Темный орден (Оболенский, том 3)

Глава 19

Вот это поворот, однако.

— Соизвольте уточнить, почтенный брат, кого именно я убил?

Луций печально усмехнулся.

— Полагаю, вам и так это известно, — он протянул мне какой-то сверток, и это оказалась свернутая в трубочку газета.

«НАСЛЕДНИК РОДА ВЯЗЕМСКИХ УБИТ ПОСЛЕ ОБНАРОДОВАНИЯ СКАНДАЛЬНЫХ МАТЕРИАЛОВ О ДОМЕ ОБОЛЕНСКИХ», — кричал на меня заголовок главной полосы «Санкт-Петербургских Ведомостей». Ниже в черной траурной рамке поместили парадное фото Олега Вяземского в форме гимназиста.

Я аж закашлялся от неожиданности. Вот уж от Луция я ожидал чего угодно — подозрений в убийстве Эребуса или Вергилия, но Вяземский… Дерьмо, да какого черта этот придурок вообще оказался мертвым?! И что он в итоге обнародовал?

Видимо, удивление слишком ярко читалось на моем лице.

— Ваше сиятельство… Владимир, — дисциплинарий старался говорить мягко, вкрадчиво, словно надеялся уговорить меня. — Ситуация серьезная. Вам инкриминируют целый набор тяжких преступлений. Вам действительно лучше сотрудничать.

Я опустил газету и решительно мотнул головой. В этот момент Алтай, словно почуяв неладное, оказался у моего левого бока и принялся скалиться на Луция.

— Я узнал о смерти Вяземского только что от вас, из этой газетенки, — заверил я. — Тихо, Алтай. Это свой.

Луций понимающе кивнул.

— Тем не менее государственное следствие желает вас допросить, — ответил он. — Газетчики, как обычно, приукрасили картину — вы пока что проходите как подозреваемый, и вам не имеют права предъявлять обвинения. Однако на допрос они вас вызвали — это в их праве. Но поскольку вы являетесь носителем Тьмы, вас должен сопровождать старший представитель Ордена. И раз уж мы с вами знакомы и даже работали вместе… я подумал, что лучше это буду я. Кроме того, я хорошо знаю процедуру и не позволю дознавателям усердствовать.

Да уж, доброе утро, Хруст! Проснись и пой.

Так, надо подумать.

Значит, Вяземский какого-то черта все решил мне отомстить. Причем воспользовался моментом, когда я отбыл в Орден. Подумал, так мне будет сложнее до него добраться. И правильно подумал — мне здесь вообще было не до него. Значит, он слил информацию буквально на днях, иначе я бы успел об этом узнать. Может даже вчера…

А сегодня Олеженька, надежда всего рода Вяземских, труп.

Это точно не я, а, Тьма?

«Если ты о том, не могла ли я воспользоваться тем, что твое сознание отключилось… Нет. Это не мы».

«Мы». Забавно слышать. Хотя я уже начал привыкать к этому странному мелодичному голосу в своей голове. Но если не мы, то кто? Кто мог решить убрать Вяземского, тем более после слива?

Оболенские — нет, вряд ли. Если случился слив скандальных делишек Володи, им сейчас должно быть не до этого. Да и рисковать, пытаясь убрать Вяземского, семья бы не стала. Сразу подумают на них. Аристократия могла придумать только два способа разобраться с такой проблемой: организовать дуэль либо пойти по пути публичного иска за клевету. Дуэли порицались, но в аристократической среде сохранились весьма старомодные понятия о защите чести.

Кто еще? Шайка Лазаря? Если вскрылось, что Володя Оболенский встречался с Захарией еще до аварии, то Лазарь или кто-то из его компании мог попытаться устранить Вяземского, чтобы замести следы. Меня, то есть Оболенского, они точно сбросили со счетов, особенно если убедились, что я и правда ни черта не помнил. А вот Олег мог и правда что-то накопать. Какие-нибудь связи… В таком случае убрать его было бы логично.

Орден? Из всего Ордена на такой шаг могла бы пойти только Друзилла, чтобы защитить мою священную задницу. Но в таком случае она бы сделала это раньше. Сейчас-то нет смысла.

— Могу я сперва ознакомиться со статьей? — спросил я, взмахнув газетой.

Луций явно торопился, но все же позволил.

— Конечно.

Я быстро пробежался глазами по тексту. Журналист ссылался за скандал, связанный с «Заговором младших сыновей» — как выяснилось, за последние два года сразу несколько родов внезапно лишились старших сыновей. Другой вопрос, что обстоятельства смерти наследников не вызывали особых подозрений…

Пока их не связали с Лазарем и его группой. Подлило масла в огонь и расследование Самойлова, и пленение Захарии — по-видимому, пленник решил расколоться. А вот Лазаря, как я понял, так и не схватили.

И словно вишенка на тортике, моя фотка в компании Захарии. Отмыться будет непросто, особенно если учитывать, что прежний водитель моей тушки и правда замарался в этом по самые уши.

А ведь Вяземский во всей этой истории даже героем оказался. Погиб за благое дело, тьфу ты. То-то Машенька Орлова будет рыдать.

Я поднял глаза на дисциплинария.

— А вы-то во что верите, брат Луций?

— Не скажу, что мне уж совсем все равно, но все же в данной ситуации я лицо скорее незаинтересованное, — пожал плечами он. — Куда больше меня беспокоит скоропостижная гибель Примогена Вергилия и то обстоятельство, что мне не дают увидеться с отцом Кассием, которого обвинили в преступной халатности во время проведения ритуала. В конце концов, я служу Ордену, и я отринул мирское имя и мирские заботы.

Думай, Хруст. Нужно каким-то образом договориться с Луцием. Покидать стены Ордена сейчас будет неразумно: не удивлюсь, если старший братик Алешенька, толком не разобравшись в ситуации, решит меня укокошить, чтобы не позорил род. А гробить еще и княжеского наследника мне не хотелось — все же с большим трудом выторговал для них место в дивном новом мире.

Кроме того, Лазарь тоже может решить попытаться от меня избавиться. Шансы противостоять у меня были, но проверять лишний раз не хотелось. Так что следует найти повод сидеть тихо в этой крепости.

Кажется, я кое-что придумал. Интересно, сработает ли? Окажется ли Луций именно тем человеком, в которого я верил?

«Ты здорово рискуешь, Хрусталев», — тут же прокомментировала Тьма.

Да знал я. Знал. Но ничего иного в голову не пришло, а действовать требовалось быстро.

— Предлагаю обмен, почтенный брат, — сказал я, и на этот раз изумился уже дисциплинарий. — Я расскажу вам, при каких обстоятельствах погиб Вергилий. Дам кое-какую ценную информацию. Но в обмен попрошу об услуге.

— Какой же?

— Отсрочить мое прибытие на допрос. Думаю, мы с вами оба понимаем, что ничем хорошим для меня это не закончится. Кроме того, реальное положение дел отличается от того, что пишут в газетах, и я хочу, чтобы вы это знали.

Луций сомневался. Я видел, что он все еще был настороже — он-то прекрасно понимал, что я мог стать опасным противником в бою. И драться со мной ему тоже не хотелось, я это чувствовал. Дисциплинарий медлил с ответом, словно пытался придумать для себя веский повод нарушить правила.

— Хорошо, — наконец сказал темный брат. — Но разговаривать будем в ваших покоях. В случае чего мне придется вызвать охрану, и я хочу, чтобы вы это понимали. Мое согласие вас выслушать не означает, что я отпущу вас на все четыре стороны.

— Да знаю, — отмахнулся я и хлопнул ладонью по бедру. — Алтай, идем домой.

Луций убрал свои демонические «крылья» и последовал за мной. Я спиной чувствовал, что он не сводил с меня пристального взгляда, готовый в любой момент пресечь побег. Точнее, попытаться… Кто-кто, а вот Луций и правда мог пойти на отчаянный шаг и даже погибнуть при исполнении, если бы посчитал такой поступок правильным.

«Зачем он тебе, Хрусталев?» — вопрошала Тьма, пока мы пробирались по тайным лестницам.

Нравился мне этот Луций. Принципиальный, благородный. Кабы не темный дар, наверняка мог бы сделать хорошую карьеру и прожить достойную жизнь. Хотя, быть может ,все дело было в том, что в лице Луция я пытался найти хоть что-то хорошее в этом сборище колдунов, лжецов и мучителей. Я хотел понять, знал ли Луций о том, что здесь творилось прежде. И если знал, но продолжил служить… То все его благородство яйца выеденного не стоило.

«А если он не знает?»

Если он не знает и если он действительно так благороден, каким хочет казаться, то он примкнет ко мне. Луций мог быть опасным врагом, и я предпочел бы иметь его в союзниках.

Оказавшись возле апартаментов, я открыл дверь, и столкнулся нос к носу с Дионисием. Слуга по-девичьи взвизгнул и едва не уронил пустой поднос.

— Ваше сиятельство… — он побледнел, увидев Луция. — Дисциплинарий?

— Да, он составит мне компанию за завтраком. Ступай, Дионисий. Мы хотим поговорить наедине.

Слуга кивнул и бочком протиснулся к стене, стараясь не наступить на лапу Алтаю.

— Вы и правда неплохо устроились, ваше сиятельство, — отметил Луций, оказавшись в гостиной. — Обычно здесь селят Примогенов.

Я пожал плечами и жестом пригласил его за стол.

— Золотая молодежь…

Завтрак был накрыт на одну персону, но Дионисий позаботился притащить здоровенный кофейник. Поэтому я подвинул чашку ближе к дисциплинарию, а сам пригубил апельсинового сока. Луций положил газету на стол и сел, выпрямив спину так, словно проглотил лом.

— Итак, что вы хотели рассказать, ваше сиятельство?

— Прежде я хочу задать вопрос. Увы, я пока не настолько глубоко изучил аспекты вашей деятельности, но… Насколько я понимаю, вы выполняете своего рода правосудие Ордена, так?

Луций слегка покачал головой.

— В первую очередь, мои обязанности касаются выявления и поиска одаренных. Обстоятельства нашего с вами знакомства — моя обычная рутина.

— И все же вы решили меня сопровождать на светский допрос, — улыбнулся я. — Выходит, ваши полномочия несколько шире.

— Вы правы, Владимир Андреевич. Нередко дисциплинарии выполняют функции дознавателей внутри Ордена. Дело в том, что Орден — слишком закрытая структура и не допускает вмешательства в свои дела со стороны. Но на вас, увы, это распространяется лишь отчасти. Вы, Владимир Андреевич, все еще послушник и не прошли инициацию. Поэтому государев закон имеет над вами власть.

Я невесело улыбнулся.

— Благодарю за экскурс. И все же мой вопрос касается методов вашей работы. Раз вы выполняете функцию дознавателя, то у вас наверняка должны быть способы отличить правду ото лжи. Если таковые имеются, я желаю, чтобы вы применили их на мне. У меня мало времени, и я хочу, чтобы вы мне поверили. Потому что, вероятно, в таком случае вы решите мне помочь.

Луций приподнял темные брови и застыл с поднесенной ко рту чашкой.

— Я верно все расслышал? Вы желаете, чтобы я устроил допрос с применением силы?

— Да хоть с бубном вокруг меня пляшите, — не выдержал я. — Мне нужно, чтобы вы подтвердили правдивость моих слов. Есть у вас в запасе что-нибудь подобное?

Дисциплинарий выглядел смущенным и огорошенным. Видать, не такого он от меня ожидал. Тьма внутри меня снова заворочалась.

«Слишком большой риск, Хрусталев».

Доверься мне, силушка. Я знаю, что делаю.

С неудовольствием, но Тьма отступила. Я почувствовал, как расслабились успевшие напрячься мышцы, и растекся на стуле.

— Есть один ритуал, — сказал Луций. — Но, признаюсь, я к нему не готов.

— Что нужно?

— Порошок серебра, восковая свеча, кое-какие травы… Но все специальное, зачарованное.

— Ждите здесь.

Я быстро вышел в спальню и забрал из тайника шкатулку с ингредиентами. Луций немало удивился, обнаружив ее в моих руках.

— Рановато вы приобщились к ритуалам…

В отличие от меня, дисциплинарий точно знал, что делать со всем этим добром. Более того, он обнаружил нижний ярус. Шкатулка оказалась с двойным дном — снизу лежали готовые черные тонкие восковые свечи. А что, логично.

— Чего-то не хватает?

— Нет, благодарю, — отозвался Луций, шарясь по коробочкам. — Рецепт простой, сам ритуал нелегкий. Пока что разомните в руках свечу. Воск должен быть теплым.

Он вытащил нужные ингредиенты — буквально по щепотке, высыпал их на блюдце и, тщательно перемешав, протянул руку за свечкой. Я как раз успел помусолить ее в руках и немного согреть.

Дисциплинарий принялся что-то шептать над смесью, а затем стал натирать ею свечу. Тщательно, стараясь не пропустить ни сантиметра. Вскоре свеча была готова.

— У вас найдутся спички?

— Разумеется, — я достал коробок с каминной полки и передал темному брату. — Что от меня потребуется?

— Просто держать свечу в руках и рассказывать. Я сам все увижу и пойму.

Он прочитал еще один странный заговор над уже готовой свечой, и я почувствовал серьезный всплеск силы в комнате. Алтай заворчал и ушел в спальню. Ну, хотя бы начал привыкать к этому вечному колдунству.

— Прошу вас, — Луций вернул мне свечу и поджег фитиль. — Пожалуйста, расскажите, что вам известно о гибели Вяземского.

И я начал рассказ. Почему-то захотелось рассказать Луцию все — с самого моего появления в этом мире. И даже о том, что потеря памяти имела под собой более весомые основания. Я говорил, словно исповедовался — впервые делая это осознанно и по собственному желанию, а не по принуждению. Потому что считал это правильным.

Луций слушал меня молча, не сводя напряженного взгляда с пламени свечи. Кажется, именно так работал этот «детектор лжи». Пламя должно было подсказывать, когда я лгал, а когда говорил правду. И все это время, что я говорил, несмотря на гулявшие по дворцу сквозняки, пламя горело ровно.

Я остановился только тогда, когда раскаленный воск начал заливать мне пальцы.

— Что еще я могу рассказать?

— Вергилий.

— Что ж, — вздохнул я. — Мне пришлось его убить. Это была самозащита.

И снова пламя не дрогнуло. Луций уставился на меня с суеверным ужасом.

— Но как… Как вам это удалось? Он же Примоген…

— Я силен. И Тьма, которую вызвал Кассий, оказалась ему не по зубам.

— Это я знал. Но чтобы настолько…

— Вы еще, судя по всему, многого не знаете, — отозвался я. — Но я пока не готов выкладывать вам все. Для вашей же безопасности. И все же есть еще кое-что, что я хочу вам показать. Свеча там не пригодится. Главное — верить собственным глазам.

«Хрусталев!»

Но я проигнорировал предупреждение Тьмы. Просто потушил свечу пальцами и вернул Луцию. Все еще не отошедший от моего рассказа дисциплинарий рассеянно бросил огарок в камин.

— Значит, вот зачем была эта легенда про потерю памяти, — шептал он, качая головой. — Проклятье, Владимир… Теперь я понимаю, почему вы настаивали на ритуале. Никто в здравом уме в это не поверил бы.

— Ага.

— И вы оказались в, не побоюсь этого слова, высшей степени дурацкой ситуации. В то, что вы не убивали Вяземского, я верю. Но остальные обвинения… Связь с группой Лазаря, покушение на собственного брата… Для всех вы все тот же человек. И я не знаю, как можно строить защиту. Разве что… Погодите, ваше сиятельство. Кажется, у меня есть мысль.

Луций задрал рукав и взглянул на часы.

— Хорошо, что я практически лишен привычки спать. Сейчас половина восьмого. За вами должны приехать около девяти. Они никогда не приезжают раньше. Значит, время есть, но впритык.

Я непонимающе уставился на дисциплинария.

— О чем вы говорите?

— Есть лазейка, и ею можно попытаться воспользоваться. Но придется расстараться.

— Не томите же!

— Все просто. Как я уже говорил, вы пока что еще послушник. Формально вы не являетесь братом Ордена и попадаете сразу под обе юрисдикции — государственную и нашу, внутреннюю. Поэтому дознаватели имеют право привлечь вас к ответу и втянуть в процесс.

Кажется, до меня начало доходить.

— Вы предлагаете сделать меня темным братом, Луций?

— Именно. Пройдя посвящение, вы отречетесь от прежнего имени, рода и старой жизни. Правила Ордена предполагают, что его братья и сестры не могут быть привлечены к ответственности даже за прошлые мирские деяния.

— Странный закон.

— Старинный. Все дело в том, что чаще всего печати Тьмы проявляются у совсем молодых людей. Обычно они не успевают нагрешить, поэтому данный пункт не убрали из закона об Ордене. И сейчас мы сможем это использовать.

Ну что, Тьмушка, а ты в нем сомневалась.

«Ладно, твоя взяла. Он мне нравится. И он уже доказал свою полезность».

— Я согласен, — кивнул я. — Что нужно делать?

— Я не имею права проводить ритуал посвящения, — ответил Луций. — Это может сделать только Примоген. Должен быть поручитель и свидетель. И вы должны выбрать новое имя.

Впервые за это утро я наконец-то с облегчением улыбнулся.

— Это не проблема, брат Луций.