Тень над королевством

40. ААРОН

— Смотрите, он шевелится!

— Да ну! Не может быть, глянь на его голову, два дня прошло. К нему уже мухи начали слетаться.

— Да нет, гляди.

Голоса звучали будто из глубокого колодца. С большим трудом Аарон смог приоткрыть глаза. Все вокруг расплывалось. Попробовал подняться, но у него ничего не получилось.

«Почему так холодно? Что я здесь делаю?»

Он машинально потрогал голову — больно. Вокруг огромной шишки волосы сбились в колтун из—за засохших сгустков крови.

«Насколько все плохо?»

– Лежи, лежи. Мы думали, что ты умер! — сказал один из солдат, сидящий рядом.

Аарон помотал головой из стороны в сторону, и его тут же пронзила жуткая боль. Это помогло, его спутанные мысли приходили в порядок. Прилагая неимоверные усилия, ему все же удалось подняться и присесть. Парень ощущал сильный упадок сил, даже самые простые движения давались ему с трудом.

Судя по положению солнца на небе, наступило раннее утро. Везде сидели или лежали люди. Они напоминали яблоки в саду, расбросанные по земле во время сбора урожая. Здесь находилось по крайней мере несколько сотен человек, он попробовал встать на ноги, но его остановила чья—то рука.

— Не делай этого, парень. Если это заметят, в лучшем случае, тебя высекут, — начал разговор человек, сидящий сзади. — Они не разрешают нам подниматься.

— Где я? — спросил Аарон.

— За городом. Здесь устроили лагерь для военнопленных, огородив участки земли заборами от крепостной стены и поместив внутрь всех, кому удалось уцелеть после падения города.

— Так город захвачен?

— Да, парень, теперь там подняли знамя Магрифа.

— А Стенгаст, мой отец, – жив?

— Так ты – сын генерала? Не знаю, парень, я не видел его, но видел как повели связанного генерала Могуса, так что, скорее всего, твоего отца тоже взяли в плен. Не переживай, солдаты Магрифа редко убивают тех, за кого можно потом попросить выкуп.

— И долго я здесь пролежал?

— Чуть больше двух дней. Некоторые не верили, что ты выживешь, уж больно много крови ты потерял. Когда у человека дырка в голове, никогда не знаешь наверняка.

— Вы пробовали сопротивляться?

— Это затея абсолютно провальная, нас отгородили забором с натянутыми на столбы веревками. Всех пленных разбили на группы, примерно по четыреста человек. Веревки чем—то смазаны, если за них ухватиться, то потом на руках появляются красные волдыри размером с вишню. Но это – не главное, по периметру загонов разъезжают всадники и стоят стражники, они даже без повода готовы своими кнутами и дубинками избить любого до смерти, а если им еще и повод дать... Да и что могут безоружные против хорошо вооруженной охраны! Большая часть из нас и на ногах—то еле держится…

Аарон и сам чувствовал, что его состояние далеко от идеального. Голова гудела, а во рту стоял горький привкус, будто его накормили степной полынью. Его любимый полуторный меч бесследно исчез, в животе предательски урчало.

— Я бы съел сейчас чего—то, — сказал Аарон.

— Ха, парень, я бы тоже не отказался, но с тех пор, как нас сюда посадили, нам не дали ни крошки еды, хорошо хоть вода есть.

Поняв всю безысходность ситуации, Аарон стал искать отца. Передвигаться по лагерю разрешалось только гуськом, отхожим местом служила яма в углу. За невысоким забором стояли стражники. Если они замечали кого—то, задающего вопросы или же пытающегося встать, его тут же забирали из лагеря надзиратели в цветной форме и возвращали уже изрядно избитым.

Обойдя весь лагерь, Аарон так и не смог найти отца.

«Может, он где—то в другом месте? Надеюсь, он жив».

Аарон заметил еще несколько лагерей, расположенных по соседству. Проведя остаток дня в молчании, он уснул на песке.

С наступлением следующего дня ничего не поменялось. Их не собирались кормить. Вокруг сидели и лежали люди с пустыми, лишенными надежды глазами. Аарону очень хотелось выстирать одежду и смыть засохшую кровь, но об этом не могло быть и речи. Воды, которую выделяли пленным, едва хватало, чтобы не умереть от жажды под палящим солнцем. Так прошел еще один день в лагере.

«Странно, чего они ждут?»

***

Этот день принес с собой изменения. Нет, их не начали хоть как—то кормить. В каждом из уголков лагеря появилось по столу, на которые водрузили горы хлеба и сыра. Для человека, не евшего несколько дней, подобное зрелище притягивало взгляд, как магнит. Сейчас Аарон променял бы все деньги мира на кусок хлеба. При виде такого обилия еды канонада в животе становилась еще более невыносимой.

Многие не выдерживали подобного испытания. Они подбегали, старались схватить лежавший на столах хлеб. Это было ошибкой. На несчастных обрушивался град ударов кнутов, пока те, полность не обессилив, падали наземь. Для тех, кому каким—то чудом все же удавалось добраться до стола, были припасены древки копий и арканы. Серолицые воины ловко забрасывали петлю на шею подобравшемуся к еде пленнику и мгновенно сбивали его с ног. Стражники соревновались между собой, кто первый повалит следующего пленника на песок.

Аарону стоило немало усилий, чтобы тоже, вот так, обезумев от голода, не броситься на столь вожделенный хлеб. Только трезвый рассудок и сила воли не позволяли ему этого сделать.

«Бессмысленные действия могут только еще больше усугубить ситуацию. Так говорил мой отец».

У многих пленников на лицах виднелись отметины от кнутов. Сил сопротивляться сейчас ни у кого не было, они не ели пять дней. Все это время люди сидели под палящим солнцем Сидона. Но терпеть лишения было не так сложно, как осознавать свою абсолютную беспомощность. Аарон чувствовал себя щепкой, попавшей в бурную реку, от которой уже ничего не зависело.

«Что с нами сделают? Казнят или же отправят в рабство?»

Никто ничего не говорил о их будущей судьбе, эта неопределенность давила на всех, словно огромный валун на плечах. Подобные мысли мучили не только Аарона, но и всех, кому удалось выжить.

Поначалу Аарон еще пытался кого—то склонить к побегу, то потом полностью отказался от этой идеи. Измотанные физически и морально люди видели всю безнадежность подобной затеи.

— Как ты думаешь, зачем они это делают? — спросил Аарона старый солдат.

— Зачем делают – что? — переспросил Аарон.

— Зачем принесли столы с хлебом? Зачем заставляют нас, мучающихся от голода, смотреть на еду?

— Может им это просто нравится?

— Я думаю, они хотят подавить в нас даже зачатки свободы, что все еще остались. Чтобы даже мысли о сопротивлении ни у кого не возникало. Ведь что может быть естественнее, чем человеку, испытывающему голод, утолить его находившемся совсем рядом хлебом? Они хотят, чтобы мы ставили их приказы выше своих желаний! Мне кажется, что нас готовят к рабской жизни, парень.

«Как не прискорбно, но в словах солдата есть доля правды».

***

Время в лагере текло быстрее, чем вода утекает сквозь сито. Одинаковые дни сменялись такими же— другими, безликими днями. Шел восьмой день, как им абсолютно не давали еды. Глаза пленников запали, лица заметно осунулись. Появились случаи голодных обмороков. Во сне Аарону снился лежавший на столе хлеб, и то, как он, подбегая к столу, все же ухитряется его откусить. В животе будто перекатывался тяжелый валун, больше не было сил терпеть.

«Еще немного и мне придется попытаться сделать что—то подобное. Мои мысли только о еде, я грежу столь близким и таким далеким столом с хлебом. Скорее всего я, как и другие, упаду лицом в песок, избиваемый черными кнутами».

Уже три дня солдаты Магрифа что—то строили. То, что они мастерили, напоминало огромную сцену высотой в добрых два с половиной человеческих роста. Изготовленная из дерева, выкрашенного в цвет слоновой кости, она сильно выделялась на фоне песка пустыни.

«Что это?»

Сегодня все изменилось. В их лагерь зашли магрифцы:

— Гая! Гая! — кричали они.

— Встать, встать, — по—сидонски сказал один из них с жутким акцентом.

Люди поднимались. Нехотя, будто проснувшись от долгого сна, они с непривычки разминали ноги. Прозвучала другая команда:

— Зать, зать!

— Сесть, сесть!

Пришлось подчиниться. Те, кто выполнял команду слишком медленно, получали удар кнута. Хлесткие звуки хлыстов, то и дело раздавались вокруг, сопровождаясь криками людей.

Аарон не знал, сколько времени продолжалась эта муштра. Некоторые пленники не выдерживали и валились на землю без чуств. Когда стражники ушли, все были на пределе своих сил. Если бы им сейчас сказали: «Бегите, вы – свободны», то, в лучшем случае, половина смогла бы хоть как—то передвигаться, о каком—либо беге не могло быть и речи.

К концу дня количество солдат за периметром увеличилось, и пленных начали сортировать. Кто—то отходил к цветным завоевателям, кто—то – к черным. Людей, словно баранов на рынке, поднимали, оттаскивали в отдельные кучи. Пленников прикрепляли кандалами по десять человек друг к другу с помощью длинной цепи. Еще в пылу сражения Аарон обратил внимание на странную внешность солдат Магрифа: кожа серого цвета, прищуренные глаза, кудрявые волосы. Лицо каждого воина украшал нанесенный красной краской Т—образный рисунок в зоне лба и две симметричные черты, напоминающие клыки зверя, по щекам.

«Грядет, что—то нехорошее, ведь нас раньше никогда не заковывали».

Хотя Аарон и не очень хорошо знал язык Магрифа, из разговоров он понял, что два лагеря спорили, в какую группу отправить того или иного пленника. И черные, и цветные хотели получить как можно больше. Его направили в кучу, принадлежащую цветным воинам и приковали к другим пленникам. Десяток был полностью укомплектован и их отвели в сторону.

Надежды на побег не было. Ловко орудуя пиками, солдаты Магрифа в цветных доспехах усадили всех на колени, тогда как черные утащили своих куда—то подальше, предварительно завязав им глаза.

Здесь пленникам впервые дали пищу. Ничего особенного: тарелка похлебки из крупы и подгнившей моркови с ломтем хлеба. Но тогда для пленников эта пища показалась даром Богов. Все накинулись на еду, словно она была последней в их жизни. Хотя, кто знает, может так оно и было?

Тишину ночи нарушили ритмичные звуки барабанов. «Бум—бум—бум» – этот ужасный звук до сих пор заставляет Аарона содрогаться. По периметру сцены на высоких столбах установили факелы, которые хорошо освещали все происходящее. А там поднимали что-то тяжелое, так как для его поднятия задействовали двух слонов. Это нечто напоминало огромный желудок коровы, или, скорее, пульсирующее яйцо без скорлупы. Что—то внутри него билось и хотело вырваться наружу. Всю поверхность яйца покрывала вязь толстых синих вен.

«Чтобы бы это не было, я не хотел бы оказаться рядом, когда оно появится на свет», — подумал Аарон.

Парень кожей ощущал исходящую от яйца ауру зла.

За всем этим пленники наблюдали, стоя на коленях, под пристальными взглядами окружающих их стражников, которые наставили на них пики.

Звуки барабанов стали громче, по бокам сцены выстроилась процессия людей в черном. Люди все прибывали, каждый из них держал по зажженному факелу. Казалось, что огненная река приближается, охватывая все вокруг: сцену, стражников, стоявших на коленях пленников.

На сцене появились люди, облаченные в бордовые мантии. Хотя… это были не совсем люди. Аарон не мог разглядеть, слишком большое расстояние, еще и свет от ближайшего столба мешал. Но ему показалось, что у некоторых из вышедших на сцену была голова волка, а опирались они на четыре лапы.

«Может быть, это – маски?»

Толпа приветствовала их громкими криками. Но стоило одному из “людей” в мантии поднять руку, как все мгновенно стихло, включая даже звуки барабанов. Человек, а именно в это Аарону хотелось бы верить, заговорил на языке Магрифа. С этим языком у Аарона было куда хуже, чем с сидонским. Он мог разобрать только обрывки отдельных фраз.

«Нужно было больше времени уделять изучению языков, но чего уж теперь роптать», — с горечью подумал парень.

То, что ему удалось понять, лишь бессвязный набор слов: “собрались”, “захватим”, “переродится”, “Бог” и “огонь”. Аарону хотелось разгадать и другие составляющие пазла, но сумеет ли он пережить хотя бы эту ночь?

Когда жрец, а именно так охарактеризовал Аарон одного из стоявших на сцене, сново поднял руку, пустыня опять взорвалась звуками барабанов. Собравшиеся вокруг люди с факелами поддержали их пением.

Дальше на постамент поднялись совсем еще дети, мальчики примерно от десяти до двенадцати лет, одеты они были в белые туники. Толпа приветствовала их радостными криками.

От их пения и криков у Аарона в жилах стыла кровь, а спина покрывалась мурашками, несмотря на жару. Это было первобытное чувство всепоглощающего ужаса, нечто похожее чувствует заяц, когда на него выбегает стая волков. Зародившийся в животе страх подкатился к горлу, Аарону захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Но он не мог этого сделать, его мышцы окаменели, а руки были скованы. Ему оставалось лишь вместе со всеми стоять в песке на коленях.

Следующими на сцену поднялись стражники, каждый из которых вел на поводке по пленному. Глаза пленных прикрыли повязками, а руки связали за спиной веревками. Пленных поставили перед мальчиками на колени, и стражники удалились со сцены. Каждый из детей перехватил веревку на шее стоявшего перед ним пленного и сделал шаг вперед. Далее мальчики достали из складок своей одежды кривые ножи. Занесенная в руке каждого сталь непривычно ярко блестела в огнях факелов.

Всем, включая Аарона, было понятно к чему все идет, всем, кроме несчастых, стоявших на коленях перед мальчиками. Из-за шума барабанов и повязок на глазах те абсолютно не представляли, что происходит вокруг. Словно овцы, ведомые на убой, они безропотно стояли на коленях, ожидая своей участи.

Став за спину пленникам, каждый из мальчиков синхронно оттянул голову приговоренного за волосы и с помощью ножа отделил ее от туловища. Небольшим ножом сделать это было не просто, неумелые действия палачей причиняли жертвам сильные муки. Это было постине ужасающее зрелище. Нескольких пленных вырвало. Кто-то даже хотел подняться, но, получив удар тупым концом пики в лицо, тут же упал в еще не успевший остыть песок. Аарона потрясло происходящее: людей методично выводили на постамент и резали как скот. Барабаны располагались так, что до ушей обреченной группы не долетало ни звука со сцены. Обезглавленные тела, словно мешки с мукой, глухо падали вниз. После проделанного мальчики в окровавленной белой одежде, забрав голову казненного с собой в виде трофея, медленно спускались по ступенькам вниз. Там их одевали в черное, нанося ритуальный рисунок на лицо. Это походило на жуткий обряд посвящения. На смену спустившимся на сцену поднимались новые дети-палачи. Все повторялось.

Нечто, напоминающее обтянутое прозрачной оболочкой яйцо, менялось. Оно налилось красным и заметно увеличилось в размерах, словно клещ на шее у животного, вены на нем вздулись, биение внутри участилось. Было похоже, будто полученная во время казни кровь по каким-то каналам внутри сцены доставлялась до яйца на постаменте. Как будто оно наливалось какой-то зловещей силой. Кровавый обряд продолжался уже несколько часов, похоже, черные решили принести всех своих пленных в жертву.

«Возможно, нас поставили в первых рядах перед сценой, зная, что яйцо питается не только кровью, но и страхом? Если мое предположение верно, то сегодня оно наелось досыта».

Аарон чувствовал волны страха, исходящие от людей вокруг. Художник мог взять любого из толпы в качестве модели для картины под названием «Ужас». И хотя Аарон не относил себя к впечатлительным людям, увиденное потрясло его. Многие из людей, находившихся рядом, закрыв глаза, вслух молились Хору, но услышит ли Бог их сегодня? Ничего более пугающего Аарону не доводилось пережить, ни до, ни после этих событий.

На сцену вывели новую партию обреченных. Несмотря на то, что на их лицах были повязки, Аарон узнал в одном из них своего отца. Если бы он был более подвержен эмоциям, то, наверное, попытался бы встать и добраться до сцены, но Аарон понимал всю тщетность подобного. Прочная металлическая цепь сковывала его с девятью пленниками, а направленные на них пики стражников никуда не денутся. Их специально морили голодом и физически изматывали, чтобы подавить любые мысли о сопротивлении. Отец не одобрил бы подобный поступок.

Аарону хотелось бы думать, что Стенгаст принял смерть достойно, как и подобает генералу Титоса, но… Все, что было видно с того места, где он находился, мало чем отличалось от казни предыдущих пленников. Время замерло, будто все вокруг окутал плотный туман. Один из мальчишек в белом, неумело отрезав голову отцу Аарона, ушел с ней вниз по ступенькам, чтобы получить черное одеяние.

Что он чувствовал в этот момент? Гнев — определенно. Боль утраты — наверняка. Но больше всего парня одолевали беспомощность и обреченность. Если раньше, его состояние напоминало пустой кувшин, то теперь он разлетелся на мелкие черепки. Несмотря на все Аарон любил отца, который был во многом для него примером. Но глупо помышлять о мести, когда ты можешь оказаться на сцене следующим или просто погибнуть от слишком сильного удара стражника. Лишь слезы на глазах и ком, подкатившийся к горлу, выдавали истинные чувства парня.

Обряд завершился жутким волчьим воем, от которого пробирало до костей. На голову парня упало несколько холодных капель дождя, впервые за много месяцев начался ливень. Пение собравшихся вокруг магрифцев усилилось, они ликовали, поднимая и опуская горящие факелы в такт барабанам, издалека это напоминало бушующее огненное море. Один за другим факелы гасли под каплями дождя, вместе с ними угасала и надежда пленных.

***

Темную ночь сменил багряный рассвет. Утром их опять покормили. Еда состояла из холодной жижи с застывшей коркой жира, но так как жутко хотелось есть, никто не отказался от предложенного.

Им приказали встать, солдаты выстроили пленных в колонну. Аарон, оглянувшись, бросил взгляд на Казрагор, столбы черного дыма высоко поднимались в небо над его разрушенными стенами.

— Пошли, пошли. Живо! — выкрикнул один из солдат Магрифа.

Вереница пленников медленно уходила вглубь пустыни.

***

Дочитали до конца и понравилась книга? Не забудьте оставить комментарий и подписаться на обновление!

ПС. Второй том уже редактируется и скоро будет доступен на этом сайте абсолютно бесплатно.