Темный. Плохой. Дикий

Глава 7

Софи

Пальцы безумно дрожали, когда я пробиралась под одежду Каллума Джексона. Его пресс был твердым, горячим под толстовкой.

Я задрала ее, отчаянно желая прикоснуться к коже. Он хмыкнул, вытаскивая из меня пальцы только для того, чтобы стянуть через голову толстовку и футболку. Дерьмо. Он был чертовски великолепен.

Его крепкая грудь под моими ладонями была красиво татуирована. Изображение трех черепов, перетекающих друг в друга, а на коже под ребрами символы пустынного племени. Остальные тату были более абстрактными, цветные полосы зловещими линиями спускались по обеим сторонам его тела. Узоры сходились под пупком и веером расходились к подтянутой v-образной линии бедер. Я чувствовала себя обычной рядом с его яркой кожей, действительно чертовски обычной.

Когда прекрасный дикарь прижался своим сладким ртом к моему, поцелуй был влажным, грязным, грубым, его зубы врезались в мои. Но это не имело значения. Это было реально. Он был так чертовски голоден, безжалостно проникая своим языком в мой рот.

Когда он отстранился, у него были опухшие губы и хриплый голос.

— Не какой-то шикарный парень. Без каких-то причудливых игрушек. Только я.

— Я не хочу шикарности, — прошипела я.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Мне будет чертовски приятно растерзать тебя.

Я ахнула от его слов. Его горячий язык прижался к моей щеке и начал скользить по моему лицу. Он двинулся вниз вдоль шеи, оставляя на коже влажный след, а затем впился в меня зубами. Я изогнулась, выгибая спину, когда ощутила укус на моей ключице.

— Ой… Боже…

Он дернул мою голову назад, поднимая мою грудь к себе, устремляясь порочными поцелуями вниз.

— Собираюсь пометить тебя. Мне нравится делать это.

Он широко раскрыл рот, втягивая в себя столько моей груди, сколько поместится. Он выглядел таким чертовски горячим, темные глаза были словно острые кинжалы, когда он облизывал меня. Мне нравилось, как он звучал — его тихое ворчание удовольствия. Я запустила пальцы в его волосы, уговаривая.

— Пожалуйста, сильнее…

От его зубов у меня перехватило дыхание, они сжались так сильно, что комната начала вращаться. Для равновесия я схватилась крепче, мягкие ругательства слетали с моих губ. Его пальцы трахали меня словно поршень, двигаясь во мне в жестком ритме, когда он укусил меня сильнее. Я извивалась от приятной боли, перед глазами мелькали вспышки света.

Его зубы оставили глубокие красные отпечатки на моей коже. Я провела пальцами по бороздкам, когда боль утихла, но он не дал мне никакой передышки, возобновив свою атаку. Я расставила ноги, часть меня надеялась, что он будет как Роджер и растерзает меня, пока я буду кричать.

Глаза Каллума остекленели, губы распухли от поцелуев.

— У тебя такие красивые сиськи, — простонал он. — Теперь мне нужно владеть твоей пиздой, отметить тебя как мою.

Клитор вспыхнул, когда он толкнул меня обратно к кровати.

— Не нужно никаких цепей, — прорычал он. — Ты не будешь сопротивляться мне.

Он устроился между моих ног, проведя большим пальцем по тонкой линии волос, которую я там отрастила. Раздвинул мои половые губы так широко, что я вздрогнула, закрыв глаза от его пристального взгляда.

— Хорошенькая пизда. — Он улыбнулся мне. — Большие губы. Мне нравится.

Он прижал большой палец к моему клитору, и я была уже на полпути к оргазму, сжимая простыни от удовольствия. Его зубы заставили меня извиваться, клеймя темно-фиолетовыми поцелуями, покрывая мои бедра цепью любовных укусов. Я дрейфовала целую вечность, выгибаясь под его губами, пока он заканчивал свой шедевр.

— Остался один, — пообещал он. — Самый ценный. Будет больно.

Он жестко поцеловал мою киску, терзая клитор отрывистыми движениями влажного языка, пока я не оказалась на краю.

— Да… — прошипела я. — Я хочу этого… Мне нужно это… Мне так чертовски это нужно…

Когда он стиснул зубы, я завыла, шок и боль заставили меня выпрямиться, но он потянулся вверх, чтобы обхватить мои руки и удержать на месте. Его рот все еще цеплялся за мою пульсирующую пизду. Он растянул мои губы и отстранился, крепко держа в зубах нежную плоть. Это было чертовски больно, и как только он отпустил меня, я напряглась, ожидая увидеть кровь и нити разорванной кожи.

Ничего не было, только горячая пульсирующая опухоль. Я застонала, дотрагиваясь до себя, проверяя, нет ли серьезных травм.

— Никогда не была с тем, кто кусается, не так, как сейчас.

— Хотел сделать тебе больно там, где был он. Хотел, чтобы вместо этого ты почувствовала меня.

Он подполз ко мне по кровати, и я потянулась к нему, судорожно цепляясь пальцами за его джинсы.

— Трахни меня, — прошипела я. — Вытрахай его из меня. Пожалуйста… — Я спустила вниз его джинсы, и увидела член: длинный, толстый и чертовски твердый.

Он застонал, почувствовав мою руку на своей плоти. Я посмотрела на комод, и, извиваясь, постаралась дотянуться до резинки. Мы разорвали пакетик и нетерпеливо натянули презерватив, липкими неуклюжими руками. Он был такой большой и жилистый, с темным спутанным клубком волос у основания. Его татуировки спускались до самого низа, останавливаясь только перед его великолепным членом.

Он взял меня за запястья и поднял их высоко над головой.

А потом он трахнул меня.

Грязно.

Жестко.

Дико.

Хрюканье, шипение и слюни, стекающие из моего рта. Его взгляд, темный, как ночь, и злобный, по-настоящему злобный. Он сделал это болезненно. В хорошем смысле. Ноющий клитор горел так сильно, когда он врывался в меня. Он приподнялся, прежде чем кончить, изменив угол достаточно, чтобы врезаться в мою точку G. Господи, он знал, что делает. Я выгнулась дугой, подражая его ворчанию, дергаясь под ним.

Мы не кончили вместе, но это было близко. Достаточно близко.

Руки сжали мои ушибленные бедра, когда он выстреливал спермой, застонав в дикой победе, когда я завизжала под ним.

Он рухнул мне на грудь, измученный, мокрый от пота и тяжело дышащий, словно собака.

Я погрузила пальцы в его волосы, наслаждаясь его горячим дыханием на своих сиськах.

— Черт возьми, Каллум, это было так здорово.

— У тебя идет кровь, — сказал он. — Из-за моих зубов.

Но мне было все равно.

Он встал раньше, чем мне хотелось бы, но я отмахнулась, схватила полотенце и в пьянящем оцепенении побрела включить чайник. Он был уже одет, когда подошел ко мне. Взгляд отстраненный.

— Останешься выпить? — спросила я.

Он покачал головой.

— Нужно идти.

— Так скоро?

— Кейси одна, в сарае у Вик.

— Понятно. — Атмосфера была напряженной. Чертовски неловкой. Он долго стоял, уставившись в пол, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, чего он ждет. — Черт! Твои деньги! Господи, прости меня. — Я бросилась в спальню, схватила их и сунула ему в руки, пока он смотрел на меня. — Пересчитай, пожалуйста. Мне бы очень не хотелось, чтобы что-то пропало.

Он не отрывал от меня взгляда.

— За что это?

Я улыбнулась.

— Ты определенно заслужил их.

Его лицо потемнело.

— Да, думаю, заслужил. — Он сунул банкноты в карман. — Увидимся позже.

Блядь. Он ушел прежде, чем я успела попрощаться.

— Господи Иисусе, детка, ты ничего не делаешь наполовину, правда? — Рэйвен улыбнулась, туша сигарету, пока официантка расставляла наш кофе. — Значит, Роджер выбыл, а Дикарь в деле?

— Ни того, ни другого сейчас нет, — простонала я. — Каллум, черт возьми, пропал.

— Пропал? — Она вопросительно подняла идеальные брови.

— Не отвечает на звонки, на районе его нет, — я вздохнула. — Избегает меня, как чумы. Хотя он рисует, работники в ярости, уходит бюджет на следующий квартал, чтобы исправлять это.

— А он хорош?

— Сервисная бригада не считает это искусством. — Я протянула ей конверт, набитый фотографиями, которые распечатала на работе, когда никто не видел. — Что ты думаешь?

Она пролистала фотографии, останавливаясь на некоторых на целую вечность. Ее взгляд блестел.

— Это он сделал?

— Все до единой.

— У парня талант, — сказала она.

— Ты так думаешь? То есть, я думаю, что да, но я, вероятно, предвзята. Предполагается, что я подам в суд за вандализм.

— А вот это гребаное преступление. Эта чертовски невероятна. — Она повернула ко мне фотографию, одну из моих любимых: мальчик прыгает в полете, окруженный скрученными лезвиями, и тянется к солнцу. — Посмотри на линии… цвет… — Она указала на завитки на заднем плане. — Этот контроль, осторожность, с которой он наносит краску. И все же, движения рваные, торопливые… явно сделаны на скорости. Можно почувствовать страсть… душу… Мне это чертовски нравится.

Я почувствовала, как горят мои щеки.

— Да, мне тоже.

— Полагаю, ты нашла своего мистера Опасного.

— Нашла его и потеряла.

— Уверена, что он появится. Ты горячая цыпочка, дерзкая как грех, с хорошей головой на плечах. Что в тебе не любить?

Я глотнула кофе.

— Я же старая. А он молодой. Я живу в башне из слоновой кости моих родителей, он на улице… нужно ли мне продолжать?

— Двадцать гребаных восемь — это еще не старость, поверь мне, я рассчитываю на это. Как бы то ни было, парню нравятся женщины постарше, уверена, ты сможешь его объездить, научить нескольким трюкам.

— Нет необходимости. У него есть опыт, это совершенно очевидно.

— Он хорош, да?

Я не смогла скрыть улыбку.

— Грубый, резкий, пошлый… хорошо действует руками.

Она вернула фотографии.

— Это многое объясняет.

Я посмотрела ей прямо в глаза, как девчонка девчонке.

— Черт, Рэйвен, схожу с ума. Не могу перестать думать о нем.

— Ты слишком близко приняла это к сердцу. Может, все дело в этом.

— Надеюсь. — Я допила свой кофе. — Это всего лишь секс. Должен быть. Я имею в виду, что, черт возьми, у нас может быть общего? И ты можешь себе представить, как я отведу его домой к семье? Выставлю его напоказ на каком-нибудь мероприятии по продаже недвижимости? Могу представить папино лицо, если я потащу его на открытие «Центра Искусств Саут-Банка» (примеч.: район Лондона, южный берег Темзы), наплевав на их чванливый спектакль и запятнав фамилию. Александра, наверное, упадет в обморок. Мама, вероятно, заплачет.

— Эй, хватит. Он будет к месту больше, чем они. Это место не просто гребаное здание, независимо от того, что твои шикарные родители вложили в него.

Я улыбнулась страсти Ребекки. Я люблю ее как Рэйвен, но еще больше как Бэкс — богемную королеву искусства, выдающуюся татуировщицу.

— Твои работы будут выставлены на открытии выставки?

— Не-а. Я уже вне игры, и теперь, когда переехала Кара, у меня не так много времени.

— Какой позор.

— Не совсем. Киска девушки на вкус чертовски хороша. Я бы солгала, если бы сказала, что предпочитаю рисовать. В любом случае, я работаю над татуировками, что подкидывает мне забот.

— Кара великолепна. Вы двое созданы друг для друга.

— Когда-то это был просто секс. Я имею в виду, как она могла отвести меня домой к семье, детка? — Ребекка подмигнула, смягчая свою иронию.

— Господи, Бекс, прости меня. Я говорю как настоящий чертов сноб.

— Это твои родители говорят твоими устами. Отпусти это, детка, отпусти их, живи ради себя.

Я сменила тему разговора.

— Как Explicit? Как поживает Кейн?

— Возвращайся скорее, ладно? С Дикарем или без него. Мы все по тебе скучаем.

— Как там Кейн, Бекс? — ухмыльнулась я. — Серьезно, выкладывай. Я в порядке.

— Он еще раз пробует с Дивой. Они присосались друг к другу, как пиявки, с тех пор как ты ушла. Извини.

— Не стоит, — рассмеялась я. — Я счастлива за них. Всех до единого… даже за Кэт и Маску.

— Даже за Кэт и Маску?! — Рэйвен сжала губы в озорную улыбку, ее глаза сверкали, когда она смотрела на меня. — Ты ведь не шутила, детка? Парень действительно чертовски хорошо тебя поимел.

Черт возьми, так и было.

Каллум

Я никогда не был так рад избавиться от наличных, как тогда, когда вручил эти грязные гребаные деньги Стоуни. Конечно, они не были счастливы. Никогда, блядь, не будут. Не раньше, чем этот чертов долг будет выплачен. Еще три сотни — вся моя гребаная работа за неделю. Носиться туда-сюда с дерьмовыми маленькими пакетиками, передавая их любому чертовски низкопробному уроду, который покупал. Ненавижу это. Ненавижу свою гребаную жизнь.

Больше всего на свете ненавижу, когда платят за секс.

Я не хотел брать их, но Стоуни загнал нас в угол, и нам, черт возьми, некуда было податься.

Вик была благодарна, я знаю. Но дело было не только в этом. Она опять слишком старалась, как и до того, как я вошел в дом. Сидела слишком близко, улыбалась той улыбочкой. Рассказывала, как я хорошо лажу со Слеем, как сильно он меня любит. Я прятался, как канализационная крыса, устраиваясь с Кейс на ночлег в старых хижинах по обслуживанию дорог на Кингс Роад. Зализывал раны, оставив себе только двадцатку и немного мелочи. И мои краски. Я рисовал каждую гребаную ночь — это было моим единственным спасением. И в последнее время я сильно рисковал, повиснув над туннелем на старой потертой веревке с дико колотящимся сердцем. У меня в кармане было письмо, на всякий случай. Письмо ей — Софи Хардинг — с просьбой позаботиться о Кейси. Она могла бы отдать ее в один из приютов, может быть, она все-таки найдет хорошую семью.

Я видел, как Софи искала меня во время своих визитов. Глаза бегали по территории, направляясь к переулкам, которые вели в никуда. Даже наблюдал, как она осматривает дом Вики, высунув храбрую голову во двор через забор. Я держался в стороне, на шаг впереди. Просто наблюдал. Она также пыталась дозвониться с нескольких разных номеров. Не ответил. Чертовски пристыженный. И злой.

Через несколько дней Стоуни снова придет за мной, желая получить еще одну часть, которой у меня не было. У меня было сто восемьдесят от Джека Уиллиса, едва достаточно для встречи с ними. В следующий раз я уйду с синяком под глазом, может быть, с парой сломанных ребер. К черту все, кого это, блядь, теперь волнует.

День пятницы выдался тяжелым. Краски были на исходе после моей последней фрески, черные на нуле и красных почти столько же. Нет денег, чтобы получить больше, нет гребаной надежды в поле зрения. Я спрятал краски в сарае у Вики, когда она была у мамы, а потом потратил двадцатку на дешевую бутылку водки и банку консервов для Кейс. Софи Хардинг была гребаным ночным кошмаром, маячившим у меня в голове. Ее мягкие светлые волосы, ее красивые глаза. То, как она пахла, так чертовски чисто. Ее сладкая маленькая киска, такая влажная для меня. Как она выкрикивала мое имя, будто я что-то значил. Будто я был кем-то. Она ошибалась. Так чертовски ошибалась. Я решил перестать брать от нее наличку. На последнюю десятку я купил себе дневной абонемент на метро и направился по Ислингтон к Бейкер-Роуд. Я знал, что там находится жилищное управление. Мама достаточно часто таскала мненя с собой, занудствуя о плате за квартиру, льготах и проклятых соседях. Я нашел управление достаточно легко, втиснувшись в тень обувного магазина напротив, чтобы следить за ним. Я просто хотел увидеть ее, вот и все. Понаблюдать за ней немного.

Кейс устроилась поудобнее, отдыхая у моих ног, пока я пил водку. Я почти закончил к тому времени, когда управление закрылось, и оставался вне поля зрения, пока работники выходили, одетые так чертовски элегантно. Софи была среди них, смеялась и улыбалась. Несколько человек остановились у паба «Лавровый лист», расположенного дальше по улице. Я наблюдал за ней через окно, наблюдал, как она говорит, наблюдал, как она улыбается.

Она выглядела счастливой. Хорошенькой. Обычная женщина в пятницу вечером, не обращающая внимание на урода, поджидающего ее снаружи. Я поковырялся в пепельницах, выкуривая кучу бычков. От моего табака остались одни крошки, бумага тоже почти закончилась. Я засунул пару вонючих окурков в карман на потом и направился обратно через улицу, чтобы посмотреть, как она уйдет. Уже стемнело, когда Софи вышла, направляясь к станции метро. Я держался на расстоянии, шикнув на Кейси, чтобы она перестала скулить, а сам пошел за девушкой. Она сошла на Кэнэри-Уорф. Я слышал об этом районе. Здания были чертовски головокружительно высокими, стеклянными денежными башнями. Значит, она была родом отсюда. Богаче, чем я, блядь, думал, сделана из гребаных денег. От этой мысли мне стало горько, и я в ярости сократил расстояние. Она услышала Кейси прежде, чем услышала меня, повернувшись на звук ее скулежа, и тут же оказалась прижатой ко мне, когда я схватил ее за руки. Она отпрянула, потрясенная, взвизгнув, когда я дернул ее вниз по стене ближайшего здания. Собака прыгала вокруг нас, когда я прижал ее.

Она выглядела сердитой, сердитой и напуганной.

— Какого черта ты здесь делаешь?!

— Следил за тобой, — буркнул я.

— Следил за мной? Почему?

Я пожал плечами.

— Не знаю.

— Мог бы просто ответить на телефон или, не знаю, перестать избегать меня. — У нее был такой красивый рот, когда она сердилась.

Я сжал ее щеки в своих пальцах, заставляя ее выпятить губы.

— Ты должна быть осторожна, ходить одной опасно.

— Обычно за мной не следят. Это не Ист-Веил, Каллум.

— Вот откуда ты родом, богатая девочка?

— Я снимаю квартиру у родителей. Я прожила тут всего пару лет.

— Милые богатые мама и папа присматривают за своей принцессой.

Она прищурилась.

— Все совсем не так.

— Что такая маленькая богатая девочка, как ты, делает в Ист-Веил? Ищешь немного грубости, да? Тебе нужен грязный грубый член, чтобы чувствовать себя хорошо?

Она попыталась оттолкнуть меня, но я не сдвинулся с места.

— Ты пьян.

— Так что?

— Так что не будь такой задницей. Да, я из богатой семьи, и у меня хорошая квартира, черт возьми, Каллум.

— Понравилось платить мне за секс? — усмехнулся я. — Надеюсь, мой член стоил этих денег.

Она снова толкнула меня, на этот раз сильнее.

— Так вот что это было для тебя? Гребаная работа?

— Вот что это было для тебя, — прорычал я.

— Конечно, блядь, это было не так. Я платила тебе за дерьмо с Роджером, за твое время.

— Я не хотел этого! — прогрохотал я.

Она ошеломленно уставилась на меня.

— Зачем же тогда взял их? — огрызнулась она. — Я пыталась быть милой. Если ты был так чертовски обижен, почему не сказал об это?

— Нуждался в них, — выплюнул я. — Нужны были твои грязные деньги! Пошла ты, богатая девчонка!

Я пошел прочь, хватая один из этих паршивых окурков и игнорируя ее попытки позвать меня. Я не успел далеко уйти, когда понял, что Кейс со мной не идет. Она все еще была с Софи, и ей чесали за ушами. Я вернулся назад, чтобы забрать ее, но Софи не отпускала ее.

— Ты ведешь себя как свинья, — сказала она. — Я не собиралась прятаться от тебя, по-детски подходя к решению проблемы. Если что-то случилось, то, блядь, скажи это, а не просто дуйся, как большой гребаный придурок.

— Не люблю, когда меня покупают.

— А я не люблю, когда меня игнорируют.

— Значит мы оба облажались, да?

Она вздохнула.

— Чертовски похоже на то. — Она закатила глаза. — Я живу вон там. Почему бы нам не зайти внутрь и не поговорить как следует?

— Поговорить?

— Поговорить, потрахаться, что угодно. Не волнуйся, на этот раз я даже не предложу тебе кофе.

Я прижался к ней всем телом.

— Это не место для меня, я не вписываюсь сюда.

— Я тоже, — сказала она.

— Тогда куда же ты вписываешься?

— Ты действительно хочешь это узнать? Серьезно?

Я кивнул.

— Но я больше не возьму денег. Не хочу их.

— Это место ни черта не значит для меня, это просто хорошая квартира, удобная для работы. — Она потянулась к моей толстовке, зарываясь под нее холодными руками. — Встретимся завтра, если ты серьезно. На этот раз никаких денег, просто потому, что ты этого хочешь.

Я взвесил это, выпивка замедляла работу моего мозга.

— Где?

— Сохо. Встретимся на станции «Тоттенхэм Корт Роуд». В одиннадцать вечера.

— Мне нечего надеть.

— Я бы об этом не беспокоилась, — ухмыльнулась она. — Одежда тебе не понадобится.