Темный орден (Оболенский, том 3)

Глава 10

Я медлил с окончательным ответом. Странное ощущение. Я словно разделился на две части, что никак не могли между собой договориться.

На одном плече будто сидел, болтая крылышками ангел, пытаясь вернуть меня на пусть истинный, уповая на мораль, справедливость и обязанность не вредить людям. На другом — с издевкой подстрекал бес рогатый. Дескать, Тьма была права, ты никому ничего не должен, Хруст. Давай, немного поработай — и заслужишь награду.

Почему-то мне первым на ум пришел брат Луций. Если Тьма настаивала на изъятии всей темной силы, то мне придется убить и его. А мне этого делать совсем не хотелось. В конце концов, Луций был одним из немногих в Ордене, кто показал себя порядочным человеком. Он мог позволить Юле попытаться убить меня еще тогда, в Форельной башне. Мог удовлетвориться печатью Примогена, умыть руки и просто проигнорировать это обстоятельство.

Но не стал. Наоборот, старался защитить меня и повел себя по-дружески. Даже этим утром, когда опередил конвой Ордена… Он ведь мог отстраниться и ничего не делать. Просто забить. Уйти с дороги и оставить меня на произвол судьбы. Но не стал. И вряд ли все дело было в том, что он заботился о своей шкуре. Насколько я понял, его работа больше предполагала разъезды и поиски незарегистрированных, нежели просиживание задниц на собраниях Ордена. А значит, он и в политике не был заинтересован. И я для него, по факту, был просто одним из пунктов в графике. И все же Луций проявил ко мне более чем человеческое отношение. А я не мог просто так взять и спустить это в унитаз.

«Чего ты ждешь?» — нетерпеливо прошипела Тьма. — «Сомневаешься?»

— Разумеется, я сомневаюсь. Ты собираешься устроить моими руками чертов геноцид.

«Что, прости? Я просто возвращаю свое и заберу еще немного сверху. Считай, в качестве процентов за использование. А что до Луция… Нет, дорогой мой, так не пойдет. Если мы станем щадить всех, кто пару раз подал тебе руку, ничего не получится. Ты и так выторговал у меня достаточно. Оболенские, мать, неодаренные друзья, которых это не должно затронуть… Имей совесть».

Я нервно рассмеялся с последней фразы. Это Тьма-то мне будет затирать о совести?

«Не наглей, Хрусталев», — продолжила Тьма. — «Напомню, наш с тобой уговор — жест моей доброй воли и благодарность за помощь. Но если станешь артачиться, я смогу организовать все и без твоего согласия. Ты уже видел, что это возможно».

О да, и я прямо сейчас взирал на последствия. Из Вергилия словно выжали все соки. Сейчас он и правда выглядел на свой дряхлый возраст. Сморщенный, маленький, беспомощный… Просто старик.

«Это будет легко», — ласково, словно хотела меня успокоить, шепнула Тьма. — «И гуманно. Он даже ничего не почувствует… Он уйдет легко».

Найдя под ногами скатерть, я отряхнул ее от стекла и обломков, кое-как завернул вокруг задницы, а затем аккуратно, стараясь ступать на безопасные участки пола, подошел к Примогену. Его дыхание было неровным, но глаз он так и не открыл.

Присев перед ним на корточки, я протянул руку, чтобы дотронуться до его шеи. Ворот его старомодной сорочки распахнулся, и я увидел морщинистую, покрытую пигментными пятнами, грудь…

В этот момент Вергилий распахнул глаза и резко дернулся ко мне. Я отшатнулся, но потерял равновесие и бухнулся на бок. Незнамо откуда взявшаяся прыть старика совсем сбила меня с толку, а его неподвижность усыпила бдительность…

Не успел я подняться, как что-то больно ударило меня в грудь.

— Ых…

Дыхание сбилось, челюсть клацнула, и я прикусил себе язык. Снова удар в грудь. Я согнулся пополам от боли и отсутствия воздуха, а в следующий миг ощутил, как руки Вергилия обхватили мою голову.

— Ты сдался ей! — прохрипел он. — Зачем? Зачем…

Я не мог ответить. Тьма, сволочь такая, отступила, ушла вглубь и спряталась, наблюдая за происходящим из укрытия. Словно преподаватель на экзамене, что раздал всем билеты и уселся за свой стол наблюдать за тем, как справляются его студенты.

Она меня экзаменовала. Хотела посмотреть, что я сделаю и как выпутаюсь. Хотела, чтобы я принял решение сам и сделал все своими руками.

С усилием я отлепил руки Вергилия от своей головы.

— Я не хочу этого делать. Не хочу вас убивать.

— Поздно, — отрезал Примоген. — Ты уже пошел с ней на сделку. Я чувствую это. Твоя аура изменилась. У меня теперь тоже нет выбора, Владимир.

Проклятье!

Он снова бросился на меня, и я здорово пожалел о том, что недооценил противника. Да, тело его на фид было немощно, но Тьма — тот самый кусочек силы, которым он научился управлять и который все еще держал под контролем — Тьма укрепляла его и, казалось, сделала все кости крепкими, как титан.

Старик прыгнул на меня, словно кошка. Краем глаза я заметил крутившиеся вокруг него смерчики Тьмы, а в следующий миг взвыл от боли. Его руки преобразились, действительно стали похожи на кошачьи лапы, и он полоснул меня длинными когтями, сотканными из Тьмы.

Грудь обожгла боль от трех глубоких порезов, а второй рукой-лапой, он попытался схватить меня и прижать к полу. Да, лучше бы я все же приоделся… Эти когти раздирали человеческую кожу только в путь.

Он замахнулся снова, но я отбил удар и, приподнявшись, зарядил ему с левой руки. Не так сильно, как хотелось бы, но все же родовой дар Оболенских упрощал задачу. Нависший надо мной старик отлетел назад с хрипом — я двинул ему в район солнечного сплетения.

Мы вскочили на ноги одновременно, и я снова поразился его прыти. И лишь сейчас, всмотревшись повнимательнее, понял, что все его тело окутывала тонкая сеточка Тьмы, словно он с ее помощью создал себе подобие экзоскелета. Вот что его укрепляло и позволяло держаться в бою.

— Она вас теперь не отпустит, — тихо сказал Вергилий. — Вы для нее слишком ценны. Она слишком много поставила на вашу карту.

— Знаю.

Я заставил себя остановиться. На миг ангел на одном плече победил. Я не хотел убивать Вергилия, не хотел смерти Луция. Да даже Дашкову мне было жаль, хотя она. Конечно, была девкой с долбанцой. Должен быть какой-то способ. Должен…

Но я замешкался. Не заметил, как Вергилий поднял позади меня останки той роскошной кованой люстры и направил в меня. Удар — я даже вскрикнуть не успел — только увидел, как из моей груди выросло что-то длинное, острое… И с острого наконечника этого декоративного штыря капала кровь. Моя кровь.

— Простите, Владимир, — сухо сказал Вергилий. — Эребус был прав. Я не могу рисковать Орденом, это сотни жизней. Только ваша смерть позволит предотвратить катастрофу.

Почему-то меня все еще держали ноги. Я не мог говорить, и внутри меня явно что-то повредилось не на шутку. Казалось, еще немного, еще минута — и я умру.

Люстра накренилась назад, и штырь вышел из меня. Тут же стало еще больнее. Настолько больно, что я не мог ни дышать, ни говорить. Перед глазами все начало плыть, все налилось алой пеленой…

Я видел, как Вергилий приближался ко мне, обнажая те самые смертоносные когти. В его взгляде не было ни ненависти, ни презрения — только сожаление и разочарование. Он остановился в шаге от меня, и подошвы его ботинок задели лужу крови, что из меня вытекла. Я рухнул на колени, не в силах стоять прямо. Но не терял сознания…

«ТЫ ИЛИ ОН!» — воскликнула Тьма. — «ВЫБИРАЙ! СЕЙЧАС!»

Примоген занес руку, чтобы нанести последний удар.

Не знаю, откуда родилась эта идея — Тьма точно ее не подавала. Я метнул взгляд на кровь, которую пролил — и одним жестом, в который вложил остатки сил и воли, поднял всю ее в воздух. Кровь — это носитель силы, ее сосредоточие… Я лишь высвободил все, что в ней было, а сама кровь уже была на свободе…

— Ааа!

Вергилий истошно закричал, когда поднявшаяся в воздух кровь метнулась к нему и залепила ему глаза. Загустевшая, впитавшая Тьму, она вцепилась в его лицо и горло, словно прожигая кислотой. Старик убрал когти и инстинктивно ухватился руками за лицо, пытаясь отодрать этот колдовской гудрон. Но не мог.

«Воля», — подсказал Тьма. — «Продолжай использовать волю. Вся твоя сила подчиняется ей. Просто направь ее куда следует».

У меня уже не было сил подняться. Но я последовал совету этого бархатного голоса. Собрал клубочек Тьмы и придавил им Вергилия так, что тот потерял равновесие и рухнул, продолжая корчиться и скулить. А затем подполз, держась за сквозную рану. Черт, почему я все еще был жив? Это же не кино… Я уже по всем пунктам должен был испустить дух.

Я дополз до Вергилия, оставляя багровый кровавый след. Старик почти перестал корчиться, но я чувствовал, знал каким-то непостижимым образом, что ему осталось совсем немного. Привалившись к нему, я сомкнул руки на его шее, и моя собственная кровь, облепившая ему лицо, почуяв хозяина, начала тянуться ко мне обратно…

«Порежь. Так будет быстрее и легче. Хоть ногтем».

Уже плохо соображая, я огляделся по сторонам. Ничего острого, кроме… я отцепил булавку, приколотую к лацкану сюртука Вергилия. Быстро кольнул… И не успел даже отбросить ее в сторону, как инстинкт, мой собственный темный дар, захватил меня.

Я вцепился ему в горло, вбирая в себя все, что мог. Тьму, остатки собственной крови, родовую природную силу Вергилия — оказалось, изначально он был пиромантом. Голова закружилась в жуткой эйфории. Сила входила в меня, смешивалась с моей кровью, а я продолжал «пить» ее, потеряв голову от жажды. Лишь когда последняя капля Тьмы покинула тело старика, я оторвался от него — одновременно опустошенный и наполненный, удовлетворенный и усталый, как после хорошего марафона с Феодорой…

«Превосходно, Хруст», — отозвалась Тьма в тот момент, когда я рухнул на пол рядом с уже умершим Примогеном, больно стукнувшись головой о вымощенный плиткой пол. — «Первый истинный дебют удался».

— Почему дебют? — прохрипел я. — Это уже не впервые…

«Потому что ты наконец-то сделал это с пониманием дела. И даже проявил своего рода творческий подход. Ты вообще любишь нестандартные решения. А что до Вергилия… Что ж, он сам облегчил тебе задачу, заставив тебя защищаться».

Ага. Теперь еще придется объяснить все это Совету. Я только что убил Примогена Ордена, в его собственном кабинете. И Кассий точно меня раскусит. Что сделает со мной Орден? Или хотя бы попытается…

Словно подтверждая мои слова, двери кабинета распахнулись. У меня не было сил даже поднять голову, но я услышал топот разных пар обуви: мягкие комнатные туфли распорядителей, глухой стук мужских ботинок… Меня трясло, а крови внутри бурлила, словно переваривала новую гигантскую порцию силы. Смертельная сквозная рана начала зудеть, словно собралась зарасти сама собой…

— Тьма вездесущая! — воскликнул отец Кассий.

Я с трудом повернул голову на звук и увидел колдуна, вбежавшего в кабинет в сопровождении двух слуг Примогена. Кассий бросился ко мне.

— Что здесь случилось?! — он, видимо, хотел поднять или тряхнуть меня, но, увидев рану, отнял руки. — Кто это сделал, Владимир?

«Молчи!» — велела Тьма.

Почему? Как будто это сильно изменит ситуацию… Кассий видел Тьму во мне, она его едва не прикончила. Он все прекрасно понимал. И наверняка догадается, что Вергилий просто попытался избавиться от меня в частном порядке. Ну а там… Мое кунг-фу оказалось сильнее, вот и все.

«Молчи», — повторила Тьма.

Я молча уставился на Кассия. Распорядители подбежали к телу Вергилия, один из них присел на корточки над стариком и, не говоря ни единого слова, просто жестом констатировал смерть.

Дверные петли снова скрипнули. Распорядители и Кассий отреагировали быстрее, я помедлил. Но даже не поворачивая головы узнал стук каблуков Друзиллы. Только на этот раз Прима тоже была не одна.

Я с трудом перевернулся набок и наконец-то разглядел вошедших. Друзилла явилась в сопровождении двух женщин в черном. Судя по возрасту, одежде и украшениям, не сестры, а уже матери. Кажется, одну из них я уже видел во время своего прошлого визита в этот дворец, но на Совете она не присутствовала. Была среди организаторов и встречающих.

По безмолвной команде Друзиллы женщины закрыли двери кабинета и повернули ключ в замочной скважине.

Прима сделала несколько шагов, не говоря никому ни слова, не поприветствовал никого даже кивком. Она напряженно смотрела на голого и раненого меня, на высохшего Вергилия, на встревоженного Кассия…

— Мертв, — зачем-то отчитался один из распорядителей.

— Благодарю, это и так заметно, — проворчала старуха. — Подойдите ко мне. Оба.

Слуги замешкались и озадаченно переглянулись.

— Не вынуждайте меня напоминать вам о субординации, — раздраженно бросила Друзилла и поманила пальцем обоих. — В случае смерти вашего господина вы подчиняетесь воле Совета, и единственный представитель оного здесь сейчас — я.

Точно. Слуги здесь тоже, можно сказать, передавались по наследству и распределялись в зависимости от надобностей. Чаще всего члены Ордена не меняли помощников, которых получили еще в молодости. Например, послушникам слуги не полагались, и я стал исключением: мне выделили камердинера Дионисия авансом и наверняка по настоянию Друзиллы.

Братья и сестры — то есть те, кто прошел посвящение и испытания, начал развивать свои дары и даже получил определенную функцию при Ордене — получали право взять одного слугу. В редких случаях выделяли двоих.

Отцы и Матери имели в среднем от двух до пяти помощников. Здесь уже были и камердинеры, и секретари, и даже шоферы. Свита Примогенов могла состоять из десятка, а то и двух слуг, причем в свиту могли входить также и другие одаренные Тьмой братья, сестры или отцы.

Всех их объединяла закрытость и жесткая, почти феодальная, иерархия. Иногда мне казалось, что на ней да на церемониале и этикете и держался весь Орден. Иначе эти наделенные сверхсилой и властью отцы и матери давно бы друг друга перегрызли.

— Как пожелаете, Прима.

Распорядители одновременно отошли от бывшего господина и направились к Друзилле. И едва они приблизились, как старуха кивнула сопровождавшим ее молчаливым дамам. Те, словно уже знали свою задачу, сразу же принялись… Нет, не раздевать слуг, но снимать с них знаки отличия, а вместе с ними забрали кулоны, заставили снять перстни.

— Что вы делаете? — возмутился Кассий. — Это дары Примо…

— Заткнитесь, отец, — оборвала его Друзилла, и, к моему удивлению, Кассий действительно мгновенно захлопнул рот.

Тем временем дамы сложили все снятое в небольшой мешочек, и одна из них кивнула Друзилле. Старуха шагнула вперед, приблизившись сразу к обоим мрачным и растерянным слугам.

— Вы знаете, что здесь произошло? — спросила она, одновременно дотронувшись до щеки каждого. От ее прикосновения мужчины вздрогнули.

— Нет, — хрипло ответил тот, что недавно не пустил ее в кабинет. — Мы не входили. Даже когда начались шум и грохот. У нас был приказ не вмешиваться.

— Но вы вошли.

— Вслед за отцом Кассием. Он посчитал, что все вышло из-под контроля.

Друзилла кивнула и, не отрывая сухих пальцев от их щек попеременно заглянула каждому из них в глаза.

— На вас еще остались другие защитные артефакты?

— Нет, Прима, — отозвался старший. — Вы все забрали.

— Хорошо.

Краем глаза я заметил, что одна из женщин осталась в дверях, а вторая начала медленно двигаться в сторону Кассия. Все это походило на… Отрепетированную сценку.

Друзилла снова уставилась в глаза каждому из них.

— Примоген Вергилий погиб в результате несчастного случая во время ритуала, который проводил отец Кассий, — медленно проговорила она изменившимся голосом. — Отец Кассий допустил оплошность, вследствие которой послушник Оболенский получил тяжелую рану, а Примоген погиб, пытаясь всех защитить.

Кассий дернулся как от пощечины.

— Что вы себе поз…

Он не договорил. Женщина, что почти поравнялась с ним, изящным жестом метнула ему в лицо какое-то черное облако. Не порошок, нет — эта субстанция явно состояла из Тьмы, просто видоизмененной. Кассий успел вдохнуть ее, инстинктивно потянулся к горлу, но через мгновение рухнул на пол как подкошенный. Как раз рядом со своим ящичком для проведения ритуалов.

— Я беру отца Кассия под стражу, а послушника Оболенского сопроводят к лекарю, — продолжила Друзилла, глядя в глаза слугам. — Вы же расскажете о том, что случилось, остальным. Кассий будет изолирован до заседания Совета. Вам все понятно?

Словно зачарованные, распорядители переглянулись и одновременно кивнули.

— Разумеется, госпожа. Приступим немедленно.