мирная колония может окончательно расколоться на две и более группы. Членов меньшей группы могут навсегда выгнать с общей территории, а это будет иметь для них серьёзные последствия: в отсутствие ресурсов, которые давала им прежняя колония, им не так просто будет выкормить своё потомство. Поэтому обычно центральная семейная группа сохраняется в течение нескольких лет. Но чем успешнее она становится, тем больше вероятность, что часть её членов женского пола станет в итоге изгоями. Состав центральной группы тоже наверняка будет нарушен — как другими кошками, пытающимися получить доступ к пище и крову, который монополизировала эта группа, так и людьми, которые часто выбраковывают кошек по мере роста их численности. В итоге кошачье сообщество редко остаётся неизменным больше, чем несколько лет подряд.

Несмотря на то, что преимущества сотрудничества не привели к формированию сложного социального поведения, они, тем не менее, способствовали развитию ограниченной социальной коммуникации (поза с вертикально поднятым хвостом, потирание друг о друга и аллогруминг). В отсутствие фактов, доказывающих обратное, мы можем логично предположить, что подобные изменения стали происходить только после того, как кошки начали контактировать с человеком, примерно 10 000 лет назад. И если так, то всё произошло удивительно быстро, но это действительно произошло. И хотя мы обычно представляем себе эволюцию, как процесс естественного отбора, временные рамки которого охватывают сотни тысяч или даже миллионов лет, примеры исключительно быстрого изменения, или «взрывного» видообразования, были обнаружены недавно у диких животных, которые случайно натыкались на новые и, следовательно, неизведанные природные территории. А в результате всего за несколько сотен поколений появлялся совершенно новый вид[141]. Более того, если сигнал «вертикально поднятый хвост» эволюционировал из позы котят в знак, понятный каждой взрослой кошке, тогда это единственный зафиксированный пример нового сигнала, развившегося в результате одомашнивания. Каждый второй описанный домашний вид общается с помощью разновидностей сигналов, который применяли их дикие предки.

Кот оставляет метку

Самцов домашней кошки, в отличие от самок, похоже, почти не коснулся процесс одомашнивания, если не считать их способности привыкать к людям в раннем возрасте. Каждый самец в точности напоминает описанную Редьярдом Киплингом «кошку, которая гуляла сама по себе»[142]. В отличие от львов и гепардов, самцы домашней кошки не образуют друг с другом союзов, сохраняя сопернический дух на протяжении всей своей жизни, которая, как следствие, обычно бывает полна событиями и одновременно довольно коротка. Самки (и стерилизованные самцы) пытаются, если это возможно, избежать встречи друг с другом. Но если встречаются два самца, и никто не желает уступать, то драка между ними может быть жестокой (см. фрагмент «Запугивание и угрозы» на с. 226).

Так как большинство владельцев обычно стерилизуют своих кошек, зрелые самцы стали редкостью в западном обществе. Лишь немногие люди решаются держать их в качестве питомцев, а у тех, кто пытался это сделать, всякое желание пропадало из-за едкости мочи, которую самцы разбрызгивают по саду (или, хуже того, по дому), ран, что наносят им более сильные и опытные самцы, живущие по соседству, и недельных отсутствий, когда они отправляются на поиски готовых к спариванию самок. Основная масса владельцев котов никогда не сталкивается с этими проблемами, получив совет от ветеринара-хирурга стерилизовать котёнка до шести месяцев, пока у него не вырос уровень тестостерона. Самцы, которых стерилизовали в возрасте до года, ведут себя скорее как представители женского, а не мужского пола, и обычно более общительны с другими кошками, совсем как самки в подобных обстоятельствах. Большинство из них будет оставаться дружелюбными по отношению к тем кошкам, которых они знали с рождения (как правило, к своим кровным родственникам, но не обязательно), а некоторые станут ещё более общительными.

Поведение котов позволяет нам понять, как может эволюционировать кошка в наши дни. Главная цель самца — соревноваться за внимание как можно большего количества самок. Как следствие, дикие коты в процессе эволюции стали тяжелее кошек на 15—40 %. То же самое сегодня наблюдается и в отношении домашних кошек: похоже, что процесс одомашнивания почти не повлиял на физические качества кошек.

В действительности, половина генов в каждом новом поколении котят наследуется от отцов. Так как успешным самцам удается в течение жизни спариться со многими самками, те коты, которые оставили после себя больше потомства, сильнее других влияют на следующее поколение. Большинство владельцев нестерилизованных самок позволяют им спариваться с любыми котами в округе, поэтому решение, кто из котов оставит больше всего потомства, принимают сами животные, а не человек.

Тактика, которую используют коты для максимального увеличения своих шансов на успешное спаривание, зависит от того, какое количество самок живёт поблизости. Там, где самки живут не скученно — например, в естественных условиях среди диких кошек и в сельских областях среди домашних кошек, самцы пытаются защищать большие территории, которые пересекаются с участками, где живет максимально возможное количество самок, обычно три или четыре. Даже учитывая тот факт, что самцы крупнее самок, количество доступной пищи на таких обширных территориях значительно превышает их потребности. Но их главной целью является доступ к самкам, а не питание. Вполне естественно, что, если они будут предъявлять права больше, чем на одну самку, на всех самцов самок не хватит: и самцы, и самки рождаются приблизительно в равных пропорциях. Поэтому отдельным самцам (обычно тем, что помоложе) приходится выбирать иную стратегию: бродить по округе, пытаясь найти свободных самок и избегая при этом встречи с теми, кто закрепил за собой определённые территории.

Этот явно сопернический подход неизбежно терпит крах, когда крупные колонии кошек формируются вокруг изобильного источника пищи. И хотя тактика самцов, вероятно, эволюционировала до того, как начался процесс одомашнивания (когда все самки вели одиночный образ жизни и обитали на отдельных территориях) у самцов, похоже, не было особой нужды менять своё поведение после того, как самки начали жить маленькими семейными группами, привлечённые скромными источниками пищи, которые оставались в результате человеческой деятельности. Такая форма взаимоотношений сохраняется по сей день, например, на фермах, где может прокормиться лишь горстка кошек.

ЗАПУГИВАНИЕ И УГРОЗЫ

Когда встречаются два кота-соперника, каждый из них пытается убедить другого отступить, не прибегая при этом к физическому контакту. Кошки слишком хорошо вооружены, чтобы рисковать, вступая в драку, если этого можно избежать. Поэтому они зачастую прибегают к позам, с помощью которых пытаются заставить своего оппонента поверить в то, что они крупнее, чем есть на самом деле.

Каждый кот в данном случае вытянет себя в полный рост, слегка развернётся боком и поставит шерсть дыбом — всё это для того, чтобы в профиль он выглядел как можно крупнее. Конечно же, так как это делают оба кота, то никто не получает никакого преимущества, но это также означает, что каждый из них обязательно продемонстрирует свою мощь в полном объёме. Единственным знаком того, что кот может сильно сомневаться в своей победе, являются отставленные назад уши. Уши очень чувствительны к травмам, возникающим во время драки, и даже у самых успешных самцов могут быть сильно порванные уши.

В то же время каждый самец пытается усилить общий эффект, производя различные громкие звуки, чтобы создать впечатление, что с ним шутки плохи. К ним относятся гортанные завывания и рычание, неистовое шипение и урчание на особо низких тонах. Чем ниже звук, тем больше должна быть гортань, а это означает, что и сам кот крупнее. Обычно такие вокализы продолжаются, даже когда фаза внешнего запугивания закончилась и началась реальная драка.

У кошек, в отличие от собак, нет богатого арсенала визуальных сигналов, и им сложно продемонстрировать свое намерение отступить. Обычно драки заканчиваются, когда одна из кошек убегает, преследуемая победителем. Если ни одна из кошек не хочет драться, то кто-то из них постепенно примет намного менее угрожающую позу, припадая к земле и прижимая уши к голове, а потом попытается медленно отползти, оглядываясь то и дело через плечо, чтобы проверить, не собирается ли его противник атаковать.

Борьба самцов за внимание самок

В тех местах, где десятки кошек сконцентрированы на одном участке (рыболовецкие гавани, города с многочисленными уличными ресторанчиками или территории, где несколько бродячих котов действуют сообща), ни один самец, каким бы сильным и свирепым он ни был, не в силах монополизировать сразу несколько самок или даже одну. В таких ситуациях происходит увеличение крупных колоний, включающих и самцов и самок, часть из которых действует самостоятельно, а часть объединяется в семейные группы. Каждый самец открыто соперничает со всеми другими самцами за внимание самок, но, как мы видели, им каким-то образом в основном удается избегать сильных драк, что случаются в более мелких колониях. Более того, самцы в этих крупных группах часто становятся намного менее агрессивными, когда самки проявляют большую склонность к спариванию. Словно бы они знают, что должны вести себя идеально, чтобы самка восприняла их, как партнёра.

Большую часть времени самки избегают контакта с самцами, особенно с теми, которых они не очень хорошо знают, вероятно, боясь нападения. Но есть исключения. В маленькой, состоявшей из одной семьи колонии, которую изучал Дэвид Макдональд, все самки проявляли привязанность к самцу-резиденту, возможно, надеясь, что он защитит их котят от набегов других агрессивных самцов, пытающихся завладеть группой. Конечно, эта антипатия смягчается, когда самка входит в сезон половой охоты. Когда она находится в фазе проэструс, за несколько дней до спаривания, то становится одновременно более привлекательной для самцов и более терпимой к ним, хотя на этой стадии она не позволит ничего, кроме мимолетного контакта. Кошка в это время более беспокойная, она то и дело трётся о выступающие предметы на своей территории, оставляя на них свой запах. Если поблизости нет самцов, она начинает отходить дальше от своих привычных мест, продолжая метить территорию и издавая при этом характерный гортанный крик. Вероятно, изменения её запаха также говорят самцам о том, что она готова и хочет спариваться, они способны чувствовать его на расстоянии в несколько километров. Затем, по мере приближения эструса, она начинает кататься по земле, мурлыкая, вытягиваясь и царапая когтями землю, а также ещё более активно помечая территорию. К этому времени несколько самцов уже находятся рядом. Кошка разрешает им приблизиться, но не позволяет забраться на неё сверху, отбиваясь от них когтями и зубами.

При том, что каждый самец пытается произвести на свет как можно больше потомства, каждая самка стремится, чтобы то ограниченное количество котят, которое она способна родить за свою жизнь, наследовали максимально качественные гены. Поэтому она использует период ухаживания, чтобы выбрать самого подходящего кандидата среди тех самцов, которых она привлекла. Вероятно, она уже что-то узнает о них по оставленным ими на её территории запаховым меткам (см. фрагмент «Этот коварный запах» на с. 232). Но более взвешенную оценку она сделает, наблюдая за тем, как они общаются друг с другом и с другими самками. И тогда она может решить — или её заставят — выбрать более одного партнёра для спаривания.

В фазе эструса у кошки резко меняется гормональный фон и, соответственно, поведение. В паузах между катанием по земле она припадает к земле, нагибая низко голову, ходит, слегка раздвинув задние лапы, и отводит хвост в сторону, приглашая самцов к совокуплению. Тогда самый смелый из присутствующих самцов забирается на неё, хватая её зубами за загривок. Несколько секунд спустя, явно противореча своим недавним желаниям, самка кричит от боли, набрасывается на самца и прогоняет его, шипя и царапаясь. Такая резкая перемена настроения вызвана болью, которую кошка, несомненно, испытывает во время соития: пенис самца снабжён острыми колючими наростами (от 120 до 150 штук), которые вызывают у самки овуляцию (у кошек, в отличие от людей, овуляция не происходит спонтанно, для её запуска требуется этот стимул). К счастью, она, похоже, быстро забывает об этом дискомфорте. Несколько минут спустя она снова начинает выставлять себя напоказ — цикл, который продолжается с постепенно убывающей скоростью в течение одного-двух дней. Когда период спаривания заканчивается, самка уходит с этой территории, а самцы разбегаются. Если кошка не забеременеет после этого, то она будет входить в сезон каждые пару недель, пока не произойдёт зачатие.

Большая часть этого сложного ритуала эволюционировала задолго до начала процесса одомашнивания, когда каждая самка жила на своей собственной территории, возможно, в нескольких милях от ближайшего к ней самца. Учёные считают, что отложенная овуляция развилась с целью дать ей достаточно времени, чтобы найти партнёра, так как дикие кошки, в отличие от большинства плотоядных, обычно не образуют пар. Этого затянутого ухаживания не требовалось бы, если бы для спаривания нужен был только один самец. Но природа так удобно подстроилась под самок, что сначала самка привлекает несколько самцов (она, вероятно, рассчитывает на самых лучших кандидатов в округе), а затем наблюдает за ними несколько часов или даже дней. Так у неё есть возможность просчитать, какой из них обеспечит её котят лучшими генами. И это всё, что она может получить от их отца, так как самцам незнакома родительская забота.

Оптимальная стратегия самцов изменилась, вероятно, как только люди начали подкармливать кошек. Это было начало долгого процесса одомашнивания. Территории, которые занимали самки, стали меньше, и обычно они располагались поближе к основным местам охоты вблизи амбаров и любых других мест, где люди намеренно оставляли пищу. Затем самцам стало удобнее соперничать за те территории, которые окружали территории самок, и монополизировать этих самок, когда они входили в сезон. Те самцы, которые выбирали «старомодную» тактику бродить по всей округе в надежде, что им удастся почуять запах готовых к спариванию самок, скорее всего, были менее успешны. Несколько исследований, посвящённых моделям поведения самцов, показывают, что самыми успешными часто становятся те, которые сочетают обе тактики, оставаясь «дома», когда их собственные самки должны войти в сезон, а также совершая краткие набеги на другие группы и одиночных самок, обитающих поблизости, надеясь на успешное спаривание и там[143]. Тем не менее такой захватнический образ жизни берёт своё: только к трем годам самцы становятся достаточно сильными и опытными, чтобы эффективно соперничать с другими самцами, и многие из них живут не больше 6—7 лет, становясь жертвами дорожных аварий или инфекций, передаваемых через раны во время драки.

Когда много кошек обоих полов живут на одной маленькой территории, самцы вынуждены менять свою тактику. Присвоение даже одной самки уже не выгодно, так как пока самец будет разбираться с другим претендентом на эту самку, ещё один может незаметно прошмыгнуть и успешно спариться с «его» самкой. В таких условиях самцы вынуждены смириться с тем, что каждая самка будет неизбежно спариваться с несколькими самцами. И вместо того, чтобы пытаться привязаться к одной или двум самкам, они стараются спариваться с как можно большим количеством самок.

Вероятно, данная стратегия развилась не для того, чтобы позволить кошкам жить такими густонаселенными группами. В действительности такие густонаселенные кошачьи колонии редко встречаются в природе, хотя они вызывают повышенный интерес у специалистов, учитывая, насколько они удобны для наблюдений. Самцы, которые растут в таких крупных группах, наверняка учатся тому, какая тактика наиболее эффективна, или (скорее всего) какой следует избегать, чтобы не травмироваться — на основе личного опыта и наблюдения за тем, как ведут себя старшие самцы в колонии. Возможно, они также пользуются этими знаниями, когда старшие самцы становятся слишком слабыми, чтобы соперничать с кем-то. В нескольких крупных колониях, которые изучали специалисты, молодые самцы редко мигрировали — в противоположность тому, что обычно происходит в маленьких колониях. Подобная ситуация может привести к инбридингу, учитывая увеличившийся риск того, что оставшийся в своей семейной группе самец может спариться со своей близкой родственницей. И всё же вливание в группу посторонних самцов и самок, привлеченных изобильными ресурсами (обычно это целая «банда» бродячих котов, занимающихся поисками пищи), препятствует тому, чтобы инбридинг имел серьёзные последствия.

Когда-то учёные объясняли появление разного окраса у котят из одного помёта только тем, что у одних был один отец, а у других — другой. Иногда, когда самка привлекает к себе несколько самцов, в итоге она может выбрать одного. Но чаще всего она спаривается с двумя и более самцами. Таким образом, разные отцы у котят одного помёта — не такое уж редкое явление. Но достоверно определить это только по окрасу шерсти невозможно, особенно в крупных колониях, где все самцы могут быть очень похожи. Анализ ДНК позволил намного более точно оценить, как возможности выбора партнеров, имеющиеся у самок, преобразуются в реальный выбор отцов для её котят.

В маленьких колониях с одним самцом-резидентом у самок, похоже, нет особого выбора к моменту спаривания: только примерно один из пяти помётов имеет ДНК какого-то другого самца. Правда, самки могли сделать свой выбор заранее, просто позволив самцу жить рядом с ними. Он же со своей стороны мог просто навязать себя им, не оставляя им иного выбора, как только ждать, когда объявится другой, более крупный самец, если они сомневаются относительно качества его генов. В любом случае, в настоящее время у нас мало научных данных на этот счёт.

В крупных колониях самки спариваются с несколькими самцами по очереди, и основная часть их помётов содержит ДНК более чем одного из этих самцов. И всё же самки могут делать определённый выбор: иногда они отдают предпочтение самцам со стороны, предотвращая, таким образом, возможный инбридинг, а также тем самцам из своей группы, которые способны защитить самые крупные территории.

Традиция самки предлагать себя нескольким самцам по очереди может иметь и другую цель — защитить своё будущее потомство от возможных случаев детоубийства. Каждый самец видел, что самка спаривалась с другими, но он не может знать, какие котята его, а какие чужие. Точно так же и у каждого из крупных самцов, которые спарились с несколькими самками, не будет мотивов убивать ни один из родившихся пометов.

Большинство городских самцов сталкиваются сегодня с другой новой для них проблемой: как найти самок, которые способны к воспроизводству.

В настоящее время подавляющее количество домашних питомцев стерилизуется до того, как они войдут в репродуктивный возраст. Благотворительные организации для животных не только поощряют удаление яичников у всех самок ещё до того, как они произведут на свет свой первый помёт, но также пытаются отыскать и нейтрализовать оставшиеся колонии бродячих кошек[144]. Городской кот в таком случае вряд ли найдёт, не говоря уже о том, что защитит, гарем самок, находящихся в репродуктивном возрасте. В условиях городской среды большинство самцов ведут, вероятно, такой же бродячий образ жизни, как и их дикие предки, надеясь наткнуться на молодую самку, чьи хозяева отложили стерилизацию потому, что хотят, чтобы она произвела потомство, или потому, что не знают, что сегодняшнее хорошее питание позволяет самкам быстрее достигать зрелости и входить в сезон уже в возрасте шести месяцев.

Судя по моим явно поверхностным наблюдениям, самцы, похоже, не способны отличать стерилизованных самок, составляющих основную массу особей во многих крупных и мелких городах, от немногих преимущественно молодых и ещё не рожавших самок. Рыскающие самцы продолжали ежегодно в конце зимы навещать двух моих самок даже спустя 10 лет после их стерилизации (до этого они успели произвести на свет один и три помёта соответственно). Стерилизованных самок бывает сложно отличить от нетронутых самок в период между сезонами, во всяком случае, по их поведению и, возможно, даже по запаху, к которому самцы, надо полагать, весьма чувствительны.

Таким образом, самцы вынуждены «искать иголку в стоге сена»: их окружают сотни самок, и лишь несколько из этих самок, которых трудно опознать, когда-нибудь подарят им возможность оставить после себя потомство. Поэтому котам приходится рыскать в максимально широком радиусе, постоянно напрягая свои органы чувств, чтобы услышать вой или почуять запах редкой самки, входящей в сезон. Такие самцы — «призрачные» животные: какими-то из них кто-то теоретически «владеет» (хотя владельцы редко их видят), но основная масса — это бродячие кошки. Так как ведут они себя незаметно, за исключением тех случаев, когда находят вожделенную самку, то их, вероятно, намного больше, чем мы себе представляем. Когда впервые стало возможно провести анализ ДНК кошки на основе образцов её шерсти, моя исследовательская команда попыталась отыскать каждый из помётов, появившихся на свет в домах нескольких районов Саутгемптона, в Англии. Прочитав отчёты, мы ожидали, что обнаружим всего несколько «доминантных» самцов, которые были отцами большинства помётов в каждом районе. Но вместо этого оказалось, что из более чем семидесяти котят фактически все помёты имели разных отцов, только одного из которых нам удалось обнаружить. Мы не нашли доказательств того, что однопомётные котята имели разных отцов, из чего можно было сделать вывод, что большинство самок, находившихся в эстральном цикле, привлекли только одного самца. Очевидно, что в результате широкомасштабного процесса стерилизации получилось так, что люди ненамеренно «спрятали» несколько самок репродуктивного возраста в море стерилизованных особей, так что даже самым сильным и свирепым самцам не остается ничего иного, как искать их наугад, предоставляя, таким образом, всем самцам в округе равные шансы на продолжение рода.

Кошки обоих полов продемонстрировали удивительную гибкость в освоении тех моделей сексуального поведения, которые мы им уже долгое время навязываем. Одной из причин, почему они так легко с этим справляются, является то, что самки домашней кошки очень плодовиты, они способны производить десяток котят в год. Даже когда условия для размножения неподходящие, большинство свободно живущих самок оставляют после себя минимум двух или трёх отпрысков — достаточное количество, чтобы сохранить популяцию, даже если многие котята из её помётов не доживут до взрослого возраста.

Кошки приспособились даже к жизни в условиях высокой скученности, что противоречит их природной сути. По логике это должно было привести к полному хаосу, совершенно непригодному для выращивания беззащитных детенышей. Но самки, похоже, решили эту проблему, принимая ухаживания нескольких самцов каждый раз, когда они входят в сезон, что заставляет всех самцов сомневаться, где их котята, а где чужие, и, соответственно, даже не думать о детоубийстве. Если кошачьи колонии маленькие, самки предпочитают жить в маленьких семейных группах и могут выбрать только одного самца, которого они оценивают и как лучшего отца для их будущих детей, и как лучшую защиту от нападения других самцов. Если они лишены компании родственных им особей женского пола (либо из-за нехватки пищи, либо из-за вмешательства человека), самки вполне обходятся без помощи, выхаживая своих котят самостоятельно. Эта поразительная гибкость наверняка помогла кошкам адаптироваться ко всем меняющимся обстоятельствам.

Самцы также прекрасно адаптировались к новым условиям, хотя и по-другому, чем самки. Так как теоретически один самец способен зачать несколько сотен котят, то количество самцов в одном любом регионе никогда не будет фактором, ограничивающим размер кошачьей популяции. Тем не менее каждый самец в отдельности не заинтересован в выживании вида в целом, а только в рождении как можно большего количества своего потомства. Когда способных к деторождению самок мало и они рассредоточены на обширных территориях, самцу приходится искать повсюду, не переставая, чтобы получить возможность для спаривания. Перерыв он делает только для того, чтобы поесть. И если ему повезёт стать первым и, в идеале, единственным самцом, добравшимся до самки в самый ключевой момент, то вряд ли она будет излишне придирчива к нему. Если же он окажется в том месте, где будет несколько самок, часть которых живет группами, он может оказаться в выигрыше, образовав пару или даже собрав вокруг себя «гарем» кошек. Хотя это, похоже, не остановит его от дальнейших поисков других самок. Он также будет обращать внимание на другие группы самок, которыми бы он мог попытаться завладеть в будущем. Вероятнее всего, именно такие самцы способны на редкие случаи детоубийства. Однако если он будет жить в большой колонии с многочисленными потенциальными соперниками и такими же многочисленными потенциальными партнёршами, то научится сдерживать свою природную агрессию. И это единственная разумная стратегия, которая позволит ему стать отцом, не подвергаясь при этом смертельным травмам.

Байки про секс и насилие, похоже, очень далеки от уютного мира кошки и её преданного хозяина, но именно так появляются на свет новые поколения кошек. Лишь около 15 % кошек в западных странах рождаются от селекционного спаривания, подавляющее же большинство особей появляются в результате союзов, инициированных самими животными. Так как большинство домашних питомцев в настоящее время подвергается стерилизации до наступления половой зрелости, многие владельцы кошек могут лишь догадываться о том, что вытворяют избежавшие медицинского вмешательства животные. Стерилизованные самки ведут себя так, словно они надолго застряли между циклами репродуктивной активности. Самцы, которых стерилизовали в раннем возрасте, лишены характерного для их пола поведения, скорее, своими повадками они напоминают стерилизованных самок. Процесс стерилизации делает кошек более терпимыми к другим особям, но лишь до какого-то момента. А семейные узы между братьями и сестрами или матерями и их потомством сохраняются, если кошки продолжают жить в том же доме. Неродственные друг другу кошки, которых их владельцы собрали в одном доме или которые встречаются на границе садовых участков, часто демонстрируют природную антипатию друг к другу, унаследованную от их диких предков. Однако в отличие от этих предков современные домашние кошки также способны устанавливать тесные связи с людьми, внося новое измерение в свою социальную программу.

ЭТОТ КОВАРНЫЙ ЗАПАХ

Самки могут быть очень избирательны, когда дело касается выбора отца их будущих котят, поэтому самцам нужно заявить, насколько они успешны, желательно ещё до того, как они встретятся с самкой воочию. Вероятно, им удаётся это сделать с помощью едкого запаха мочи — отталкивающего для наших носов, но несущего жизненно важную информацию для самок. Чтобы быть уверенным в том, что его запах будет услышан максимально возможным количеством кошек, самец не приседает перед тем как помочиться, как делают другие коты, а пятится задом к какому-то заметному объекту, вроде стойки ворот, поднимает хвост, встаёт на кончики задних лап и брызгает мочой на этот объект, стараясь попасть как можно выше.

Сильный запах мочи самца, который намного сильнее запаха мочи самки или стерилизованного самца, вызван смесью серосодержащих молекул, так называемых тиолов, схожих с теми, что придают чесноку его характерный запах[145]. Они появляются в моче только тогда, когда кошка опорожнилась и они вошли в контакт с воздухом, иначе бы сам самец имел такой запах, словно бы он ел чеснок с каждым приёмом пищи. В мочевом пузыре эти соединения не имеют запаха, подобно аминокислоте, которую впервые обнаружили у кошек, дав ей соответствующее название «фелинин». Фелинин, в свою очередь, вырабатывается в мочевом пузыре белком кауксином.

Сигналом в моче, вероятно, является не белок (кауксин), а фелинин, состоящий из двух аминокислот — цистеина и метионина, каждая из которых содержит атом серы, ответственный за едкий запах мочи. Сами кошки не способны обеспечить себя этими аминокислотами: необходимое количество фелинина они могут получить, если в их рационе будет присутствовать высококачественный белок. У дикого кота этот фактор определяет, насколько успешным охотником он является. Таким образом, чем более едкой является метка мочой, тем больше фелинина содержится в моче, что, в свою очередь, означает, что этот кот, по всей видимости, хороший добытчик.

Фелинин

Метка мочой также наверняка содержит информацию о «личности» кота, иначе бы самка не могла узнать, какой из нескольких самцов, что находятся рядом с ней — самый лучший охотник. Пока учёные ещё не разобрались в этой части «послания», но оно, вероятно, заключает в себе нечто большее, чем просто едкий запах серы. Другие виды, чтобы определить индивидуальный запаховый «почерк», прибегают к помощи вомероназального органа.

Каким бы отталкивающим он ни казался нам, запах кошачьей мочи является самым настоящим знаком качества. Больной или неумелый самец просто неспособен обеспечить себя достаточным количеством пищи, чтобы его моча приобрела едкий запах. Таким образом, эволюцию данного сигнала стимулировали самки, которые выбирали самцов, основываясь на пахучести их мочи: самцы, неспособные вырабатывать фелинин, обычно не пользовались успехом у самок. Но если использовать данный критерий, то самцы, чьи владельцы кормят их высококачественным магазинным кормом, по сути, мошенничают. Однако эта тенденция возникла совсем недавно и пока не оказала заметного влияния на поведение самок — в любом случае, я уверен, им ещё об этом никто не рассказывал.