Тень над королевством

18. КНОСС

После женитьбы жизнь Кносса сильно изменилась. Заказав убийство семьи д’Магсум, Кносс стал владельцем данной фамилии и титула по линии жены. Кроме того, его жена унаследовала большое состояние. Почти все имения графа переходили в её, а, значит, и его собственность. Но титул значил для Кносса куда больше денег, ведь его нельзя было купить. И если деньги были у многих, то титул графа был чем-то недосягаемым. Лишь единицы обладали им. Именно до размеров недосягаемости раздулось эго Кносса.

«О да, что там карета запряженная носорогами или кольца с драгоценными камнями! Теперь перед торговыми партнерами он мог похвастаться своей родовой фамилией д’Магсум! Утер нос, так утер. Если раньше кто-то еще мог посоревноваться с ним в количестве кораблей, в масштабах собственности или роскоши резиденции, то теперь крыть им было абсолютно нечем. Его жена была графиней, а сам он — граф!»

Первым же делом Кносс решил поменять фамильный герб, он долго выбирал между крылатым львом в короне и коронованным единорогом. Остановившись на льве, Кносс заказал множество вещей с новым гербом: оружие, посуду, штандарты, щиты... Он заплатил немало денег известному художнику, чтобы тот нарисовал его портрет в фамильных цветах. На портрете Кносс хотел быть изображен в волевой позе, держа щит с гербом в одной руке, а другую положив на рукоять огромного двуручного меча, воткнутого в землю. Эфес меча дополнял бы огромного размера рубин. Как всегда, все его пальцы были бы украшены кольцами с большими камнями, а голову увенчивал шлем с большим красным пером. Ветер развивал за ним багровый плащ. Рыцарь на картине получился куда более подтянутый, чем его прообраз в реальности, но это совсем не смущало заказчика. Портрет он повесил на самом видном месте в гостинной, а, чтобы его было лучше видно, приказал установить по бокам подсвечники с магическими кристаллами.

Достав бутылочку бренди, Кносс налил немного в хрустальный бокал. Разболтав жидкость, он решил сначала насладиться ее запахом, приблизив бокал к носу. Одна бутылка стоила сорок драм. Цокнув языком от удовольствия, он поднес хрусталь к свету и с восхищением наблюдал как играет в солнечных лучах жидкость внутри, после чего сделал небольшой глоток.

«Хм, бренди куда вкуснее из хрустального бокала. А хорошо получилось. Наверное, стоит заказать у него еще мой портрет верхом на лошади? Или, может быть, заказать статую? Она бы хорошо смотрелась в центре гостиной».

При любом удобном случае Кносс старался подчеркнуть свое графство, всячески выставляя свой статус напоказ. Он и раньше относился к людям пренебрежительно. Теперь же, получив титул, и вовсе считал окружающих грязью. Больше всего доставалось слугам. Кносс постоянно делал им замечания: не правильно кланяются или говорят, когда не следует. Его гнев могла вызвать любая мелочь. Часто свои уроки он подтверждал поркой.

«Розги хорошо закрепляют уроки, ведь чернь не понимает другого языка. Им Хор дал возможность служить в доме самого графа д’Магсума, а они еще ропщут!»

Жизнь жены Кносса не была обременена заботами. Ее окружала личная прислуга, а Кносс часто заказывал музыкантов или поэтов, чтобы столь высокородная дама не умерла бы от скуки. Муж заботился, чтобы у его супруги было все самое лучшее: самые модные платья и украшения, самые искусные парикмахеры. Он даже купил ей за баснословные деньги маленькую собачку, которая больше напоминала бесшерстную крысу. Лишь потому, что теперь была такая мода у знати. Скорее всего, он это делал не столько ради жены, сколько из—за себя, чтобы еще раз подчеркнуть свою благородность. Ведь раньше никто не замечал за Кноссом любви к театру или музыке. Он даже начал охотиться. И, как и подобает дворянину, купил несколько дорогих гончих собак.

Однажды Кносс получил письмо, скрепленное печатью самого д’Бьяка. Текст в нем был следующего содержания:

«Уважаемый граф д’Магсум! Будем рады видеть вас и вашу жену у нас на приеме в восемь часов вечера в следующую пятницу. Герцог д’Бьяк».

Когда Тит прочитал Кноссу письмо, тот разве что на кресле не подпрыгивал от радости. Лицо его расцвело в блаженной улыбке, а глаза засияли.

— Прочти еще раз.

— Что именно? — спросил Тит.

— Там, где про «уважаемого».

Его слух ласкали эти слова. “Уважаемый граф д’Магсум” — именно так нужно обращаться к нему теперь. Ну наконец-то! Кносс воодушевленный носился по дому в предвкушении приема.

«Наконец-то я буду общаться среди высокородных, а не среди этих простолюдинов. Высшее общество сможет по достоинству оценить острый ум Кносса. Я так устал от этого мужичья! Я давно заслуживаю быть элитой Титоса. Ну что ж, сначала – место в совете, теперь – граф, может, со временем, – “его светлость”? Все это витало в мыслях Кносса, пока он готовился к отъезду. Какие перспективы перед ним открывались теперь! Статус графа давал ему ключи от многих дверей, закрытых для простых смертных. Возможно, скоро он станет вхож к королевскому двору?

Что одеть? Нужно ли брать по этикету подарок или – нет? Сколько людей взять с собой? Очень много вопросов требовали решения. Сборы, сборы… что может быть лучше?

***

В назначенный день карета, с изображением нового герба, запряженная четверкой лошадей покинула резиденцию Кносса и направилась к дому д’Бьяка. Томительные минуты ожидания тянулись для Кносса слишком медленно. И даже небольшой вечерний дождик не смог омрачить его настроения. Он улыбался. Рядом с ним ехала его благородная жена — графиня.

«Какая же она у меня красивая! Когда мы появимся в доме д’Бьяка все будут мне завидовать».

Подъехав ко входу, один из людей Кносса показал пригласительное письмо и большие кованные ворота распахнулись перед процессией. Они проехались вдоль мощеной дороги к площади перед домом. По бокам были конусообразно подстриженные деревья, а также красивые кованые фонари замысловатой формы.

Выйдя и из кареты, Кносс подал руку своей жене, чтобы она могла спуститься. Слуги д’Бьяка принялись размещать карету и сопровождавших его людей на заднем дворе, тогда как самого графа провели в приемную зала. Особняк герцога был роскошным. Мраморные ступени и огромные двустворчатые двери с хрустальными вставками, а также большие панорамные окна. Весь внудренний двор был покрыта плитами с диковинными узорами. Огромный двухъярусный фонтан, окруженный колоннами с живыми цветами и садом. Сложно было представить, сколько все это стоило.

«Нужно будет и себе сделать такой фонтан», — подумал Кносс.

В зале, глашатый громко объявил, что прибыл граф д’Магсум с женой и ударил большой разукрашенной палкой с колокольчиками три раза об мраморный пол. Пройдя в зал, Кносс заметил, что гости присутствовали здесь уже давно, так как некоторые блюда были начаты. При его появлении дамы и господа столпились, чтобы увидеть его, некоторые даже поднимались на цыпочки и выглядывали через головы тех, кто стоял в первых рядах. Все это сопровождалосб перешептыванием и оживлением. Кносс счел это за обычное любопытство: не каждый день увидишь новоиспеченного графа.

— О, граф Кносс, рад видеть вас с женой в своем доме, — в приветственной позе встретил новоприбывших хозяин усадьбы. Д’Бьяк был одет в элегантный черный камзол с золотистыми полосами. — Как добрались?

— Спасибо, хорошо, — коротко ответил Кносс.

— Как вам мой скромный дом?

— О, я поражен, ваша резиденция восхитительна!

— Ну что вы, что вы. Рад, что вы почтили нас своим присутствием. Проводите графа на его место.

— Сюда, пожалуйста, — слуга в роскошном наряде рукой указал направление пути.

Здесь собрался весь высший свет Титоса. Почтенные господа и наряженные дамы небольшими группками стояли посреди зала с бокалами, наполненными изысканными напитками, и вели светские беседы. Их пестрые и, порой, экстравагантные наряды делали собравшихся гостей похожими на цветник. Многие из здесь присутствующих входили в совет. Пока Кносс с женой продвигались по длинному залу, за ними двигались толпы любопытных. Был слышен шорох юбок и хохоток.

«Наверное, всем интересно, какой он — новый граф д’Магсум?» – Кносс не сомневался, что он и его жена станут изюминкой этого вечера.

Слуга неожиданно повернул влево от стола в основном зале и указал на места за столом в другом зале, поменьше, предназначенном для слуг. На столе стояли большие бутылки с мутной жидкостью, хлебные лепешки, какая—то каша и другая простая еда. Прямо по центру пустовало два места на простых деревянных табуретах.

— Это как понимать? — спросил покрасневший Кносс.

— А что не так? Это ваше место, — ответил с ухмылкой слуга, — или вы считаете, что можете сидеть за одним столом с благородными?

Эти слова потрясли Кносса, словно на него вылили чан с ледяной водой. Все в зале прыснули смехом. Некоторые держались за животы и по их щекам катились слезы. Стало ясно, что хозяева и гости с трудом сдерживали себя, чтобы не рассмеяться раньше времени. И теперь, когда скрывать стало нечего, дали себе волю. Кто—то от хохота даже согнулся пополам, ударяя себя по коленкам. Дамы, смеясь, прикрывали напудренные лица веерами.

— Как раз подходящее место для такого, как он, — сказал кто-то из толпы.

— Может, граф д’Магсум привык кушать рядом с собаками?

— Или вы предпочитаете общество свиней и помои?

— Вы только посмотрите на эту рожу! Ха-ха!

Разгневанный Кносс с силой сжал руку жены и направился к выходу из зала. Но далеко он уйти не смог. Дорогу ему перегородил герцог д’Бьяк.

— Куда же вы, даже не отведаете бурячихи? Это очень невежливо с вашей стороны. Надеюсь, вы поняли свое место, и больше не станете строить иллюзий, что титул, доставшийся вам таким образом, приравнивает вас к нам? — с усмешкой произнес герцог. — Хоть вы теперь и носите титул д’Магсум, но как были грязным простолюдином, так им и остались.

— Вы ответите за это, — сказал разъяренный Кносс. — Дайте мне пройти!

— Может и так, но пока… — д’Бьяк подал какой—то знак своим слугам, — пусть это послужит вам уроком, чтобы вы навсегда запомнили свое место.

Несколько сильных мужчин схватили Кносса и выволокли на улицу, за ними последовала ликующая толпа. Жена отстраненно смотрела на это, никак не реагируя, никто не обращал на нее внимания. Кносс пытался сопротивляться, но силы были неравны. Его, словно мешок с картошкой, поволокли обратно по тому же роскошному залу. Женщины заливались смехом, показывая на Кносса веерами, благородные мужчины толкали друг друга локтем в бок, давясь от смеха. А один гнусный тип, имении которого Кносс не знал, даже плеснул ему в лицо содержимым своего бокала.

Посреди улицы стояла скамья с колодками, в которую поместили руки Кносса. Ему спустили штаны, а жена была вынуждена наблюдать за всем. Она никак не пыталась вступиться за мужа.

— Граф д’Магсум, вам там удобно? Может, все—таки стоило принять предложенное место? — с издевкой сказал д’Бьяк. — Может быть, тогда вы не попали бы в эту неловкую ситуацию? И так, кто хочет преподать этой черни урок?

— Ты пожалеешь об этом! — сквозь зубы ответил Кносс.

— Я, и я, и я могу, — с толпы вышло несколько добровольцев.

— Отлично, вот вам розги, начинайте.

Желающих было много, удары розог сыпались на голое тело, оставляя длинные кровавые следы.

«Сволочи, вы за все ответите! Я вам покажу, как унижать Кносса д’Магсума! Еще и этот чертов дождь никак не прекратится».

Люди, проводящие экзекуцию, сменяли друг друга, многие захотели поучаствовать. Даже некоторые благородные дамы не отказались от подобного развлечения.

— Подумать только – коронованный лев, — со смехом продолжил д’Бьяк.

— Глядите на его перстни. Этому толстому борову подошел бы больше герб павлина, — высказался кто—то из толпы.

— Ощипаного павлина!

— Да какого павлина! Скорее – ощипанной вороны!

— Так скоро каждый конюх возомнит себя графом!

Экзекуция длилась долго и сопровождалась всякими обидными высказываниями, насчет его происхождения, его жены и наряда. Кносс стиснул зубы и старался терпеть. У него получилось, он не проронил ни звука. Когда его отпустили, он, не говоря ни слова, надел штаны, взял жену за руку и отправился в направлении заднего двора. Здесь он легко отыскал своих людей, явно ни о чем не подозревающих.

— Вы где были, сволочи? — спросил разъяренный Кносс.

— А что случилось? — сказал один из его людей.

— Вы что, – ничего не слышали?

— Ну, слышали какой—то шум и крики, так высокородные всегда шумно отдыхают.

Оглядевшись вокруг, Кносс заметил вооруженных стражников, и поняв, что сейчас ловить нечего, приказал:

— Седлайте лошадей, мы уезжаем.

— Как ты? — спросила жена.

— Заткнись, дура, — сказал Кносс, ударив ее наотмашь рукой по лицу, так что та не удержалась на ногах, а из разбитой губы тут же потекла струйка крови. — Ее посадите сзади кареты, я поеду один.

В карете Кносс предпочитал ехать стоя, и чтобы этого никто не видел. Следы от розг болели и кровоточили.

«Позора, пожалуй, на сегодня было достаточно. Ну что ж, так еще никто не вел себя с ним, Кносс убивал людей и за меньшее. Но герцог д’Бьяк был куда влиятельнее д’Магсума, не факт, что убийцы ордена Черного Солнца будут ему по карману. Да и дело не только в этом! Какое удовольствие от смерти врага, если не ты всадил ему кинжал в живот и не ты видел его глаза в последние мгновения жизни?! Они еще пожалеют, очень сильно пожалеют».

Приехав домой, Кносс первым же делом взял большой нож и начал кромсать свой портрет в зале.

«Они за все ответят. Особенно д’Бьяк, я лично сотру ухмылку с его поганой рожи! Он у меня будет ползать в ногах, вымаливая пощаду. Ублюдки! Все они ублюдки».

Когда от портрета осталось лишь изполосанное полотно, Кносс, наконец, успокоился и взял бутылку бренди в дубовом шкафу. Сначала он хотел налить его в один из хрустальных бокалов, но потом, зайдясь хохотом, просто начал пить из горла, грозя при этом кому—то рукой, хотя никого в зале не было. Хмель приглушал боль от ран. Теперь он ненавидел все, что было связано с высокородными. Пламя злости разгоралось все сильнее, оно давило в голову и путало мысли. Злость на весь мир! Ей нужен был выход, иначе пламя погубит все. Все и всех, включая самого Кносса! Его гнев и его злость заставят содрогнуться Титос в ужасе! Не только д’Бьяк, но и все благородные расплатятся за сегодняшний день кровью. О, да! Кносс умеет мстить.

Отпив примерно половину и взяв бутылку с собой, он, шатаясь, отправился по коридору, распахнул ногой дверь в спальню жены. Удар получился отменный — дверь с грохотом отворилась внутрь. Его глаза налились кровью, а лицо исказила гримаса злости.

Испуганная Малена попыталась подняться с постели, но размашистый удар Кносса, на этот раз кулаком, пресек ее попытку на корню.

Еще раз отпив из бутылки, он бросил ее на мраморный пол. Толстое стекло бутылки не разбилось, она покатилась по плитке, издавая громкие неприятные звуки. Вытерев рот рукавом, Кносс подошел к кровати жены и разорвал на ней платье. Перевернув пытающуюся сопротивляться Малену на живот, и прижав своей огромной волосатой рукой ее маленькую голову к подушке, Кносс спустил свои штаны и вошел в нее. Ее крики и хрип только раззадоривали его.

О как же ему сегодня хотелось причинить боль и унижение хотя бы одной благородной!

***

На скомканной постели, прижав колени к груди, рыдала совсем еще юная Малена. Поправив штаны и глядя на кроваво—красное пятно на одеяле, а также следы крови на бедрах, Кносс с удовольствием прорычал сквозь зубы, выходя за дверь:

— Теперь твоя жизнь превратится в ад, сука!

Выйдя из комнаты жены, Кносс кое-как дошел до своей спальни. Несмотря на все случившееся, он провалился в сладкий сон.

Кносс шел по цветочной поляне в летнем лесу. Вокруг летали яркие бабочки и пели птицы. Чувство безмятежности и полного спокойствия поселилось в его душе. В лучах солнца, пробивающегося сквозь ветви деревьев, рядом с ним бежал нереально красивый белый олень с багровыми рогами.