Гиперзвуковое оружие может сыграть ключевую роль в поражении вражеских систем A2/AD. Силы могут использовать гиперзвуковое оружие для начала наступления, поражая стационарные системы противовоздушной и противоракетной обороны противника, а также его гиперзвуковые ракетные установки. В случае успеха это может проложить путь для дружественных разведывательных и ударных сил, чтобы действовать внутри комплекса A2/AD противника с приемлемым риском.
Представьте себе, например, передовые американские бомбардировщики B-21, вооруженные десятками гиперзвуковых ракет. Скрытность бомбардировщиков в сочетании с их способностью корректировать траекторию полета, чтобы избежать вражеских ПВО, используя в реальном времени разведданные от бортовых сенсоров и бортовых элементов разведки через боевую сеть, может позволить им проникать через внешнюю ПВО противника. Сделав это, бомбардировщики могут запустить свои гиперзвуковые ракеты малой дальности (и менее дорогие), уничтожив или нейтрализовав воздушную и ракетную оборону противника, а также ключевые элементы его разведывательных сил, что позволит последующим силам, действующим на суше, море и в воздухе, действовать со значительно сниженным риском.
В более широком смысле, ударные силы, состоящие из малозаметных пилотируемых и беспилотных бомбардировщиков, могут функционировать как собственный разведывательно-ударный элемент, несущий полезную нагрузку из гиперзвукового оружия, роящихся беспилотников, стандартных ПГМ, беспилотных ложных целей и помех. Эти силы могут быть дополнены ударами ударных подводных лодок и UUV, а также гиперзвуковых крылатых ракет большой дальности и BGV для разрушения комплекса A2/AD противника, что значительно расширяет возможности для наступательного маневра.
Барьеры на пути внедрения
Учитывая потенциал гиперзвукового оружия, способного вызвать серьезные изменения в военном балансе, легко понять, почему ведущие военные страны мира занимаются его разработкой. Тем не менее, существуют серьезные проблемы, которые необходимо преодолеть, прежде чем они будут приняты на вооружение, особенно это касается гиперзвуковых крылатых ракет. Одно из самых больших препятствий связано с обеспечением горения в потоке сверхзвукового воздуха. Для работы реактивных двигателей они должны двигаться с высокой скоростью, чтобы сжимать воздух для сгорания. Следовательно, реактивные двигатели должны быть сначала разогнаны с помощью реактивного самолета или ракеты. Если предположить, что это может быть надежно выполнено, гиперзвуковые ракеты сталкиваются с проблемами в отношении точности и структурной целостности.
Охлаждение имеет решающее значение для двигателей всех типов. Даже турбовентиляторы коммерческих реактивных авиалайнеров постоянно работают при температуре примерно на 400 градусов выше температуры плавления материалов, из которых они изготовлены. Чтобы эти двигатели не разрушились, необходима сложная сеть охлаждающих каналов. Эта проблема значительно возрастает, когда гиперзвуковые двигатели движутся по воздуху со скоростью, в десять раз превышающей скорость коммерческого авиалайнера. Более высокое отношение подъемной силы к тяге, необходимое для гиперзвуковых ракет, требует наличия у них острых передних кромок. Это, в сочетании с экстремальной скоростью ракеты, может создать температуру поверхности до 3 500 градусов по Фаренгейту, где выделяемое тепло может разрушить защитное покрытие аппарата, поджарить его электронику и погнуть его.
Существует также вопрос нацеливания и распределения тепла. В некоторых конструкциях гиперзвуковых ракет разность температур между верхней и нижней частями ракеты настолько велика, что они меняют форму во время полета, что сильно затрудняет точное наведение на цель. 3D-печать может предложить решение. Если вы хотите изготовить вентиляционные отверстия с помощью субтрактивного производства, то для этого необходимо просверлить отверстия в материале и надеяться, что этот процесс не нарушит его структурную целостность. Для создания охлаждающих отверстий в 3D-печатной детали достаточно запрограммировать принтер так, чтобы он с самого начала печатал деталь с отверстиями. Более того, сверление охлаждающих каналов с помощью субтрактивного производства накладывает гораздо больше ограничений на их форму, в то время как формирование каналов с помощью 3D-принтера позволяет создавать сложные формы, которые отводят тепло гораздо эффективнее.
Существуют и другие проблемы, требующие решения. Высокая скорость гиперзвукового оружия может также разрушить молекулы в атмосфере, создавая поле заряженных частиц (или "плазму") вокруг аппарата, нарушая его способность принимать сигналы наведения от GPS и других источников. Как признает Управление научных исследований ВВС США, мы «все еще не до конца понимаем физику гиперзвукового полета».
Резюме
Разработка гиперзвуковых ракет, как в крылатом, так и в бустерном вариантах, соответствует общей долгосрочной тенденции в военном соревновании к увеличению скорости и дальности полета, часто в ущерб полезной нагрузке и физической защите. Если гиперзвуковое оружие будет соответствовать заявленным характеристикам, оно может сделать неэффективной самую современную противовоздушную и противоракетную оборону. Они могут быть особенно эффективны против высокоценных целей, которые трудно спрятать или защитить, таких как надводные военные корабли. Гиперзвуковые крылатые ракеты и ракеты с активным стартом также могут внести большой и, возможно, решающий вклад в победу в соревновании по разведке, например, путем нейтрализации ключевых узлов в боевой сети противника и устранения наземных систем ПСС и разведывательных платформ, расположенных на авиабазах.
Гиперзвуковое оружие - особенно если оно достигнет высокой точности - может вызвать ударные волны в стратегическом балансе. Сочетание скорости, кинетической энергии и точности сокращает время предупреждения обороняющейся стороны об атаках на базы бомбардировщиков, ракетные шахты, защищенные загоны для подводных лодок и подземные центры управления. Результатом может стать дальнейшее стирание различий между ядерными и неядерными формами атаки. Это также может привести к дальнейшему усилению стимулов для упреждающих атак. Например, один из прототипов гиперзвуковых ракет, разрабатываемых в настоящее время американскими военными, предназначен для полета со скоростью от 15 до 20 Махов, или более 11 400 миль в час. Если их запустить с американских подводных лодок у берегов Шанхая, они смогут поразить любую цель в Китае менее чем за тридцать минут. Соответственно, аналогичная батарея китайских гиперзвуковых ракет, расположенная недалеко от Шанхая, сможет поразить крупную американскую авиабазу Кадена на Окинаве менее чем за пять минут. Хотя баллистические ракеты могут наносить удары с еще большей скоростью, гиперзвуковые ракеты имеют значительное преимущество в том, чтобы избежать обнаружения, а в случае обнаружения победить попытки перехвата.
Существуют значительные препятствия на пути создания высоконадежного гиперзвукового оружия, особенно в вариантах крылатых ракет. Проблемы, связанные с разработкой двигателя гиперзвуковой ракеты и структурной целостностью, весьма значительны, и неясно, что гиперзвуковое оружие будет соответствовать точности современных высокоточных боеприпасов. Однако было бы глупо сбрасывать со счетов потенциал гиперзвукового оружия. Ведущие военные страны мира, безусловно, не сбрасывают его со счетов.
Квантовые вычисления
Термин "квантовые вычисления" (КВ) был введен в 1980-х годах нобелевским лауреатом и физиком Ричардом Фейнманом, который выдвинул идею о том, что квантовые явления, например, использование свойств субатомных частиц "не смотри и меня не существует", могут обрабатывать информацию.
Идея квантовых вычислений получила распространение благодаря работе доктора Питера Шора, математика из Bell Laboratories. В 1994 году Шор опубликовал работу, в которой показал, что квантовый компьютер может определить простые числа, которые при умножении вместе дают очень большое число. Это означало, что Шор показал, по крайней мере теоретически, что квантовый компьютер может взломать криптографические протоколы, используемые для защиты военных коммуникаций и ключевой экономической инфраструктуры, например, для обеспечения безопасности операций с кредитными картами - экспоненциальный скачок в вычислительных возможностях по сравнению с современными компьютерами.
Мощь квантовых вычислений обусловлена способностью квантовых битов, или "кубитов" - единицы квантовой информации - делать больше того, что делается в классических компьютерах, которые чередуют ноль и единицу. Кьюбиты способны существовать в состоянии "ноль" и "один" - и в обоих состояниях одновременно. Этот дополнительный режим называется "суперпозицией", математической комбинацией 0 и 1. Это ключ к тому, чтобы сделать кьюбиты более мощными, чем обычные биты. Но сами по себе кубиты не могут обеспечить огромную вычислительную мощность, которую обещают квантовые вычисления. Квантовые биты должны быть "спутаны". Квантовая запутанность - это весьма контринтуитивное явление, которое возникает, когда два кубита в суперпозиции находятся в таком состоянии, что определенные операции над одним из них оказывают мгновенное воздействие на другой, независимо от разделяющего их расстояния. Это дает квантовому компьютеру огромное преимущество перед традиционным компьютером, которому необходимо считывать и записывать из каждого элемента памяти отдельно, прежде чем работать с ним. Другими словами, когда кубиты запутаны, работа с одним кубитом подразумевает работу, в той или иной степени, со всеми теми кубитами, которые запутаны вместе с ним. Алгоритмы квантовых компьютеров используют запутанные кубиты и их суперпозицию для создания кратчайшего пути в вычислениях. Это позволяет им выполнять невероятно сложные вычисления на скоростях, намного превышающих возможные сегодня, и решать определенные классы задач, которые не под силу даже самым современным суперкомпьютерам.
Квантовые вычисления начинаются с выбора алгоритма для решаемой проблемы. Вычисления выполняются с помощью квантово-механических законов, действующих на наложенных друг на друга и запутанных кубитах. Результатом является огромное увеличение сложности программирования, которое может быть выполнено, по крайней мере, для определенных типов проблем.
Чтобы получить представление о мощности квантовых вычислений, подумайте о том, что для современных компьютеров добавление одного бита к классическому компьютерному чипу оказывает незначительное влияние на его вычислительную мощность. Добавление одного кубита удваивает мощность квантового компьютерного чипа. Классический компьютерный чип с 300 битами может обеспечить работу базового карманного калькулятора. Чип с 300 кубитами, с другой стороны, обладает вычислительной мощностью двух новемвигинтиллионов битов - двойки, за которой следует девяносто нулей, или десять до девяностой степени - число, превышающее количество атомов в известной Вселенной.
Последствия
Хотя квантовые компьютеры не идеальны для всех вычислительных задач, для некоторых они могут обеспечить экспоненциальное увеличение скорости, учитывая, что их преимущество над классическим компьютером увеличивается с сильно нелинейной скоростью с размером задачи. Например, классические компьютеры не могут моделировать поведение атомов и электронов во время химических реакций, поскольку они управляются квантовой механикой, сложность которой слишком велика для классических компьютеров. Если КК станет практичным, он, вероятно, будет использоваться для моделирования новых молекул и химических реакций, что поможет определить вещества, которые могут быть использованы для широкого круга целей, таких как конструирование более легких частей самолетов, создание более эффективных лекарств и разработка лучших батарей.
Поэтому неудивительно, что немецкие автопроизводители Daimler и Volkswagen исследуют квантовые вычисления с конечной целью улучшить химический процесс в батареях для своих электромобилей, а Microsoft изучает возможности использования квантовых вычислений для определения способов извлечения углекислого газа из атмосферы, чтобы компенсировать глобальное потепление.
С точки зрения национальной безопасности, квантовые компьютеры идеально подходят для взлома кодов - проникновения в математику, которая лежит в основе шифрования, защищающего военные коммуникации, а также критическую инфраструктуру страны, такую как онлайн-коммерция, включая банковские операции и покупки. Как упоминалось ранее, эти транзакции защищены с помощью алгоритма, который использует факторизацию, или обратное умножение, огромного числа, обычно длиной в несколько сотен цифр. Это "запирает" зашифрованные данные. Такая форма шифрования работает потому, что даже самым современным компьютерам потребовались бы годы, чтобы найти два простых множителя в основе зашифрованных данных. Теоретически, квантовый компьютер может быстро взломать это шифрование.
Последствия для безопасности при взломе текущих зашифрованных данных очень глубоки. Хотя в настоящее время квантовые процессоры еще не обладают такими возможностями, правительства и корпорации не сбрасывают со счетов возможность того, что они появятся в недалеком будущем. Национальный институт стандартов и технологий США уже оценивает новые системы шифрования для "квантовой защиты" интернета. В то же время многие национальные разведывательные службы собирают и архивируют перехваченные зашифрованные сообщения, ожидая появления квантовых вычислений, которые позволят им воскресить эти сообщения и, возможно, превратить их в ценные разведданные.
Учитывая способность квантовых компьютеров манипулировать огромными массивами данных и выявлять закономерности, которые ускользают от классических компьютеров, их потенциал для помощи в разработке и совершенствовании алгоритмов машинного обучения представляется огромным. Как отмечает физик Йоханнес Оттербах, «существует естественная комбинация между присущей квантовым вычислениям статистической природой ... и машинным обучением».
Высокая стоимость квантового компьютера, скорее всего, ограничит их применение национальными государствами и крупнейшими мировыми технологическими корпорациями. Если предположить, что услуги квантовых вычислений не будут предоставляться в аренду, то, по крайней мере, на начальном этапе КК вряд ли будут способствовать демократизации разрушения.
Барьеры
Энтузиазм вокруг последних достижений в области квантовых вычислений после трех десятилетий ледникового прогресса весьма значителен. Хармут Невен из Google ожидает, что к 2030 году все машинное обучение будет осуществляться на квантовых компьютерах. Некоторые эксперты предполагают, что к тому времени Google и его ведущие конкуренты будут продавать услуги квантовых вычислений через облако и взимать плату за каждую секунду.
Однако есть и скептики, которые считают, что оптимисты КК слишком много обещают. Один из них - Джерри Чоу, исследователь квантовых компьютеров IBM, который говорит, что QC «немного напоминает попытку уравновесить яйцо на конце иглы. Вы, конечно, можете сделать это, но любое небольшое нарушение от шума, тепла, вибраций, и вы внезапно получаете солнечной стороной вверх». Даже Фейнман предупреждал: "Если вы хотите сделать симуляцию природы, вам лучше сделать ее квантово-механической, и, черт возьми, это замечательная проблема, потому что она не выглядит такой простой". Действительно, на пути создания квантового компьютера и его использования для решения практических задач остаются значительные технические и практические проблемы.
Одним из препятствий является относительно высокий коэффициент ошибок квантового компьютера, который обусловлен шумом. Бит классического компьютера - это либо единица, либо ноль. Даже если значение немного ошибочно из-за шума в системе, современные компьютеры могут отсеивать вариации на своих входах и выдавать чистые, свободные от шума выходы. С кубитами дело обстоит иначе. Недавние исследования показали, что процент ошибок при двухквантовых операциях в системах с пятью и более кубитами превышает несколько процентов. Некоторые энтузиасты утверждают, что проблему можно решить с помощью алгоритмов коррекции ошибок. Но таким алгоритмам потребуются дополнительные кубиты для проверки работы кубитов, выполняющих вычисления. Это чревато путешествием в кроличью нору: по оценкам некоторых экспертов, для проверки работы одного кубита потребуется еще сотня!
Тем не менее, с теоретической точки зрения, ничто не мешает добавить больше кубитов для решения этой проблемы. Решение проблемы ошибок в квантовых вычислениях заключается в формировании логических кубитов с помощью нескольких физических кубитов. Если это так, то для практичного и полезного квантового компьютера потребуется миллион или более кубитов. Достижение этой цели является сложной задачей, поэтому трудно с уверенностью сказать, когда это может произойти.
Другим препятствием является так называемая проблема ввода. В настоящее время не существует метода быстрого преобразования большого количества классических данных в квантовое состояние. Для задач, требующих ввода большого количества данных, время, необходимое для преобразования данных, обычно намного превышает время вычислений, что потенциально нивелирует преимущество квантового компьютера. Хорошая новость заключается в том, что эта проблема исчезает, если данные могут быть сгенерированы алгоритмически. Плохая новость заключается в том, что разработка квантовых алгоритмов также оказывается сложной задачей. Еще одно препятствие связано с разработкой программного обеспечения для квантовых вычислений, а также методов отладки квантового оборудования и программного обеспечения.
Резюме
Квантовые вычисления подразумевают манипулирование вещами на мельчайшем уровне энергии в атомах, где физическое поведение часто противоречит нашему пониманию того, как ведет себя мир. Благодаря уникальному свойству суперпозиции кубитов и явлению квантовой запутанности, квантовые компьютеры теоретически могут обеспечить значительный прогресс в таких областях, как криптография, химия и искусственный интеллект.
Несмотря на недавний прогресс, проблемы создания полезных квантовых компьютеров остаются такими же, какими они были определены десятилетия назад физиком Рольфом Ландауэром из IBM, который призвал включать в статьи о квантовых вычислениях следующий отказ от ответственности: "Эта схема, как и все другие схемы квантовых вычислений, полагается на спекулятивную технологию, в ее нынешней форме не учитывает все возможные источники шума, ненадежности и производственных ошибок, и, вероятно, не будет работать. Тем не менее, огромный потенциал квантовых вычислений, способный изменить не только характер военных соревнований, но и само общество, делает его слишком важным, чтобы игнорировать, даже принимая во внимание оговорку Ландауэра.
Некоторые другие изменения в технологиях военного назначения
Технологии, описанные в этой главе, иллюстрируют прогресс современной науки, который может привести к разрушительным изменениям в военном балансе. Существуют и другие технологические разработки, которые, как представляется, также могут оказать значительное влияние на характер военной конкуренции.
Интересные игрушки
В конце двадцатого века Джеймс Шлезингер был одним из ведущих эрудитов и стратегов Соединенных Штатов, что позволило ему в разное время работать в администрациях обеих политических партий в качестве министра обороны, министра энергетики и директора центральной разведки. Шлезингер также имел репутацию человека, не терпящего дураков, причем его описание "дураков" было весьма обширным. По какой-то причине я ему понравился, и мы время от времени встречались, чтобы обсудить некоторые исследования, которыми я занимался. Однажды я пришел, чтобы узнать его мнение о направленном энергетическом оружии - оружии, производящем концентрированную электромагнитную энергию, чтобы вывести из строя, повредить, вывести из строя или уничтожить вражеское оборудование, объекты или персонал.
В то время министр обороны Роберт Гейтс, в политическом совете которого мы со Шлезингером работали, недавно отменил программу ВВС по созданию воздушно-лазерного самолета. Программа предусматривала, что самолет Boeing 747, оснащенный химическим лазером, будет летать вблизи вражеской страны и использовать лазер для перехвата баллистических ракет , когда они находятся в "активной фазе" - в атмосфере вскоре после запуска и перед выходом в космическое пространство. Лазер воздушного базирования был идеей, время которой еще не пришло. Сам лазер для своей работы опирался на чан с сильно разъедающими химикатами. В то время шутили, что если в чане произойдет утечка, то химическая смесь может разъесть самолет еще до того, как пилот успеет его посадить.
Стараясь не толкать медведя, я упомянул Шлезингеру, что в настоящее время достигнут значительный прогресс в создании твердотельных лазеров, которые работают на электричестве, а не на химических веществах. Шлезингер посмотрел на меня, пососал свою трубку и сказал: "Ах, да. Лазеры. Эти интересные игрушки".
Я упомянул, что были и другие "игрушки", которые, казалось, потребовали вечности, чтобы принести плоды. Торпедам, например, потребовались десятилетия, прежде чем версия Уайтхеда обеспечила точность и дальность, которые перевернули морское соревнование с ног на голову. Не может ли это произойти с лазерами? В ответ Шлезингер сказал, что в этом вопросе он "из Миссури".
Интересный прогресс
Несмотря на скептицизм Шлезингера, два основных события последних десятилетий повысили уверенность в том, что системы направленной энергии могут внести значительный и, возможно, глубокий вклад в военную эффективность. Первое связано с изменениями в ожиданиях. В 1980-х годах лазеры рассматривались (нереалистично) как компоненты космической системы противоракетной обороны "Высокий рубеж" в рамках Стратегической оборонной инициативы США, предназначенной для поражения советской ракетно-ядерной атаки. Со временем ожидания снизились, и сегодня основное внимание уделяется защите от таких угроз, как стаи беспилотников, минометные залпы и ракетные обстрелы.
Во-вторых, технология направленной энергии продвинулась вперед. В 1990-х годах были достигнуты значительные успехи в области волоконно-оптических телекоммуникаций, и в их развитие стали вливаться большие суммы. В начале 2000-х годов компании, работающие над этой технологией, начали искать новые рынки. Они обнаружили, что промышленные приложения с использованием мощных волоконно-лазерных технологий могут быть выполнены очень экономично, например, высокоточная резка, сварка и сверление. В этот момент военные начали искать пути объединения волоконно-оптической связи и мощных лазерных технологий с целью их масштабирования до уровня мощности оружейного класса.
Воодушевление было получено в виде лазеров, работающих на электричестве, а не на химических веществах. Пока они подключены к источнику электроэнергии , например, к электросети или батареям, твердотельные лазеры (SSL) и волоконные лазеры могут поддерживать свою скорострельность. Тем не менее, мощности твердотельных и волоконных лазеров пока недостаточно для поражения таких угроз, как высокоэффективные самолеты и высокоскоростные крылатые ракеты, не говоря уже о гиперзвуковых или баллистических ракетах.
Недавняя работа с отдельными волоконными лазерами показывает многообещающие результаты. Стало возможным создать лазерное оружие, способное поражать низкокачественные угрозы, и сделать его достаточно маленьким и прочным для установки на боевых машинах и кораблях. Например, система лазерного оружия ВМС США была развернута и одобрена для оперативного использования. Армия США делает обнадеживающие успехи в создании лазерных систем оружия для борьбы с ракетами, артиллерией и минометами. Тем не менее, Соединенные Штаты - лишь одна из нескольких военных держав, стремящихся получить на вооружение оружие DE. И Китай, и Россия, и такие партнеры США по безопасности, как Израиль, имеют хорошо отлаженные программы по созданию ОЭ оружия. В некоторых областях их усилия могут соответствовать или превосходить нынешние усилия США. Действительно, израильтяне, возможно, уже используют передовой алгоритм для объединения нескольких лазерных лучей, формируя мощный луч с повышенной когерентностью, способный перехватывать беспилотники и управляемые ракеты.
Как отмечалось ранее, космические системы, особенно на низкой околоземной орбите, уже уязвимы для лазерных ПСС. Похоже, что НОАК разрабатывает лазерное оружие ПСС и, возможно, уже обладает способностью "ослеплять" или выводить из строя спутниковые сенсоры. Американское разведывательное сообщество полагает, что Китай вскоре будет применять наземное лазерное оружие для поражения низкоорбитальных космических датчиков, если он еще не сделал этого, а также мощные системы для угрозы спутниковым структурам.
Как и китайцы, россияне активно разрабатывают системы ПСС направленной энергии. В 2018 году российские военные представили лазерную систему "Пересвет", разместив ее рядом с мобильными пусковыми установками межконтинентальных баллистических ракет. Цель, по всей видимости, состоит в том, чтобы "Пересвет" временно ослеплял или даже ослеплял пролетающие мимо спутники соперников, тем самым не позволяя им отслеживать пусковые установки.
Лазеры также могут улучшить военные коммуникации. Рассмотрим, например, потребность боевой сети в безопасном перемещении больших объемов информации перед лицом решительных попыток противника заблокировать ее. Лазеры могут обеспечить большую скорость, поток данных, точность приема и пропускную способность передачи, чем другие формы беспроводной связи. Более того, безопасность повышается благодаря узкому лучу, так как информация в луче не может быть скомпрометирована, если только перехватчик не находится непосредственно на его пути. Это заметно отличается от радиоволн, которые создают "лепестки" вблизи точки передачи, что увеличивает возможность прослушивания противником. Технология лазерной связи была успешно испытана на скромных расстояниях в десять миль. Сторонники лазерной связи считают, что технология может быть значительно расширена. Если это так, то она может усилить разведывательно-ударный комплекс вооруженных сил за счет надежной связи беспилотников с самолетами, самолетов друг с другом и этих систем с наземными центрами управления.
Заметные успехи достигнуты в области мощного микроволнового оружия. Это оружие получило известность благодаря испытанию, проведенному в 2012 году в рамках проекта Counter-electronics High-powered Microwave Advanced Missile Project (CHAMP), которое дало впечатляющие результаты. Испытание, проведенное компанией Boeing's Phantom Works, вывело из строя целевые электронные системы (компьютеры и их мониторы), а также камеры, установленные для записи результатов. Системы были выведены из строя всего на несколько секунд, но в зависимости от конфигурации компьютерной сети и типа используемых компьютеров и периферийных устройств, оружие типа CHAMP, генерирующее более мощный электромагнитный импульс (ЭМИ), может вывести из строя компьютерную сеть и другие электронные системы противника, такие как радары, на гораздо более длительный срок, возможно, даже навсегда.
Барьеры
Сторонники оружия направленной энергии с нетерпением ждут того дня, когда мощные лазеры станут эффективной защитой против крылатых ракет и самолетов, а "выстрелы" лазерных перехватчиков будут стоить около 1 доллара за каждый, по сравнению с 3 миллионами долларов за ракету-перехватчик SM-6 ВМС США. Несмотря на прогресс, достигнутый в области оружия направленной энергии, этот день вряд ли наступит в ближайшее время, поскольку существуют огромные барьеры, которые необходимо преодолеть, прежде чем они смогут достичь статуса "game-changer" в своей способности изменить характер войны. Большинство информированных наблюдателей все еще "из Миссури".
Для начала остается вопрос об увеличении мощности лазера, чтобы он был эффективен против более сложных угроз. Существует также проблема сохранения "когерентности луча" лазера - способности луча оставаться сфокусированным, а не рассеиваться вместе с мощностью при прохождении через атмосферу, что ограничивает его дальность. Таким образом, лазеры плохо работают в плохую погоду и совсем не работают в ливень. Они также пока не могут применяться против целей, не находящихся на расстоянии прямой видимости.
Поэтому даже самым восторженным сторонникам лазеров трудно представить себе лазерное оружие, перехватывающее высокоскоростные боеголовки баллистических ракет или гиперзвуковое оружие. Это оружие движется слишком быстро для лазеров, эффективность которых связана с их способностью депонировать достаточное количество энергии на цель в течение времени "пребывания", доступного для поражения.
Заключение
Сегодня военные технологии развиваются впечатляющими темпами по широкому фронту. Достижения в области искусственного интеллекта, направленной энергии, гиперзвуковых двигателей, синтетической биологии и квантовых вычислений, среди прочего, способны привести к значительным и, возможно, даже разрушительным изменениям в характере ведения войны.
Эти достижения хорошо соотносятся с общей тенденцией в индустриальной войне и войне информационной эпохи, когда упор делается на скорость и дальность действия систем, а также на точность (в отличие от объема) огня. Повышению скорости действий также способствует растущее внимание к кибервойне, отчасти благодаря достижениям в области искусственного интеллекта, а также перспективная уязвимость некоторых новых возможностей, таких как аддитивное производство и сам искусственный интеллект. Работа над военными системами, использующими направленную энергию, такими как противоспутниковые лазеры и гиперзвуковые ракеты, также говорит о нацеленности на быстроту действий.
Увеличение скорости позволяет вести более эффективные боевые действия на больших расстояниях. Гиперзвуковые гиперзвуковые аппараты могут поражать цели на полмира. Лазерное оружие ПСС наземного базирования может достигать космоса. Кибернетические атаки могут охватывать весь мир. И хотя говорят, что количество имеет свое качество, стоимость дальности вознаграждает точность по сравнению с массой, когда речь идет о стрельбе. Это, безусловно, относится к гиперзвуковым ракетам и, похоже, к оружию направленной энергии, хотя последнее не использует кинетическую энергию для нейтрализации целей. Кибероружие представляет собой исключение, поскольку оно оправдывает обещание информационной эпохи о "смерти расстояния".
Как видно из предыдущего повествования, можно составить приблизительное представление о том, как эти новые технологии изменят ведение войны. Прогнозирование того, как они будут сочетаться с технологиями, обеспечившими революцию в высокоточном оружии, - совсем другое дело. Проще говоря, существует большая неопределенность в отношении того, как будут развиваться события. Во-первых, прогресс в определенных технологиях и военные возможности, которые они могут обеспечить, могут в значительной степени зависеть от того, насколько быстро будет достигнут прогресс в развитии технологий, способствующих развитию, например, гиперзвуковых ракет и аддитивного производства или синтетической биологии, где прогресс, вероятно, будет зависеть от развития ИИ, квантовых вычислений и нанотехнологий.
Какая из этих технологий оправдает себя? Полностью? Частично? Превзойдут ожидания? Совсем не оправдают? И когда мы узнаем? Потребовалось почти полвека, чтобы технологии, связанные с подводными лодками и торпедами, превратились из неактуальных в военном отношении новинок в преобразователи морской войны. Поколением позже, во время Второй мировой войны, достижения в области радиолокации изменили динамику морской войны на Тихом океане: от преимущественного преимущества наступления до предоставления обороне более чем боевых шансов. Если бы последовательность действий была обратная, битва за Мидуэй, вероятно, велась бы совсем иначе.
Кибервойна бросает длинную тень на перспективную эффективность многих из этих технологий. Искусственный интеллект способен оказать значительное влияние на развитие большинства, если не всех, из них. Однако эффективность искусственного интеллекта может быть подорвана кибернетическими средствами, в результате атак, повреждающих наборы данных и алгоритмы машинного обучения. Кибератаки, повреждающие файлы данных аддитивного производства, могут привести к катастрофическим дефектам в получаемых продуктах, например, в гиперзвуковых ракетах.
Но что кажется очевидным, так это то, что если эти технологии созреют, мы станем свидетелями "демократизации разрушения" - концентрации все большей разрушительной силы в руках небольших групп и, возможно, даже отдельных людей. Негосударственные группы уже проводят грубые роевые атаки, держат части национальной критической инфраструктуры в заложниках, требуя выкуп, и воссоздают вирусы, такие как лошадиная оспа. Хотя в данной работе основное внимание уделяется общей войне между великими державами, очевидно, что предстоит провести большой анализ этого зарождающегося явления.
В целом, как заметил датский политик Карл Кристиан Стейнке, «трудно делать прогнозы, особенно относительно будущего». Это особенно верно в отношении нынешней военной конкуренции. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это снижение неопределенности на периферии. Как показано во второй части этой книги, это можно сделать. Однако даже здесь успех будет не абсолютным, а относительным. Но вам не нужно быть совершенным, только лучше своих соперников, чтобы реализовать значительное и, возможно, решающее военное преимущество.
ГЛАВА 5. Что лучше сдерживания?
Характер человечества не улучшается со скоростью, близкой к скорости его способности к разрушению. Это ставит его во все большую опасность, если не удастся избежать всеобщих войн и, возможно, даже менее масштабных конфликтов.
УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ
Будет ли объявлена война между Россией и Японией, если через час после этого стремительно летящий аэроплан вылетит из Санкт-Петербурга и сбросит полтонны динамита над военными помещениями противника? Может ли какая-либо нация позволить себе воевать с другой с такой опасностью?
ДЖОН БРИСБЕН УОКЕР
Современная общая война характеризуется огромными страданиями и человеческими жертвами, а также широкомасштабными материальными разрушениями. В этой главе рассматривается, как изменения в геополитической обстановке в сочетании с формирующимся режимом высокоточного оружия и появлением новой военной революции сводят на нет усилия по сдерживанию всеобщей войны. Достижения в области когнитивных и поведенческих наук делают задачу построения эффективных стратегий сдерживания еще более сложной, чем считалось ранее. Следовательно, политические и военные лидеры, столкнувшиеся с разрушительными изменениями в характере конфликта, должны решить не только вопрос о том, как выиграть войны будущего, но и, что еще более важно, как решить сложную задачу по их сдерживанию.
Весной 1986 года Грэм Эллисон, известный профессор Гарварда, заканчивал длительную консультацию для министра обороны Каспара Уайнбергера. Эллисон помогал Уайнбергеру составлять ежегодный отчет Конгрессу, известный в Пентагоне как "Заявление о стратегии". Это было всеобъемлющее, хотя и несекретное, заявление об оборонной стратегии, политике, ресурсах и программах США, занимающее более 200 страниц.
После ухода Эллисона требовался человек, который мог бы занять его очень большую должность. Армия выдвинула мою кандидатуру, и, несмотря на мой скромный размер обуви, после ряда собеседований я стал военным помощником Уайнбергера по специальным проектам, один из которых включал в себя контроль над Заявлением о стратегии. Эта работа дала мне возможность взглянуть на то, как разрабатывается оборонная стратегия на самом высоком правительственном уровне.
Последним документом, подготовленным во время моего пребывания в должности, был документ министра обороны Фрэнка Карлуччи, представленный всего за несколько месяцев до падения Берлинской стены. В нем на двадцати страницах обсуждался баланс сил между США и их союзниками по НАТО и Советской Россией и Варшавским договором. Эти балансы, как "региональные" (например, баланс в Европе), так и "функциональные" (например, стратегический, или ядерный, баланс), заложили основу для подробного обсуждения стратегии США, которое заняло почти сорок страниц. Невозможно не поразиться качеству и уровню интеллектуальных усилий, затраченных на разработку и объяснение стратегии.
Как оказалось, Берлинская стена была не единственным, что рухнуло. Окончание холодной войны и рост однополярности Соединенных Штатов привели к тому, что военная стратегия и оборонное планирование стали казаться менее важными. В 2005 году ежегодное "Заявление о стратегии" было заменено "Стратегией национальной обороны". Пентагону удалось опубликовать двадцатитрехстраничную версию в 2008 году. Прошло десятилетие, прежде чем появилась самая последняя версия - одиннадцатистраничное "резюме".
Количество не обязательно является показателем качества, но, учитывая прогрессирующее снижение относительного военного положения США за последнее десятилетие, представляется справедливым рассматривать отказ от Заявления о стратегии как признак стратегического пренебрежения. Учитывая важность обеспечения жизненно важных интересов США без необходимости прибегать к всеобщей войне, такое пренебрежение трудно понять. Действительно, война великих держав в индустриальную эпоху приводила к огромным разрушениям и человеческим страданиям. Как был вынужден заявить Уинстон Черчилль после Первой мировой войны: «Война сегодня - это голая, без прибыли и лишена всего своего очарования. Прежняя помпезность и торжественность исчезли. Теперь война - это только труд, кровь, смерть, убожество и лживая пропаганда». Наблюдение Черчилля подтвердилось во Второй мировой войне, особенно после появления ядерного оружия с его огромной разрушительной силой.
Возникнув на обломках двух мировых войн и с растущим призраком ядерного Армагеддона, стоимость ведения всеобщей войны стала настолько высокой, что, казалось, никакая политическая выгода не могла ее оправдать. Вскоре после атомных атак на Хиросиму и Нагасаки стратег Бернард Броуди был вынужден написать: «До сих пор главной целью нашего военного ведомства была победа в войне. Отныне главной целью должно быть их предотвращение». Хотя стратегии сдерживания восходят к глубокой древности, они приобрели большую известность в ядерный век. На протяжении примерно трех четвертей века оборонная стратегия США основывалась на сдерживании, чтобы сохранить свою безопасность и избежать общих войн, как ядерных, так и обычных. Другие объявленные ядерные державы - Советская Россия, Великобритания, Франция и Китай - формально или неформально признали центральную роль сдерживания в своих стратегиях.
Сдерживание, в своей простейшей форме, включает в себя усилия по предотвращению совершения соперником ("целью") запрещенного действия. Стратегии сдерживания направлены на то, чтобы повлиять на подсчет затрат, выгод и рисков, связанных с выполнением запрещенного действия. Предполагая рационального противника - того, кто действует с целью максимизации ожидаемой общей выгоды и минимизации ожидаемых затрат - сдерживание достигает успеха, убеждая цель в том, что вероятность достижения ее целей неприемлемо мала (сдерживание через отказ) или что затраты, связанные с выполнением запрещенного действия, превысят любые получаемые выгоды (сдерживание через наказание).
Сдерживание преобладало на протяжении всей холодной войны. Однако позже выяснилось, что в ряде случаев две сверхдержавы были опасно близки к ядерному Армагеддону. После распада Советской России в 1991 году военное превосходство Соединенных Штатов стало сильным сдерживающим фактором для любого соперника, помышляющего о всеобщей войне. Но этого превосходства больше нет, и эффективность сдерживания снижается, возможно, стремительно, вместе с ним. Это не удивило бы Черчилля, который заявил: «Я хочу видеть коллективные силы мира, наделенные подавляющей мощью. Если вы собираетесь вести это дело с небольшим перевесом, ... у вас будет война».
Сегодня военные державы мира в целом, и Соединенные Штаты в частности, преследуют цель сдерживания на все более узком поле. Однако за последнее десятилетие американские администрации рассматривали сдерживание лишь в самых общих чертах. Стратегия национальной безопасности администрации Обамы, принятая в 2015 году, обсуждала сдерживание в желательных терминах, сосредоточившись почти исключительно на целях сдерживания, а не на стратегии его обеспечения. Так, она включает такие утверждения, как «Мы будем сдерживать и побеждать любого противника, который угрожает нашей национальной безопасности и безопасности наших союзников». Заявление администрации о приоритетах в области обороны в 2012 году также нечетко определяет, как должно быть достигнуто сдерживание.
Стратегия национальной обороны администрации Трампа на 2018 год подтверждает центральную роль сдерживания, заявляя: "Неизменной миссией Министерства обороны является обеспечение боеспособных вооруженных сил, необходимых для сдерживания войны и защиты безопасности нашей нации". Но при этом нет никакого объяснения, как это должно быть достигнуто. Лучшее, что удалось найти, это двусмысленные рассуждения о том, что Соединенные Штаты будут сдерживать соперников, будучи "стратегически предсказуемыми, но оперативно непредсказуемыми", и каким-то образом «маневрируя [соперниками] в неблагоприятных позициях, срывая их усилия, исключая их возможности, расширяя наши собственные, и вынуждая их вступать в конфликт в неблагоприятных условиях».
Похоже, что эти стратегические документы разделяют общее предположение, что все политические лидеры понимают и оценивают разрушения, связанные с современной всеобщей войной, и поэтому сдерживание не требует никаких тяжелых усилий ни в интеллектуальном плане в форме стратегии, ни в отношении военных возможностей. Правда, однако, заключается в том, что условия, обеспечивающие эффективные стратегии сдерживания, меняются, причем таким образом, что это подрывает их эффективность. Появление зрелого режима высокоточного оружия и зарождающаяся военная революция, распространение все более разрушительных возможностей среди малых держав и даже негосударственных образований - "демократизация разрушения" - и относительно недавние достижения в области когнитивных и социальных наук делают разработку и реализацию стратегий сдерживания все более трудным предложением.
Остальная часть этой главы посвящена обзору этих тенденций и их последствий для стратегий сдерживания, поскольку они относятся к всеобщей войне. Хотя обсуждение ведется в основном с точки зрения США, оно может быть применено и в более широком смысле.
Изменение геополитической обстановки
Сегодняшняя система международной безопасности, в отличие от биполярной и однополярной систем 1945 года и последних лет, является многополярной. Появление крупных ревизионистских держав в лице Китая и России в сочетании с распространением ядерного оружия и другого передового военного потенциала среди держав второго эшелона увеличило число соперников, которых Соединенные Штаты стремятся сдерживать. Это дает больше возможностей для того, чтобы сдерживание потерпело неудачу.
Что касается ядерного оружия, то сокращение ядерных арсеналов США и России времен холодной войны более чем на 90 процентов в сочетании с ростом арсенала Китая приводит к переходу от биполярной ядерной конкуренции времен холодной войны к многополярному ядерному миру. Летом 2021 года стало известно, что Пекин строит сотни бункеров для своих новых МБР DF-41, каждая из которых способна нести десять боеголовок. Как заявил глава Стратегического командования США, "мы являемся свидетелями стратегического прорыва Китая". Если это так, то "паритет" - обладание ядерными силами, примерно сопоставимыми с силами вашего существующего или потенциального соперника (соперников) - который был основным элементом американо-российских соглашений по контролю над вооружениями из-за его вклада в "кризисную стабильность", больше не будет возможен.
Логика холодной войны заключалась в том, что если арсеналы США и СССР будут примерно равны, это позволит им пережить внезапное нападение другой стороны и при этом сохранить достаточные остаточные силы для нанесения разрушительного "второго удара". Это условие было названо "взаимным гарантированным уничтожением" (MAD). Поскольку ни одна из сторон не могла нанести обезоруживающий первый удар по своему сопернику, ни у одной из сторон не было бы соблазна напасть, и сдерживание было бы обеспечено. Хотя существовали и другие ядерные державы, их арсеналы были ничтожны по сравнению с арсеналами сверхдержав, и поэтому их можно было смело отбросить. Но паритет - это не вариант для всех соперников, когда речь идет о более чем двух державах.
Многополярное соперничество, скорее всего, усилит эти опасения. Рассмотрим, например, ситуацию, в которой Россия и США сохраняют свои нынешние развернутые ядерные арсеналы на уровне 1550 единиц каждый, а Китай увеличивает свой ядерный арсенал до этого уровня. В этом случае ни одна держава не имеет паритета с двумя другими; каждая из них должна противостоять двум потенциальным соперникам, чьи совокупные арсеналы вдвое превышают ее собственные, что значительно усложняет усилия по поддержанию безопасных сил второго удара, способных выдержать атаку обоих соперников и при этом нанести им сокрушительный ответ. Планирование каждого из этих трех соперников будет в большей или меньшей степени осложнено наличием значительных арсеналов у второстепенных ядерных держав, таких как Великобритания, Франция, Индия, Израиль и Пакистан, арсеналы которых исчисляются "лишь" сотнями.
Более того, нынешняя геополитическая обстановка более динамична, чем система времен холодной войны или однополярная система, в которой доминировали США, что делает возможными крайне дестабилизирующие изменения в геополитических раскладах и военном балансе. В политически нестабильном многополярном мире каждая крупная держава будет заинтересована в том, чтобы подстраховаться на случай, если ее соперники объединятся в альянс против нее. В нашем примере любая из трех держав, чувствуя угрозу изоляции, может увеличить свой арсенал, чтобы компенсировать, хотя бы частично, "нехватку оружия", с которой она сталкивается. Это может заставить ее соперников также увеличить свои арсеналы, что приведет к гонке ядерных вооружений.
Более того, в учебнике НОАК "Наука военной стратегии" сдерживание описывается как имеющее две цели. Первая, похожая на западное определение, заключается в том, чтобы отговорить противника от определенного курса действий. Вторая цель сдерживания, однако, заключается в том, чтобы заставить противника предпринять действия, которые в противном случае он бы не предпринял. Таким образом, она включает в себя западную концепцию коварства, что говорит о том, что КПК имеет более амбициозные цели для своих ядерных сил, чем американские политики. Это поднимает вопросы о том, как КПК будет использовать свои ядерные силы для принуждения своих соперников и какой ядерный арсенал потребуется для этого.
Многомерная военная конкуренция
Проблемы для стратегий сдерживания не заканчиваются с появлением многополярного ядерного соперничества. С развитием режима высокоточного оружия обычное высокоточное оружие способно поражать некоторые цели, которые раньше предназначались только для ядерного оружия. В то же время, благодаря достижениям в разработке ядерного оружия, некоторые вооруженные силы используют "дискриминационное" оружие с очень низкой мощностью. В результате размывается "огневой рубеж" - четкое различие, которое когда-то существовало между применением ядерного и обычного оружия.
Частичное соединение этих видов оружия приводит к тому, что политики делают различные выводы относительно обстоятельств, при которых они будут применяться. Некоторые западные политические лидеры считают, что единственной целью ядерного оружия является сдерживание других от применения ядерного оружия - по сути, ядерное и обычное оружие остаются "разделенными". С другой стороны, многие гражданские и военные лидеры в Китае и России, похоже, отвергают эти взгляды и считают определенные типы ядерного оружия доступными для применения в общей конвенциональной войне.
Если предположить, что эти несхожие взгляды являются истинными, то они создают проблемы для стратегий, разработанных для сдерживания общей обычной и ядерной войны. Политические лидеры, которые считают, что ядерное и обычное оружие разделены, при прочих равных условиях будут видеть меньший риск в эскалации обычной войны в ядерную и, таким образом, будут меньше сдерживаться от развязывания обычной войны. Однако те политические деятели, которые считают, что "дискриминационное" ядерное оружие может быть использовано без эскалации до полного обмена ядерными ударами, будут меньше сдерживаться от применения ядерного оружия после начала всеобщей конвенциональной войны.
Внедрение кибероружия еще больше осложняет усилия по сдерживанию, поскольку оно способно испортить системы раннего предупреждения и управления. Подозрения возникли после успешной воздушной атаки Израиля в 2007 году на строящийся сирийский ядерный реактор. Ни один израильский самолет не был сбит, хотя все они не имели стелс-защиты, а их цель защищали сирийские подразделения ПВО. Это привело к предположению, что удар был скоординирован с израильской кибератакой, которая изменила данные радара интегрированной системы ПВО (IADS) сирийских ВВС. Если кибероружие снизит уверенность старших руководителей в своих системах раннего предупреждения и С2, они могут почувствовать себя вынужденными делегировать полномочия по высвобождению ядерных сил подчиненным командирам, существенно увеличив число лиц, которые могут санкционировать атаку. Если хотя бы один из этих людей окажется более терпимым к риску, чем их политический лидер, сдерживание будет ослаблено.
С точки зрения атакующего, если он считает, что эффективность систем раннего предупреждения и С2 соперника значительно снижена, это логично снизит предполагаемые затраты (и риски) на проведение атаки при прочих равных условиях. В этом случае эффективность сдерживания еще больше снизится. Более того, если потенциальный нападающий знает, что его соперник делегировал полномочия по освобождению командирам более низкого уровня, у него может возникнуть стимул для нападения, чтобы у одного из них не чесались пальцы.
Если атаки с использованием неядерных сил, таких как МПГ и кибернетические боезаряды, смогут создать стратегический эффект (например, вывести из строя ключевые компоненты критической экономической инфраструктуры противника или уничтожить значительную часть его ядерных сил), это также может снизить воспринимаемый риск участия в стратегической войне ниже ядерного порога в общей великодержавной войне. Более десяти лет назад российский оборонный аналитик Алексей Арбатов подвел итог размышлениям Москвы:
Высокоточное оружие, имеющееся сегодня в арсенале вооруженных сил США, может быть использовано для уничтожения широкого спектра целей, включая защищенные стационарные объекты. . . . При должном нацеливании существующие типы кассетных бомб могут эффективно уничтожать мобильные МБР наземного базирования. Высокоточное оружие может также представлять угрозу для существующих пусковых установок шахтного базирования. . . . Российские политики обеспокоены тем, что будущие средства ПРО [США] могут подорвать потенциал России для стратегического возмездия, а также тем, что стратегическое обычное высокоточное оружие США (крылатые и баллистические ракеты) обладает растущим потенциалом противодействия, что означает, что оно все больше представляет угрозу для ядерного потенциала России.
Арбатов заключил, что "главное невысказанное предположение, стоящее за таким восприятием угрозы, заключается в том, что традиционное ядерное сдерживание может оказаться неэффективным против обычных контрсилового характера угроз, поскольку ядерное возмездие в случае такого нападения приведет к самоубийству путем последующих ядерных ударов и поэтому не вызывает доверия" [выделено мной]. Военная доктрина России 2018 года предусматривает, что в случае войны «Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и/или ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». В 2020 году президент России Владимир Путин выпустил документ "Об основных принципах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания", подтвердив эту позицию. Поскольку российские военные учения включают имитацию применения ядерного оружия против НАТО, это, по-видимому, подтверждает, что российская доктрина предусматривает использование ядерных сил на гораздо более низком пороге, чем в ответ на ядерное нападение. С точки зрения США, убежденность России в том, что применение ядерного оружия "деэскалирует" конфликт, «увеличивает перспективу опасного просчета и эскалации».
Как и в случае с Россией, рост доминирования США в высокоточном оружии заставил китайцев задуматься о применении ядерного оружия в первую очередь. В "Науке военной стратегии" НОАК утверждается, что новые военные возможности оказывают сильное влияние на характер сдерживания, заявляя: «Совершенно новые методы сдерживания, основанные на новой теории, новых механизмах и новых технологиях, могут эффективно создавать большую неопределенность, когда противник оценивает военные возможности двух сторон, и влиять на первоначальный стратегический план противника. Таким образом, повышается надежность сдерживания. В частности, появление новых сил сдерживания, основанных на новых технологиях, таких как информационные, киберпространственные, космические и новые материальные технологии, революционно меняет механизм, метод и область действия. Это предвещает совершенно новый метод сдерживания, символом которого является построение [асимметричного] метода сдерживания».
Китайцы не уточнили, что они подразумевают под "совершенно новым методом сдерживания" и как этот "новый метод" применяется. Важно отметить, что они также полагают, что повышение неопределенности (и риска) цели неизменно усиливает сдерживание. Однако достижения в области когнитивных наук показывают, что это не обязательно так. Действительно, неопределенность может усилить сдерживание тех политических лидеров, которые меньше всего в нем нуждаются: лидеров, избегающих риска. Соответственно, толерантные к риску лидеры - Адольф Гитлер, Саддам Хусейн, Никита Хрущев, Мао Цзэдун и Иосиф Сталин этого мира - более склонны использовать шанс, что неопределенность разрешится в их пользу.
В целом, прогресс в области обычных вооружений позволяет эффективно использовать их против некоторых целей, которые раньше предназначались исключительно для ядерного оружия, в то время как прогресс в разработке ядерного оружия привел к появлению все более дискриминационных типов. Таким образом, четкое различие, существовавшее на протяжении большей части холодной войны между обычным и ядерным оружием, становится все более размытым. Сегодня и русские, и китайцы считают, что стратегическая война включает в себя не только ядерное оружие. Русские стремятся усилить акцент на ядерное оружие как основной ответ на вызов, брошенный современными разведывательно-ударными силами. КПК, однако, придерживается широкофронтового подхода, который включает значительное расширение своего относительно скромного ядерного арсенала, одновременно усиливая сочетание "информатизированных" обычных сил, сил информационной войны, усиленных космических сил и того, что она называет "инновационными и развивающимися гражданскими силами сдерживания".
Близость и скорость атаки
Ослабление сдерживания также обусловлено растущей скоростью, с которой ведутся современные войны, особенно между великими державами. Это сокращает время предупреждения, тем самым способствуя внезапности. Как ясно показано в Главе 4, время предупреждения об атаке сокращается еще больше благодаря использованию кибернетических полезных нагрузок и появлению новых видов оружия, таких как противоспутниковые лазеры и гиперзвуковые ракеты.
Сокращение сроков нападения приводит к тому, что самые передовые военные системы раннего предупреждения и управления оказываются под угрозой. В этих условиях даже мгновенное предупреждение об атаке может не дать политическим лидерам государства достаточно времени для принятия четкого, обоснованного решения о том, как реагировать. Холодная война предлагает по крайней мере два примера, когда ложные предупреждения об атаке были очень близки к тому, чтобы вызвать обмен ядерными ударами между Советской Россией и Соединенными Штатами. Опасность не нова; новым является расширение возможностей испорченных систем раннего предупреждения и сокращение времени, доступного для подтверждения того, что атака действительно осуществляется, а также для формулирования и осуществления соответствующего ответа.
Известные неизвестные
Война между крупными военными державами выявляет истинную ценность военных систем, силовых структур и доктрин, регулирующих их применение. Длительное (к счастью) отсутствие всеобщей войны, усугубленное разрушительными изменениями в ее характере, вызванными революцией высокоточного оружия, усилило неопределенность в отношении военного баланса. Постоянное внедрение новых возможностей, описанное в Главе 4, еще больше усложняет политическим и военным лидерам расчеты затрат, выгод и рисков.
Эти факторы повышают вероятность того, что потенциальные воюющие стороны придут к значительно отличающимся выводам относительно рисков, связанных с продолжением определенного курса действий. Это, вероятно, усилит сдерживание лиц, принимающих решения, не склонных к риску. Лица, принимающие решения с высокой толерантностью к риску, особенно тираны, скорее всего, будут считать, что неопределенность в отношении военного баланса будет работать в их пользу, подрывая сдерживание там, где оно больше всего необходимо.
Новые домены и бионауки
Как в американских, так и в китайских военных кругах стало популярным говорить о военных доменах. Для этого есть все основания. Со времен последней всеобщей войны военное соперничество вышло за пределы сухопутной, морской, подводной, воздушной, и электромагнитной областей, продвинувшись в космос, киберпространство и морское дно. В каждой из этих областей растет число государственных и негосударственных соперников, борющихся за экономические и военные преимущества.
Как отмечалось ранее, в последние десятилетия коммерческая деятельность в этих областях чрезвычайно возросла. Значительная часть мировых поставок нефти и природного газа поступает с морских месторождений, а по подводным кабелям осуществляется подавляющее большинство электронных коммуникаций в мире. Эти активы - устья скважин, насосные станции, трубопроводы, волоконно-оптические кабели - становятся все более уязвимыми для атак, в том числе со стороны негосударственных субъектов. Растущая экономическая ценность и военное значение космоса делают обеспечение доступа к нему высокоприоритетной задачей. Однако, как и инфраструктура морского дна, спутники уязвимы для атак. Страны становятся все более восприимчивыми к киберударам по критически важной инфраструктуре, включая энергосистему, транспортные системы и финансовый сектор. В этом случае кибероружие может присоединиться к ядерному оружию в качестве средства нанесения быстрого и, возможно, даже катастрофического разрушения. В стороне от "войны в домене" стоят замечательные достижения в области бионаук. Такие методы биоинженерии, как CRISPR-Cas9, широко доступны. Прогресс в области синтетической биологии может позволить производить и использовать "точные" биотоксины, которые позволят поражать отдельных лиц или группы людей, не опасаясь ответного удара по нападающему.
Что это означает для сдерживания? Учитывая поток экономических выгод и повышение военной эффективности, которые государства получают от своей деятельности в "новых" военных областях и бионауках, государства сильно заинтересованы в сдерживании атак на эти активы.
Это легче сказать, чем сделать.
Что касается сдерживания через отрицание, то в каждой области конкуренция благоприятствует нападению - при равных ресурсах и прочих равных факторах затраты, связанные с атакой на космические и подводные системы соперника или запуском кибер- или передовых биологических атак, скорее всего, будут намного меньше, чем затраты, необходимые для успешного блокирования этих действий. Как защитить обширную энергетическую инфраструктуру и кабели на морском дне Мексиканского залива от атак подводных дронов-камикадзе, начиненных взрывчаткой, которые сейчас широко доступны на коммерческой основе? Как защитить спутниковые датчики от ослепления наземными лазерами? Как заблокировать все возможные точки входа в национальную энергетическую сеть - включая те "внутренние" угрозы, которые уже имеют доступ? Как предотвратить волну самоубийств людей, ведущих биологическую войну, распространяющих синтетически созданный "высокоточный" биотоксин? Этот дисбаланс, сильно перевешивающий в пользу нападения, увеличивает перспективную выгоду атакующего при одновременном снижении риска неудачи, подрывая эффективность сдерживания через отказ.
А как насчет сдерживания через угрозу наказания? Если сдерживание через отказ не сработает, а атака нанесет большой ущерб, лидеры государства-жертвы, вероятно, почувствуют сильное политическое давление, чтобы незамедлительно нанести ответный удар. Способность современных военных организаций вести войну на беспрецедентно высоких скоростях также может вынудить к быстрому ответу, чтобы не потерять средства для этого. Что необходимо, так это быстрое и точное установление личности нападающего.
В каждой области выявление источника атаки - особенно оперативное - представляется относительно сложным по сравнению с атрибуцией крупномасштабных атак в более традиционных областях ведения боевых действий, таких как земля, воздух и море. Проблема для тех, кто стремится к сдерживанию через угрозу возмездия, заключается в том, что многие государства и, возможно, даже негосударственные группы способны проводить значительные кибер- и био-атаки, а также против целей на морском дне. Растущее число космических держав и распространение оружия направленной энергии, вероятно, осложнят усилия по своевременной атрибуции атак и в этой области. Учитывая преимущества, получаемые атакующим, и проблемы достижения быстрой и эффективной атрибуции, толерантные к риску субъекты - при прочих равных условиях - найдут перспективные затраты и риски, связанные с осуществлением запрещенных действий, сниженными, возможно, значительно, что ослабит стратегии, основанные на сдерживании.
Каталитическая война
В многополярной системе со многими акторами, в которой конкуренция является доминирующей, а перспективы быстрой и эффективной атрибуции невелики, риск "каталитической войны" - тайной войны между двумя государствами, инициированной третьей стороной - может значительно возрасти. Это происходит, когда одно государство ошибочно приписывает атаку другому государству или негосударственной структуре. Этот термин был популяризирован в романе "На пляже" 1957 года, в котором изображен мир с ядерным распространением, где египетская ядерная атака против американских и британских целей ошибочно выдается за атаку Советского Союза. В ответ на это Россия наносит ответный ядерный удар, что приводит к Армагеддону.
В романе предполагается наличие множества действующих лиц, распространение нового, передового оружия, географическая близость, а также высокая нагрузка на системы раннего предупреждения и С2 отражают описанные ранее тенденции. Например, рассмотрим кризис между Израилем и Турцией в начале 2030-х годов. При высокой напряженности и сжатых сроках предупреждения радикальный режим в Иране, считающий врагами как еврейское, так и турецкое государства, может попытаться спровоцировать каталитическую войну между ними, запустив ракеты по Израилю с границы с Турцией в надежде, что израильтяне воспримут это как нападение со стороны турок.
Для запуска каталитической войны могут быть использованы и более тонкие средства. Учитывая странное отсутствие ответа Сирии на израильскую атаку на ее ядерные объекты в 2007 году, в нашем примере кажется правдоподобным, что вредоносное ПО, внедренное третьей стороной в израильскую систему раннего предупреждения, может испортить ее и показать - ложно - что идет атака турецких баллистических ракет на Израиль. Учитывая короткое время полета ракет, у израильских лидеров не было бы времени подтвердить, что такая атака действительно имела место, прежде чем запускать свои ракеты для ответного удара. Подобные ситуации могут возникнуть и в других странах, где военные державы находятся в непосредственной географической близости друг от друга, как в случае с Китаем, Индией, Пакистаном и Россией.
Демократизация разрушения
Более двух десятилетий назад Мартин Шубик предупреждал о том, что я называю "демократизацией разрушения". Он утверждал, что растущая доступность технической информации и материалов двойного назначения может сделать массовые убийства возможными для небольших групп или даже отдельных лиц. Хотя Шубик делал акцент на биологических атаках, его предупреждение имеет более широкое применение в современном мире. Внушительный военный потенциал становится все более доступным для негосударственных субъектов, включая малые группы, поскольку технические и капитальные барьеры для разработки или приобретения разрушительных вредоносных программ и сложного биологического оружия, наряду с другими средствами уничтожения, разрушаются с тревожной скоростью.
Быстро растущая способность негосударственных образований наносить разрушения подрывает сдерживание, поскольку некоторые субъекты, например, милленаристские группы, не желают ничего другого, кроме как наносить разрушения обществу. Эта мысль хорошо выражена в фильме "Темный рыцарь", где главный герой Брюс Уэйн (Бэтмен) говорит своему дворецкому Альфреду Пенниворту, что он пытается понять, чего хочет его главный соперник Джокер:
АЛЬФРЕД ПЕННИВОРТ: При всем уважении, мастер Уэйн, возможно, это человек, которого вы тоже не до конца понимаете. Давным-давно я был в Бирме. Мы с друзьями работали на местное правительство. Они пытались купить лояльность вождей племен, подкупая их драгоценными камнями. Но на их караваны в лесу к северу от Рангуна совершали набеги бандиты. Тогда мы отправились на поиски камней. Но за шесть месяцев мы так и не встретили никого, кто торговал бы с ним. Однажды я увидел ребенка, который играл с рубином размером с мандарин. Бандит выбрасывал их.
Так зачем их красть?
АЛЬФРЕД ПЕННИВОРТ: Ну, потому что он думал, что это хороший спорт. Потому что некоторые мужчины не ищут ничего логичного, например, денег. Их нельзя купить, запугать, переубедить или договориться с ними. Некоторые мужчины просто хотят посмотреть, как горит мир.
Для тех, кто хочет лишь "смотреть, как горит мир", сдерживание путем отрицания является единственно возможной стратегией. Более того, если у таких групп или отдельных лиц нет убежища, у них будет стимул применить свое оружие как можно быстрее, чтобы не попасть в плен.
Безумные вооруженные люди
Разработка стратегий сдерживания значительно упрощается, если принять два допущения: во-первых, что люди принимают решения рационально - действуя для максимизации своих перспективных выгод в контексте своих функций полезности при принятии решений, связанных с риском; и во-вторых, что они рассчитывают свои затраты, выгоды и риски так, как это сделали бы вы на их месте.
Как выяснилось, ни одно из этих предположений не соответствует действительности. Нельзя рассчитывать на то, что люди будут действовать рационально при принятии решений, связанных с риском. Существуют также серьезные препятствия для понимания того, как другие люди рассчитывают затраты, выгоду и риск, что, конечно же, лежит в основе сдерживания.
В работах Джона Локка, Адама Смита и Джона Стюарта Милля предполагалось, что все нормальные когнитивные процессы взрослых людей идентичны. Давид Бернулли, однако, обнаружил, что большинство людей не любят риск и неопределенность, и что, предлагая выбор между азартной игрой и "уверенной вещью", равной ожидаемой стоимости азартной игры, люди обычно выбирают уверенную вещь. Проще говоря, принятие решений человеком основывается на предполагаемых материальных выгодах и потерях, а также на психологических факторах.
В 1950-х годах Герберт Саймон ввел понятие ограниченной (или ограниченной) рациональности, продемонстрировав, что способность людей принимать рациональные решения ограничена сложностью проблемы, с которой они сталкиваются, присущими им когнитивными ограничениями и временем, доступным для принятия решения. В этих условиях вместо того, чтобы принимать решения, максимизирующие их ожидаемую полезность, люди обычно отказываются от попыток принять "лучшее" решение и вместо этого принимают "достаточно хорошее" решение. Саймон назвал это "удовлетворением".
Сотрудничество Саймона с Джеймсом Марчем показало, как в организациях на решения высших руководителей влияет бюрократия, которая предоставляет или не предоставляет информацию, способную оказать значительное влияние на их решения. Дальнейшая работа Марча в сотрудничестве с Ричардом Сайертом показала, что высшие руководители часто принимают решения на основе относительно простых правил, в отличие от тщательного анализа затрат, выгод и рисков.
Эрозия веры в рациональное принятие решений человеком ускорилась, когда в конце 1970-х годов Амос Тверски и Дэниел Канеман обнаружили, что люди систематически нарушают законы вероятности, на которых основана теория полезности. Они назвали свои выводы "теорией перспективы", которая утверждает, что на выбор людей влияет их "точка отсчета", а именно, что идентичная ситуация может рассматриваться по-разному в зависимости от того, как человек оценивает свои перспективные выгоды и потери, что Канеман и Тверски называют «эффектом обрамления». Их работе помогло открытие Ричардом Талером "эффекта обладания", который утверждает, что люди склонны ценить сохранение того, что у них есть, а не приобретение сопоставимых вещей, которых у них нет. Таким образом, политик с большей вероятностью пойдет на большие риски, чтобы сохранить территорию, чем чтобы захватить территорию равной ценности у другой страны, тем самым поддерживая "точку отсчета" теории перспектив. Казалось бы, эффект наделения усиливает сдерживание. Но, увы, это не всегда так.
Это связано с тем, что многое зависит от того, как лица, принимающие решения, устанавливают свою точку отсчета. Можно предположить, что лица, принимающие решения, всегда устанавливают свою точку отсчета относительно ситуации, которая существует на момент принятия решения - статус-кво. Однако это предположение неверно. Тверски и Канеман обнаружили, что после получения выгоды лица, принимающие решения, обычно перестраивают свою точку отсчета на новый статус-кво. Они рассматривают любую последующую неудачу как потерю, а не как упущенную выгоду и относительно терпимо относятся к риску при защите своих достижений. С другой стороны, когда лица, принимающие решения, терпят поражение, они обычно не перестраивают свою точку отсчета, а сохраняют статус-кво, существовавший до поражения. Они рассматривают возвращение утраченного не как стремление к выигрышу, а как предотвращение потерь, формулируя свое решение на основе старого статус-кво. Следовательно, для достижения этой цели они будут идти на относительно больший риск.
Влияние эффекта одаренности на точку отсчета может ослабить сдерживание. Например, решительное поражение арабских государств от Израиля в Шестидневной войне 1967 года в сочетании с ядерным потенциалом Израиля должно было сдержать любой открытый акт арабской агрессии. Однако всего шесть лет спустя Египет и Сирия вступили в войну с Израилем, чтобы вернуть утраченные территории. Возможно, арабские лидеры считали, что они пытаются вернуть землю, которая принадлежит им по праву. Их точка отсчета не изменилась после войны 1967 года. Израильтяне, напротив, скорректировав свою точку отсчета в соответствии с новым статус-кво, сражались, чтобы защитить то, что они считали своим.
Сегодня можно рассмотреть попытки Китая создать "новые факты" путем милитаризации существующих и искусственно созданных островов в Южно-Китайском море, на многие из которых претендуют его соседи. Можно легко представить себе, как лидеры Коммунистической партии Китая строят свою перспективу вокруг нового статус-кво, в котором регион стал частью Китая, в то время как другие страны отвергают претензии Пекина и сохраняют точку отсчета, основанную на статус-кво, существовавшем до экспансионистских действий Китая. В случае возникновения кризиса обе стороны вполне могут считать себя в проигрыше и готовы пойти на больший риск, чтобы одержать победу, что ослабит усилия по сдерживанию.
Еще одно открытие когнитивных наук - "предубеждение оптимизма" - показывает, что стратегии сдерживания гораздо менее надежны, чем некоторые люди могут предположить. Его корни лежат в исследованиях, показывающих, что "оптимистично настроенные" люди чаще добиваются высоких должностей, например, занимают руководящие посты. Эти люди, как правило, достигают вершины, преодолевая большие трудности, что укрепляет их оптимизм, включая веру в свои суждения и шансы преодолеть неблагоприятные обстоятельства. В целом, такие люди склонны удваивать свои усилия, когда сталкиваются с неудачей, и готовы идти на больший риск, чтобы добиться успеха, вместо того, чтобы сократить свои потери. Проще говоря, оптимизм политических лидеров обычно «широко распространен, упрям и дорого стоит». Или, как заметил Генри Киссинджер: «В природе пророков удваивать свои усилия, а не отказываться от них перед лицом непокорной реальности».
Сдерживание лидера, склонного к оптимизму, может быть особенно сложным, когда речь идет о тиранах, таких как Гитлер, Сталин, Мао, Хусейн и даже менее значительных деспотах, таких как Хрущев. Учитывая жестокую политическую среду, в которой они действовали, относительно высокие шансы, связанные с попыткой захвата абсолютной власти, и судьбу тех, кто боролся и потерпел неудачу, эти люди должны были быть чрезвычайно терпимы к риску. После того, как они одержали победу, полученный опыт почти наверняка усилил их оптимизм в отношении своей способности противостоять угрозам своему правлению, как внутренним, так и внешним.
Оптимистическая предвзятость может частично объяснить решение Гитлера вновь оккупировать Рейнланд, находясь в слабой военной позиции по отношению к Великобритании, Франции и Советской России. Оно также может помочь понять, почему Сталин перекрыл доступ США в Западный Берлин, хотя американцы обладали ядерной монополией. Решение Саддама Хусейна противостоять Соединенным Штатам не один, а два раза говорит о вере в его способность одержать победу перед лицом огромных шансов, как и решение Мао ввергнуть Китай в Корейскую войну всего через год после захвата власти в результате длительной гражданской войны. А также рискованное решение Хрущева разместить ядерные ракеты на Кубе, несмотря на четкие предупреждения США о том, что это приведет к серьезному кризису. В целом, действия этих лидеров наводят на мысль, что каждый из них обладал личностью, которая верила, что все будет хорошо, даже когда предпринимала очень рискованные предприятия. Это говорит о том, что тиранов особенно трудно сдерживать.
Другие последние достижения поведенческих наук показывают, что представители совершенно разных культур демонстрируют значительные и, в некоторых случаях, драматические различия в своих когнитивных процессах, включая то, как они рассматривают вопросы справедливости, затрат, выгоды и риска.
В 1990-х годах антрополог Джозеф Хенрих исследовал предположение о том, что все люди имеют «одинаковые когнитивные механизмы - одинаковые развитые рациональные и психологические проводки». В своей работе он тестировал людей из разных культур с помощью игры "Ультиматум", в которой участвуют два игрока. Игроку А дается сумма денег, скажем, 100 долларов. Затем игрок А должен предложить игроку Б некоторую сумму денег, от 1 до 100 долларов. Затем игрок Б выбирает, принять или отклонить предложение. Если Б принимает предложение А, то каждый из них получает предложенную А сумму. Если же Б отказывается от предложения, то ни один из игроков не получает денег, и оба оказываются с пустыми руками. Поскольку игрок А должен предложить игроку Б не менее $1, оба игрока остаются в выигрыше, если предложение будет принято: классический результат "выигрыш-выигрыш". Хенрих знал, что большинство американских игроков Б склонны отклонять предложения игрока А, которые не соответствуют приблизительной доле денег, даже если финансовое положение игрока Б улучшится, если он примет предложение.
Имея на руках эти данные, Хенрих начал проводить игру "Ультиматум" с членами племени мачигуэнга, живущего в перуанской Амазонии. К его удивлению, предложения игроков "А" из племени мачигуенга были, как правило, намного ниже тех, которые предлагали их американские коллеги. Еще более удивительно, что игроки "Б" из племени мачигуенга редко отказывались даже от очень низких сумм. Они считали, что просто нелепо отказываться от предложения бесплатных денег. Зачем кому-то отказываться от денег, чтобы наказать того, кому посчастливилось играть другую роль в игре?
Затем Хенрих протестировал людей из более чем десятка малых обществ в Восточной Африке, Южной Америке, юго-западной части Тихого океана и Монголии. Он обнаружил, что средние предложения, сделанные игроком А, сильно варьировались от культуры к культуре. В некоторых культурах, даже когда игрок А делал предложение выше 60 долларов, игрок Б часто отказывался от него, что было почти неслыханно, когда в игру играли американцы.
Хенрих пришел к выводу, что люди будут отвергать то, что они воспринимают как несправедливость или оскорбление их личной чести, даже при значительных издержках для себя. Такое восприятие весьма субъективно. Если люди имеют противоречивые суждения о том, что такое справедливость, оба рискуют остаться, по крайней мере, в материальном плане, в проигрыше.
Как стратегии сдерживания учитывают "честь" и "справедливость"? И имеет ли это вообще значение, когда речь идет о государственных делах? Известный историк Дональд Каган обнаружил, что в вопросах войны и мира действительно существует связь между чувством справедливости и национальной честью политиков. Каган отмечает, что в Пелопоннесской войне и в Первой мировой войне некоторые воюющие стороны вступали в войну в немалой степени из-за того, что их честь воспринималась как цена бездействия. В первом конфликте "движущим мотивом" коринфян в войне с Коркирой "был не страх и не интерес, а честь, решимость отомстить за обиды, нанесенные им коркирянами". Решение Великобритании объявить войну Германии в августе 1914 года заставило некоторых высокопоставленных британских чиновников, «тех, кто не стал бы сражаться за баланс сил и безопасность Великобритании, ... [утешали] себя тем, что они сражаются за международное право, святость договоров и защиту беспомощных нейтралов».
Как показывает игра "Ультиматум", сохранение чести и чувства справедливости присуще не только политическим и военным лидерам. Во время посещения Германии в 1934 году французский философ Жан-Поль Сартр встретил немца, который служил сержантом во время Великой войны. Старый солдат заявил, что в следующей войне "мы вернем нашу честь". Потрясенный Сартр сказал, что, учитывая ужасы последней войны, каждый должен желать мира. "Честь превыше всего", - ответил старый сержант. «Сначала мы должны вернуть нашу честь».
Что касается "справедливости", то на принятие решений советским лидером Никитой Хрущевым во время Кубинского ракетного кризиса 1962 года повлияло, как он считал, отсутствие "справедливости" в размещении американских и советских ракет с ядерными боеголовками за рубежом. Соединенные Штаты разместили ракеты в Великобритании, Италии и Турции, и Хрущев ожидал, что президент Кеннеди примет советские ракеты на Кубе «так же, как турецкие ракеты были приняты в Советском Союзе». Когда Кеннеди этого не сделал, обе стороны оказались на грани ядерной войны - окончательный проигрыш. В то время Соединенные Штаты имели огромное преимущество в ядерных силах над Советской Россией, а американские ракеты в Европе были незначительным фактором в ядерном военном балансе. Несмотря на уступающее положение Хрущева и неважность, с военной точки зрения, американских ракет в Турции, обязательство Кеннеди вывести ракеты стало решающим камнем преткновения в переговорах по урегулированию кризиса. Однако Хрущев упорствовал, прежде всего, из-за необходимости показать, что с ним и его страной обошлись справедливо и почетно.
Кажется очевидным, что факторы, связанные с восприятием справедливости, могут оказывать значительное влияние на лиц, принимающих решения, когда они делают выбор в условиях риска. Могут ли сегодня лица, принимающие решения в США, быть уверены в том, что они понимают, как китайское руководство или руководство России, Ирана или Северной Кореи относится к цене, которую оно готово заплатить за "справедливое" или "почетное" отношение?
На протяжении примерно трех четвертей века оборонная стратегия США полагалась на сдерживание, чтобы избежать ужасов третьей войны между великими державами. Отсутствие такой войны и период военного доминирования США в течение двух десятилетий после холодной войны, похоже, убедили целое поколение американских политиков в том, что сдерживание гарантировано. Но недавние резкие геополитические сдвиги, особенно подъем ревизионистских великих держав, в сочетании с созреванием режима высокоточного оружия и появлением новых мощных военных возможностей, радикально меняют условия, в которых строятся стратегии сдерживания. Наконец, нельзя игнорировать человеческие слабости. Как понял президент Эйзенхауэр: «Поразительно, как мало людей волнуют логика, статистика и даже выживание: мы живем эмоциями, предрассудками и гордостью».
ЧАСТЬ II
В предыдущих главах описаны некоторые перспективные характеристики зреющего режима высокоточного оружия, а также характеристики зарождающейся военной революции. Изменения в характере военного соревнования, вероятно, будут глубокими. Поэтому способность вооруженных сил адаптироваться в больших масштабах - продемонстрировать компетенцию мирового класса в области подрывных инноваций - будет иметь решающее значение для их способности получить конкурентное преимущество над соперниками.
Насколько хорошо расположены вооруженные силы мира, чтобы выиграть гонку по выявлению и использованию "следующей большой вещи" в военном деле? Как они могут повысить свои шансы на успех?
Понимание этих вопросов можно получить, изучив периоды за последние сто лет, когда военные предпринимали подрывные инновации, чтобы вызвать военную революцию. Изучив, как эти военные добились успеха, можно определить общие характеристики военных организаций с высоким уровнем компетентности в проведении подрывных инноваций. Эти характеристики могут быть использованы для определения того, насколько хорошо конкретная армия и армии ее соперников позиционированы для создания военной революции.
Хотя военные революции происходили периодически на протяжении тысячелетий, акцент здесь сделан на конец девятнадцатого и двадцатый века: индустриальную и информационную эпохи. Четыре рассмотренные армии отражают различные временные рамки, национальные военные организации и виды вооруженных сил. Цель не в том, чтобы написать новую историю этих вооруженных сил в исследуемые периоды. Многие опытные ученые добились этого, используя различные интерпретации, до такой степени, что в некоторых случаях мы сейчас находимся в пост-ревизионистских периодах. Скорее, здесь мы попытаемся использовать их исследования с двойной целью: понять, как эти военные преследовали подрывные инновации, и выявить общие черты, вытекающие из их опыта.
Четыре армии рассматриваются в общем хронологическом порядке. Среди рассматриваемых факторов - руководство, финансовые ресурсы, военно-технические ресурсы, промышленная база, инвестиционные стратегии, полевые учения и эксперименты, трудовые ресурсы, а также внешние факторы, такие как политическое руководство, гражданский надзор и контроль над вооружениями. Все четыре исследования значительно различаются по продолжительности. Это объясняется, прежде всего, продолжительностью исследуемого периода и, в еще большей степени, уровнем сложности, связанным с изменениями, которые они преследовали.
В главе 6 мы начнем с Британского королевского флота в эпоху накладывающихся друг на друга военных революций, начиная с паровой и железной революции середины XIX века и заканчивая так называемой революцией Фишера - термин, придуманный Николасом Ламбертом и отражающий необыкновенную личность в ее основе. В этот период Великобритания столкнулась с серьезными изменениями в геополитической и военно-технической обстановке. В ответ на это Адмиралтейство под руководством адмирала Джона ("Джеки") Фишера использовало потенциал новых технологий, в том числе связанных с новыми видами вооружений, силовых установок и средств связи, а также операций в новых областях, для радикального изменения характера и возможностей флота с целью поддержания морского превосходства Великобритании.
В главе 7 прослеживается стремление немецких военных к разрушительным инновациям в период между мировыми войнами. После поражения Германии в Первой мировой войне в межвоенные годы ее вооруженные силы использовали достижения в механизации, авиации и радио для создания механизированных воздушно-наземных операций, широко известных как "Блицкриг".
В то самое время, когда немецкие военные преобразовывали войну на суше, ВМС США были в авангарде в создании военной революции на море, в первую очередь благодаря морской авиации, радиосвязи дальнего действия и радарам. Успешные усилия привели к тому, что линкоры были вытеснены авианосцами и быстроходными авианосными оперативными группами, о которых пойдет речь в Главе 8.
Примеры завершаются в Главе 9 на примере ВВС США, которые стали лидерами в области внедрения высокоточной войны. Понеся значительные потери во время войны во Вьетнаме и столкнувшись с растущей угрозой со стороны передовых советских интегрированных систем ПВО в Европе, ВВС разработали и приняли на вооружение то, что советские военные теоретики называли первым оперативным "разведывательно-ударным комплексом".
Глава 10 определяет общие характеристики, присущие этим вооруженным силам. Они представляют собой своеобразный оценочный лист, позволяющий оценить потенциал военной организации в плане внедрения подрывных инноваций. Глава 11 завершает Часть 2, предлагая предварительную оценку того, насколько хорошо американские военные готовы к внедрению подрывных инноваций.
ГЛАВА 6. Схема Фишера
Прежде всего, необходимо полностью отказаться от мысли, что необходим один тип кораблей, как сейчас.
АДМИРАЛ ФЛОТА ДЖОН ФИШЕР
Меня поражает, совершенно поражает, как самые лучшие из нас абсолютно не понимают, какую огромную грядущую революцию в военно-морской войне и военно-морской стратегии совершит подводная лодка. . . . Если говорить серьезно, я не думаю, что это даже слабо осознается - огромная грядущая революция, которую совершат подводные лодки как наступательное оружие войны.
АДМИРАЛ ФЛОТА ДЖОН ФИШЕР
Самое мощное и дальнодействующее оружие
В субботу, 26 июня 1897 года, Королевский флот собрался в Спитхеде, чтобы отпраздновать бриллиантовый юбилей королевы Виктории. 165 кораблей стояли в пяти линиях, растянувшихся на тридцать миль. Это была, безусловно, самая большая концентрация военно-морской мощи, которую когда-либо видел мир, несмотря на то, что Адмиралтейство не отозвало ни одного корабля из огромного Средиземноморского боевого флота Великобритании или из более отдаленных эскадр, развернутых по всему миру. Как писала лондонская газета "Таймс", «Флот... - это, безусловно, самая грозная сила во всех ее элементах и качествах, которая когда-либо была собрана вместе, и такая, с которой не может соперничать ни одна комбинация других держав. Это одновременно самое мощное и далеко идущее оружие, которое когда-либо видел мир».
Почти столетие, со времен Трафальгарской битвы, господство Королевского флота в Мировом океане оставалось неоспоримым. Благодаря флоту была создана самая большая империя, которую когда-либо видел мир, занимавшая четверть всей территории земного шара и населенная более чем 350 миллионами человек. Флот связывал Великобританию и ее колонии и доминионы, защищая глобальную морскую торговлю, которая позволила Британии стать ведущей экономической державой мира. Наконец, пока Британия властвовала над волнами, она была в безопасности от вторжения.
Однако, несмотря на потрясающую демонстрацию военно-морской мощи в тот теплый июньский день, она была скорее отражением уходящего века, чем грядущего. В то время как правление королевы Виктории подходило к концу, завершался и Pax Britannica. Вскоре британцы столкнутся с тем, что их военно-морское превосходство будет поставлено под сомнение, чего не было со времен Наполеона, пронесшегося по континенту. Изменения в глобальном балансе сил заставили Великобританию отказаться от стремления к заключению союзов и соглашений о безопасности. В течение двух десятилетий после бриллиантового юбилея Виктории разрушительные изменения в характере войны на море привели к радикальной трансформации состава, возможностей, диспозиции и подхода к войне Королевского военно-морского флота. Эта трансформация значительно повысила эффективность флота и позволила ему - хотя и с трудом - победить противника, не имеющего военно-морских традиций, в форме войны, о которой Адмиралтейство имело лишь смутное представление.
Действительно, когда морские лорды Британии наблюдали за многочасовой процессией флота в честь королевы, они не подозревали, что в ближайшие годы Королевский флот откажется от проверенной временем практики установления тесной блокады флотов противника во время войны; проведет массовый списание более 150 боевых кораблей; введет несколько новых типов боевых кораблей; создаст "комбинированную линию боя"; примет новые формы морских операций; и воспользуется революцией в области коммуникаций для фантастического повышения боевой эффективности флота. Трансформация Королевского флота была также результатом ряда других ключевых событий, основными из которых были относительное снижение экономической и промышленной мощи Великобритании , появление трех новых военно-морских держав, требования внутри страны увеличить расходы на социальное обеспечение, а также гений величайшего адмирала со времен Нельсона.
Источники морского господства
Учитывая важность морской мощи для выживания и благополучия страны, адмирал Фредерик Ричардс, занимавший в 1890-х годах пост самого старшего адмирала, или первого флотоводца, заявил, что когда речь идет о морской мощи, «чего хочет эта страна, так это явного и неоспоримого превосходства». На протяжении большей части XIX века, с конца Наполеоновских войн до 1880-х годов, Британия именно этим и пользовалась. Благодаря тому, что она лидировала в промышленной революции, экономический и промышленный потенциал Британии был значительно выше, чем у Франции, ее единственного крупного морского соперника. Будучи островным государством, Британия могла полагаться на Королевский флот для защиты от вторжения, в то время как Франция, континентальная держава, должна была содержать большую армию. Французы, не имея возможности сравниться с британским флотом в кораблевождении, были вынуждены использовать новые морские стратегии.
Британское морское превосходство поддерживалось добродетельным циклом. Королевский флот защищал морскую торговлю страны и империю. Доступ к рынкам и безопасные морские пути сообщения создавали богатство, необходимое для содержания большого флота и укрепления морской промышленной базы. Это заложило основу для морского превосходства Великобритании, которое обеспечивало британскую торговлю, и так далее.
Благодаря глобальной империи и сети зарубежных баз Великобритания также имела позиционное преимущество перед Францией. Как хвастался адмирал Джон ("Джеки") Фишер, до тех пор, пока морское соперничество оставалось ограниченным европейскими державами, Великобритания контролировала "ключи", обеспечивающие доступ к основным морским путям мира. За исключением Франции, чьи базы в Атлантическом океане могли быть блокированы с помощью блокады, другие европейские флоты должны были проходить через "шлюзы", чтобы получить доступ к открытому морю и угрожать Британской империи или ее торговле. Эти пункты - Ла-Манш, Гибралтарский пролив и Суэцкий канал - находились под бдительным оком Королевского флота.
Отражая культуру военно-морского флота, адмирал Ричардс заявил: «Роль британского флота в войне всегда должна быть наступательной». Боевой флот Королевского флота должен был "командовать морями" в домашних водах. Современные стратеги считали, что наличие превосходного боевого флота вместе с блокадой военно-морских баз противника исключит любую попытку вторжения или блокады Британских островов. Между тем, для защиты имперских интересов Британии назначались относительно небольшие флоты дальнего плавания. В случае угрозы торговле военно-морской флот выслеживал вражеские торговые рейдеры и уничтожал их. Более пассивные, оборонительные средства защиты судоходства, такие как конвои, отвергались практически сразу, даже когда была доказана их эффективность.
Непревзойденная морская промышленная база Великобритании была еще одним источником конкурентного преимущества. Адмиралтейство могло позволить своим соперникам задавать темп и направление военно-морских инноваций, будучи уверенным, что превосходящая финансовая и промышленная мощь Британии позволит ей обогнать любого противника, стремящегося вырваться вперед. В середине века, однако, французы, стремясь изменить морскую конкуренцию в свою пользу, использовали новые технологии для разжигания военно-морской революции.
Пар, железо и телеграф
В период между окончанием Наполеоновских войн и Гражданской войной в США новые технологии позволили внедрить паровые двигатели и винтовые движители, железные корпуса и броневые листы, все более крупные орудия и нарезные ружья. Первыми военные корабли с паровым двигателем ввели французы в 1850 году, вместе с Наполеоном. Пар как движущая сила был более мощным, надежным и эффективным, чем ветер и паруса. Пароходы сократили путь из Лондона в Кейптаун более чем наполовину. Для Королевского флота, которому было поручено защищать империю, над которой никогда не заходило солнце, пар значительно повысил способность быстро перемещаться в любую угрожаемую точку земного шара.
Переход на паровые двигатели обошелся недешево. Вместо того чтобы использовать ветер для приведения в движение парусов, требовался уголь для топлива котлов, создающих пар. Адмиралтейство было вынуждено создать глобальную сеть угольных станций для поддержания своего далеко разбросанного флота. Переход от паруса к парусу также имел важные последствия для блокадных операций Королевского флота, поскольку корабли, участвующие в них, должны были возвращаться на базу для обслуживания двигателей и пополнения запасов угля.
Век пара едва наступил, когда в марте 1858 года французский флот заложил четыре военных корабля, сконструированных из железных листов, прикрепленных болтами к деревянным корпусам, - первые океанские "айронклады". Новые корабли Франции значительно превосходили своих предшественников с деревянными корпусами, особенно против нарезных снарядов, которые значительно увеличивали точность и пробивную силу орудий военных кораблей.
Новости о французской инициативе достигли Англии в мае, что заставило британского военно-морского инспектора, сэра Болдуина Уокера, заявить: "Хотя я часто заявлял, что не в интересах Великобритании, обладающей таким большим флотом, принимать какие-либо важные изменения в конструкции военных кораблей, которые могут привести к необходимости введения нового класса очень дорогих судов, пока такой курс не будет навязан ей иностранными державами, принявшими на вооружение грозные корабли нового характера, требующие аналогичных кораблей для борьбы с ними, но тогда это станет вопросом не только целесообразности, но и абсолютной необходимости".
Эта стратегия "преимущества второго хода" характеризовала мышление Адмиралтейства на протяжении большей части девятнадцатого века. Как считает Питер Пэдфилд, «это соответствовало всем естественным инстинктам сохранения привычного и если не физически удобного, то, по крайней мере, комфортного и весьма успешного образа жизни, и это позволяло снизить затраты за счет сохранения существующих верфей, кораблей и военно-морских навыков, которые были известны как превосходные. И, что самое важное, это сработало - потому что ... страна обладала инженерным и промышленным потенциалом, который превосходил все, что было в других странах. Это, пожалуй, решающий фактор [в сохранении британского морского превосходства] на протяжении всего столетия».
Первым морским броненосцем был французский корабль La Gloire. Однако всего год спустя британцы спустили на воду гораздо более мощный "Уорриор". В 1859 году одна треть торгового тоннажа, производимого на британских верфях, использовала железо в своей конструкции. К 1870 году эта доля выросла до пяти шестых, значительно превысив показатели французов. Британский переход от ветра к паровому двигателю был столь же впечатляющим, благодаря политике правительства, предоставлявшего субсидии, которые стимулировали создание и поддержание пароходных линий уже в 1840 году, несмотря на то, что паровые двигатели в то время были неэкономичны.
Развитая промышленная база Великобритании и ее способность строить быстрее, чем ее соперники, также позволяли ей содержать меньший флот - со значительной экономией людских, финансовых и материальных ресурсов - зная, что в случае необходимости она сможет быстро увеличить численность флота. К 1870-м годам Великобритания имела сорок построенных и строящихся броненосцев - всего на пять больше, чем Франция. Тем не менее, британский флот, как правило, считался более чем равным французскому, благодаря способности Великобритании конкурировать по времени - строить быстро. Также имело смысл избегать ввода в строй большого количества кораблей, которые, благодаря быстрому прогрессу технологических изменений, могли сравнительно быстро обесцениться.
В течение двух десятилетий после спуска на воду французского корабля La Gloire военно-морские силы великих европейских держав находились в состоянии постоянной перестройки, поскольку технологический прогресс позволял быстро совершенствовать броню и вооружение. Адмиралтейству не хватало лишь представления о том, как эти новые корабли поведут себя в войне. Благодаря Pax Britannica, к 1880 году в Королевском флоте на действительной службе находился только один адмирал, который когда-либо участвовал в бою с вражеским военным кораблем в открытом море. Отсутствие крупных столкновений флотов, характерных для постнаполеоновской эпохи, заставило военно-морские силы изучать даже самые незначительные столкновения между этими новыми типами кораблей в поисках подсказок, как им следует проектировать свои флоты.
Первые результаты показали, что корабли, оснащенные тараном, будут эффективны. В сражении между австрийскими и итальянскими кораблями в Лиссе в 1866 году был потоплен тараном корабль Re d'Italia. Поскольку современные пушки были неточны и ограничены близким расстоянием, возникла идея о бое между кораблями, которые маневрировали и топили друг друга таранами, и с середины 1860-х годов значительное количество кораблей было оснащено таранами.
К 1880-м годам, однако, вооружение корабля затмило вызов тарана как главную угрозу для брони корабля. Самые первые французские и британские броненосцы были покрыты кованой броней толщиной в несколько дюймов. К середине 1860-х годов толщина брони увеличилась до девяти дюймов, а затем до двадцати четырех дюймов на британском броненосце Inflexible, спущенном на воду в 1876 году. Более того, прогресс в металлургии делал возможным создание более прочных и легких типов брони. К концу 1890-х годов немецкая фирма Krupp производила стальную броню, примерно в три раза более прочную, чем броня, использовавшаяся на Inflexible. В то же время орудия быстро увеличивались в размерах, дальности и скорострельности. К 1880-м годам казнозарядные орудия вытеснили дульнозарядные, и примерно в это же время начали появляться стальные бронебойные снаряды. В 1890-х годах на вооружение флота поступили "скорострельные" пушки, способные делать до четырнадцати выстрелов в минуту. Броня, похоже, проигрывала конкуренцию снарядам.
Быстрые темпы технологических изменений и устаревания военных кораблей привели к тому, что британские военные корабли часто строились по одному и по два. Сами корабли представляли собой широкое разнообразие форм, обводов, типов, мачт, такелажа и вооружения. До 1890-х годов и появления франко-русского альянса Королевский флот построил целый класс линкоров, семь "Ройал Соверенс", по единому проекту.
Устройство дьявола
Какими бы впечатляющими ни были достижения в области дизайна кораблей, броневых листов, пушек и оружия, ничто не вызывало у Адмиралтейства большего беспокойства в последние десятилетия XIX века, чем торпеда. Первая практическая торпеда появилась в 1867 году, став результатом сотрудничества австрийского морского офицера, командора Джованни Луписа, и английского инженера Роберта Уайтхеда.
Торпеда Уайтхеда быстро привлекла внимание Адмиралтейства. В сентябре 1872 года коммандер Джеки Фишер, ранний энтузиаст торпед, был назначен на корабль HMS Excellent в качестве инструктора по торпедам. Через два месяца после прибытия Фишер опубликовал меморандум, который разошелся по всему флоту, призывая создать комитет для изучения возможностей нового оружия. Меморандум, очевидно, возымел действие. В мае 1873 года "Торпедный комитет" приступил к работе.
В течение следующих трех лет комитет провел серию экспериментов, по результатам которых был опубликован основополагающий доклад по этому вопросу. Его выводы были отрезвляющими. Комитет выразил озабоченность тем, что "самый мощный корабль может быть уничтожен торпедой, выпущенной с судна самой сравнительной малости", и что это грозит "свести к одному общему уровню военно-морскую мощь величайших и самых незначительных наций". Комитет сделал это заявление дальновидно, поскольку торпеда Уайтхеда была еще примитивным оружием с дальностью действия всего 200 ярдов и скоростью девять узлов. Тем не менее, комитет заключил: "Любая морская страна, не обеспечившая себя подводными локомотивными торпедами, будет пренебрегать источником огромной мощи как для нападения, так и для обороны". Торпеда также имела важные последствия для использования Королевским флотом тесной блокады для удержания вражеских военных кораблей на их базах. Комитет предвидел, что "ни один из крупных кораблей [Великобритании] не сможет оставаться в течение какого-либо времени во время войны в порту противника без неизбежного риска уничтожения наступательными торпедами; эксперименты в этой и других странах предоставили данные, которые не оставляют места для сомнений на этот счет". Как сетовал адмирал Ричардс, «ни один человек не оказал своей стране худшей услуги [чем Роберт Уайтхед]. . . . Миллионы, которыми его изобретение облагает страну до сих пор, могли бы построить большой флот».
К середине 1880-х годов все большее число офицеров верили, что торпеда вот-вот преобразит морскую войну. В авангарде этого движения был адмирал Гиацинт Обэ, который в 1886 году был назначен морским министром Франции . Адмирал и его единомышленники из числа французских офицеров были известны под названием "Молодая школа" (Jeune École). Они утверждали, что небольшие, дешевые и быстрые торпедоносцы могут потопить самые крупные и тяжелобронированные корабли Королевского флота. Они считали, что торпедные катера Франции, жертвуя броневой защитой ради высокой скорости и пользуясь рассеиванием, которое стало возможным благодаря их большому количеству, смогут успешно атаковать роем блокирующий боевой флот Королевского флота. В то время как французские торпедные катера уничтожали ближний блокадный флот Британии, французские крейсера с паровым двигателем терроризировали британскую торговлю в открытом море. Все это можно было сделать по дешевке. В статье в журнале La Reforme de la Marine утверждалось, что если для торпедирования броненосца достаточно трех торпедных катеров, то их можно построить за 600 000 франков против 20 миллионов франков за крупный военный корабль. И экипаж их может состоять из малой части моряков, необходимых для управления броненосцем.
Перспектива того, что видение будущей войны на море, предложенное Женевской школой, может оказаться правдой, вызвала тревогу в Адмиралтействе. В сентябре 1884 года капитан У. Х. Холл из Комитета внешней разведки Королевского флота (предшественник Департамента военно-морской разведки) представил докладную записку, в которой рассматривались перспективные военно-морские операции в случае войны с Францией. Рассматривая вопрос о тесной блокаде, Холл пришел к выводу, что "торпедные катера представляют собой главную опасность для блокирующей эскадры... если ее не сопровождает достаточное количество торпедных судов, достаточное для защиты эскадры". В представлении Холла подходящим "торпедным судном" был корабль гораздо большего размера, чем торпедный катер.
Меморандум Холла получил развитие в апреле следующего года в связи с угрозой войны с Россией, которая поставила Королевский флот перед перспективой столкнуться с русскими торпедными катерами, скрывающимися в Балтийском море. Чтобы противостоять этой угрозе, Адмиралтейство заказало пятьдесят четыре торпедных катера, или "ловцов", меньших и более быстрых версий крейсеров того времени. Первые классы, "Rattlesnake", "Grasshopper" и "Sharpshooter", прибыли вовремя, чтобы быть оцененными на маневрах начала 1890-х годов.
Несмотря на почти панику, вызванную появлением угрозы торпедных катеров, было мало убедительных доказательств, подтверждающих заявления Jeune École или обосновывающих страхи, вызванные англо-русским кризисом. Критики отмечали, что торпеды не были эффективны против движущихся кораблей на расстоянии более 400 ярдов, в то время как корабельные орудия были эффективны на расстоянии почти в четыре раза большем и могли стрелять быстрее, чем торпеды. Более того, торпедные катера еще не доказали свою мореходность в открытых водах. С целью выявления истинного состояния военно-морского баланса и получения точной оценки угрозы торпедных катеров Королевский флот начал серию маневров флота, которые продолжались почти тридцать лет до начала Великой войны в 1914 году.
Еще до прихода к власти адмирала Обэ сами французы проводили военно-морские маневры, изучая возможности торпедных катеров. В ходе одного из маневров 1884 года, вызвавшего большой ажиотаж, флотилия торпедных катеров перехватывала и атаковала броненосцы ночью в открытом море.
Королевский флот проводил свои собственные маневры с противоположной целью: противостоять угрозе торпедных катеров. В ходе маневров флота 1885 года у западного побережья Ирландии Королевский флот проверял береговые и блокадные операции. Они показали, что британский флот не был готов к встрече с противником, хорошо владеющим торпедами, и что торпедные катера-ловушки были недостаточно мореходны для обеспечения блокады за рубежом.
Последующие эксперименты французского флота с торпедными катерами оказались отрезвляющими для членов Jeune École. Маневры 1887 года, проведенные в плохую погоду, выявили серьезные недостатки в мореходных качествах катеров. Одна лодка была потеряна, а две другие получили такие серьезные повреждения, что были отправлены на слом. Другие были настолько повреждены, что флотилия была сокращена вдвое. Учения совпали с заменой Обэ, который пробыл на посту морского министра Франции всего год.
В 1888 и 1889 годах в ходе учений Королевского флота проверялась возможность поддержания эффективной блокады против эскадры торпедных катеров противника и его быстроходных крейсеров в сильно укрепленных портах. Результаты маневров совпали с выводами французов: торпедные катера показали серьезные ограничения при действиях в открытом море и при дневном свете. Британцы начали сбрасывать со счетов угрозу торпедных катеров, хотя они и не исследовали возможности торпедных катеров, действующих в ограниченных водах ночью, хотя многие их французские коллеги пришли к выводу, что торпедные катера могут быть эффективны в таких условиях.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги