Темный. Плохой. Дикий

Глава 14

Софи

— Кто бы мог подумать, — выплюнула Александра. — Я думала, что вот это, чушь собачья. — Она помахала у меня перед носом какой-то бумажкой, но я ничего не разобрала. — Письмо с жалобой, — уточнила она. — Утверждающее, что у тебя в квартире живут собака и нежелательный человек. Это Кэнэри Уорф, Софи, а не одно из твоих убогих поместий. Мы не можем иметь здесь таких людей. Как, черт возьми, это выглядит?!

Моя грудь все еще болела, разорванная на куски видом боли в глазах Каллума. В тот последний момент, когда я захлопнула дверь перед его носом, я увидела не дикаря, стоящего там, а мальчика, чьи краски были выброшены его дерьмовой матерью с балкона. Обиженный, побежденный, сломленный маленький мальчик.

И все же я по-прежнему, черт возьми, врала. По-прежнему держалась за внешность, будто она была чертовски важна.

— Он арендатор, — проговорила я.

— О, ну конечно, — отрезала она. — Не считай меня дурой, Софи. Парень смотрел на тебя, как на лакомый кусочек. Так же, для арендатора он чувствовал себя здесь довольно комфортно.

— Он был здесь несколько раз. Я помогаю ему.

— Это теперь так называется? Серьезно, Софи, тебе нужно пересмотреть свои вкусы и выбрать что-то более подходящее для тебя.

— Почему ты здесь? — Я протопала в ее сторону, скрестив руки на груди. — Ты видела квартиру, теперь иди. Запиши все в свой маленький бланк и убирайся из моей квартиры.

— Эта квартира — мое дело, а ты — дерьмовый арендатор. — Она пнула диван, и моя попытка скрыть повреждения провалилась. — Значит, это его собака?

— Да.

— Итак, чья собака разгромила нашу собственность?

— Она не разгромлена, — кипятилась я. — Просто нужен небольшой ремонт.

Я вздрогнула, когда она захлопнула дверь, обнажая ободранную краску с другой стороны.

— Небольшой ремонт? Ты шутишь? Это жалкая пародия на квартиру.

— Не все так плохо! — прошипела я. — Просто немного изношено.

— Может быть, по стандартам твоей жилищной ассоциации для бедных это износ, но, поверь мне, в «Хардингс» мы установили планку намного выше.

— Тогда подай на меня в суд.

— Я не собираюсь подавать на тебя в суд, Софи, просто выселю.

— Ты же не серьезно. Из-за каких-то царапин на обратной стороне двери?!

— За уничтожение имущества и нарушение условий аренды. В правилах ясно говорится — никаких домашних животных, и, если читать между строк, то станет чертовски ясно, что такие люди, как он, здесь тоже не приветствуются

Наглость этой женщины вернула меня в реальность. Я уставилась в ее злобные глаза, и попробовала достучаться до долговязого подростка, скрытого под маской.

— Люди, как он? У тебя короткая память, Алекс. Люди в стеклянных домах…

Она поморщилась, чувствуя себя неловко.

— Это было много лет назад.

— Да, так и есть. Уверена, папа воспримет это так же.

— Ты не посмеешь! — усмехнулась она. — Это просто смешно.

— Как и это, — ответила я. — Это совершенно нелепо, и ты это знаешь. Папа пытается доказать свою точку зрения о том, что я не следую по прямой, как хорошая маленькая Хардинг, а выбираю не правильную карьеру. Но ты. Почему ты здесь, Алекс?

— Это моя работа.

— Прекрати нести чушь, — закипела я. — Мисс Лицемерной нужно долго и пристально посмотреть на себя в зеркало.

— Я была подростком, — прорычала она. — И я была благодарна тебе за помощь.

— Благодарна за мое благоразумие.

— И это тоже, — фыркнула она. — Черт возьми, Софи, неужели этот парень действительно так много для тебя значит? Папа никогда не согласится с этим, и ты это знаешь.

Мое сердце бешено колотилось.

— Я хочу, чтобы собака была здесь. Тебе придется сделать это.

— Собака? Ты серьезно?

— Абсолютно, — огрызнулась я. — Я исправлю повреждения, просто помалкивай, ладно? Как и я.

— Я сделала аборт, а не нарушила договор аренды. Вокруг было не так много людей, чтобы подавать официальные жалобы на мой провал.

— Тогда прояви изобретательность, — подчеркнула я. — Скрой это от отца.

Она бушевала, но я сохраняла спокойствие.

— Ладно! — наконец сказала она. — Я отделаюсь от жалоб на собаку, но ты сама разберешься с этим дерьмом в отношениях. Если папа узнает, тебя выселят, и, скорее всего, еще и похоронят.

— Я знаю об этом, — проговорила я.

Она поставила галочку в своем маленьком бланке и собралась уходить. Наконец-то. Она застыла в двери, ее глаза стали мягче, чем я когда-либо видела.

— Насчет аборта, Джейсона, кокаина и всего остального. Спасибо. В то время я никогда не говорила этого должным образом.

— Не за что.

Она заговорщицки улыбнулась, наклонившись ближе, чтобы сделать признание.

— У меня тоже есть собака. Может быть, мы могли бы как-нибудь погулять с ними.

Она могла бы сбить меня с ног.

— Ты не похожа на собачницу.

— Как и ты, — ответила она. — У меня, конечно, породистая. Йоркширский терьер. Папа об этом не знает.

— Похоже, у всех нас есть свои секреты, не так ли?

— Разве не у всех семей так? — улыбнулась она. — Серьезно, если ты хочешь, чтобы все прошло гладко, пожалуйста, просто приходи на открытие Саусбанк. Это избавит нас всех от твоей проблемы, особенно папу.

Я кивнула.

— Я подумаю об этом.

Она обернулась в дверях, обронив мимолетный комментарий.

— На твоем месте, я бы пошла за ним. Парень выглядел так, будто ты вырвала его чертово сердце. Похоже, на завтрак он съел битое стекло, но ты его добила. Целиком и полностью.

Это было самое разумное предложение, которое я слышала от нее за последние годы.

Я звонила и звонила, расхаживая по квартире и до боли кусая ногти. Я оставила сообщения, которые он, вероятно, никогда не прослушает, просто так отчаянно хотела услышать, как он возьмет трубку.

— Каллум, мне очень жаль. Я облажалась, ладно? Это моя глупая семья, не ты. Я люблю тебя. Пожалуйста, вернись домой.

Ничего.

Я достала из шкафа его вещи и разложила на прежние места. У него не было ничего особенного, только пара футболок и запасные джинсы. Несколько странных носков и дезодорант. Я даже спрятала его зубную щетку для визита Алекс. Я достала ее из аптечки и положила обратно на полку. Черт, какой же я была сукой.

Я выбросила его цветы, чтобы их не было видно. Они уже завяли, потрепались и выглядели жалко. Я опустила их обратно в воду, желая, чтобы они выжили.

Они должны были выжить. Мы должны были выжить.

Когда к одиннадцати от него не было вестей, я вызвала такси. Я молча сидела на заднем сиденье глядя в окно и ненавидя себя за глупый выбор, который сделала, но еще больше ненавидя себя за то, что была такой трусихой.

Гараж был заперт и погружен во тьму, никаких признаков жизни. Я проехала дальше, выскочив у магазинчиков, а потом направилась пешком. Я понятия не имела, откуда искать, но в тот момент, когда отъехало такси, я почувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Это место было отмечено красным для посещения днем, приходить сюда после наступления темноты было безумием.

Несколько девушек из первого здания пили на скамейках. Я осторожно приблизилась, и они засмеялись, увидев меня.

— Кто-нибудь из вас видел Каллума Джексона?

Одна девушка с глупым распутным лицом выплюнула водку и захихикала.

— Я видела его. Достаточно, чтобы захотеть увидеть его снова…

— Сегодня вечером, — сказала я. — Ты видела его сегодня вечером?

— Любовная размолвка, да?

— Просто скажи мне, ладно?

Девушка встала, дыша алкогольными парами слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Ты не можешь указывать мне, что здесь делать, мисс Соплячка. Ты не в рабочее время.

— Пожалуйста, — попыталась я. — Мне нужно найти его

— Видела его раньше, — сказала ее подруга-блондинка. — Вон там, у второго здания. Ты знаешь переулок, тот, что рядом со старым газетными киосками?

Я знала его. Знала его достаточно хорошо, чтобы помнить, как приземлилась задницей на асфальт.

— Да, спасибо.

Я игнорировала ехидные комментарии всю дорогу вниз по улице, пока с облегчением не оказалась за пределами слышимости. Облегчение длилось недолго, то тех пор, пока я не заметила движение в тени. Две фигуры, большие и одетые в черное. Я старалась не обращать на них внимания, высоко держа голову, словно моя уверенность была щитом. Может быть, так оно и будет.

Я поняла, что ошиблась, когда они приблизились к старому переулку и стали уводить меня с пути.

— Хорошо, мисс Задорные Сиськи, — усмехнулся один из них. — У нас есть кое-что для тебя. Хочешь посмотреть?

— Нет, — отрезала я. — Я действительно, черт возьми, не хочу.

— Думаю, что хочешь, — сказал второй. — Думаю, тебе это чертовски понравится.

— Пожалуйста, извините меня, — проговорила я. — У меня нет времени на всякую ерунду.

Два тела подошли ближе, прижимая меня к стене.

— На это должно быть время, — ответил один из них. — Говорю тебе, ты будешь наслаждаться.

— Отвали от меня, — прошипела я, слишком поздно осознав, что эти сучки меня подставили. Я вскрикнула, когда чья-то рука опустилась мне на грудь, сильно сжимая блузку.

— Классные буфера. Надеюсь, твоя пизда такая же сочная, как и твои сиськи.

— Пожалуйста, — прошипела я. — Просто отпустите меня. Я управляющая недвижимостью в этом районе, вы должны знать меня.

— В это время ночи ты не управляющая недвижимостью, — смеялись они. — Просто возьми, блядь, то, что тебе предлагают, сука. Мы будем по очереди. Или ты можешь принять нас обоих сразу — одного в розовом, а другого в коричневом. — Зловонное дыхание у лица, губы слишком близко ко мне.

Грубая рука заползла мне под юбку, пальцы застряли между моих сжатых бедер. Я закрыла глаза, у меня перехватило дыхание.

— Раздвинь их, — выдохнул он. — Покажи нам, что у тебя есть. Я очень хорошо трахну тебя.

Я завопила, когда его череп отскочил от стены. Он издал громкий треск, и его тело упало на землю. Его друг бросился в укрытие, шатаясь на дрожащих ногах. Он не ушел далеко, упав на колени от точного удара ногой в поясницу. Я с ужасом наблюдала, как дикарь поднял его на ноги, колотя по лицу, пока не осталось только кровавое месиво. Каллум был демоном в темноте, размахивающий громадой мышц. Я слушала его прерывистое дыхание, шипение его гнева сквозь зубы.

Тело у моих ног едва шевелилось. Я вздохнула с облегчением, когда он застонал от боли, благодаря гребаного бога, что он не умер. Я подумала, не вызвать ли «скорую», но Каллум уже набросился на меня, оттаскивая прочь прежде, чем я успела собраться с мыслями. Я чувствовала шерсть Кейси у своих ног, когда он тащил меня вниз по темной тропинке, шуршание ее хвоста по моей заднице. Спасибо, черт возьми, за это.

Как только мы завернули за угол, Каллум толкнул меня почти так же сильно, как и нападавшего. Я снова взвизгнула, когда моя голова задела стену.

— О чем, черт возьми, ты думала?! — кипел он. — Тебя могли изнасиловать, мать твою, или еще что похуже. Ты что, совсем свихнулась?!

Он отошел в тень, и я не могла его видеть. Однако я его слышала. Он тяжело дышал, вышагивая.

— Черт, Каллум, я искала тебя. Мне так чертовски жаль из-за Алекс. Я должна была предупредить тебя, что она придет.

— Теперь это не имеет значения, — рявкнул он. — Знаю, чего я стою.

— Это не так! — сказала я. — Все не так, как выглядело.

— Это именно так, черт возьми, и выглядело! — заорал он. — Я для тебя, блядь, ничто, да?! Просто кусок гребаного мяса. Тебе понравилось, не так ли, трахать гребаного дикаря?! Понравился мой грязный член в твоей заднице, в твоей пизде, в твоем гребаном рту.

— Это не то! — прошипела я. — Клянусь.

Он выскочил из тени, прижимая меня, как в самый первый день нашей встречи. Его тело было стеной из раскаленного железа напротив моего, грудь вздымалась с каждым хриплым вздохом. Я уставилась в пустые глаза, слабый оранжевый уличный фонарь был единственным освещением в ночи. Каллум был великолепен в своем гневе, руки застыли, удерживая меня в клетке, челюсти были плотно сжаты от ярости.

— Хотела, чтобы это было грубо, не так ли? Так чертовски грубо. Шикарные парни не трахаются так, как я, не так ли? Слишком многое под угрозой, чтобы этим рисковать.

— Это не так, — сказала я. — Все не так.

Он прижался зубами к моей щеке.

— Ты использовала меня.

— Нет, не использовала.

— Ты, блядь, не хочешь меня, только мой член.

— Нет!

— Она смотрела на меня как на кусок дерьма, а ты не сказала ни слова. Ни единого гребаного слова. Ты выкинула меня обратно на улицу, как использованный гондон.

— Я не выгоняла тебя! — взвизгнула я. — Мне просто нужно было немного времени.

— ТЫ ВЫШВЫРНУЛА МЕНЯ ВОН! Точно так же, как это сделала моя гребаная мать. Никому не нужен такой монстр, как я, не так ли? Я ни хрена не стою!

Я вздрогнула, когда он ударил ногой стену прямо между моих ног и едва не задел мое колено.

— Я не выгоняла тебя, Каллум, клянусь.

— Ты больше не хотела меня, не так ли? Не тогда, когда она была там. Судила обо мне, как она, не так ли? Стыдилась.

— Мне не стыдно.

— ТАК И БЫЛО! — Он взял мое запястье в одну руку, удерживая высоко, крепко сжимая пальцами мое горло. — Не ходи за мной, — прорычал он. — Держись, блядь, подальше.

Я потерла шею, когда он отступал, моя рука была на спине Кейси, пока она не последовала за ним.

Я заковыляла следом. Мое перемещение было медленным и неуклюжим, дыхание громко отдавалось в ушах, когда я пыталась идти за ним.

Собачий вой указал мне их местонахождение. Он раздался всего один раз, слева от меня, у мусорного бака.

— Каллум? — прохрипела я. — Ты здесь?

Когда я ступила на мусорную площадку, тускло загорелся свет охранной сигнализации. Это была вонючая дыра, черные мусорные баки были расставлены вдоль стен. Пара мусорных контейнеров на колесах опрокинулась на бок, и отходы рассыпались по асфальту.

— Каллум?

— Ты, должно быть, чертовски сильно хочешь умереть. — Свет, падающий на него, ласкал жесткие линии его лица.

— Я не сдамся, — сказала я. — Я слишком сильно любя люблю.

— Ты хотела сказать, что любишь мой гребаный член.

— Я люблю тебя больше, чем твой член, Каллум.

Он кружил вокруг меня, как одинокий волк, охотящийся на оленя, его глаза были тяжелыми и задумчивыми.

— Я дикарь, — сказал он. — Это то, чего ты от меня хочешь.

— Нет.

— Ты не знаешь, где я был, что я видел. Не знаешь, что я творил, Софи. Что я должен был делать, чтобы выжить.

— Прекрати, — рявкнула я. — Пожалуйста, Каллум. Пожалуйста, давай просто пойдем домой. — Я протянула ему руку, но он не взял ее.

— Ты мокрая для меня? Держу пари, что да. Тебе нравится, когда чертовски опасно.

— Мне нравится это дома, — сказала я. — Пойдем.

— Хочешь поиграть жестко, да?

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой!

— Домой? Вот мой дом, среди дерьма, мочи и мусора. Вот где мое место, Софи. Хочешь посмотреть, кто я?

— Я знаю, кто ты! — прошипела я. — И я знаю, что причинила тебе боль, я знаю это. Я не хотела!

Он стянул через голову толстовку. Его грудь была чертовски красива в этом свете. Темнота играла с его татуировками, отбрасывая оранжевые тени на его груди. У меня перехватило дыхание. Он был так чертовски красив. Его пресс пульсировал, когда он двигался, V-образные мышцы бедер уходили под низко сидящие джинсы.

— Беги, — прорычал он.

— Нет.

— Так будет лучше.

— Никогда.

— Я сделаю тебе больно. Разорву на части. Возьму то, что хочу.

Я кинула сумку, сбросила куртку и осталась в одной тонкой блузке и короткой юбке.

— Я твоя.

— Ты не моя. Никогда не была.

— Я докажу это, — прохрипела я. — Делай что хочешь, ты никогда не заставишь меня уйти.

— Это чертово обещание, да? — вскипел он. — Хочешь загладить свою вину передо мной сейчас? Слишком поздно, черт возьми.

— Сделай это, Каллум. Сделай меня своей.

— ЗАТКНИСЬ! — прогремел он.

Кейси снова заскулила из тени, и он прошипел ей, чтобы она замолчала. Я возилась липкими пальцами с пуговицами на блузке.

— Ты хочешь этого?

Он на мгновение остановился, взгляд темных глаз блуждал по моей коже.

— Не надо.

Я выскользнула из блузки, позволив ей упасть на землю.

— Что я должна сделать, Каллум? Скажи мне?

— Отвалить, — сказал он. — Для твоего же блага.

— Нет. — Я стояла гордо, расправив плечи и высоко подняв голову. — Покажи мне свою темную сторону.

Я попятилась, когда он ринулся ко мне, но только на мгновение. Он грубо схватил меня за шею, накрутил волосы на кулак и заставил опуститься на четвереньки. Потом потащил меня, и мне пришлось скользить коленями по земле.

— Вот кто я, — выплюнул он. — Вот откуда я родом.

Он толкнул меня лицом в кучу мусорных мешков, тыкая носом в вонь, и отпустил только тогда, когда меня стошнило. Затем его внимание переключилось на груды мусора. Он разрывал мешки, как сумасшедший, вываливая на асфальт поток грязи и дерьма. Я слышала треск разбитого стекла, звон жестяных банок, и зловонье вокруг меня едкой взвесью наполняло мои ноздри.

Каллум опустился на колени рядом со мной. Он был груб, когда руками задирал мою юбку, и еще грубее, когда рвал тонкие кружева моих трусиков. Потом скомкал их и сунул мне в рот, проталкивая глубже, чтобы я не могла их выплюнуть. Я давилась тканью, ощущая мой собственный вкус на языке.

— Молчи, твою мать.

Слизь на земле холодила мои колени. Я застонала в кляп, когда мерзкое месиво достигло моих рук.

— Нюхай. Это запах гребаного выживания. — Он глубоко вдохнул, наслаждаясь зловонием. — Тебе никогда не приходилось рыться в чужих объедках в поисках ужина, не так ли? Не имеешь ни малейшего понятия. Но не стоит придираться, когда в твоем животе урчит от невыносимого голода. — Он шлепнул ладонью по грязи, а потом погладил меня по лицу, и эта мерзость стекала по моей щеке. — Ты можешь стать королевой моего мира, если хочешь. Королевой чертовых улиц. Лучше быть моей Королевой Грязи, чем быть папиной маленькой принцессой, тебе не кажется?

Я закрыла глаза, отчаянно пытаясь отгородиться от вони.

— Давай разрисуем тебя хорошенько, ты будешь моим новым произведением искусства. Живым искусством. — Каллум задрал мой лифчик так, что мои сиськи свободно повисли, затем обмазал их грязью, растирая ее вокруг моих сосков. — Блядь, да, грязная сучка. Больно быть униженной, не так ли? Больно быть гребаным ничтожеством.

Он порылся в каких-то коробках рядом с собой, вытряхивая мусор, пока не нашел что-то по своему вкусу. Я не смела смотреть.

— Тебе это понравится, Софи, тебе это чертовски пойдет.

Я закричала в кляп, когда он вылил мне на голову жидкость из бутылки. Молоко. Это было молоко. Я подавляла рвоту, пока оно капало с моих волос, скисшее, стухшее, чертовски отвратительное.

Его смех был горьким.

— Беги домой, в свой прекрасный мир, оставь нас здесь, где нам и место, богатенькая девочка.

Слезы навернулись на глаза, когда я встретилась с ним взглядом, но я все еще не двигалась. Я не убегала от него.

— Тебе еще мало? — кипятился он. — О, понимаю. Ты хочешь большего. Хочешь, чтобы я украсил твою хорошенькую маленькую пизду.

Мой желудок сжался.

— Давай посмотрим, что у нас тут, блядь, есть. — Каллум поднял картонную коробку с хлопьями. — Будучи ребенком, я бы припрятал это на потом и хранил бы дольше. — Он зачерпнул что-то похожее на запеченные бобы, на его пальцах была слипшаяся хрень. — А вот это мне пришлось бы съесть сразу.

На этот раз я отползла прочь, когда он подошел ко мне, взвизгнув, когда наткнулась коленями на что-то острое. Каллум вытащил трусики из моего рта, и я облегченно глотнула воздуха, но только на секунду, прежде чем тот пальцами начал бороться с моим языком, гнилостный вкус несвежей пищи ударил по моим рецепторам. Я выкарабкалась на асфальт и выблевала все, что было в моем желудке.

— Десерта не будет, если ты не съешь свое основное блюдо, — усмехнулся он. — Здесь не место быть чертовски разборчивым.

Я рыдала на земле, не столько из-за себя, сколько из-за него. Реальность жизни на улицах поражала сильнее, чем любая из его грязных демонстраций.

— Прости, — прохрипела я. — Мне очень жаль.

— О чем жалеешь? — прошипел он. — Это сделало меня тем мужчиной, которым я являюсь сегодня, мужчиной, чей член ты так сильно хочешь.

— Я люблю тебя, — воскликнула я. — Я совершила ошибку, вот и все.

— Ты совершила ошибку, придя сюда.

— Нет.

— Все еще хочешь мой член, да? После всего этого?

— Я хочу тебя.

— Да ты железная леди для моего члена. — Он скользнул своими грязными пальцами между моих бедер, сжимая мой клитор, пока слезы скатывались по моим щекам. — Это делает тебя мокрой? Грязная сучка.

Я покачала головой, но его хватка была приятной, он ласкал мою киску идеальными движениями.

— Я выебу тебя.

Я кивнула.

— Сделай это.

— Хочешь мой большой толстый член? Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

— Пожалуйста, — закричала я. — Проверь, что я твоя.

— Тебе нравится играть с огнем, не так ли? Быть чертовски напуганной.

На этот раз я не стала утруждать себя словами, просто застонала в качестве приглашения.

— Давай посмотрим, насколько ты испугаешься, прежде чем сломаешься.

Он в мгновение ока перевернул меня на спину среди остатков кислого молока и гнилой еды. Я не сопротивлялась, просто приняла его. Тяжело дыша, он расстегнул джинсы. Я потянулась к нему, блуждая руками по его груди, животу, ниже, пока не нашла его член, готовый для меня. Он был толще моего запястья, разбухший до предела, вены вздулись. Идеальная пурпурная головка блестела в темноте. Он опустился на меня, войдя одним яростным толчком.

— Я сделала тебе больно, — прохрипела я. — Сделай мне больно в ответ.

— Не хочу причинять тебе боль, — простонал он. — Хочу отправить тебя туда, где тебе, блядь, самое место.

— Мое место там, где ты.

— Нет, черт возьми, — прорычал он. — Я сломаю тебя.

Мне было так хорошо, когда он находился внутри меня. Я стонала, когда он трахал меня, брыкалась, встречая его толчки. Мои волосы были скользкими от жира и кислого молока, мое лицо было липким от черт знает чего, и все же я не сопротивлялась ему.

— Да… — застонала я. — Черт возьми, возьми меня…

— Борись со мной, — прошипел он. — Сражайся со мной и возвращайся домой, где тебе самое место.

— Никогда.

— Справедливо, — прорычал он. Я не была готова, что он схватит меня за горло и начнет душить. Безумно раскрыв глаза, я пыталась царапать его пальцами. Он наклонился, его рот был у моего уха, его член был погружен в меня до основания, и весь его вес был на одной руке, когда он трахал меня и забирал мое дыхание. — Сражайся со мной. Отбивайся от дикаря и беги.

Я прекратила сопротивляться, потянувшись, чтобы нежно погладить его по лицу. Я почувствовала, как он вздрогнул. Мой взгляд был наполнен только любовью, когда он не давал мне вздохнуть, моя киска все еще была влажной для него, все еще горячей для него, все еще отчаянно нуждалась в нем.

Кейси заскулила, сбитая с толку. Прыгала вокруг нас и тихо рычала. Я бы успокоила ее, если бы могла.

Была паника, когда мое тело начало бороться за кислород, и я пыталась глотнуть воздуха. Я слышала, как Кейси все больше неистовствовала, лаяла, рычала и скулила, кружа вокруг нас. Мир начал исчезать, но это было чертовски приятно. Я почувствовала губы Каллума на своих и сумела улыбнуться ему в рот.

Сознание взяло верх, когда он отпустил меня. Я кашляла, отплевываясь и задыхаясь, пока мои легкие не восстановились.

— Ты что, блядь, с ума сошла? — спросил он.

— Что-то в этом роде, — прохрипела я.

Я изголодалась по его губам, путаясь руками в его волосах, отчаянно пыталась прижать его ближе. Он поддался порывам, зарываясь глубоко внутрь и трахая меня так, как мы обычно это делали.

Так чертовски грязно.

Так чертовски жестко.

Так чертовски дико.

Я думала, что поймала его, оттащила от края боли, но когда он приблизился к кульминации, его глаза снова потускнели.

Я почувствовала, как он покидает меня, исчезая в своей боли.

Он молча встал, натянул свою одежду.

— Не приходи сюда больше, — сказал он. — Никогда.

— Каллум… — начала я, но его взгляд заставил меня остановиться.

— Никогда, Софи. Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Он позвал Кейси, и она неохотно последовала за ним, оглядываясь на меня печальными глазами. Это подтолкнуло меня к действию, и я вскочила на ноги.

— Пожалуйста, Каллум, пожалуйста, не делай этого.

— Все кончено. Ты меня не любишь.

— Да, люблю. — Он не ответил, просто застегнул джинсы. Мои руки были в прогорклых волосах, я пыталась найти слова. — А как насчет Кейси? — прошипела я. — Пожалуйста!

— А что с ней? — выплюнул он.

— Она больше не бездомная, Каллум, теперь она домашняя собака. Она любит обниматься на диване, и теплую постель, и нормальную еду каждую ночь.

— Разве мы не просрали все.

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Пожалуйста, позволь мне забрать ее.

Он, казалось, обдумывал это, но снова ставни тяжело опустились, глаза наполнились болью.

— НЕТ! — прогремел он. — Она все, что у меня осталось, черт возьми!

Я закрыла лицо руками, когда он начал уходить, просто чтобы скрыть слезы.

Его следующие слова прозвучали с треском эмоций, его голос на мгновение дрогнул.

— Ты вырвала мое гребаное сердце, Софи! Вырвала его, черт возьми!

И мое.

Свое я тоже вырвала.

Каллум

Я был потерян. Кейси нервничала, отставала и все время скулила, пока я кружил по кварталу. Просто гулял. Шел в никуда.

Я должен был догадаться с самого начала. Надо было догадаться, что такой неудачник, как я, недостаточно хорош для такой, как она.

Я оказался у Вики прежде, чем я понял это. Не знаю, как, но я стоял у ее входа и стучал так сильно, что чуть не сломал дверь. Она подошла в халате и выглянула в щель.

— Господи, это ты! — взвизгнула она. — Ты напугал меня, подумала, что чертовы Стоуни пришли за мной. — Она широко распахнула дверь.

— Ты была права, Вик. Она не была настоящей, не была серьезной.

— Дерьмо, Кал. — Она притянула меня в объятия, и я не стал сопротивляться. — Черт возьми, это дерьмо, малыш. Мне жаль.

— Это не твоя вина, — прохрипел я. — Ты предупреждала меня.

— Я просто была ревнивой сукой.

— Нет, ты просто сказала это вслух. Я не гожусь для такой, как она.

— Хочешь поговорить об этом? — Она гладила меня по спине.

Я покачал головой.

— Нет, просто хочу побыть один.

— Ты не один, Кал. Ты никогда не будешь один, только не со мной и Слеем. — Кейси подскочила к нам, шмыгая носом.

Я отстранился, и мы молча стояли и курили. Ночь была тихой, такой чертовски тихой. Слишком чертовски тихой.

— Пойдем внутрь, — сказала она. — Я принесу нам выпить.

Я запер Кейси в сарае, и она долго ворчала, прежде чем успокоиться. Бедняжка. Ей будет тяжело, как и мне. Вики приготовила нам по чашечке чая, и я устроился на диване, голова, блядь, шла кругом. Она села рядом со мной, положив руку мне на колено.

— Все будет в порядке, Кал. Мы будем в порядке.

— Ага. — Я не поверил в это, не поверил ни единому слову. В горле снова появился этот чертов комок.

— Я здесь ради тебя, — сказала Вики. — Она не стоит того, чтобы расстраиваться, заносчивая корова. Она не такая, как мы, Кал, мы другие. Мы держимся вместе, мы понимаем друг друга как две капли воды.

Я кивнул, не совсем понимая, на что соглашаюсь. Я больше не сопротивлялся, просто позволил ей положить мою голову к себе на грудь. Она прижала мое лицо к своим сиськам, обняла руками, гладя по волосам.

— Я люблю тебя, Каллум Джексон, даже если она не любит. — Я попытался отстраниться, но она крепко держала меня. — Расслабься, Кал, дай мне подержать тебя минутку. Тебе нужна любовь, вот что тебе нужно. На этот раз настоящая любовь. Кто-то, кому действительно не все равно.

Мой нос плотно прижимался к ее мягкой груди, и она поцеловала меня в голову.

— У меня никогда не было возможности показать тебе, как сильно я люблю тебя, Кал. Но я могу сделать это сейчас, малыш.

Она опустила мою голову ниже, к себе на бедра, и я смотрел снизу вверх на ее улыбку. Она расстегнула халат и распахнула его, выставив напоказ свои аккуратные маленькие сиськи. Ее руки приятно касались моего лица, гладили меня.

— Вот так, Кал, просто расслабься.

Я снова становился чертовски твердым, возбужденный Софи Хардинг, стоящей на коленях в мусоре. Я отогнал воспоминания. Теперь она, черт возьми, ушла. Ушла от меня.

Вики поглаживала свои сиськи.

— Самая расслабляющая вещь в мире, — успокаивала она, — просто спроси Слея, его сразу вырубает. Но не тебя, Кал, я заставлю тебя чувствовать себя хорошо.

Сосок шлепнулся мне на губы, и я втянул его в рот. На вкус он напоминал детский лосьон.

— Да… — застонала Вики. — Ты не представляешь, как долго я хотела этого, Кал… так долго…

Я попытался раствориться в ней. Может быть, она могла бы полюбить меня, может быть, она была единственной, кто когда-либо полюбит. Я решил проверить, чертовски сильно сжав зубы.

— Блядь, Каллум, ой! — прошипела она. — Неудивительно, что они считают тебя чертовски грубым!

Вик скользнула рукой вниз по моему животу, остановившись на выпуклость в моих джинсах. Она задыхалась, хватала воздух маленькими глотками, ее жадная ладонь терлась о мой член через джинсовую ткань. Я засосал ее маленькую сиську в рот и вложил все силы, что у меня были.

— Стой, Кал, стоп! — прохрипела она. — Я больше не могу терпеть. Это действительно чертовски больно.

Больно? Она должна была чертовски стонать от удовольствия. Нет, она была не для меня. Даже близко нет.

Я ненавидел ее за это, но не так сильно, как ненавидел себя за то, что не отвечал ей взаимностью. Я шлепнул ее по руке, садясь, когда она уставилась на меня, потирая свою отмеченную зубами сиську.

— Прости, Вик. Это просто не я.

Она выглядела такой обиженной. Она могла бы вступить в гребаный клуб.

— Прости, — сказала она, хотя ей не за что было извиняться.

— Послушай, Вики, это мне жаль, но ты моя подруга. Бесполезно пытаться быть кем-то, кем мы не являемся.

— Я люблю тебя, Кал. Я просто чертовски люблю тебя.

Мой усталый взгляд встретился с ее.

— Пожалуйста, Вик, не сейчас, хорошо?

Она поерзала на месте, пододвигаясь ко мне.

— Поцелуй меня, — сказала она. — Только один раз. Если ты ничего не почувствуешь, тогда все в порядке.

— В этом нет смысла, — ответил я. — Это ничего не изменит. Я знаю, что такое дружба, Вик, и это именно дружба.

— Поцелуй меня, Каллум, пожалуйста, малыш, просто попробуй.

Она поджала губы и закрыла глаза, будто в чертовой начальной школе. Я наклонился достаточно близко, чтобы чмокнуть ее в губы.

— Правильно! — рявкнула она. — Поцелуй меня как следует, Кал.

— Черт возьми, Вик, это ни хрена не изменит.

Я прижался своим ртом к ее рту, полностью засунув свой язык внутрь. Это было чертовски влажно, и она была так возбуждена, стонала в глубине горла, будто поцелуй что-то значит. Я отстранился.

— Я же говорил, — сказал я. — Просто друзья.

— Не для меня, малыш, — прошептала она. Она прикоснулась пальцами к губам, будто я подарил ей поцелуй всей гребаной жизни. — Не друзья, Кал, это гораздо больше.

Я встал.

— Я сказал «не сейчас», Вик, сколько еще раз?

— Нам было бы хорошо вместе, тебе и мне.

— Я ни для кого не гожусь, и это чертовски неправильно.

— Останься со мной! — взмолилась она. — Пожалуйста!

Я пошел прочь, но она последовала за мной, схватила меня за запястье у двери и приблизилась, чтобы еще раз поцеловать. Я оттолкнул ее сильнее, чем хотел.

— Что с тобой, черт возьми, не так?!

— Я, блядь, влюблена, Каллум! Вот что, черт возьми, не так со мной!

— Ты, блядь, сумасшедшая, вот что с тобой.

— Любовь заставляет людей совершать безумные поступки, Каллум Джексон, по-настоящему безумные вещи.

В животе все переворачивалось. Мозг тоже плавился и утопал в боли и ненависти, и ярости… и любви. Любви к Софи гребаной Хардинг.

— Да, это так, — прошипел я. — Это, действительно, черт возьми, так.

Я захлопнул за собой дверь, не обращая внимания на вой из сарая.

— Ты останешься на ночь здесь, — сказал я, протягивая руку к маленькому окошку. — Здесь тебе будет лучше.

Кейси скулила, когда я уходил, а потом лаяла снова и снова. Я слышал ее с улицы, как и Вики. Они обе звали меня.

Но у меня была своя цель.

От этого места у меня мурашки по коже, неудивительно, что они осуждают его. Сквозь потрескавшийся асфальт пробивались сорняки. Я медленно поднимался по пандусам, стараясь держаться посередине, подальше от разваливающегося края. Мои краски оказались тяжелее, чем я думал, завернутые в грязный брезент, перевязанный веревкой. Достал его из гаража, так что, должно быть, он принадлежал тому мертвому мужику. Я поднял бутылку водки в тосте.

— Твое здоровье, мертвый мужик. Хорошая работа.

Глупые маленькие сучки нуждались в выпивке меньше, чем я. Хорошо, что они не стали спорить по этому поводу. Были не в том настроении.

Крыша многоэтажки оказалась выше, чем я помнил. Облокотившись на перила, я увидел весь гребаный Ист-Веил.

— Ты был прав, Джимми, — рассмеялся я. — Они никогда не смогут смыть это.

Я развязал свою импровизированную корзину, обернув веревку вокруг талии. Я туго завязал ее, продев другой конец через перила и завязав в узел. Я проверил его один раз, прежде чем перелезть через край с баллончиком в одной руке и сердцем в другой. Перила чертовски скрипели, но выдержали. Я шаркнул ногой по бетону, и щепки полетели на землю.

Это будет моим наследием.

Произведение искусства, за которое стоит умереть.

Я откинулся назад, широко раскинув руки и свесив голову, думая о Софи, и Джимми, и Вики, и о бедной Кейси.

Сейчас они все ушли от меня.

Я позволил тьме взять верх.

Софи

Я плакала до истерики так, что теперь никакое количество макияжа не исправит мое опухшее лицо с глазами панды и покрытыми пятнами щеками. Я не двигалась все выходные, не хотела. Вместо этого я сидела в темноте, разбивая свое гребаное сердце из-за Каллума Джексона.

Это было так чертовски больно.

Я потащилась в кабинет, наклоняясь к своему столу, не глядя ни на кого. Оставь меня в покое, мир. Просто оставь меня в покое.

Но не повезло.

Кристина была не одна, когда подошла к моему столу. С одной стороны от нее была Милли из отдела кадров, а с другой — один из сотрудников поддержки Ист-Веил.

— Нам нужно поговорить, — сказала Милли. — О Каллуме Джексоне.

— О Каллуме Джексоне?! — Мое сердце билось так быстро.

— В Ист-Веил произошел инцидент.

Мой рот был как бумага.

— Инцидент?

— Многоэтажка, — сказала Кристина. — Ты знаешь ее, да?

Я кивнула.

— Он был там в пятницу вечером. Мы нашли внизу его краски.

— Нашли его краски?! А как же он?! — На глаза наворачивались слезы, я чувствовала, как они капают. Я медленно вдохнула через нос и выдохнула через рот. — Ты говоришь мне то, о чем я думаю? Неужели Каллум?..

Три лица уставились на меня, широко раскрыв глаза от моей реакции.

— Нет, — ответила Кристина. — Конечно, нет.

Она хлопнула глянцевой фотографией по моему столу, и мои глаза распахнулись так же широко.

— Каллум Джексон не умер, — вскипела Кристина. — Но ты, черт возьми, отстранена.