Терапия, сфокусированная на сострадании: отличительные особенности

11

Самокритика

Самокритика — очень распространенное явление при стыде. Самокритика связана с рядом проблем с психическим здоровьем. Так, при психозах около 70% клиентов отмечают, что их внутренний голос враждебен и высказывает критику [Gilbert & Irons, 2005]. Самокритика имеет разное происхождение и функции. На рис. 7 представлена краткая модель самокритики и те области, которые может исследовать специалист. Чтобы исследовать вопрос, вы можете спросить: "Когда вы впервые осознали свою самокритичность? Что случилось? Каковы были фрустрация, разочарование или разбитая надежда (мечта, цель)? Почему эта надежда (мечта, цель) были важны для вас?" Другими словами, мы смотрим на окружающие угрозы в момент, когда началась самокритика.

Рис. 7. Самокритичный разум — то же, что и разум, сфокусированный на угрозе

Обычно самокритика проявляется в ситуациях, связанных с исходной угрозой. Например, учитель Джона мог презирать его и стыдить за плохой английский. Предположим, что учитель говорил Джону, что тот ленив и ему будет тяжело в жизни, потому что он недостаточно умен, и только тяжелая работа приведет его к цели. От этих обвинений Джон испытывал "ужасную боль". Чтобы избежать чувства стыда, Джон старался работать усерднее. Он вырос и превратился в трудоголика, чтобы доказать, что он готов преодолевать сложности и старался избежать этих ощущений "изоляции, замирания сердца" и "чувства, что он неудачник". Когда Джон писал отчеты, и его умеренно критиковали, это вновь пробуждало его воспоминания о стыде, гневе, самокритике и чувстве одиночества (вспомните, что стыд обычно приходит с чувством одиночества). Тогда он впадал в самокритику. Частично это было связано с тем, что Джон "услышал" голос учителя, а частично — из-за паники: "О Боже, что я наделал!" Поэтому полезно связать ранние угрозы с первопричинами и воспоминаниями о самокритике и возможными триггерами. Джон считал, что ему на пользу самокритика, так как она помогает и дальше усердно работать, и не быть неудачником.

Мы обнаружили, что существуют разные формы и функции самокритики [Gilbert, Clarke, Kempel Miles & Irons, 2004a]. Внимание к форме важно. Велтон и Гринберг [Whelton & Greenberg, 2005] показали, что не столько когнитивное содержание самокритики, сколько эмоции гнева и презрения играют важную роль в патогенных последствиях самокритики. Одна из выявленных нами форм направлена на чувство своей неадекватности. Этот тип самокритики обычно связан с разочарованием и чувством неполноценности. Однако есть еще одна форма, которая связана с ненавистью к себе. Эти формы совершенно разные, и их следует различать в терапии. Ненависть к себе, как правило, невысока в доклинических исследованиях популяций, но высока (повышена) в популяциях, которые имеют сложный бэкграунд. По нашему мнению, ненависть к себе связана с абьюзивным прошлым, но пока у нас нет четких доказательств [Andrews, 1998].

Ненависть к себе может быть направлена на такие части личности, как собственное тело ("Ненавижу свой лишний вес", "ненавижу эти чувства, которые возникают во мне"). Поэтому при работе с самокритикой спросите: "Как критическая часть вас обычно относится к вам; какие эмоции это вызывает у вас?" Отметим, что в некоторых современных шкалах, которые якобы измеряют уровень самокритики, этого нет. При помощи такой шкалы, вероятнее, получится измерить такие аспекты, как социальное сравнение или низкая самооценка. Самокритику в первую очередь стоит представить в виде критических комментариев, диалогов и чувств внутри личности.

Клиент может ненавидеть что-то в себе, но не обязательно винить себя или чувствовать ответственность, например, за свою внешность, родимое пятно, смущение или недостаток таланта. Так, необходимо различать вопросы причинности, обвинения и неприязни. Также обратите внимание, что, когда клиентам что-то не нравится в себе, они могут завидовать другим [Gilbert, 1992, pp. 246-252].

Иногда полезно попросить клиента представить себе внутреннего критика. Спросите клиента: "Если бы вы могли "выловить" из головы своего внутреннего критика, как бы он выглядел (например, имеет ли он облик человека)? Какое у него выражение лица (если у него есть лицо)? Какие эмоции он вызывает у вас? Каков его самый большой страх? Что для него представляет угрозу?" Чтобы понять внутреннего критика, вы можете выполнить технику с пустым стулом, усадив критика в кресло или на стул и изучая его мысли и чувства. Затем вы можете пригласить клиента сесть лицом к критику и изучить способы взаимодействия с ним. Эта гештальт-терапевтическая интервенция была развита и популяризирована Лесли Гринбергом [Whelton & Greenberg, 2005]. Работая с внутренним критиком, вы можете сначала помочь развить клиенту сострадание к себе, а затем научить его сострадать критику (глава 22). Центральное место занимают не только мысли, но и нарратив, смыслы и эмоции самокритики. Например, если человек воображает своего внутреннего критика злым, доминирующим, можно спросить его, что бы произошло, если бы он обратился к критику (злому, доминирующему) с альтернативными и более рациональными мыслями. Клиент быстро понимает, что такое невозможно, и почему когнитивные интервенции бессильны в этом случае. Вот почему так важно создать ту часть "я", которая чувствует себя достаточно сильной и способной к контейнированию, чтобы работать с самокритичной стороной (глава 21).

Функциональный анализ

Функциональный анализ самокритики очень важен. Иногда нет никакой особой функции — человек просто злится на себя за ошибки (например, не туда бросил мяч в игре или забыл что-то сделать). Тем не менее, можно посмотреть, к чему самокритика ведет человека, спросив: "В чем ваш самый большой страх, если придется отказаться от самокритики?" Обычно клиент боится стать высокомерными, ленивым или утратить контроль. Так, для клиента самокритика может нести ряд функций. Например, обеспечивать внимание к ошибкам, и, чтобы избежать их в будущем, быть начеку. Самокритика может выступать предупреждением (например: "Если не похудеешь, ты никому не понравишься"). Поэтому мы учим, что сострадание предлагает другой путь (коренится в другой эмоциональной системе) для самокоррекции и улучшения (глава 13).

Немецкий философ Фридрих Ницше сказал: "Никто не винит себя, втайне не желая мести". Фрейд позаимствовал эту формулу для своей теории депрессии и подумал, что гнев, направленный на себя, — это и есть на самом деле внутренний гнев по отношению к другим людям, от которых человек зависит. Это может быть и амбивалентный гнев: вы боитесь проявить гнев к окружающим, поэтому вы направляете его на себя [Ellenberger, 1970]. Есть исследования, подтверждающие, что некоторые люди действительно испытывают гнев, но боятся его и подавляют [Gilbert, Gilbert & Irons, 2004b]. Поэтому всегда стоит исследовать эту возможность, чтобы понять, связаны ли сильная самокритика и ненависть к себе с необработанными и пугающими враждебными чувствами по отношению к другим. Когда я слышу: "Я не злой человек", у меня это вызывает подозрения. Иногда это правда, но обычно это указание на необработанные и пугающие эмоции. Обычно людям нравится считать себя "хорошими заботливыми людьми", когда гнев не является частью их идентичности. Все способны на гнев. Но вопрос в том, как мы распознаем его и работаем с ним. Я встречал много людей с хронической депрессией, и, работая с гневом и осознавая его без стыда и страха, они выздоравливают. Если гнев воспринимают как пугающий или постыдный и не признают частью репертуара возможных чувств, можно продолжать стыдиться и бояться его, тем самым сохраняя чувство бессильной ярости и слабости, а также стыд перед своими чувствами.

Самомониторинг и самообвинения как стратегии безопасности

CFT рассматривает самокритику с точки зрения стратегий безопасности со сложными формами и функциями, которые требуют изучения. Одна из них — власть. Как я уже неоднократно отмечал [Gilbert, 2007a, 2009a; Gilbert & Irons, 2005], люди в религиозном контексте склонны винить не богов, а себя в неудачах и несчастьях. "Чем мы прогневили Тебя, Господь земли нашей, что ты послал голод?" История полна самоуничижения и попыток умилостивить могущественных богов и принести им жертвы, потому что мы боимся их. И действительно, сама концепция греха — это процесс обвинения.

Связь между самокритикой и могущественным другим, затронутая Фрейдом, особенно верна в случае самокритики, которая возникает в контексте жестокого обращения или травмы. Это связано с тем, что травма, нанесенная кем-то, кто сильнее, может автоматически настроить жертву на самомониторинг и саморегуляцию. Таким образом, можно изучить ответы и защитные реакции системы самозащиты и их связь с самокритикой. Имейте в виду, что первая задача ребенка — оставаться в безопасности и не попадать в неприятности. Если поведение родителей или хулиганов, которые задирают ребенка, непредсказуемо, это все равно что подкрасться к спящему тигру. Вы разозлитесь на себя, наступив на ветку, треснувшую и разбудившую тигра, который напал на вас. Итак, нужно внимательно следить за своим поведением и за собой, чтобы не разбудить (тигра или) задиру и не попасться ему на глаза. Вот как система самоконтроля и самообвинения увязывается с неблагоприятными исходами. Поскольку поведение — единственный возможный источник контроля или защиты (хулигана изменить нельзя), самообвинение неизбежно следует из действий, которые (кажется) вызывают агрессию или неприятие хулигана.

В CFT мы объясняем клиентам классические модели обусловливания и функциональную ценность самомониторинга и самообвинения. Чем больше у клиентов контекстуальных знаний для понимания своей самокритики, связанной со стратегиями безопасности, тем более они открыты этим воспоминаниям и взаимодействуют с ними, развивая самосострадание. Кроме того, это помогает людям понять, почему они "чувствуют" (сигнал от миндалевидного тела) себя виноватыми, даже если они логически (кора головного мозга) понимают, что это не так. Между двумя этими системами есть несоответствие. Миндалевидное тело не очень-то слушает логику. Я обнаружил, что клиенты приходят к дешеймингу, услышав это объяснение: "ну, это логично, потому что ваше миндалевидное тело и система угроз заботятся только о вашей безопасности, а самомониторинг и самообвинение — их способ сделать это (пример со спящим тигром). Так что ваши чувства связаны с стратегиями безопасности, а не с вашей настоящей личностью".

Работая с этими воспоминаниями, мы сначала будем развивать сострадательное "я", которое может быть "мудрым, добрым и похожим на родителя" (глава 21). Когда клиент почувствует, что эта их часть развита, можно снова обратиться к воспоминаниям. В случае с Сарой, например, это будут приседание на корточки и постепенное выпрямление, фокусировка на "тогда и сейчас" и различия в этих состояниях; рескриптинг, ассертивная работа с "матерью" в воображении или с пустым стулом, или выражение чувств в письме (которое не обязательно отправлять); или работа с гневом, десенсибилизация (снижение чувствительности) к "страху гнева". Другими словами, мы действуем против стратегии покорности и страха и используем более доминирующую стратегию самозащиты. Сострадание к матери или прощение придут намного позже.

Также обратите внимание, что с клиентом можно обсудить, над чем он(а) хочет поработать и что для него наиболее важно. Например, работа с чувством бессилия, при котором будет полезна ассертивная работа с телом. Или чувство одиночества, при работе с которым полезно сосредоточение на работе с терапевтом в моменте; или это может быть чувство замкнутости, где полезна ассертивность и выход из ситуации; чувство предательства, например, желание "избавиться от родителя или разорвать контакт с ним". Нужно выявить ключевые вопросы и работать над ними индивидуально. Как и в случае с другими видами терапии, пользу принесут различные формы перезаписи образов сценария [Lee, 2005; Wheatley et al., 2007].

Клиент сотрудничает, чтобы выяснить, что полезно и (или) успокаивает, а что нет. Поскольку клиент понимает модель трех кругов, то, как и в йоге или физиотерапии, клиент и терапевт работают вместе, пробуя варианты, которые помогут задействовать систему успокоения. "Пробуждение" сострадания — вот явная цель терапии, и клиент это понимает, и, конечно же, не стоит идти дальше (и работать интенсивнее) той ситуации, где человек чувствует себя нормально.

Еще один ключевой элемент травмы и высокого уровня стресса — это то, что они могут активировать противоречащие друг другу виды защит. Например, в случае если человеку стыдно, он может испытывать гнев, желание убежать и грустить одновременно. Поскольку одно и то же событие может вызвать несколько эмоций и тенденций к защитным действиям, у некоторых клиентов система аффективной регуляции становится крайне дезорганизованной. Так, Сара испытывала сильный гнев к себе и причиняла себе вред, пытаясь таким образом управлять гневом. Она часто страдала от утраты стремления. Чувство самоуспокоения и связи с другими почти исчезали. Время от времени Сара впадала в состояние сильно подавленного гнева. Она сидела в кресле на сеансе терапии, едва могла говорить, но ощущалось, что в комнате тлел вулкан ее гнева. Сара впадала в руминации и избегание. "Почему бы мне не убить себя и не покончить с этим... что я здесь делаю?" В системе, которую я обрисовал, ее система угроз мгновенно переходила от сдерживаемого гнева к подавленному бегству [Gilbert, 2007a; Gilbert et al., 2004b]. Миндалевидное тело может генерировать ряд противоречивых реакций защит — приступы гнева, трусливое избегание, покорная отстраненность, слезливый поиск заботы окружающих. Чтобы выразить одно, другие подавляются (см. [Dixon, 1998], где дана модель конфликтующих между собой реакций защиты у животных).