Терминатор 1965

Глава 4

Утро постбанного дня начиналось прекрасно. Умаявшаяся Светлана счастливо сопела Витьку в бочину, но аккурат в половине седьмого и без трезвона будильника, «на автомате» попыталась вскочить, всё-таки трудовая дисциплина у советских граждан поставлена на должном уровне!

Удержал вспыхнувшую как маков цвет хозяйку, осознавшую всю глубину своего падения: в первый же вечер, с незнакомым досель квартирантом, да «по трезвому», никак не списать на хмель и на беспамятство…

– Куда ж ты денешься из моих могучих рук? Нет, не пушу. Света, всё хорошо, правда. Не плачь' Не реви сказал, отшлёпаю!

Минут 20 активно (но нежно!) «уговаривал» стыдливую хозяйку, а затем она и сама в процесс активно «включилась». Да, мы, космические шахтёры такие! Похоже, за всю недолгую жизнь замужнюю, Светлана столько позитива от игрищ любовных не получала, как за последние часы – вон глазищи то какие, ошарашена и огорошена девушка открывшимися перспективами по самое не балуй…

Пока ходил до сортира, что в огороде расположен, хозяйка сбегала в тёплую ещё баню, освежилась и хлопотала на кухне, пряча глаза. Так, надо «переключить» женщину, иначе долго терзаться будет, грешницей великой себя вообразив.

– Свет, в милицию заявлять не будешь?

– Что? В какую милицию? Зачем?

– Хм, я ж тебя фактически изнасиловал вчера. Неужели прощаешь?

– Да иди ты!

– Нет, это ты иди. Да, именно туда…

Потеряли ещё с полчаса. На работу Светлана Николаевна уже конкретно опаздывала, а в школьной библиотеке сейчас как назло аврал – начало учебного года.

– Я побежала, ключи в кухне на столе, еда на печке, к пяти приду, если получится, постараюсь пораньше.

Сжал на дорожку Светины ягодицы, придал, так сказать ускорение женщине и пошёл завтракать – заслужил.

Соблазнение хозяйки прошло строго по плану. После бани распрощался с Лукичём, оказавшимся никчёмным парильщиком, проводил хитреца-сводника до калитки, зашёл в дом и с ходу обнял Свету, начал целовать, левой рукой халатик расстёгивая, правой задирая. Классика! Конечно, не было никакого изнасилования, но барышня вела себя на первом этапе бревно бревном, даже когда оттащил её в гостевую комнату на шикарную кровать-двуспалку.

Но затем всё наладилось, Светлана через пару минут после начала действа «раскочегарилась», всю спин}- исцарапала в порыве страсти, за что ей (ну и за крики-стоны) было невероятно стыдно.

Ладно, женская застенчивость проблема решаемая, а пока в темпе завтракать и бежать к Гусарову, с ним в СМУ-72 наведаться, глядишь какую денежку зашибить и получится.

По идее денежный вопрос меня не должен волновать абсолютно. Попаданец с такими выдающимися физическими характеристиками может промышлять банальным грабежом – дождаться у банка в зарплатно-авансовый день кассира какого-нибудь не мелкого предприятия и отжать сумку и «сумму». Даже если вохровец сопровождает кассира, – его же наган и отберу, стволом заодно обзаведусь. Хотя, на кой мне огнестрел? Достаточно закосить под плотника, таскать в кармане с десяток гвоздей на 100-120-мм. На полста метров я эти гвозди, весь десяток, аки дротики, точно в глаз врагам (по выбору – правый, левый какой закажете) вколочу в течении секунды-полутора.

Но в банальную уголовщину вляпываться неохота. Если уж от крайней нужды. Только откуда нужде взяться в СССР брежневском?

Помню в расцвет соцсетей, году так в 2014–2015 сочинил даже стишок про Брежнева, пришпилив четыре нехитрые строки к портрету бровастого генсека:

Перепостов и лайков тогда нахватал – ого сколько.

Лукич, уже собранный ждал на крыльце.

– Как спалось на новом месте, – хитро прищурился снабженец, – бессонница не мучала?

– Нормально спалось, теперь Владимир Лукич с полным на то основанием, могу именовать тебя дядей Володей, чисто по-родственному.

– Апхых, ого. Молоток!

– Вырасту; кувалдой стану. Кстати, об инструменте, там у Светы куча чурок в ограде.

– Ага, ага, привозили по весне. Калымщики те, что полегче раскололи. А оставшиеся, сам поди видел, кручёные, да сучкастые. Алкашам нашим не по силам.

– Я колун глянул, лёгонький больно. Есть в вашем СМУ хороший сварной, или кузнец, чтоб наварить колун на железную ручку.

– О! Егорыч враз сделает, – обрадовался Владимир Лукич, – за поллитру он хоть ракету сварганит.

Протряслись 20 минут в служебном автобусе и я был представлен главному инженеру Колпину Павлу Сергеевичу, рулившему предприятием пока директор находился на излечении, отходя от последствий инфаркта, этой «профболячки» руководящих работников позднесоветского времени. По горячим рекомендациям Лукича и парторга Оганесяна, далее не стал Колпин смотреть мои «шедевры», крикнул бухгалтерии и те к обеду по всем правилам оформили трудовой договор на галерею портретов передовиков производства, в количестве 30 штук, выполненных «в стиле граффикка».

Честное слово, так и написали вначале, я чуть не поперхнулся. Подумал, откуда в 1965 году в Ачинске знают про граффити. Но оказалось – такая вот грамотность. Тактично указал барышне-машинистке на «очепятку», подмахнул договор со своей стороны. Девчонка извиняюще руками развела, мол Павел Сергеевич на объекте, позже подпишет. Да и ладно, пошёл по территории побродить, поизучать будущих героев, пятьсот рублей, в договоре прописанные, надо достойно отработать.

Глянул Доску почёта СМУ-72, дошёл до кузнеца-виртуоза Егорыча, мигом отковавшего чудо-колун, благо заготовок у мастера имелось на все случаи жизни, ручеёк клиентов не иссякал к умельцу, передо мной мужик забрал, отдарившись двумя поллитрами, какую-то хитрую хренотень, наверняка нужную в хозяйстве. Егорыч, несмотря на ликёро-водочные калымы и испитое лицо, на работе был трезв как стёклышко. За что и получил в довесок к бутылке дружеский шарж: «Егорыч подковывает Шарика», – брехливую и трусливую псину, служащую при сторожке на воротах СМУ – Лихо, – одобрил композицию кузнец, – ты значит, заместо Серёни будешь оформителем работать?

Серёней, как я уяснил из разговоров, звался художник, состоящий в штате предприятия, нелепый и дико запойный малый, пытающийся даже плакаты к табельным датам намалевать «особым» шрифтом. Родители у местного Микеланджело были «хорошие», оттого и терпели строители в своих рядах поддающего авангардиста.

Главбух Марина Сергеевна щедро отсыпала из запасников карандашей и листов ватмана и застенчиво попросила посмотреть мой блокнот, о котором Гриша Оганесян «так-о-о-о-ого» понарассказывал…

– Марина Сергеевна, там слишком непристойные картинки. Давайте лучше я вас изображу, как вижу: В пять минут уложусь. Готовы?

Через пять минут женщина, воровато оглядевшись на подчинённых, спрятала моё творение в толстенную книгу учёта, густо прям-таки помидорно при этом покраснев. Изобразил я знойную, четвёртый номер бюстгальтера, мадам Лихолетову Марину Сергеевну, на пляже в окружении восхищённых кавалеров, немножко приукрасив – подмолодив лет так на десять и сиськи выставив «торчком»…

– Да, не обманывал Григорий Ованесович. Большой вы, Виктор, мастер. Мужу покажу может и приревнует, обратит наконец на меня внимание…

– Прекрасная идея. Искусство жизнь семейную ого как оживить может, поверьте художнику. А тубуса в ваших закромах не найдётся? А то боюсь ватман подмочить, дождь вроде собирается.

Тубус нашёлся. К месту временной дислокации, к замку госпожи Светланы я подходил помахивая тубусом и благоразумно не вращая колуном-железякой.

У дома через дорогу, стояла скамейка, к которой компанейские ачинцы «пристроили» доминошный стол. За столом тем расположилась троица похмельного вида мужчин, вместо доминушек держащая стаканы и нарочитым, на всю улицу шёпотом обсуждающая мою особу. – Глянь, Светка тимуровца себе завела, не иначе для помощи по хУзяйству.

– Ага, вот и целка недотрога. Сперва один тимуровец дорожку проложит, а потом вся пионердружина…

Провоцируют говнюки. И грамотно провоцируют, не подкопаешься. Мало ли что шёпот громкий. Сидят, никого не трогают, мирно винцо попивают. А их умствования и до колонки доносятся, там как раз две женщины воду набирают. Обожают земляки-сибиряки кости перемыть соседям, ой как обожают.

Дождь так и не пошёл, потому отставив тубус и пакет с продуктами, шагнул к куче недобитых чурок. Колун Егорыч сделал, какой и заказывал. Но честно предупредил мастер, – тяжёл будет, таким надо работать в паре с более лёгким, доставая железяку лишь для «особых» экземпляров. По идее оно так, но не в моём случае. Ногой подопнул чурку. Листвяк, сучкастая, комелёк. Понятно, привезли библиотекарше чего поплоше, ну да ладно, Саня, вспомним юность, покажем класс.

Волею судеб пришлось мне в подростковые годы поколоть дров изрядно, – пять лет в леспромхозе прожили. И с 12 годочков с колуном наперевес вгрызался Сашка Новиков в расставленные правильными десятками полчища чурок, воображая их рыцарями Храма, всякими там Буагильберами, а себя, разумеется, доблестным Айвенго. Вначале ни силы ни веса не было – приходилось брать техникой, отыскивая у чурбаков «слабые стороны» – трещины и прочее. Потом подрос, набрался опыта, даже, случалось, удивлял народ ловким и быстрым расхреначиванием несчастных деревяшек.

Первые десять чурок я разнёс на половинки, не размениваясь на «пополенное» раскалывание. Однако этого хватило. Трио острословов как будто подавилось, – молчали по-партизански и неотрывно смотрели на умелого «тимуровца». Надо добить, конечно же, исключительно морально. Да и вряд ли придётся применять здесь и сейчас меры физического воздействия. Стопудово, это те ханурики, которые по весне за пузырь покололи что смогли и «дезертировали». А значит, понимают, что из себя представляет нарисовавшийся в их околотке «дровосек». Отбросил колун, соизволил наконец обратить внимание на «шептунов».

– Чего замолкли то, орлы в петушиных перьях? Не подавились часом? А то щас как похлопаю, простучу, по спине – вся хрень из тлей дыхательных вылетит, вместе с фиксами.

– Ты это, – самый здоровый обрёл голос, – за базаром следи.

Перепрыгнуть через забор из штакетника сооружённый и пересечь неширокую уличку дело пяти секунд. Ухари, похоже, запаниковали, – как с дровишками управляюсь видели, представление о потенциале «тимуровца» поимели. Про них скорее всего поутру и говорил Лукич. Дескать, Светлана девушка строгих правил и после развода ни-ни, ни с кем ни разу, решительно отвергала домогательства местной шпаны. А если кто из той шпаны к Вите Протасову начнёт приставать с угрозами, надо немедля сообщить Лукичу и он «порешает». Ачинск город зековский а товарищ Гусаров с нужными людьми знаком. Интересно, к ментам или ворам Лукич обратился бы, разруливая ситуацию.

Подобрал из-под стола распитую бутылку портвейна. Нормальный такой огнетушитель, тем лучше, нагляднее. Оппоненты вскочили со скамейки, ждали нападения. Не дождётесь! При таком количестве наблюдателей не стану я вас калечить, только обосновался, только «лежбище» нашёл во всех отношениях замечательное и в бега срываться – неохота. Аккуратно даванул бутылку, стараясь при этом не порезаться, оно некритично – за минуту затяну рану, но не будет того эффекта. Всё прошло хорошо, большая часть осколков осыпалась на стол, а те, что на ладони остались, поднёс к лицу лидера тройки алконавтов пересмешников.

– Посмотри на баб у колонки, свечку за их здоровье в церкви поставь. Не были б они в свидетелях, это стекло жрал бы сейчас и причмокивал от удовольствия.

– Слышь, кореш, непонятки случились. Извиняемся.

– Принимается. Но! Больше театр дешёвый разводить не стану, удавлю по тихой, никто и не хватится таких передовиков производства. Начнёте за спиной гадить, узнаю и свиньям скормлю. Ноги руки поломаю и к голодным поросюкам закину.

По тому, как дёрнулся о свиньях услышав, толстячок, скромнее прочих себя ведший, понял что прав был, обозначив его как «татарина»… Легко и приятно работать суперменом. Местная босота мгновенно испарилась, женщины, набрав воду, не спешили уходить от колонки и рассказывали подошедшим «пустоведёрницам» нечто интересное, наверняка в красках расписывая только что случившееся толковище.

Я же решил до прихода Светланы расфигачить всю кучу, хотя бы на половинки-четвертинки. Успел.

Пока готовился ужин перемолотил половинки до состояния поленьев, немало изумив прытью да удалью ушлую соседку Наталью Тихоновну. Бабулька, не иначе как делегированная «обществом» довольно таки умело вызнавала откель такой сокол в их краях оказался и как безошибочно выбрал самую правильную и хозяйственную горлицу в их околотке. Ну, рассказы рассказывать мы умеем. В данной версии Виктор оказался столичным жителем, ехавшим по комсомольской путёвке в Красноярск на алюминиевый завод, но завернувшим в Ачинск, ибо: «Невесты тут красивые».

Тихоновна яро нахваливала соседку, напирая на её правильность. Я согласно кивал и в ответ, не прекращая орудовать творением Егорыча, поведал, что являюсь в одном лице и бухгалтером и крановщиком (чисто от фонаря ляпнул, пускай обжёвывают) и в армии служил в секретных войсках. Ничем такой трёп не грозил абсолютно – бабки есть бабки, а кто им поверил, тот сами понимаете кто…

Когда Светлана Николавна, смущаясь Тихоновны, позвала стахановца Протасова ужинать, я уже почти перекидал поленья к дровянику, планируя завтра поутру завершить подзатянувшуюся дровяную эпопею.

Интересный и несколько неожиданный вопрос задала мне хозяйка, едва уселись за стол.

– Витя, а у тебя много женщин было?

– А чего спросила и в тарелку уткнулась? Таков вопрос важный задаёшь и глаза потупила? Смотри, как я отвечать буду, за реакцией моей следи. Совру, не совру.

– Ну, хоть и соври.

– Так, Светлана Николаевна, подняли глазыньки, вот так, молодец. Отвечаю, у Виктора Сергеевича Протасова вы вторая женщина. Первой была супруга законная Зоя, но надеюсь в скором времени с ней развестись. Ещё вопросы есть?

– Нет.

– Тогда я спрошу, о том же. Какой по счёту?

– Витя!

– Не юли и не ври! Отвечай! В глаза смотри!

– Муж и ты. И всё.

– Точно? А алкашня окрестная, здоровый такой, Колян вроде.

– Как выпьет, лапать пытается. Но ничего не было. Правда, Витя!

– Честное комсомольское?

– Что?

– Поклянись значком комсомольским!

– Честное комсомольское ничего не было! Ну Витя, ты чего смеёшься. Куда потащил, какао подогревается!

– К чёрту какао. Ты вкуснее!

Какао выкипело на треть, но то такие мелочи! Следующую неделю я как сыр в масле катался. Поутру с Лукичём отправлялся на объекты, возводимые славным Строительно-Монтажным Управлением № 72, «схватывал» героев, запоминал номера машин предприятия, прочие мелочи подмечал. По 4–5 листов формата А-4 и А-3 сдавал каждый день в бухгалтерию, тамошние дамы стену освободили под шедевры Витеньки Протасова. Помимо портретов рисовал эпизоды будней трудовых, – большим успехом пользовалась работа «Петрович на обеденном перерыве». Сторож Николай Петрович, известный выпивоха (по правде говоря, соблюдал себя, хоть и пил на рабочем месте – не падал, не отключался) обедал, держа в левой руке «трехдольник» с молоком за 12 копеек, а пальцами правой, сверху и снизу удерживал бутерброд с аппетитно получившимся «дырчатым» сыром и дольками огурца и помидора…

Остряки доводили Петровича вопросами – не прошиб ли его понос после такого позирования. Никак не могли поверить строители, что рисую я «на память», – их штатный художник Серёня любил мариновать натурщиков часа по три, заставляя приходить по несколько раз. Но его творения народу не нравились, то ли дело у Виктора – жизненно.

Да, главбух Марина Сергеевна начала к мастеру карандаша «клинья бить», да так, что в бухгалтерии сие заметили. Не желая осложнений и скандалов, невзначай поинтересовался у Лукича – неужели у жопасто-сисястой тётки нет никого на примете, что занятому художнику глазки строит. Гусаров как раз собирался в командировку и крайне озаботился, поведав о муже госпожи Лихолетовой как о хорошем ранее парне, но попавшем в горком партии и там спившемся. Сейчас супруг Марины Сергеевны «сослан» в профсоюзы, где ударными темпами и добивает печень.

Лукич племянницу, как я и рассчитывал, предупредил, и Светлана пару раз храбро появилась со мной на людях. Далее в контору СМУ зашла, забирала «с работы» – за руки держась уходили, под бабьи пересуды и одобрительные подмигивания сильного пола. Эпическая разборка с блатными соседями, с показушным раздавливанием пустой бутылки вроде и не стала достоянием широкой общественности, но почему то никто более к Витьку не цеплялся, хотя и в кино побывали на последнем сеансе и даже гуляли спокойно и свободно в сумерках по криминальному Ачинску мимо молодёжных и полублатных компаний…

А вот тут, пожалуй, я перегнул палку. Хорошо, что СМУ к числу стратегических предприятий не относится, а засветись я, скажем у Красноярской ГЭС, или недалече от закрытых городов-атомградов «Красноярск-26» и «Красноярск-45», мигом бы попал в поле зрения госбезопасности. С такими-то талантами, петь-рисовать и морды бить, – а вдруг разведчик штатовский. Проверят по месту прежнего жительства и окажется – внешность у Виктора заметно изменилась и подрос он и бородавку свёл и плечи шире и вообще – другой человек. И что тогда – бегать от КГБ, перевоплощаться в того, чьи документы добуду, труп подходящий караулить или далее «ускорить процесс».

Нет, лет пять пожить спокойно, без раздумий как «схлопнуть» развитие электроники-кибернетики, что в СССР, что на Западе. Интересно, а если задать иные языки программирования, то моё личное Слияние не подчинится тому новому Великому Разуму, останется под моим контролем? М-да, дилемма-дилемм, как говаривал в недалёком будущем бестолковый каратист Кузя, герой сериала «Универ». Или он о проблеме проблем печалился? Неважно.

Все мои аккуратные подходы по Козульке не сработали, и подлеца Ворожейкина придётся останавливать в Красноярске. Пережив истерику Светланы, заподозрившую мил дружка в переезде к новой бабе, немножко «повоспитывав» женщину (просто поговорил, а не то про что вы подумали) вечером 9 сентября 1965 года отбыл с берегов Чулыма на Енисея берега.

Светку немного утешал факт неполучения мной денег от СМУ, а пять сотен в это время огромная сумма, и необходимость доводки оставшихся по договору шести «картин», в моей комнате брошенных. Специально притормаживал процесс, и без того Серёня бегал по городу, кляня начальство и упирая на отсутствие у подлеца Витьки образования художника.

Даже с парой друзей, таких же ботаников как и он, наклюкавшишь вина, решили мне морду набить. Выломали штакетины и подкарауливали в проулке, где их самих едва не отмудохал за порушенный забор сосед Колян. Когда я притормозил ретивого амбала и объяснил, что «студенты» меня планировали отп…ть, для того и штакетник, Колян долго и матерно удивлялся, но отпустил доходяг, далее не пнув и не «оштрафовав», едино лишь забрал деревяшки и тут же, кулаком вколотил их, восстановив статус-кво…

Заработанные в поезде деньги таяли как снег под майским солнцем, а пятьсот целковых по договору ещё получить надо, примерно месяц ждать. Взялся по наводке госпожи Светланы «малевать» её коллег из средней школы города Ачинска, номер школы не скажу какой, вдруг дети сейчас тех училок читают, или внуки-правнуки…

Пара рисунков Светланы танцуюшей танго со жгучим брюнетом, лишь отдалённо, едва-едва напоминавшим Виктора, и осторожно, пальчиками левой ноги пробующей воду на южном пляже (в мини-бикини, разумеется, прекрасные формы ненавязчиво демонстрируя) показанные педагогиням такой фурор произвели – в первый советский «МакДональде» так не рвались оголодавшие граждане великого СССР, как бились интеллигентные женщины за право заполучить «портрет» от «ВиктОра П.». Я именно так и подписывался, от не фиг делать.

Ревнивая библиотекарша присутствовала при «сеансах», далее пыталась за спиной примоститься, но была изгнана к «моделям», дабы не мешать процессу творческому. С дамочек я брал по червонцу за лист формата А-4, а чтоб не ныли за дороговизну, по комнате развесил договорные полотна, прославляющие трудовую доблесть СМУ-72, за каждое из которых заплатят по полтиннику. Так что – демпингую, дамочки, сидите и не жужжите. Они и не жужжали.

Сам рисунок занимал максимум 10 минул, от двух до четырёх ваял за вечер и то, после ухода «моделей», показав им лишь набросок. Математички и географички, историчка и физручка, платили и уходили, с утра поджидая у школьного крыльца Светлану. К моменту отъезда в Красноярск заработал две «учительские» сотни, полторы взял с собой, на остальные же, велел любезной сожительнице закупить сгущёнки, тушёнки и прочих вкусностей долгого хранения, ибо по «данным нашей разведки», в Ачинском горкоме КПСС подслушанным, зима будет голодная. А если с мясом перебои – банка тушёнки в суп или в картошку самое-то, не пропадём. Даже неловко стало наблюдать за радостью женщины, сообразившей, что Витя, любящий покушать, зимовать с ней собирается. Ох, грехи наши тяжкие…

Красноярск не впечатлил. Маленьким показался и до жути провинциальным. Хотя зелени много и воздух наичистейший. Посмотрел на футбольную афишу, сейчас главная команда Красноярского края именуется «Локомотив». Да уж, Олег Романцев и Александр Тарханов ещё малолетки, где то во дворах мяч пинают. Может в самом деле, отловить какого шестнадцатилетнего не поддающегося воспитанию беспределыпика из детдома, доставшего всех борзостью, по которому «тюрьма плачет», да и придавить по тихой. А потом под его личиной выбиться в великие ногомячисты.

Чемпионат мира 1966 года, пропустим, и ладно. А вот к 1970 уже запросто загнобить пижона Пеле получится. Корону «короля футбола» отобрать у пронырливого бразильца – как делать нефиг. Но что потом? К 1991 году пойти в президенты России и жахнуть со всей дури по Америке, отодвинуть торжество разумной машинерии? Херня какая-то в голову лезет. Думай Саня, то есть, Витя, думай. Нет, ну вариант с футболом то отбрасывать не надо, помню много кто из писателей начала 21 века, про попаданцев пишущий, главных героев выводил в чемпионы. Например, показать себя, в 1966 году – в составе красноярского «Локомотива» выйти в первую лигу, в следующем, – в лигу высшую. Хм, но молодого детдомовца в ЦСКА заберут, сразу по достижении 18 лет. Интересно, а если краевое партийное руководство впишется за юное дарование? Как чуть позже за Сергея Ломанова старшего, когда Сергей Иваныча студентом «пристроили» во ВТУЗ, будущий аэрокосмический. Хотя, пару сезонов можно за ЦСКА отыграть.

Порвать всех в СССР и Европе, чемпионат мира в Мехико выиграть, и вернуться в Красноярск, сделать родной город футбольной Меккой. Вспомнился отчего то 2019 год, когда «Енисей» бесславно покинул премьер-лигу, а главный тренер Аленичев здорово порамсил с красноярскими футбольными функционерами, Диму тогда даже прав лишали за езду по Красноярску в якобы пьяном виде, а он утверждал – подставили враги. Да. Дела давно минувших дней…

Так, размышляя о перспективах спорта номер один, дошёл с железнодорожного вокзала до Главпочтамта. Удивительное дело, получил по письму от Лены и от Леры. Удивительнее то, что как под копирку писали чертовки. Обе работают инструкторами при Дивногорском горкоме ВЛКСМ, причём Лена пишет, что Лера загуляла с комсомольским вожаком из Красноярска Вадимом Юрчиком. Лера же гневно повествует о шашнях Лены с Юрчиком Владиславом, первым секретарём Октябрьского райкома ВЛКСМ, что в Красноярске. Мол, тот специально приезжает в Дивногорск и зазывает «легкомысленную особу» к себе в райком на блатную должность.

Вот жеж ёкарный бабай! Как причудливо тасуется колода! В девяностые годы 20 века я был знаком с вожаком красноярских коммунистов Владиславом Григорьевичем Юрчиком, возродившим и много лет руководившим региональным отделением КПРФ. Частенько я тогда зависал в полуподпольном крайкоме у коммунистов, хотя сам никак к партии не относился, просто вместе боролись супротив пьянчуги Ельцина, акции всякие мутили, эх, были времена.

Так вот, бабульки активистки компартии, соратницы Юрчика с времён комсомольских, рассказывали какой ходок был Вадим (погоняло комсомольское, почти второе имя) обаятельный и остроумный красавец. Ёпрст! А сейчас то время как раз «то самое» и бодрый старикан Юрчик в сей момент одногодок Вити Протасова и смотрится, честно признаем (фотки молодого ВГЮ лицезрел, было дело) куда авантажнее художника из лесов брянских в Сибирь выбравшегося.

Ранее я с Лерой и Леной собирался, если девчонки решатся и напишут «до востребования», аккуратно расстаться, на кой лишние головняки, когда в Ачинске так удачно всё совпало – и «любовь с интересом» и «лежбище», всё как Глеб Егорыч Жеглов говорил. Но отдать моих козочек тугопопких и большеглазых капээсэсному козлу?! Да ни за что!!!

Заранее прикупив разные конверты, мало ли – в одну общагу в Дивногорске отправляю, даже почерками разными сработал, написал и той и этой бодрые, обнадёживающие послания. Не вздумать отдаваться ни Юрчику, ни Мурчику! Ждать Витю, который устроился чертёжником в секретную лабораторию, поэтому адрес дать не может. Также пока пускай и пишут, на Главпочтамт. А там встретимся обязательно и предадимся греховной страсти. Да. Чёт понесло, просто гормональный взрыв. Но это так здорово, когда чувствуешь, что живёшь, а не существуешь уныло век за веком под присмотром Слияния и Контроля. А какое замечательно пиво, как здорово, когда рецепторы вкусовые работают как должно. Нет! Не сдадимся, ещё посмотрим кто кого, берегитесь Великий Разум, и ты, Владик Юрчик, берегись!

Осушив три подряд кружки отменного «Жигулёвского», слегка захмелев и, удерживая это блаженное состояние, уселся на лавочку. Увы, долго покайфовать не довелось.

– Молодой человек, здесь же дети играют, а вы пьяны, – грымза лет под 60 уставилась на меня как фашист на Будулая.

Вот сука старая, ответил бы я ей, но скандалить сейчас, не решив дело с поездкой деда в Германскую Демократическую Республику: верх легкомыслия. Буркнув извинения, позорно покинул территорию уютного дворика.

Тёплый свитер и пиджак позволили без проблем перекантоваться на железнодорожном вокзале, время от времени выходя подышать. Бдительная милиция проверила документы, но сходство с фоткой Витька всё-таки обнаружила, не ринулись руки заламывать. Впрочем брали паспорт чисто для проформы – видят гражданин спокойно достаёт документ, стоит не переживая, считай и не глядели менты докУмент.

И вот настал он, исторический день изменения исторической же реальности, первого серьёзного вмешательства попаданца-прогрессора. Спрятав примелькавшиеся пиджак и свитер в вещмешок, я обрядился в рубище, в котором бедолага Протасов бежал из брянской деревушки Поветкино. Кепка надёжно укрыла морду лица, да и видеокамер здесь нет. Переместился подальше от вокзала, к комбайновому заводу, чтоб и остановка видна была и пеший проход к зданию просматривался. С моим-то орлиным зрением – никаких проблем.

Трёх бравых офицеров я заметил сразу же. По деду углядел, – тот пёр своей узнаваемой походкой, отмахивая правой рукой в такт шагам. Только сейчас это фактурный, здоровенный мужик, а не высохший пенсионер, да харизма из предка так и прёт…

Я двинулся наперехват воякам, ментов не опасался – видел как стражи порядка отдежурив, сменились, но кепку надвинул на глаза, мало ли. И тут, – такая удача, майоры целеустремлённо двинулись «отлить», оставив младшего по званию, подлюку Ворожейкина, сторожить объёмистые, абсолютно одинаковые коричневые портфели. Минут десять у меня есть. Почему то стеснялся бесчинствовать у деда на глазах, видимо из детства идёт, из подкорки. Но теперь, всё, работаем, Александр Владимирович Новиков, меняем реальность, прогибаем мир под нас.

– Эй, военный, – засипел я, имитируя в меру талантов приблатнённого ханыгу, – дай полтинничек на опохмелку.

– Пшёл вон, мразь, – высокомерный Ворожейкин был бы вне конкуренции, играя на «Мосфильме» офицеров белогвардейцев.

– Ах ты падла, кого послать вздумал!

В следующие пару секунд бравый офицер оказался на асфальте, воя от невыносимой боли – куском трубы, спрятанным в рукаве, перебил подлому стукачу двумя, неуловимыми для взгляда человеческого ударами, обе голени. Хватать бумажник из кителя передумал – слишком много людей вокруг, подозрительной покажется такая наглость жулика работникам уголовного розыска при «разборе полётов». Но портфель гниды прихватил и устремился с сим ценным грузом к железнодорожным пулям.

Бежал быстро, но вовсе не чемпионский темп держал, не хватало изображать шустрого Терминатора, того который из жидкой лужи мог снова в человекоподобного превратиться. Несколько секунд форы закончились, народ заорал, засвистел милицейский свисток, мне наперерез кинулись два молодых, подозрительно спортивных парня. Не опера ли в штатском ещё подумалось (как позже оказалось – не ошибся) одному из них в ноги и кинул капитанский портфель. Попал удачно, одним преследователем меньше. Второй гнался за мной целеустремлённо. Проскакивая под колёсами одного стоящего состава, другого, я позволил парню приблизиться и всё той же, не выброшенной трубой, припечатал спортсмена по лбу. Бил аккуратно, исключительно чтоб оглушить. «Пробежался» по карманам куртки, так, удостоверение, забрать с собой, отпечатки остались, сжечь надо. Оружия при опере не было, не считать же за таковое большой складной нож. Хотя, в умелых руках и зубочистка страшнее пистолета. Рванул далее, в сторону частного сектора, железнодорожной слободы Николаевка. Но проскакивая между вагонами решил в деревню не ломиться, – там стаи собак, на нового человека, тем более спешашего, набросятся, лаем выдадут.

Аки человек паук «приклеился» к днищу вагона, предусмотрительно животом придавив вещмешок. Секунд через тридцать погоня протопала в сторону частного сектора, там предсказуемо заголосили псы. Выждав пару минут, пошёл неспешно вдоль составов, помахивая уже не засветившимся вещмешком, а ярко синей, модной, здоровенной хозяйственной сумкой, в которой вещмешок и лежал вместе с кепкой и шмотками «в деле» побывавшими. Сейчас я вовсе не побитый жизнью блатарь, а вполне приличный молодой человек.

– Эй, мужчина, стоять!

Не спеша оборачиваюсь, ко мне во весь опор летят два молодых парня, лет по 20 с небольшим, судя по всему «транспортники», выскочили позже основной группы и на всякий случай решили пробежаться, вдруг да повезёт. Да уж, «повезло» вам ребята, такие молодые. Жаль, если не получится миром разойтись. Вас жаль, родных и близких ваших жаль…