Территория сердца

21

Тишина, которая повисла в кабинете после их ухода, показалась мне слишком осязаемой. Я чувствовала, как сердце бьётся всё быстрее, комок в животе стал ледяным, а озноб по спине усилился.

— Ты доставила мне несколько малоприятных минут, — после короткого молчания, проворчал Александр, потирая губы, но голос стал значительно спокойней.

И кто бы говорил! Если я начну считать….

Естественно, я промолчала, глядя на лежащий передо мной договор.

— Что будем делать, Лучик? — вдруг спросил он, положив руки на стол и внимательно глядя на меня.

— Работать, — быстро ответила я, — у нас вроде это не плохо получалось.

Он вздохнул.

— Получалось…. Тогда приступим.

Он встал с места и открыл сейф.

— Первое, мышонок, здесь лежат документы: паспорта, ИНН, страховой полис…. В общем все мои личные документы. Код простой — 2304. Но без ключа он не работает. Наберешь три раза неправильно или без ключа — включается блокировка, разблокировать смогу только я. Поэтому, постарайся так не сделать. Иди сюда, ближе, я не кусаюсь.

Я сглотнула, стараясь взять себя в руки. Александр был спокоен, хотя чувствовалось, что он держит всё под контролем. Подошла к нему. Он чуть отступил назад, давая возможность подойти к сейфу.

— Попробуй сама открыть, — он протянул мне маленький ключ, еще теплый от его руки. — вставляй в паз и поворачивай. Хорошо. Теперь вводи код.

Дверца тихо щелкнула и открылась.

— Ничего сложного, мышка, главное помнить последовательность и код. Поняла?

Я молча кивнула, чувствуя, насколько близко ко мне стоит этот мужчина.

— Хорошо. Второе. Вот ключи от кабинета, — в руки мне упал набор ключей. — Большой — непосредственно от кабинета. Заходить сюда можешь только ты. И Алла, если ей понадобиться. Но с тобой. Лучик, пойми меня правильно — мне сложно пускать людей в личное пространство. Влад — мой сын, но даже он знает границы. Лишь у одного человека в моей жизни, не было со мной преград, — он говорил тихо и очень… лично. Его голос гипнотизировал, и я замерла, стараясь не попустить ни слова. В голосе и словах, спокойных и выдержанных, все равно слышалась боль. — Второй ключ, этот, — он коснулся его пальцем, задев и мою ладонь, — от душа.

Я вздрогнула. Если Александр и заметил это, то не подал вида.

— Бывают моменты, мышонок, когда он необходим. Иногда, перед большими тендерами или при форс-мажоре, мы ночуем на работе. Сама понимаешь — без этого никак. Уборку там делает та же женщина, что и в моем кабинете и как правило, ее вызываю я сам. Но у тебя будет и ключ, и ее контакт, на всякий случай.

— Третий ключ, — когда его пальцы в очередной раз коснулись моей ладони, я вздрогнула. Это прикосновение казалось случайным, но в нём было что-то личное, неуловимое, как будто мы пересекали границу, которую нельзя было пересекать просто так, — как ты уже и сама поняла, от сейфа.

— Ну и последний…. Пойдем.

Я почувствовала легкое прикосновение его руки к моей спине — едва заметное, но достаточное, чтобы повести меня вперёд. Оно не было властным или агрессивным, скорее, осторожным, почти как приглашение. Мы пошли в глубину кабинета, туда, куда я раньше никогда не заходила. Это было место, скрытое от посторонних глаз. Внешне кабинет выглядел вполне обычно, но эта часть была словно другой мир, ускользающий от обыденного взгляда.

Я немного замедлила шаг, гадая, что может скрываться в этой тайной зоне. Моё сердце забилось быстрее, и я осознала, что каждый шаг приближает нас к чему-то, что раньше было исключительно личным для Александра. Это была его территория — пространство, в которое он никого не впускал.

— Здесь хранятся некоторые вещи, которые мне дороги, — тихо сказал он, не глядя на меня. Его голос был необычно мягким, как будто он впускал меня не только в физическое пространство, но и в свои личные переживания. — Подарки, которые мне дарили дорогие мне люди и друзья, книги….

Он провел меня к стеллажу, действительно скрытому от посторонних глаз, почти незаметному со стороны. Часть этого стеллажа была застеклена и закрыта на ключ. За стеклом, выстроились в безупречном порядке кристаллы, друзы и ограненные камни. Они лежали на бархатных подложках, каждый из них представлял собой маленький шедевр природы. В тусклом свете, который едва достигал этой части кабинета, их грани переливались всеми цветами радуги, словно собирая в себе всю силу и красоту земли. От этого зрелища у меня перехватило дыхание.

— Моя коллекция, — тихо сказал Александр, и в его голосе звучали одновременно гордость и глубокая грусть, как будто эти камни хранили не только его страсть, но и нечто более личное.

— Группа кварца, — прошептала я, не осознавая, что говорю вслух. — Вы собираете только кварц, так?

— Верно, мышонок, — кивнул он, слегка усмехнувшись, но его взгляд оставался внимательным и погружённым в воспоминания. — У каждого из этих камней своя история. Каждая грань — это часть времени, прошедшего через века. Как и у нас, у этих камней есть свой путь. Долгий и неизменный.

— Невероятно, — я не могла оторвать глаз, — они…. уникальны. Кварц с уникальными включениями. Как вам удалось собрать такую невероятную красоту?

Александр стоял рядом, его присутствие ощущалось почти физически, хотя он был спокоен и сдержан. Я услышала, как он тихо вздохнул, прежде чем ответить.

— Это было не быстро, — сказал он, его голос звучал глубоко, словно он сам погружался в воспоминания. — я собирал их годами, многие дарила мне…… Лида. В каждом из этих камней — не только редкость, но и часть тех мест, где я когда-то работал или бывал. Они — как память о том, что не вернётся. И о том, что останется.

Его слова заставили меня взглянуть на коллекцию по-новому. Эти камни не были просто горными породами. Они были символами его прошлого, его жизни, его потерь.

— А этот… — Александр осторожно взял у меня ключи и открыл дверцу, взял в руки один из кристаллов — прозрачный волосатик — кварц с иголочками золотистого рутила, — был найден на одном из месторождений, где мы начинали. Когда всё только закладывалось. Его Лида нашла…. Случайно… просто стукнула лопатой и…. Он и положил начало всей коллекции.

Камень лежал у него на ладони, символизируя начало и…. конец.

— Знаешь, — Александр прервал мои мысли, не убирая камень, — этот кристалл был для неё важен. Мы с Лидой… строили свою жизнь на таких мелочах. Маленькие моменты, которые значат больше, чем крупные достижения. Камень как символ нашего начала… А когда она ушла, я собрал эти символы воедино.

Я смотрела на кристалл, не смея заговорить, потому что слова не могли выразить того, что я чувствовала в этот момент. Камень в его руке казался слишком тяжёлым для сердца, но слишком лёгким, чтобы удержать воспоминания.

В носу у меня предательски защипало, от кома в горле стало больно дышать.

— Моя мама… — голос едва не дрогнул, но я продолжила, глядя на камни, — мы с ней искали агаты. Не кварц — халцедон, но для нас они были чем-то особенным. Каждый найденный камень был как маленькая победа.

— И…. ты хранишь свои агаты? — спросил он, неожиданно мягко, словно знал, что этот вопрос пробьёт мои внутренние барьеры.

Я кивнула, чувствуя, как слёзы подступают, но стараясь сдержаться.

— Да… — прошептала я. — Они… всё, что осталось.

Александр молча убрал камень на место и с лёгким щелчком закрыл стеклянные дверцы стеллажа. В тишине я невольно опустила взгляд ниже и увидела несколько полок, уставленных книгами. Их было много. Одни — в дорогих кожаных переплётах, другие — альбомы с яркими иллюстрациями заповедников, книги по геологии, минералогии, многие из них выглядели потрёпанными, будто перечитывались не один десяток раз, некоторые, напротив, стояли нетронутыми — дорогие подарки, не привлекающие внимания.

Я невольно задела переплеты рукой, провела по ряду, машинально улыбнулась, заметив среди них «Уральские сказы» Бажова.

— Любимая книга Влада в детстве, — пояснил Александр. — Он мог слушать их часами, как на повторе.

— И какую любил больше всего?

— «Кошачьи уши» и «Золотой полоз». Уверен был, что когда-нибудь эту кошку встретит. Каждый раз, когда мы шли в тайгу, он искал её следы, а когда было совсем тихо, замирал, будто прислушиваясь к чему-то, что могло бы указать на её присутствие. И осматривал каждый пригорок на предмет наличия ушей.

Моя рука скользнула дальше, к самой потрепанной книге, название которой читалось плохо, но мне не нужно было читать, чтобы знать, что это за книга — библия всех геологов.

Машинально взялась за корешок. Хозяин не возражал, молча стоял рядом.

Я сняла книгу с полки, чувствуя, как её обложка привычно ложится в руку— потрёпанная, перечитанная десятки раз. Каждый геолог, кажется, был связан с ней особыми нитями. Открыв её, я осторожно провела пальцами по страницам, знакомым до боли.

— Это издание… того же года, что было у…. нас, — прошептала я, не глядя на Александра. Внутри всё сжалось, и в горле снова появился знакомый ком.

Внутри разливались волны живой, нестерпимой боли от нахлынувших воспоминаний. Я резко поставила книгу обратно и круто развернулась, собираясь уйти, но почти сразу едва не врезалась в Александра. Он стоял настолько близко от меня, что мое лицо почти касалось его плеча.

Я замерла, но он не сделал ни малейшей попытки задеть меня или остановить. Просто стоял, не двигаясь, но при этом, не давая уйти. Всё вокруг, казалось, слилось воедино — и моя боль, и его присутствие, и запах его парфюма, который был таким тёплым, сильным, кружащим голову, знакомым до боли.

— Не уходи… — попросил он, все так же не шевелясь. Его дыхание касалось моих волос.

— Эта боль когда-нибудь уйдет? — глухо спросила я. — Она когда-нибудь закончится?

— Нет, — ответ был предельно честным. — Никогда, Лучик. Она с нами всегда. Внутри нас. Время лишь слегка притупляет ее, загоняет глубже, но не лечит. И мы вынуждены жить с этой болью. Ты, я, Влад… Аля.

— Но мы хотя бы живем… — вырвалось у меня. — Ты живешь…. А…

Я остановилась на полуслове, как будто не могла закончить фразу. Слова застряли у меня в горле, превращаясь в ком боли и гнева, который не давал дышать. Я чувствовала его взгляд на себе, его тепло, но внутри всё кипело от того, что не могла выразить.

— Я живу, — тихо подтвердил Александр, его голос звучал сдержанно, но в нём ощущалась скрытая боль. — Но это не значит, что я не чувствую. Мы живём, несмотря на это. Потому что другого выбора у нас нет.

Я подняла глаза на него, его лицо было спокойно, но глаза говорили о большем. О той боли, с которой он живёт каждый день. О той потере, которая никогда не отпустит, как и мою.

— А мой отец не живёт, — прошептала я, больше не в силах сдерживаться. — Он просто сдался… бросил всё. Бросил меня.

Александр замер, его глаза расширились от удивления, и на мгновение тишина в комнате стала почти невыносимой. Он будто не ожидал такой откровенности, и его лицо застыло, как маска, но в глазах читалось внимание и понимание.

— Ты поэтому так ненавидишь меня? — тихо спросил он.

— Я завидую…. Завидую Владу… Ты рядом с ним, даже когда вы бьете друг друга по морде… я бы все отдала, чтоб он меня ударил! Закричал на меня! Сделал хоть что-нибудь…. Я готова была бы всё отдать, только чтобы он… Показал, что ему не всё равно, что он всё ещё… здесь. Но он просто… оставил меня одну в этом мире. Я даже не помню, когда в последний раз он смотрел на меня, как на свою дочь. Я видела, как он умер… в один момент… его глаза стали мертвы. Тело — живо, а глаза…. Мертвы. Почему ты смог… а он нет? — снова задала я этот вопрос, сжимая руки в кулаки. — Почему ты нашёл силы жить, а он просто… сдался? Что я сделала не так?

— Не знаю…. И никто не знает. Не твоя в этом вина, Лучик. И не его. Мы все разные, мы все по-своему несем свою боль…. И иногда она нас ломает.

— Тебя она не сломала… — мне захотелось его ударить. Больно ударить. Выпустить гнев и зависть.

Александр стоял, словно окаменевший, его лицо было напряжённым, а глаза — полны сожаления и понимания. Он медленно перевёл взгляд на мои сжатые кулаки, как будто чувствовал, что я на грани.

— Ты думаешь, не сломала? — тихо спросил он, его голос был почти шёпотом, но в нем звучала боль. — Меня она тоже сломала, Лучик. Просто по-другому. Да, я не твой отец, Лучик, но и мои раны кровоточат. Ударь меня, если хочешь… знаю, после этого станет легче. Но я — не твой отец. И не стану его заменой.

Я замерла, его слова прорвались сквозь гнев и боль, которые я так долго носила в себе. Всё внутри меня сжалось. Он стоял передо мной, такой сильный, непоколебимый, и в то же время — сломленный, как и я. Эти слова сбили меня с толку. Я хотела его ударить, хотела сорваться, выплеснуть всё это наружу, но его признание… оно отрезвило меня.

Я закрыла глаза, понимая, что сорвалась, что меня занесло, что сказались и перенапряжение, и усталость, и знакомые мелочи, сыгравшие очень злую шутку, утащившие меня в омут памяти. Он ведь прав — он мне не отец.

Моя дыхание стало прерывистым, и я отчаянно пыталась собрать себя воедино, вернуть контроль над эмоциями.

— Ты прав, — прошептала я, не открывая глаз. — Ты не мой отец. Ты вообще мне никто. Не знаю, что на меня нашло….

Эти слова казались горькими, как будто я бросала вызов сама себе, пытаясь удержать хрупкую защиту, которая вот-вот готова была рухнуть.

— Никто, значит? — голос Александра задрожал от гнева. — Никто, Лучезара? Если я не хочу быть тебе отцом, значит никем не могу быть, так?

Я открыла глаза и посмотрела на него. В его взгляде пылала смесь боли и ярости, так ярко отражающих мои собственные эмоции. Александр стоял передо мной, как человек, которому надоели полумеры и который больше не собирался скрывать своих чувств.

— Ты так все упростила? — продолжал он. — Мы с тобой через многое прошли за последнее время. Я видел, как ты работаешь, как справляешься, как дружишь, как… живешь. И ты хочешь, чтобы я был просто «никем»? Просто взяла и выбросила меня за пределы своего мира, так? А мне, Лучезара, что сделать, чтобы ты заметила меня? Я бьюсь в ту же стену, что и ты, только у меня, видимо, шансов еще меньше, чем у тебя!

Его слова вонзились в меня, как острые иглы. Я чувствовала, как каждая фраза разбивала мою оборону. Он говорил правду, горькую, болезненную правду, от которой было не спрятаться. Лучше бы он ударил меня, чем ранил словами так глубоко. Все мои страхи и сомнения обнажились перед ним, и я больше не могла прятаться за привычными барьерами.

— Ты думаешь, я не замечаю тебя? — почти прошептала я, не в силах больше выдерживать этот натиск. — Думаешь, мне всё равно? Чёрт, Александр, да я всё время думаю о тебе! О том, что ты значишь для меня, о том, как это всё… запутанно. Но я не могу просто принять это! Не могу так легко переступить через то, что внутри меня. Я не могу…

Я резко замолчала, чувствуя, как в груди вспыхивает горячая волна.

— Ты думаешь, у тебя меньше шансов? — я усмехнулась сквозь боль. — Ты, у которого есть всё под контролем? Ты, который всегда знает, что делать и как поступить? А я… я даже не понимаю, что со мной происходит! Я ненавижу тебя и одновременно ревную. Хочу уйти и скучаю. Боюсь тебя до одури и жду твоего внимания, одобрения. Я словно разделилась на две части — это ведь не нормально!

Мои слова вырвались сами собой, как нарастающий поток, который невозможно остановить. Я чувствовала, что больше не могу сдерживать всё это внутри. Александр стоял передо мной, и его лицо менялось на глазах: гнев постепенно уступал место пониманию, хотя боль в его взгляде всё ещё не исчезала.

— Ты думаешь, мне всё под силу? — его голос стал тише, почти шёпотом. — Думаешь, я всегда знаю, что делать? Да ни черта я не знаю, Лучик. Я тоже боюсь. Боюсь тебя потерять, боюсь сделать что-то не так. Я делаю шаг, ты отскакиваешь от меня, я протягиваю руку, ты — отталкиваешь. Ты смеешься и болтаешь с Владом, но замыкаешься каждый раз, стоит мне улыбнуться тебе.

Мы продолжали стоять в полутьме, разделённые лишь миллиметрами воздуха, чувствуя тепло друг друга, но не касаясь. Я не выдержала первой. Внутреннее напряжение, которое так долго рвало меня на части, сломало последнюю преграду. Я тихо опустила голову, уткнулась лбом в его плечо, пытаясь скрыться от собственных мыслей и чувств. В этот момент мне просто нужно было тепло, покой — то, что я всегда боялась просить.

Его руки осторожно обняли меня, едва касаясь, словно боясь испугать, словно это было что-то хрупкое и ненадёжное. Но именно это прикосновение принесло облегчение, как будто на мгновение всё стало на свои места. Закрыв глаза, я отдала себе отчёт, что не знаю, что будет дальше. Он тоже молчал, не двигаясь, давая мне время привыкнуть к этому новому ощущению.

— Поедем со мной, Лучик, — вдруг глухо предложил он, нарушив тишину. Его голос был глубоким, тёплым, почти убаюкивающим. — Послезавтра я улетаю в Сибирь до конца праздников. Проверка трезвости наших сотрудников, — я почувствовала, как он тихо усмехнулся, его грудь чуть вздрогнула под моим лбом. — Знаю, сломать барьеры не просто, но я предлагаю тебе лететь со мной. Ты увидишь работу с другой стороны, познакомишься с нашими людьми, филиалами. И, возможно, узнаешь меня. Настоящего. Не такого, как в этом офисе.

Его предложение заставило меня замереть. Лететь с ним в Сибирь? Оставить все, что я знала и окунуться в неизвестность? Барьеры, которые я выстраивала так долго, дрогнули. Всё внутри меня протестовало, говоря, что это неправильно. Но была и другая часть, часть, которая хотела принять этот вызов, узнать его, разобраться в себе.

— Это будет больше, чем просто поездка, да? — тихо спросила я, не отрывая головы от его плеча.

— Не в том смысле, что ты подумала. Лучик, я не предлагаю тебе стать моей любовницей. Ничего не будет между нами того, чего ты не захочешь. Я даю себе шанс, Лучик, — он погладил меня по волосам. — Поедешь как помощница, все равно тебе бы надо поучиться. Только не шарахайся от меня больше. Ты знаешь, что дорога мне, очень дорога. И я прошу тебя разобраться в своих чувствах ко мне. А там видно будет.

Его слова проникли глубоко, они были честными, настоящими. Он не давил, не требовал, он просто просил — разобрать внутри себя те эмоции, которые, казалось, были хаосом.

— Знаю, ты не любишь корпоративы, как и я. Поэтому я всегда сбегаю, — он продолжал говорить, словно успокаивая, убаюкивая. — В этот раз сбежим вместе. Там, мышонок, не будет ничего подобного — на объектах нет праздников. Там будет горячий чай, холодные комнаты старой гостиницы, камин, форель на углях, байки о том, как облажались Шлюмы и прочие радости командировочной работы. Зима, холод, тайга, буровые.

Он рисовал передо мной этот мир, и с каждым словом я всё яснее понимала, что хочу туда. Хочу уйти от суеты, разобраться в себе, в своих чувствах, в своём отношении к нему. Мне нужен был этот шаг в неизвестность, чтобы разобраться, кто мы есть на самом деле — я, он, наши чувства.

— Звучит… заманчиво, — прошептала я, пытаясь подавить волну смятения и страха. — Но ты уверен, что хочешь, чтобы я была там с тобой? Ты не боишься, что это всё только всё больше запутает?

Александр на мгновение замолчал, его рука замерла в моих волосах. Я услышала, как он глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— Если бы я этого не хотел, не просил бы, — произнёс он, — я уверен в одном: мы не сможем разобраться в этом, пока будем здесь, в этих стенах.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они были полны усталости, но в них читалось и что-то ещё — терпение, желание дать нам обоим шанс разобраться, надежда. Его рука всё ещё лежала на моих волосах, но в этом движении не было ни капли давления.

— Хорошо, — тихо сказала я, чувствуя, как решение окончательно формируется внутри меня. — Я поеду с тобой. Только давай без обещаний, без обязательств. Просто… посмотрим, что будет дальше.

Александр посмотрел на меня, его взгляд стал мягче, но при этом серьёзность никуда не исчезла.

— Именно этого я и хочу, — ответил он. — Поедем без иллюзий. Мы будем жить и работать, как всегда. Только…. Только дай мне чуть больше свободы в действиях. Позволь…. Быть рядом, с тобой. Позволь, — он запнулся, — касаться тебя. Всё остальное… время покажет, мой маленький, кусачий мышь.

Моё сердце забилось быстрее, и я на мгновение задержала дыхание, обдумывая его слова. Он не требовал обещаний, не пытался навязать что-то большее. Он просто хотел честности, возможности быть рядом и… чуть больше, чем просто рабочие отношения.

— Не боишься…. Что нас неправильно… поймут? Я не хочу…. Быть… второй… Леной. — слова застряли на языке. — Не хочу так…

Он тихо засмеялся, снова чуть прижимая меня к груди.

— И не станешь. Ты — не она. И я, Лучик…. Я тоже не тот, кем был с ней. Ровно поэтому я не собираюсь ни на кого оглядываться в этот раз. Как не собираюсь тихо прятать себя и тебя. И пусть думают, что хотят. И если ты… если примешь решение…. Не в мою пользу…. Это будет только моя ответственность, — он потерся щекой о мои волосы, вдыхая их запах.

Я улыбнулась — это было неожиданно… приятно. Ново, необычно, но приятно.

— Поедем… — выдохнула, стирая барьеры и условности, давая разрешения на все, о чем он просил. — Хочу узнать тебя. Хочу понять тебя.

— Ты уже понимаешь, как никто другой. Спасибо…. Спасибо тебе. За шанс и за… нас.

Я закрыла глаза, понимая, что решение принято…

Стало намного легче.