Терминатор 1965

Глава 22

Чествование героев спорта, «порвавших буржуинов» в Гренобле если и не дотягивало до славословий в адрес национальных героев – космонавтов, то совсем чуть-чуть. Молодое советское телевидение шикарно показало олимпийские баталии, а поскольку Игорь Никитин, с «лёгкой струны» которого начинались практически все золотые старты лыжников и биатлонистов, на телеэкране изрядно засветился, по прибытии на Родину, удостоился Почётной Грамоты ЦК ВЛКСМ и премии в 150 рублей.

Комсомольские бонзы, циничные и весёлые ребята, яро агитировали идти работать в их «контору», а Литинститут никуда не денется от инструктора ЦК, преподы сами с зачёткой забеги устраивать станут. Пока удавалось отбиться от настойчивых «вербовщиков», суливших горы золотые и командировки по всему необъятному Советскому Союзу и в страны социалистического лагеря. Вот с капстранами проблемка, Серёга Павлов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ руками разводил – начудесил с французскими журналистками товарищ Никитин, и теперича, увы-с, невыездной! И ладно, невыездной так невыездной, и без того жизнь прекрасна, благо и чекисты отстали.

Сбрендившего Цвигуна Леонид Ильич предсказуемо заменил другим своим доверенным лицом – Цинёвым. Начал Георгий Карпович оригинально, с борьбы с уличным пьянством, настойчиво загоняя пролетариат и студенчество в рюмочные и пирожковые, ибо закусывать необходимо! Это комсомольцы порассказали, штаб комсомольских оперативных дружины директивы получает «оттуда» и Цинёв прям рвёт и мечет, требуя пресекать употребление спиртного натощак. Пить пейте, но с умом и закусывая! Золотые люди в руководстве Советского Союза – о народе неусыпно заботятся!

Вечер первого мая 1968 года, номенклатурный дом на набережной, «тёплая» компания, человек за тридцать в просторной, метров под полтораста пятикомнатной квартире комсомольского вождёнка средней руки, но вроде не его личная, от дедушки досталась – генерал-полковника, фронтовика. Сам товарищ генерал на даче обитает, а молодёжь гулеванит. Растут и прорастают династии советские, по знакомству в МГУ, по блату на работу в министерство, главк или посольство…

Вот откуда пошёл развал СССР, не только трио Горбачёв-Шеварнадзе-Яковлев сработало. Впрочем, предаваться злобе и унынию некогда, приходится отрабатывать «приглашённой звездой» на пару с молодым Кобзоном. Комсомолята обещали посодейстовать получению комнаты в общежитии «ЗИЛа», причём не в рабочей общаге, а в «блатной», для ИТР. Есть у молодёжной организации, резерва КПСС такие возможности. Я и старался в тот вечер ответно, хотя и денег полно и есть где и с кем переспать-переночевать, но подозрительно отказываться от комнаты в столице, коль предлагают. Квартирный вопрос стоит чрезвычайно остро, хоть и возводятся всё новые и новые районы в «самом лучшем городе земли»…

Иосиф, пока не Давыдович, лёгок в общении, деликатен, юморит здорово и пьёт не пьянея. Прекрасные задатки для прекрасной карьеры певческой. На два голоса с будущим мэтром не пел, лишь подыграл когда Ёся «сбацал» лирический хит про «Девочку-видение».

Я же хохмил, анекдоты тщательно фильтровал по времени, чтоб не дай Маркс про Штирлица на автомате не рассказать, глядя на исполнителя «Мгновений». С большим интересом и вниманием «сливки общества» прослушали историю о знаменитом «гренобльском минете» исполненном советскому художнику и поэту развратной представительницей французской прессы. Фильмы про неукротимую Анжелику уже вышли, потому присутствующие, в том числе и дамы архивнимательно заслушали мой стёб о замечательном, «с проглотом» любовном акте. Резюме: «Наши бабы так не могут, подучиться трэба», спровоцировало дружное ржанье мужской половины стола и презрительное надувание губок дамами. Дескать, да мы ещё ого-го как могём, но вам, дуракам не скажем и не покажем.

На третьем часу застолья, «культурная программа» благополучно себя исчерпала и народ разбился на компашки по 3–5 человек, беседуя о чём-то своём, сугубо их связывающем. Явные физики спорили о перспективах высадки на Марс и Венеру, лирики робко кучковались около нас с Ёсей, дамы кокетничали напропалую по всем углам и комнатам огромной квартиры. Кобзон неожиданно робко и скромно поинтересовался – нет ли у Игоря в загашнике хорошей песни. Только недавний олимпийский грабёж Рождественского удержал от слива на пятилетку ранее хитов из сериала о похождениях бравого штандартенфюрера Штирлица. Хотя, есть тема, есть вариант! Как раз для Давыдыча.

– Вот ты, Иосиф, про барбудос поёшь. Патетика, агитка, всё такое. А если про Кубу, но немного в иной интерпретации. Молодость, океан, пляж, солнце! Прекрасное светлое будущее замечательной страны. Возьмёшься?

– Надо посмотреть текст, ноты.

– А сейчас напою, где гитара?!

Не знаток творчества поэта Ошанина, но точно помню, песню о славном островном государстве Лев Иванович написал к Международному фестивалю молодёжи и студентов, на Кубе прошедшему: А было это в 1978 году. Вряд ли маэстро за десятилетие до события написал «в стол».

Оценил прочность табуретки, вскочил на нехитрую мебель, неожиданную в номенклатурном доме и грянул:

Народ начал стягиваться со всех комнат и закутков. На некоторых дамах и кавалерах минимум одежды, одна наяда вообще в простыню завернулась, не забыв приоткрыть левую грудь. Да, зачётные сиськи у барышни, жаль, что она с мужем пришла и с ним же милуется у друзей на хате. Дома негде или «сердце просит остроты и перца»?

Кобзон вскочил и с горящими глазами «внимал», впитывая и мелодию и текст. С кухни подтянулись два тихих барда-выпивохи, один, волжский паренёк, при знакомстве поведал о том, что про товарища Никитина узнал от Грушина. Удивительно быстро подобрали аккорды ребята, теперь в три инструмента сопровождение. А, гулять так, гулять, перекинул гитару Павлу Яровому, чуваку из комсомольских вожаков. Сам же растопырил руки аки крылья у самолёта, соскочил с табуретки и под аккомпанемент двух виртуозов гитары погнал по комнате, пародируя команду Володи Преснякова, когда они друг за дружкой бегали по сцене, с руками в стороны, «по самолётному», исполняя «Стюардессу по имени Жанна»…

Жить и любить, – это счастье нам досталось!

Пусть навсегда от Земли отступит старость!

Мы – это Жизнь, на огромном белом свете!

Мы – это Мир, на столетья, на столетья!

Небо надо мной, небо надо мной – как сомбреро, как сомбреро!

Берег золотой, берег золотой – Варадеро, Варадеро!

Куба далека, Куба далека, Куба – рядом, Куба рядом!

Это говорим, это говорим – Мы!

Зрители мигом сообразили, что надо делать и через пару секунд за мной выстроилась колонна из десятка «самолётов», кружащая по комнате. Далее деваха в простыне не удержалась, благо не растелешилась при всех, удержалась импровизированная туника, не слетела…

– Ну как, Давыдыч, берёшь песню?

Похоже Кобзона впервые поименовали по отчеству, сразу и не сообразил, что к нему обращаюсь. Но так радостно закивал, так счастливо разулыбался молодой Иосиф, что меня, помнившего певца уже в «предпариковом» состоянии, едва слеза не прошибла.

– Дарю! Только мелодию сам сообрази как оформить. Я не композитор, по наитию сбацал. Может где есть похожее, а я услышал и переложил по-деревенски.

– Это всё решаемо, – Кобзон потянулся за бутылкой, торопливо набулькал фужеры водкой до краёв, спеша «закрепить» сделку, – но лучше сразу оформить песню официально, есть человек, что занимается.

– А тебе ж петь, тебе и карты в руки. Начинай хлопотать. Я за собой авторство и отчисления оставляю. По рукам?

Конечно же, Иосиф Давыдыч согласился, мигом просчитав выгоды от монопольного исполнения такого молодёжно-комсомольского забойно-танцевального шлягера. Павлов, уходящий из комсомола «на спорт», бесцеремонно оттеснил Кобзона и, усевшись на легендарную табуретку, с которой начал своё победное шествие (нисколько в том не сомневаюсь) хит про далёкую солнечную Кубу.

– Подожди Ёсиф, нам с Игорьком надо срочно один вопрос важный обкашлять.

– Внимательно внимаю, Сергей Павлович.

– Гляди, какая катавасия, из возраста комсомольского все мы неизбежно выходим. Меня вот ставят на Комитет при физической культуре и спорту. Некоторые говорят – без перспектив пост. Но! Ошибаются недруги!

– Сергей Палыч, не обращай на дураков внимание. Комитет при Совете министров СССР – это уровень! КГБ точно такой же комитет только по госбезопасности. У тебя и у Цинёва одинаковый ранг!

– Во-о-о-о-о-о-т! – торжествующе и пьяно забасил растрогавшийся не пойми от чего Павлов, – Игорёк не дурак, зрит в корень! Что предлагаю, товарищ Никитин, – приходи ко мне, оформим референтом, ну или там помощником.

– Грамотёшки не хватает, диплома то есть.

– Решаемый вопрос, решаемый, – отмахнулся Павлов, – и работа и жильё, всё получишь. А командировки какие! А девчонки спортсменочки! Из дальнейшего словесного потока без пяти минут экс вождя советской комсомолии выяснилось, что Павлов опасается – «зашанхаят» перспективного мастера слова и карандаша его нынешние подчинённые и преемники, тот же Тяжельников. А на новом месте работы надо сразу дать результат, показать – не ошиблись старшие товарищи, правильно сделали, что не вышибли Серёжку Павлова торгпредом в Монголию. И как тут справиться без «спортивного комиссара» Игорёши Никитина, словом зажигательным, рифмованным, прокладывающего путь советским спортсменам к золотым медалям. Что ж, с товарищем Павловым как раз всё предельно понятно – в октябре Олимпиада в Мехико, уже сейчас СССР озаботился адаптацией атлетов к условиям высокогорья. Павлов отчаянно боится оконфузиться на первых крупнейших соревнованиях, особенно после триумфа сборной СССР на зимней Олимпиада в Гренобле. Ещё бы, дай Скайнет памяти, – в Мехико штатовцы СССР ушагали по полной, завоевав 107 медалей, из которых 45 – золотых, 28 – серебряных и 34 – бронзовых.

Наши в общекомандном зачёте стали вторыми, вырвав 29 золотых, 32 серебряных и 30 бронзовых медалей. Ну да ладно, коль взялся менять историю, чего жив спорте, витрине достижений держав, немного не похулиганить? Тем более в Гренобле с моей «лёгкой руки» сборная СССР стала первой – девять золотых медалей, а не пять, как было в моём родном мире. Так что можно «поработать» с советскими легкоатлетами, пловцами, борцами, боксёрами, кто там по медальному весу солиднее смотрится? Ударили с Павловым по рукам, дурак я что ли от такого предложения отказываться. На радостях Сергей Палыч закричал, обращаясь к какой-то барышне за моей спиной.

– Аня, Анна Сергеевна. Подойди, будь любезна.

Подошла и уселась на диван, потеснив бедром горячим та самая шатенка, что в одной простыне «зажигала», сиськой левой маня, во время песенного безумства. Сейчас тщательно причёсана, в вечернем платьице, коротком, по моде. Глядит вопросительно на Павлова, а у того такое хлебало, сразу видно – шпилил комсомольский вожак Анну свет Сергеевну.

– Игорь будет работать с нами. Как только покончим со всеми формальностями по приёму передаче дел, возьму его в штат. Золотой голос советского спорта, надо понимать! А Аня у нас переводчица. Три языка свободно!

– Я очень рада, – молвить изволила Анна Сергеевна.

Вот же сучка, актрисуля недоделанная. Бизнес леди изображает, строгую и неприступную, эдакую Снежную Королеву. На контрастах играет, но видно, я то по моторике-мимике просекаю на раз, чертовски хочет произвести мамзели впечатление на знаменитого поэта.

– А я-то как рад, Анна Сергеевна. Хотите Есенина почитаю, про тёзку вашу…

– Лучше спойте, что-нибудь. Своё. Лирическое.

– Лирическое, но не своё. Как категорически утверждают знатоки, – Денис Давыдов автор.

И забабахал, подражаю Стасу Садальскому проникновенный романс про бедного гусара, которого муж прекрасной дамы не пускает на постой. И кто же за бравого вояку замолвит слово?

– Точно, – обрадовался вдруг Павлов, – Игорю переночевать то и негде, а Аня недалече живёт. Приютишь гусара, Анюта?

– Если и в душе гусар, а не только за столом, почему бы и не приютить, – Анюта на сей раз лукаво улыбнулась и послала товарищу Никитину улыбку, именуемую знатоками и бывалыми людьми не иначе как блядской. Точно играет, актриса театра недопогорелого спорткомитетовского.

– Не извольте сомневаться, мадмуазель, в душЕ я, ого-го какой гусар, только в дУше – гардемарин.

– Мадам, – поправила прекрасная собеседница, – уже пять лет как мадам. Впрочем…

И вздохнула многозначительно. Павлов понимающе оскалился. Интересно, свингуют Анюта с мужем, что ли? А что, помнится году так в 2015 или в 2016 сочинил и в фейсбуке выложил стишок с картинкой поля пшеничного и парочки молодой, мечтательно в небо пялящейся.

Парень с девчонкой лежали во ржи.

Он у подружки нашёл точку джи.

Долго резвились они на плэнэре.

Эх, ребятишки, был секс в эСэСэРе!

Немало тогда лайков и репостов получил, да-с…

Так что свободой нравов в Советском Союзе Игоря Владимировича Никитина, за границей француженок жахающего, не запугать.

Павлов пьяно и путано начал излагать своё видение подъёма советского спорта, косясь плотоядно на Анины коленки. Подошедший супруг Анны Сергеевны, Дмитрий, не возражал приютить поэта и художника, а в скором времени и коллегу жены на раскладушке.

– Понимаешь, Игорёк, – Павлова несло, – надо чтоб в Мексике как во Франции – бах и уделали буржуев. Только что там зимняя Норвегия, тьфу, плюнуть и растереть. Как США перебегать-перепрыгать? Вот где нужны песни, на бой, на подвиг зовущие.

В отличие от нашего варианта истории, здесь Спорткомитет создали в конце апреля, подчинив ему спортивные общества, доселе работающие вразнобой. Такие изменения наверняка завязаны на кадровые подвижки, случившиеся после «болезни» Цвигуна и неожиданной смерти от сердечного приступа аккурат в день космонавтики, Суслова.

Кто притравил Михал Андреича легко проскрипевшего ещё полтора десятка лет «у нас» – Бог весть, но Павлов уже знал, что через неделю возглавит «спортивный» Комитет, дело за малым оставалось, – «освежить» помещение, утрясти штатное расписание, счёт в Госбанке открыть. Оттого так и гнал кадровый вопрос по самородку Никитину, спеша опередить друзей-конкурентов из ЦК ВЛКСМ.

Мне, безусловно, в Спорткомитете веселее работать. Идеологии меньше, да и интересно пообщаться с кумирами, тот же Третьяк ещё не в составе ЦСКА, только-только начинает в команде мастеров, а Харламов лишь несколько шайб забросил, в молодёжном звене выступая…

– Сергей Павлович, надо особое внимание уделять тренерскому цеху, под контролем их держать. А то самодуров хватает, я в Гренобле насмотрелся. В летних видах, наверняка то же самое. И таблетки чтоб врачи не выдавали какие попало, что тренер велит. Проверки на запрещённые вещества, на допинг только начинаются. А сборную СССР проверять будут особо пристрастно.

– Верно, Игорёк, – Павлов всё пытался меня споить, но откуда ж ему знать, что терминатору спирт расщепить – дело плёвое. В конце концов, комсомольско-спортивный вождь ужрался в хлам, но тут же был подхвачен заботливыми, невесть откуда материализовавшимися «адъютантами»…

– Идёмте, – Анна поднялась с дивана и самую малость «сыграв» бёдрами и великолепной задницей направилась в прихожую, муж-Дмитрий метнулся за супружницей, я чуть приотстал.

Неспешно, за двенадцать минут дошли до квартиры супругов Канарейкиных-Майоровых (Анна оставила девичью, «офицерскую» фамилию) которую дедушка Анны Сергеевны, боевой комдив презентовал внучке, ультимативно требуя явить правнуков. Но так и умер полгода назад ругая эгоистку, не сдержавшую обещания. По тому, как вздохнул Дмитрий Канарейкин, стало ясно – он то с удовольствием Ане киндеров заделал бы, но что-то не ладится у пары. И ладно, чихать на их проблемы, старому цинику с изменённым сознанием и бешеным метаболизмом любовь и романтика побоку: Как там у Александра Васильевича Новикова: «Я её ей Богу, не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось»…

Есть что-то в Анечке блядски-привлекательно-притягательное, то самое из-за чего «у кобеля вскочит» на самую невзрачную замухрышку. А барышня к тому же хороша собой, умна и шалависта – убойное сочетание. Далеко пойдёт, возможно, даже как госпожа Матвиенко возвысится. Хотя Валентина то по комсомольской линии пёрла аки бульдозер, а Аня переводчица, м-да, тут неувязочка…

Квартира у гостеприимных хозяев трёхкомнатная (дедушка «только» до генерал-майора дослужился) гостю выделили комнату выходящую окном на другую сторону дома, иную, чем спальня хозяев. В ванную не пошёл, заявив, что спать хочу, устал пить с профессионалом Павловым. Хозяйка приняла душ, но к удивлению, провоцировать-домогаться не стала, ушла к супругу. Неужели вся «терминаторская аналитика» никуда не годна? Странно. Ладно, кемарим и думаем, как дальше быть, как реальность менять. То, что некие «тёмные силы» угробили крепкого и на тот момент энергичного Суслова, нисколько не сомневался. Но кто начал «зачистку» в высших эшелонах власти? Если с Цвигуном понятно, чьих рук дело, то кончина Михал Андреича заставляет призадуматься. Гибли же в моей родной реальности министры обороны стран Варшавского Договора один за другим. Американцы их травили, расчищая путь Горби, или своя межклановая борьба тому причиной?

В половине седьмого утра шуршавший на кухне герр Канарейкин ушёл на службу, провернув ключ в замке. То, что не бутылки из-под кефира пошёл сдавать, а на работу, вычислил по звукам забираемого с трельяжа портфеля, загодя там выставленного. А куда мужику переться поутру с портфелем? Подорвался в сортир, отметил, что «зашебуршилась» и хозяйка. Туалет и ванная объединены, ничего, подождёт. Деваха продвинутая, шокинга и обморока при виде мужика в труселях точно не случится.

– Доброе утро, у нас тут очередь образовалась. О какие мышцы! Такие Аполлоны нам в Спорткомитете нужны.

– Ком цу мир, Афродита, – взял бесцеремонно Анечку за волосы, в хвостик забранные, повернул лицом к двери в ванную. Под халатиком ожидаемо ничего не оказалось. Женщина, до предела возбуждённая, тяжело дышала, ждала «вторжения»…

Через пятнадцать минут взвалил обмякшую нимфоманку на плечо и уволок в спальню, продолжить и усугубить разврат на супружеском, так сказать ложе. Хороша, чертовка! Только и просила между оргазмами: «В меня не надо, не надо, не надо-о-о-о, опасные дни-и-и-и-и». Значит не в ней дело, в мужике. Ну, с моей то биохимией нечаянные детишки не появятся. Что ещё приятнее никакая зараза на хрен не «намотается».

– Чего так переживаешь, Анюта? Вон у тебя какой муженёк правильный, за ним как за стеной каменной деток рОстить. Двойню хочешь?!

– Уф, дай отдышаться. Загнал совсем. Сигареты подай, на тумбочке…

Задушевный перекур опосля «этого самого» сближает партнёров, потому, не чинясь, передал подруге-коллеге зажигалку с сигаретами и приобнял, поглаживая правой рукой роскошную задницу развратной переводчицы. Выслушав комплименты мужской харизме и чемпионской выносливости, ответствовал, что эдакую даму хочется «шпиливилить» вместо завтрака, обеда, ужина…

– Про мужа не спрашиваешь…

– А надо?

– Разводиться хочу, Димка хороший, но тюфяк. На работе зажимают, а он слова сказать не может в ответ. Отпуск всегда зимой, зашита диссертации третий раз переносится, надо товарищам дать дорогу им, видите ли, нужнее.

– В какой области то супруг вундеркиндит?

– Авиаинженер.

– А ты, значит, хочешь всего и сразу?

– Да! Не хочу ждать, время то летит, часики тикают. Мне уже 27!

– Хорошо выглядишь, я думал – 28.

– Что? Ах ты!

Ещё полчаса прокувыркались, вовсю экспериментируя. Анне хотелось «пожёстче», что и получила сполна. Темпераментная оказалась «амазонка», не будь киборгом – заездила бы напрочь.

– И как тебе?

– Что?

– Сосу не хуже инопрессы?

– А, да сочинил я, чисто к разговору, чтоб дамы захотели пройти курс обучения, а мужики позавидовали. Ничего особенно во «французской школе» нет, ты лучшая.

– Врёшь!

– Честное комсомольское!

– О, напомнил. Слушай, теперь. Я в ЦК ВЛКСМ после иняза попала, приём зарубежных делегаций, все дела. Когда шефа начали подсиживать, как и всех «шелепинцев», хотела уходить. Но тут на горизонте замаячил Спорткомитет, вроде перспективы замечательные. Только нет понимания, как выстроить работу; тренеры на голову больные люди, безграмотные по большей части. Пишут с двумя-тремя ошибками в предложении. Некоторые в слове по две ошибки допускают. Через полгода Олимпиада, Сергей говорит – уступим американцам, всё, конец карьере.

– Сергей? Спишь с Павловым?

– О! Ревность? Ура! Меня наконец-то ревнуют!

– Ты не ответила, Дездемона.

– Ой, ну иногда. Серёга когда трезвый боится всего, потеет, не встаёт у него часто. А как выпьет – лапает и снова встаёт через раз. Ты – другое дело, мой Аполлон!

– Ладно уж, льстица-лисица. Коль в койку затащила и обсуждать начали дела служебные, рассчитываешь на мою помощь, верно мыслю?

– Игорюша, ты чудо! Соверши, пожалуйста, в Мехико подвиг, как в Гренобле. Песню напиши, молитву прочитай перед стартом. Павлов просил прогноз по медалям у четырёх независимых друг от друга групп. Все утверждают – США нас чуть ли не вдвое уделает.

– Охренеть. Я что, шаман какой с бубном, вызывающий дождь из медалей?

– Не знаю, ты какой-то другой. Свободный, не суетливый, не мямля. Вон Павлова то Серёгой, то Палычем зовёшь, не боишься субординацию нарушить.

– Да кто он мне такой? На Колыму не сошлёт, времена не те. Работы не лишит, по Конституции СССР, это невозможно. Гадить по мелочи, если только будет. Да на кой ему это? Мне на него похер, так и ему на меня также. Позвал в Спорткомитет, потому что верит – удачу приношу спортсменам.

– А ты приносишь, по телевизору передавали. Как споёшь, так победа, как споёшь так победа-а-а-а – довольно замурлыкала Анна, намереваясь ещё раз заэксплуатировать хрен киборгский. Ладно, не жалко…

Пропустив за сексуальными утехами завтрак и обед, решили подкрепиться чем Бог послал. В квартире богато, но «старорежимно», согласно сталинской эпохе обставленной, ещё дедушкой-бабушкой, пожрать – шаром покати. Анна питается на работе, супруг такоже, детей нет. Расфигачил на сковородку последние три яйца, что в здоровенном «Саратове» сиротливо лежали. Вспомнил знойную и самое главное – хозяйственную Антонину. Эх, борщеца бы сейчас!

Пока я кулинария Анна (сразу видно, белоручка, мужика после «шпиливили» даже нет мысли накормить) вводила в курс дел. Да, стервь ещё та моя новая подружка, нимфоманка, интриганка, но никак не хозяюшка. Да и пофиг, пожрать и в ресторане можно, благо денег завались. А послушать будущую коллегу познавательно и интересно, чего там спортивные начальники придумали для сокрушения Америки. Увы, никаких прорывных идей у Сергея Павловича Павлова, судя по информации от его верной конфидентки Анны Сергеевны Майоровой не было. Собрать всех мало-мальски талантливых спортсменов в армейское и динамовское спортобшества, так то и ранее практиковалось, а «подкормка» атлетов химией – дело рискованное, но надо «работать в этом направлении, потому что буржуи так делают». Вот здорово, вот откуда ноги растут допинговых скандалов конца двадцатого и первой четверти 21 века. Это уже потом проверяющие инстанции на спорт высших достижений забили – фармакология победила старика Кубертена с разгромным счётом. Но пока всё только начинается и немчура из ГДР всерьёз «химичит», не раскрывая, однако своих секретов даже «старшему брату»…

– Ничего утешительного шефу твоему подсказать пока не могу. Разве что не страдать хернёй и гигантоманией, не делать упор на игровые виды спорта.

– Почему?

– Ну, смотри сама. В Гренобле лыжник завоевал для сборной три, а кто и четыре медали. Один человек! А толпа в двадцать балбесов-футболистов в лучшем случае одну медаль принесёт в командный зачёт. Понятно, что хоккей, футбол, виды спорта «номер один». Но надо в первую очередь искать таланты в плавании, лёгкой атлетике. Растить их, чтоб по два-три старта выигрывали. В таких уникумов и вкладываться не жалеючи, и к тренерам хорошим сразу направлять. А то у тренеров своя иерархия, понятия и закидоны. Чужого спортсмена запросто могут «перегрузить», чтоб в перспективе слить его, побеждать со своим воспитанником, получая звание заслуженного тренера, льготы и привилегии всяческие.

– Ого, и тут интриги. А с виду – дуболомы из дуболомов.

– Рассейский мужичок хоть на вид придурковат и растяпист-недотёпист, но по большей части – то маска, чтоб барина обмануть и на денежку выставить. Сейчас вместо барина партийный секретарь, а суть то не поменялась.

– Никитин, в который раз удивляешь!

– Чем же?

– Я в какой-то мере филолог. У тебя грамотная речь, а только средняя школа за плечами. Ты не Джеймс Бонд, случайно?

– Самообразование, девочка дорогая, самообразования! Всем лучшим во мне – обязан книгам! Читайте книги, почитайте начальство и будет счастье вам и благополучие.

– Игорь, мой тюфяк с 5 мая по 12 отпуск берёт, уезжает в турпоход.

– Так ты жена туриста? А чего не сопровождаешь любимого?

– Нашёл дуру задницу морозить. Ну, так как, навестишь одинокую даму?

– Это мы завсегда готовы. Держи вот денежку: затарь продуктов. Потому как опосля секеса жрать хочется мужику.

– После чего? А-а-а-а.

– Б-э-э-э-э-э. Это во Франции секс и кекс друг за дружку цепляются. А в СССР секс и борщ связаны неразрывно, словно рабочий и колхозница!

– Я в готовке не сильна, на троечку с минусом.

– Зато в постели доктор наук. Куда там всяким шведкам да француженкам.

– Ой, у тебя и со шведкой было? В Гренобле? Рас сказки! Ну, Иго-о-о-орь! Ну, расскажи-и-и-и!!!