На самом деле, маневры Королевского флота показали, что, избегая угрозы со стороны торпедных катеров в ночное время, силы блокады отступили дальше в море. Это привело к увеличению разрывов в линии блокады, что снизило ее эффективность. В учениях 1888 года "британские" силы в составе тринадцати линкоров и одиннадцати крейсеров блокировали флот "противника". Эти силы не смогли помешать девяти линкорам и восьми крейсерам "противника" ускользнуть от блокады, после чего они начали атаковать британское побережье и судоходство. Эти маневры также выявили проблемы логистики, связанные с тесной блокадой в эпоху пара. Во время Наполеоновских войн деревянные парусные корабли адмирала Нельсона стояли на страже вражеских портов месяцами и даже годами. Однако кораблям с паровым двигателем требовался уголь. Но добывать уголь в море было сложно, а в плохую погоду и вовсе невозможно, а паровые машины нуждались в периодическом обслуживании. Это означало, что военно-морскому флоту придется менять корабли, осуществляющие блокаду. Таким образом, хотя блокада казалась вполне осуществимой, сочетание переноса ее на более дальние морские расстояния и механизации флота значительно повышало цену ведения бизнеса.
Наряду со страхом войны в России и ростом царского флота, флотские учения послужили боеприпасами для тех, кто выступал за увеличение военного флота. Дальнейшая поддержка пришла, когда французы начали создавать базы торпедных катеров, или "точки приложения", от Бретани до Дюнкерка, чтобы угрожать британскому судоходству в Ла-Манше и отгонять любые мысли о тесной блокаде со стороны «вероломного Альбиона». Адмиралтейство поручило трем адмиралам, сэру Уильяму Дауэллу, сэру Р. Весею Гамильтону и сэру Фредерику Ричардсу, изучить возможность поддержания тесной блокады, способы ее осуществления в изменившихся условиях, а также вид и количество необходимых кораблей.
"Чарли Б"
В это время, в декабре 1888 года, капитан Чарльз Бересфорд представил свою военно-морскую программу. Бересфорд, ирландец, родился в 1846 году в дворянской семье, второй сын Джона Бересфорда, четвертого маркиза Уотерфорда. Высокий и красивый, будущий адмирал выглядел и вел себя соответственно. Он был популярен среди своих людей, благодаря заслуженной репутации щедрого человека и заинтересованности в их благополучии. Командуя канонерской лодкой "Кондор", он участвовал в бомбардировке Александрии в 1882 году, завоевав признание тем, что маневрировал своим кораблем, чтобы поразить египетские батареи с близкого расстояния. Позже Бересфорд принял участие в неудачной экспедиции, отправленной для освобождения осажденного британского гарнизона в Хартуме в Судане. В пути на британцев напали арабы. Бересфорд сформировал британский квадрат и сражался с отличием.
Но была и другая сторона "Чарли Би", как его называли в народе. Ему также нравилось - более того, казалось, что ему необходимо быть в центре внимания. Его часто можно было увидеть со своим бульдогом, а его поклонники, которых было немало, считали его олицетворением "Джона Булла", британского "дяди Сэма". Когда внимание не было обеспечено, Бересфорд искал способы его привлечь. Родившись в привилегированном положении, Бересфорд всю жизнь вел себя так, будто правила военно-морского флота к нему не относятся, и что ему не нужно прислушиваться к приказам его руководителей. Поэтому неудивительно, что Бересфорд совмещал две карьеры: одну в военно-морском флоте, а другую, начиная с двадцати восьми лет, в качестве члена парламента, где он периодически служил на протяжении последующих сорока лет. Это позволило ему взять отпуск с военной службы и осудить Адмиралтейство в качестве члена Палаты общин.
Бересфорду нравилось играть роль реформатора-изгоя. Вернувшись из Судана в 1886 году, он снова был избран в парламент. Принц Уэльский (и будущий король Эдуард VII) убеждал премьер-министра Роберта Солсбери найти подходящее место для Чарли Би в его правительстве. Солсбери назначил его младшим морским лордом в Адмиралтействе, где Бересфорд быстро оттолкнул от себя начальство и в итоге покинул свой пост в январе 1888 года. Вернувшись в парламент, Бересфорд начал критиковать Адмиралтейство, утверждая, что оно основывало свои требования в отсутствие какой-либо четко определенной стратегии или политики. Он утверждал, что правительство должно установить определенный стандарт для флота, который позволит ему удовлетворять потребности нации в безопасности и экономике. Бересфорд призывал к созданию Королевского флота, способного победить флоты двух держав вместе взятых, одной из которых должна быть Франция.
Бересфорд лишь повторял опасения, которые привели к созданию Комитета трех адмиралов. Многие политики и военные считали, что Бересфорд использовал свою платформу в парламенте, чтобы привлечь к себе внимание и получить похвалу за идеи других. Хотя Чарли Би редко предлагал новые идеи по военно-морским вопросам и часто говорил бессвязно, он умел привлекать большие аудитории преданных последователей, и многие современники называли его «самым большим из всех зарегистрированных газовых мешков». Действительно, наблюдения Бересфорда иногда дико расходились с состоянием морской конкуренции. В то время, когда на вооружение поступали пушки, способные пробивать броню броненосца на все больших дистанциях, а флоты стремительно отказывались от тарана, Бересфорд заявил: «По моему мнению, таран является самым смертельным оружием в морской войне - даже более смертельным, чем торпеда».
Солсбери заметил королеве, что Бересфорд «слишком жаден до народных аплодисментов, чтобы работать в государственном департаменте. Он постоянно ведет собственную игру за счет своих коллег». Чарли Би продолжал огрызаться на флот в течение следующих двух десятилетий, даже когда дослужился до звания адмирала. В конце концов, он возглавил так называемый Синдикат недовольных, который едва не сорвал масштабные усилия Королевского флота по адаптации к новым методам ведения войны.
Отчет трех адмиралов и стандарт двух держав
Отчет трех адмиралов был представлен парламенту в феврале 1889 года. В нем был сделан вывод, что блокада остается возможной. Однако адмиралы пришли к выводу, что пар и торпеды делают тесную блокаду с использованием существующих методов непрактичной. Они пришли к выводу, что "при условии, что подходящая якорная стоянка может быть обеспечена в непосредственной близости от вражеской крепости, преимущества будут в пользу флота броненосцев, занимающего такую позицию, и поддерживающего достаточное количество быстроходных наблюдательных судов в порту в прямой связи по сигналу или кабелю с телеграфного наблюдательного судна". Однако для поддержания блокады на большем расстоянии флоту потребовались бы гораздо большие силы, пропорциональные флоту блокадников, чем считалось в настоящее время. Это означало минимальное преимущество пять к трем по линкорам и два к одному по крейсерам. Авторы доклада пришли к выводу, что военно-морской флот "совершенно недостаточен" для наступательных операций в войне даже против одной великой державы, и поэтому, по их мнению, «не следует терять времени на то, чтобы поставить военно-морской флот вне сравнения с флотом любой из двух держав».
Так называемый стандарт двух держав не был чем-то новым. Он существовал, по крайней мере, с начала XIX века. В 1817 году, вскоре после завершения последней угрозы европейскому порядку со стороны Наполеона, министр иностранных дел Великобритании лорд Роберт Каслри заявил, что целью Британии должно быть «поддержание военно-морского флота, равного флотам любых двух держав, которые могут быть направлены против нас».
После изучения заявлений премьер-министров прошлых лет и первых лордов Адмиралтейства, лорд Джордж Гамильтон, нынешний первый лорд, утверждал, что "ведущей идеей" военно-морских приготовлений Великобритании всегда было то, что их "создание должно быть в таких масштабах, чтобы они были равны военно-морской мощи любых двух других стран". Этот стандарт двух держав, утверждал он, не был ни новым, ни провокационным. Приняв его, Британия просто сохранит позицию, установленную предыдущими правительствами.
Было понятно, что стандарт будет измеряться в первую очередь линкорами, но Британии требовалось значительное превосходство в крейсерах для защиты своей морской торговли. Стандарт будет измеряться в терминах военных кораблей новейшего типа и самой передовой конструкции. Некоторые морские эксперты и другие члены правительства требовали более подробной информации о том, как может быть определен такой стандарт. Известный стратег Джон Коломб, капитан Королевской морской пехоты в отставке и член парламента, утверждал, что "нельзя основывать расчеты превосходства только на абстрактном вопросе численности", как это подразумевалось в Стандарте двух сил. Бересфорд также возражал, заявляя: "Ничто не может ввести в заблуждение, ничто не может быть более нелепым, чем сравнение численности или тоннажа флотов Англии с флотами Франции или любой другой державы. Что следует сравнивать, так это работу, которую должны выполнять соответствующие силы".
Так, Коломб считал, что стандарт должен оцениваться с точки зрения "мощи, необходимой для удержания линкоров противника в его гаванях" посредством блокады. Хотя многие политические лидеры могли бы согласиться с точкой зрения Коломба и Бересфорда, было трудно, если не невозможно, точно определить состав флота, который соответствовал бы их критериям, из-за широкого спектра непредвиденных обстоятельств, с которыми могли бы столкнуться ВМС, и быстрого темпа технологических изменений, среди прочих переменных.
Тем не менее, было также ясно, что необходимо установить некую меру в качестве эмпирического правила, которое было бы общепонятным для политического тела, отсюда и привлекательность, казалось бы, простого и понятного Стандарта двух властей. По признанию Коломба, «были очевидные детали, которые невозможно объяснить в Палате общин или человеку с улицы; поэтому нужно было что-то сделать, чтобы удовлетворить общественное мнение, ... и был принят грубый и готовый стандарт двух властей».
Стандарт двух держав, принятый в 1889 году, был направлен против французского и российского флотов и подтвержден в 1891 году франко-русской антантой (вскоре ставшей альянсом). Озабоченность по поводу способности Великобритании поддерживать стандарт двух держав быстро стала предметом общественных дебатов. В 1893 году Лондонская торговая палата сообщила, что Великобритания имеет 12,5 миллионов тонн торгового флота на плаву, тогда как Франция и Россия вместе взятые имеют менее миллиона тонн, а объем морской торговли составляет 970 миллионов фунтов стерлингов, тогда как Франция и Россия вместе взятые имеют только 331 миллион фунтов стерлингов. Однако, как отмечалось, Британия имела меньше броненосных кораблей в Средиземном море, чем французы, а общий тоннаж построенных и строящихся броненосных кораблей был меньше, чем у Франции и России вместе взятых, что позволяло предположить, что к концу десятилетия Франция и Россия вместе превысят количество капитальных кораблей Королевского флота. Подтекст был очевиден: огромная морская торговля Британии находилась под угрозой.
Адмиралтейство было больше всего обеспокоено снижением военно-морской мощи Великобритании в Средиземном море, которое было спасительной линией для империи страны в Восточной Африке и Азии. Здесь Королевский флот противостоял флотам России и Франции. Во время войны опасались, что британский флот, базирующийся на Мальте, может оказаться в ловушке между французским флотом на западе и российским флотом на востоке. Некоторые чиновники выступали за принятие "политики отхода", передислокацию флота с Мальты в Египет и Гибралтар и превращение "Среднего моря" в "мертвое море". Сменявшие друг друга правительства отказывались отказываться от имперского спасательного круга, вместо этого укрепляя флот на Мальте. Тем не менее, во время армянского кризиса 1895 года Адмиралтейство, поддержанное большинством кабинета министров, отказалось направить Средиземноморский флот в Константинополь в случае попытки русского флота форсировать Дарданеллы, опасаясь, что он рискует быть отрезанным в тылу французами.
Действительно, в течение четверти века, прошедшей между принятием Стандарта двух держав и Первой мировой войной, периодически возникали общественные тревоги по поводу уязвимости британского флота перед военно-морской программой того или иного государства. В этих тревогах потенциальным противникам часто приписывались все типы военных кораблей, все еще находящиеся в активном списке, независимо от их способности выполнять предписанные им задачи, а также все крупные военные корабли, предусмотренные их будущими программами. В действительности, ни французы, ни русские никогда не смогли завершить свои программы, а также не смогли строить так быстро и так дешево, как британцы.
Тем не менее, у британцев были законные основания для беспокойства. В период с 1889 по 1893 год русские увеличили свои военно-морские расходы на 64 процента, начав строительство самых быстроходных и тяжеловооруженных крейсеров своего времени. Итальянцы, наблюдая за развитием французского флота, начали строить линкоры, рассчитанные на самые большие в мире орудия. Британские опасения по поводу военно-морской мощи Франции и России усиливались растущими морскими силами Японии, США и Германии. Японский флот, который должен был уничтожить своего русского соперника при Цусиме, уже строился к середине 1890-х годов, а строительство первых новых американских линкоров было завершено. Британия смогла смягчить вызов, брошенный этими двумя растущими военно-морскими державами. Что касается третьей, Германии, то в конечном итоге потребовались бы объединенные усилия всех этих стран, а также Франции и России, чтобы победить стремление Берлина перевернуть европейский баланс сил.
Принятие парламентом стандарта двух держав было направлено на то, чтобы заверить британский народ в сохранении морского превосходства. Однако во время бриллиантового юбилея королевы Виктории проницательный наблюдатель определил бы основные геополитические, внутренние и военно-технические тенденции, которые подрывали морское преимущество Великобритании. Для его сохранения Королевскому флоту потребуется длительный период разрушительных инноваций.
Торпедные катера и тесная блокада
Пока Адмиралтейство работало над внедрением стандарта двух держав, растущая мощь традиционных и растущих военно-морских соперников Великобритании была не единственной его заботой. Как показали учения флота в 1880-х годах, вызов, брошенный торпедоносными судами, как для блокадных сил, так и для торговли, не мог быть решен традиционными средствами и методами.
Учитывая быстрый темп технологических изменений, Адмиралтейство понимало, что каждый маневр дает лишь моментальный снимок постоянно меняющейся морской конкуренции. Любые выводы, сделанные в ходе учений, почти наверняка будут иметь короткий срок хранения. Необходимы частые маневры, чтобы быть в курсе новых опасностей, которым нужно противостоять, и возникающих возможностей, которые можно использовать.
Маневры флота 1890 года были разработаны для проверки угрозы, которую представляли для Королевского флота торпедные катера, в частности, французские торпедные катера, и поставили "британские" силы из двух эскадренных броненосцев и торпедных катеров ("ловцов торпедных катеров") против флотилии торпедных катеров "противника". В ходе маневров "французская" флотилия застала "британский" флот на якоре, вынудив его отступить, после чего "французские" торпедные катера устроили пиршество на британском торговом флоте в Ла-Манше. Адмирал, командовавший "британскими" силами, опротестовал результаты, утверждая, что "французы" атаковали до официального объявления войны. Несмотря на протест адмирала, директор военно-морской разведки (ВРР) капитан Киприан Бридж считал, что угроза, исходящая от французских торпедных катеров, размещенных вдоль Ла-Манша, требует внимания. Адмиралтейство встало на сторону Бриджа, распорядившись разработать контрмеры для поражения торпедных катеров, поскольку торпедные катера ВМС не смогли доказать свою эффективность. Это вызвало серию маневров по борьбе с торпедными катерами, а также придало срочность усилиям по разработке корабля, способного победить угрозу торпедных катеров: торпедного эсминца.
На маневрах 1891 года продолжались попытки найти способы борьбы с угрозой торпедных катеров. В ходе учений торпедные катера "противника" должны были атаковать британскую эскадру при поддержке крейсеров и торпедных канонерских лодок. Торпедные катера не смогли повторить свою внезапную атаку, их ограничения были продемонстрированы, так как "британские" торпедные катера не позволили им атаковать эскадру. Департамент военно-морской разведки (NID), который функционировал как военно-морской штаб в отсутствие официального штаба, пришел к выводу, что если ловцы торпедных катеров будут агрессивно противостоять торпедным катерам, флот сможет поддерживать тесную блокаду. Хотя это вряд ли можно назвать одобрением операций по тесной блокаде, выводы NID давали надежду.
В течение следующих трех лет маневры Королевского флота были более широко сосредоточены на угрозе торпедных катеров для командования Королевским флотом в открытом море. На августовских маневрах 1892 года "британский" флот, организованный по традиционной схеме, действовал в узких водах, и перед ним стояла задача установить командование на море, одновременно обеспечивая соединение двух дивизий флота, защищенных дозорами торпедных катеров и торпедными катерами. Флот "противника" был организован иначе, вокруг крейсеров, торпедных катеров и некоторых кораблей береговой обороны. И снова "британский" флот успешно использовал свои заградительные силы, чтобы отогнать "вражеский" флот и объединить две свои дивизии. Тем не менее, существовали опасения, что боевой флот, действующий в узких водах, таких как Ла-Манш, будет подвергаться большему риску, чем в прошлом. В ходе учений вновь выяснилось, что торпедные катера гораздо более эффективны для преодоления тесной блокады в прибрежных водах, чем для участия в операциях в открытом океане.
На маневрах следующего года встретились два более равных флота. Британский боевой флот немного превосходил своего соперника, но "противник" имел преимущество в торпедных катерах. В ходе маневров вражеские торпедные катера топили корабли, в том числе и свои собственные. Однако цена их успеха была высока: всего за пять дней на дно ушло двадцать семь торпедных катеров. Эти маневры вызвали дискуссию: некоторые офицеры утверждали, что, учитывая высокий процент потерь торпедных катеров, угроза торпедных катеров в войне может оказаться недолговечной. Другие возражали, что высокий уровень потерь может оказаться приемлемым, если торпедные катера смогут повредить или уничтожить достаточное количество блокирующих кораблей, чтобы сделать блокаду неэффективной. На маневрах 1894 года этот вопрос был рассмотрен, но плохая погода не позволила эффективно использовать торпедные катера.
В целом, маневры флота в начале 1890-х годов показали, что угрозе торпедных катеров в открытых водах можно успешно противостоять благодаря сочетанию сил заслона и недостаточной мореходности самих торпедных катеров. В то же время, учения не смогли развеять опасения относительно угрозы торпедных катеров для закрытых блокадных операций.
Fisher
Учения Королевского флота привели к тому, что первый флотоводец, адмирал сэр Фредерик Ричардс, заявил: «Изобретение локомотивной торпеды внесло в морскую войну особенность, которая должна сделать безумием для флотов передвижение в узких водах или пребывание на якоре на открытых позициях после наступления ночи, когда вблизи находятся организации торпедных флотилий». Чтобы противостоять угрозе, Ричардс обратился к Джеки Фишеру, который сейчас был контр-адмиралом и служил в качестве контролера (третьего военно-морского лорда) ВМС, ответственного за закупку новых систем и материальных средств.
Ричардс не мог сделать лучшего выбора. Фишер, напомним, одним из первых выявил потенциал торпеды, вернувшись с морской службы в 1872 году, чтобы возглавить торпедную секцию в артиллерийской школе флота, которая также отвечала за минную подготовку. Там Фишер вел переговоры о покупке первой торпеды Уайтхеда для флота. В 1879 году, будучи капитаном только что построенного линкора "Инфлексибл", Фишер нес главную ответственность за реализацию решения о введении казнозарядных орудий. Как и Бересфорд, Джеки, как его называли в народе, командовал кораблем при бомбардировке Александрии во время англо-египетской войны. Как и Бересфорд, Фишер стал героем.
С 1886 по 1890 год Фишер служил директором военно-морских орудий, где он отвечал за разработку скорострельных пушек, которые, как надеялись в Адмиралтействе, благодаря своей огневой мощи смогут противостоять растущей угрозе торпедных катеров. Фишера повысили до контр-адмирала и направили на верфи Портсмута в качестве адмирал-суперинтенданта, традиционно являющегося фигурой, которая должна воздерживаться от участия в управлении - "захолустное" назначение, на сегодняшнем жаргоне. Очевидно, Джеки никто не предупредил. Под его командованием верфи, которые стали медленными и неэффективными, были превращены в самые дешевые и быстрые верфи в мире для строительства крупных военных кораблей. Усилиям Фишера в значительной степени способствовал Королевский корпус морских строителей, созданный в 1883 году и состоявший из морских архитекторов и инженеров, а также квалифицированных электриков. Как вспоминал Фишер, "я убедился в том, что медленное строительство кораблей приносит стране страшные убытки, и в равной степени убедился в том, что существует средство для их устранения путем безжалостного обращения с подрядчиками, работниками верфей и распределения рабочей силы, и при поддержке каждого из трех первых лордов, с которыми я имел удовольствие служить, и путем "перековки" главных конструкторов и других препятствующих факторов время строительства линкора в 15 000 тонн было сокращено почти вдвое!» Результаты были действительно поразительными. С 1879 по 1907 год Британия построила шестьдесят два линкора класса "преддредноут", в то время как франко-русские строители построили шестьдесят один. При этом стоимость кораблей Королевского флота составила 63 миллиона фунтов стерлингов, что почти на 6 миллионов фунтов стерлингов меньше франко-русской цены, а общий тоннаж составил 857 729 против 744 940 в пользу Британии.
В феврале 1891 года Фишер представил докладную записку, в которой были указаны два возможных решения проблемы торпедных катеров. Первый вариант предусматривал уничтожение французских пунктов снабжения. Соглашаясь с трудностями, связанными с нанесением массированного упреждающего удара, Фишер предложил альтернативу, включающую наступательное патрулирование с использованием дешевых кораблей, способных самостоятельно держаться у французского побережья и имеющих преимущество в скорости перед британскими торпедоносцами и размерах по отношению к торпедным катерам, за которыми они охотились. Эти "эсминцы", как их со временем стали называть, как надеялись, позволят Королевскому флоту продолжать вести тесные блокады. Как выразился Фишер, «наша настоящая линия обороны находится на французской стороне Ла-Манша»
Идея Фишера была принята. Первый торпедный катер-эсминец "Хэвок" был оснащен пушками, а не торпедами. На учениях "Хэвок" показал себя способным обгонять торпедные катера. Воодушевленные полученными результатами, к 1894 году тридцать шесть из двадцатисемиузловых эсминцев находились в строю, а к началу века было заложено или закуплено шестьдесят шесть более крупных тридцатиузловых кораблей. В течение следующего десятилетия торпедоносцы-ловушки превратились в крейсеры класса "Скаут", а торпедоносцы-эсминцы - в первые настоящие эсминцы (класса "Ривер").
Работая над спуском на воду торпедных катеров-эсминцев, Фишер также занимался строительством линкоров класса Royal Sovereign. Общие характеристики линкоров были утверждены советом Адмиралтейства в августе 1888 года. При весе 15 585 тонн Royal Sovereign был самым большим кораблем, построенным до сих пор в Портсмуте, и первым стальным линкором с восемнадцатидюймовой броней. Корабль получил высокую оценку за замечательный баланс между броней, вооружением, скоростью и мореходностью. Благодаря реформам Фишера, строительство всего класса кораблей было завершено в удивительно короткий срок - за пять лет. Фишер отметил: "Если вы построите два корабля за то же время, которое раньше требовалось для постройки одного... вместо того, чтобы корабль был почти устаревшим к моменту ввода в эксплуатацию, он будет в расцвете сил". Адмирал Ричардс провозгласил, что "Royal Sovereigns" «обеспечили британский флот самой лучшей группой боевых кораблей на плаву».
К середине 1890-х годов Фишер, благодаря своей ранней работе над торпедами в артиллерийской школе, а также в качестве капитана "Excellent", директора военно-морского снаряжения, , а затем третьего морского лорда и контролера, стал центральной фигурой в попытках Королевского флота сохранить свое морское господство в период разрушительных геополитических и военно-технических изменений. Придя на флот, состоявший из деревянных парусных кораблей, он теперь служил во флоте, основу которого составляли пар и сталь.
Однако если в середине 1890-х годов казалось, что военно-морское соревнование замедлилось, то вскоре оно вырвалось вперед. Достижения в разработке торпед и артиллерии, появление подводной лодки, а также тектонические сдвиги в геополитической обстановке привели к тому, что Фишер стал стремиться к инновациям в гораздо более широких масштабах.
Растущие угрозы над и под волнами
В конце 1890-х и начале 1900-х годов Франция ввела в строй крейсера для торговых рейдов, продолжала искать пути улучшения работы торпедных катеров и использовала технологии, которые обещали сделать подводные лодки не просто диковинкой. Что касается последнего, то в 1888 и 1890 годах французы провели испытания подводных лодок, которые тогда были не более чем новинками. Тем не менее, они были достаточно воодушевлены, чтобы начать работы над двумя лодками. Одна из них, Gustave Zédé, участвовала в маневрах французского флота в ноябре 1898 года.
В ходе учений шкипер лодки, лейтенант Люциан Моттес, прошел на своем судне сорок миль от Тулона до островов д'Ирер, после чего дважды "торпедировал" линкор "Маджента", один раз во время движения корабля, а другой - когда он стоял на якоре. ВМС великих держав начали активно изучать возможности применения торпеды - "дьявольского устройства" - на подводных судах.
Беспокойство Адмиралтейства по поводу торпедной угрозы усилилось, когда в 1895 году Людвиг Обри представил свой гироскоп - прецизионный прибор, способный достичь очень высокой скорости вращения, необходимой для того, чтобы торпеды могли сохранять свой курс на гораздо больших расстояниях, чем это было возможно ранее. К 1898 году гироскопы Обри стали устанавливать на торпеды для управления их вертикальными рулями, что удвоило их эффективную дальность хода.
В 1897 году французы начали сокращать строительство линкоров в пользу запуска больших крейсеров, предназначенных в первую очередь для торговых рейдов. Они были достаточно быстрыми, чтобы убежать от любого линкора, способного их потопить, и достаточно мощными, чтобы сбить и уничтожить любой крейсер меньшего размера, тем самым сделав британские крейсера для защиты торговли устаревшими. В феврале 1898 года Джордж Гошен, первый лорд Адмиралтейства, пришел к выводу, что французы теперь понимают, что их крейсера, а не линкоры, представляют большую угрозу для Великобритании.
Крейсеры действительно осложнили и без того непростую ситуацию для Королевского флота, особенно в азиатских водах. До этого времени тихоокеанские эскадры крупных морских держав состояли из канонерских лодок и крейсерских судов, а крупных боевых кораблей было немного, если они вообще были, и Адмиралтейство справлялось с этой проблемой без особых проблем. Теперь Россия и Франция начали размещать в своих азиатских эскадрах первоклассные капитальные корабли. К 1900 году русская эскадра в Порт-Артуре могла похвастаться шестью современными линкорами. Япония строила мощный, современный военно-морской флот. Несмотря на огромные затраты, британское правительство считало, что оно должно ответить на вызов России, но как? В начале 1900-х годов Британия напряженно финансировала строительство линкоров для поддержания стандарта двух держав, для борьбы с быстро возникающей угрозой торпед и подводных лодок, а также для строительства современных броненосных крейсеров, чтобы не отстать от Франции и России.
Первоначальный ответ Британии был лишен воображения и финансовой осмотрительности. Идея конвоев оставалась анафемой для флота, нацеленного на нападение. Поэтому по умолчанию было решено просто построить броненосные крейсера, чтобы сравняться с теми, что были заложены французами и русскими. Но броненосные крейсера были почти такими же дорогими в строительстве, как линкоры, и еще более дорогими в обслуживании. Это создавало дополнительную нагрузку на бюджет Королевского флота в то время, когда военно-морская смета подвергалась все более тщательному изучению. Более того, это создавало проблемы с кадрами. Адмиралтейству потребовалось время до 1904 года, когда к власти пришел Фишер, чтобы разработать инновационный ответ на свои проблемы.
Система Балларда
В конце 1890-х годов Адмиралтейство сосредоточилось на угрозе, исходящей от военно-морских сил держав Двойного союза, Франции и России. Стратегия Королевского флота по-прежнему была сосредоточена на том, чтобы пустить вражеские корабли на дно в крупном столкновении или блокировать вражеский флот в его базах. Однако растущие трудности, связанные с поддержанием тесной блокады, заставили Адмиралтейство принять концепцию передовых баз для поддержки эскадр, осуществляющих наблюдательную блокаду, когда корабли действовали на большем расстоянии от берега.
Маневры 1895-99 годов были посвящены в основном проблеме блокады и торпедным катерам, в частности, а также испытанию новых эсминцев. Они показали, что британские меры противодействия торпедным катерам оказались менее эффективными, чем ожидалось, хотя эсминцы оказались гораздо более эффективными в операциях по блокаде, чем догоняющие торпедные катера. Маневры 1899 года были примечательны тем, что выявили ценность использования беспроводной телеграфии в конвойных операциях, которую Адмиралтейство продолжало игнорировать, как эффективного средства защиты британской торговли.
Кроме Фишера, пожалуй, ни один человек не оказал такого влияния на стратегическое развитие Королевского флота в течение двух десятилетий, предшествовавших Первой мировой войне, как Джордж Баллард. Баллард родился в Бомбее, Индия, и поступил на службу в ВМФ в 1875 году в тринадцать лет, в том же возрасте, что и Фишер. К середине 1890-х годов он считался одним из лучших стратегических мыслителей флота.
Изучая десятилетие маневров флота, Баллард пришел к выводу, что становится все труднее предотвратить прорыв блокады Королевского флота хотя бы некоторыми вражескими торговыми судами. В эссе, удостоенном премии Королевского института объединенных служб, опубликованном в 1897 году, Баллард рекомендовал ввести наблюдательную блокаду, поддерживаемую захватом передовых баз, что позволило бы кораблям блокады заправляться, перевооружаться и проходить техническое обслуживание, действуя впереди, а не курсируя туда-сюда от главной базы. Наблюдательные силы блокады будут поддерживаться патрулями крейсеров-"охотников", которым будет поручено уничтожать проскользнувшие вражеские рейдеры. Баллард призвал эскадры Королевского флота, блокирующие французские эскадры в Дюнкерке, Кале и Гавре, использовать для поддержки Дувр и Портсмут. Для блокады Шербура и Бреста передовые базы должны были располагаться на острове Олдерни для первого и на островах Ушант и Иль-де-Груа для второго. Концепция Балларда была настолько проницательной, что французы, впечатленные его работой, назвали ее системой Балларда. Концепция Балларда стала центром маневров британского флота.
На маневрах Королевского флота в июле 1900 года изучались две задачи, о которых шла речь в эссе Балларда: защита торговли в открытом море и блокада. Однако маневры оказались безрезультатными. На следующий год в августе флот рассмотрел задачу поддержания морского контроля над Ла-Маншем. Британскому флоту (Флоту Ла-Манша под командованием вице-адмирала сэра Артура Уилсона) было поручено обеспечить контроль над Ла-Маншем, а французскому флоту (Резервному флоту ВМС под командованием контр-адмирала сэра Жерара Ноэля) - добиться того же. Британский флот одержал победу, что неудивительно, поскольку Вильсон считался лучшим тактиком флота, а его флот был значительно мощнее французского.
Главная ценность этого маневра заключалась в полученных знаниях, особенно в отношении ценности эсминцев, которые оказались неэффективными в захвате торговых судов. Конечно, эсминцы могли их потопить, но это было бы нарушением правил войны. Эсминцы также проявили свои недостатки, когда были вооружены торпедами, поскольку обе стороны опасались, что они могут случайно атаковать свои собственные корабли.
В следующем месяце Средиземноморский флот Королевского флота под командованием адмирала Фишера провел маневры против Флота Ла-Манша. Эти маневры произвели поразительное впечатление на адмирала Бересфорда, служившего под командованием Фишера. Как и большинство офицеров, Чарли Би не имел достаточной подготовки по управлению флотом в крупном столкновении с другой первоклассной морской державой. Он писал: "Мне было пятьдесят пять лет, и я прослужил сорок три года, прежде чем я и мои братья-офицеры узнали, каково надлежащее положение адмирала на его флоте в бою". Он описал этот опыт как "Просто невероятный!!!". Бересфорд позже сказал, что учения, организованные Фишером, преподали «адмиралам ... уроки, которые они должны были знать, будучи лейтенантами. Фишер заслуживает неизменной благодарности Империи за то, что начал эти практические маневры в мирное время».
Фишер восхищался Бересфордом, объявив его "первоклассным офицером на плаву": "лучшего, на мой взгляд, не существует". Но этим похвалы Джеки и ограничились. Он скептически относился к размышлениям Бересфорда о будущих потребностях военно-морского флота. "В том, к чему призывает Бересфорд, есть много хорошего, - писал Фишер, - но он настолько преувеличивает, что его хорошие идеи превращаются в деформации". Короче говоря, хотя мореходство и личная храбрость Бересфорда были образцовыми, он продолжал проявлять мало интереса (или таланта) в вопросах стратегии или даже операций. Перси Скотт, который был в авангарде инноваций в артиллерии флота, заметил: "На флоте мы знали, что он не моряк, но считали его политиком; в Палате общин знали, что он не политик, но считали его моряком". В 1890-х годах все более широкое распространение огнестрельного оружия отправило таран на свалку истории. Однако Бересфорд в одном из интервью заявил: "По моему мнению, таран является самым смертоносным оружием в морской войне - даже более смертельным, чем торпеда". В другом интервью Бересфорд предложил перевооружить семнадцать "старых, но полезных" кораблей современными пушками, отбросив устаревшие двигатели кораблей, время, которое потребуется для получения новых пушек, и дополнительный персонал, необходимый для укомплектования кораблей в то время, когда флот испытывал нехватку рабочей силы. Фишер доложил об идее Бересфорда первому лорду, обратив его внимание «на косвенную критику Бересфордом Адмиралтейства в его интервью по поводу перевооружения некоторых кораблей. Он действительно очень глуп, но он не может удержаться от саморекламы". Как лаконично выразился лорд Солсбери, "боюсь, что ЧБ - осел!»
Королевский флот продолжил свои усилия по поддержанию блокады в ходе маневров 1902 года, в которых участвовали элементы Средиземноморского флота и флота Ла-Манша. К одному "британскому" (Средиземноморскому) флоту, которым командовал адмирал сэр Комптон Домвилл, присоединился второй "британский" (Канальский) флот под командованием вице-адмирала Уилсона. Им была поставлена задача блокировать "французский" флот под командованием капитана принца Луи Баттенберга в порту Аргостоли (представляющем собой Тулон) на Цефалонии, острове у западного побережья Греции. В ночь с 5 на 6 октября Баттенберг приказал своим крейсерам попытаться проскользнуть мимо блокады, чтобы отвлечь британские силы. Диверсия удалась, и линкоры Баттенберга совершили прорыв.
Хотя боевые силы флота блокады не понесли большого ущерба, их сторожевые силы потеряли восемь из четырнадцати эсминцев. Флот "противника" Баттенберга, имевший вдвое меньше эсминцев, потерял только два. Более того, даже если "вражескому" флоту было дано десять дней для выхода из блокады, он сделал это только через пять. Короче говоря, на эсминцы нельзя было рассчитывать при использовании тактики ближнего боя. Еще более обескураживающими были результаты двух военных игр, проведенных в военно-морском колледже в начале того же года, в которых блокада Бизерты и Орана также оказалась неэффективной. Усугубляло ситуацию то, что французы теперь включали в свои контрблокадные маневры подводные лодки. Оценивая французские учения, NID пришел к выводу, что «блокада порта, обороняемого торпедными катерами и подводными лодками, практически невозможна».
Маневры Королевского флота в 1903 году подтвердили последние тенденции в морском соревновании. Эсминцам было приказано поддерживать блокадные операции и поражать вражеские торпедные катера, в то время как их способность экранировать основной флот от торпедных катеров также оценивалась. И снова эсминцы, поддерживающие блокаду, понесли тяжелые потери, не сумев предотвратить побег катеров с базы. Однако в открытом море эсминцы, прикрывающие основной флот, успешно отражали атаки торпедных катеров и не понесли потерь. Но в ходе маневров еще не была решена быстро растущая проблема, которую представляли собой подводные лодки, вооруженные торпедами.
Растущая угроза подводных лодок и торпед
В годы, предшествовавшие бриллиантовому юбилею королевы Виктории, значительные усилия, особенно во Франции и США, были направлены на разработку подводных лодок. В январе 1898 года, вскоре после грандиозного смотра в Спитхеде, в ходе эксперимента французского флота, одна из двух его практических подводных лодок, Gustave Zédé, успешно торпедировала стоящий на якоре линкор. Два года спустя "Гюстав Зеде" стала первой подводной лодкой, торпедировавшей движущийся линкор во время учений. Революция, в которой было отказано энтузиастам Jeune École в 1880-х годах, казалось, должна была свершиться двадцать лет спустя. В Великобритании адмирал Вильсон негодовал: "»Подводная лодка - это нечестно, нечестно и чертовски не по-английски». Адмирал заметил: «Мы не можем остановить изобретения в этом направлении [и] мы не можем больше откладывать ее внедрение, но мы все же должны избегать делать что-либо для содействия ее усовершенствованию, чтобы наши средства для ее захвата и уничтожения могли развиваться быстрее, чем сами подводные лодки».
Вильсон понимал проблему. Не имело значения, что Британия могла быстро превзойти другой флот в подводных лодках. Подводные лодки, как казалось в то время, не могут бороться с подводными лодками, по крайней мере, под водой. Британия могла строить сколько угодно подводных лодок, а Франция все равно была бы в состоянии послать свои незаметные, бесшумные лодки через любую блокаду, чтобы нанести удар по боевому флоту Королевского флота и опустошить британскую торговлю. Боевая линия Королевского флота, которая настолько превосходила боевую линию любого другого флота, надеялись французы, теперь станет неактуальной.
Стакан наполовину полон?
Несмотря на надежды адмирала Уилсона, в первом десятилетии нового века угроза подводных лодок развивалась гораздо быстрее, чем средства ее преодоления. К январю 1904 года было подсчитано, что подводные лодки класса "А" Королевского флота могут действовать на таком расстоянии от побережья, как Нормандские острова. Новые подводные лодки класса B и C, которые вот-вот должны были поступить в производство, вероятно, могли действовать в любой точке Ла-Манша в течение недели. Подводная лодка класса D, поступившая на вооружение в 1908 году, могла находиться в море в течение недели и имела достаточный радиус действия, чтобы достичь побережья Германии. Как отметил один из командиров подводных лодок, «начиная с 1908 года, подводные лодки имели достаточно успехов во время маневров, чтобы открыть глаза всем старшим офицерам, не являющимся слепыми».
Для Джеки Фишера подводная лодка представляла собой одновременно и опасность, и возможность. Опасность, в первую очередь, заключалась в скрытности подводной лодки - ее невозможно было обнаружить, пока она находилась под водой, - и в ее способности стрелять торпедами, дальность которых быстро увеличивалась. Действительно, боеголовка торпеды была гораздо более разрушительной, чем снаряд, выпущенный из самого большого орудия линкора. В 1903 году эксперименты Адмиралтейства показали, что существующие бронированные военные корабли гораздо более уязвимы к повреждениям от попаданий ниже ватерлинии, чем считалось ранее. Следовательно, подводные лодки, вооруженные торпедами большой дальности, могли вытеснить боевую линию как окончательный арбитр войны на море.
Но подводные лодки открывали возможности и для Адмиралтейства. В августе 1901 года, за три года до того, как Фишер стал первым морским владыкой, Хью Оукли Арнольд-Форстер, парламентский и финансовый секретарь Адмиралтейства, распространил меморандум, в котором проницательно утверждалось, что Адмиралтейство может использовать подводные лодки для защиты Британских островов от вторжения: «Введение этого нового оружия, не являясь для нас недостатком, укрепит наши позиции. У нас нет желания вторгаться в какую-либо другую страну; важно, чтобы мы сами не подверглись вторжению. Если подводная лодка окажется столь грозной, как считают некоторые власти, то бомбардировка наших портов и высадка войск на наши берега станут абсолютно невозможными».
Логика Арнольда-Форстера нашла отклик у тех, кто считал, что если подводные лодки сделают прибрежные районы противника все более рискованными для операций по блокаде надводного флота, то они смогут обеспечить такой же эффект сдерживания против соперничающих флотов, пытающихся поддержать вторжение в Великобританию. Адмирал Баттенберг согласился с этим мнением: «Создание станций подводных лодок вдоль южного побережья Англии должно в значительной степени рассеять постоянно возникающие страхи перед вторжением. [Французы во всех своих выступлениях по этому вопросу - будь то речи министров или статьи в прессе - с гордостью подчеркивают, что существование подводных лодок как части мобильной обороны делает любую попытку вторжения на французскую территорию актом безумия. Они совершенно правы, и этот аргумент действует в обе стороны». Фишер согласился. После маневров флота 1903 года он написал работу под названием "Эффекты подводных лодок", в которой изложил свое видение подводной войны:
Подводная лодка, несущая эту автомобильную торпеду, до сегодняшнего дня абсолютно не атакуема. Когда вы видите [вражеские надводные корабли] на горизонте, вы можете послать за ними другие, чтобы атаковать их или отогнать! Вы можете видеть их - вы можете стрелять по ним - вы можете избегать их - вы можете преследовать их - но с подводной лодкой вы ничего не можете сделать! . . . Она должна произвести революцию в военно-морской тактике по этой простой причине - что представляет собой ... ...строй кораблей в одну линию представляет собой цель такой длины, что шансы на попадание торпеды Уайтхеда в какой-либо корабль в линии полностью равны. . . . Это влияет на армию, потому что, представьте себе хотя бы одну подводную лодку со стаей транспортов в поле зрения, загруженных двумя или тремя тысячами солдат! Представьте себе последствия того, что один такой транспорт пойдет на дно за несколько секунд вместе со своим живым грузом!
В последующие годы, реализуя то, что позже стало известно как "Схема", Фишер и другие объединили подводные лодки с эсминцами в рамках концепции "обороны флотилии", чтобы обеспечить последнюю линию обороны от вторжения.
Возложение большей надежды на подводные лодки также понравилось политическому руководству Великобритании, которое призывало к жесткой бюджетной экономии в отношении расходов на оборону. Еще до того, как стать первым морским лордом, Фишер утверждал, что подводные лодки будут обесцениваться гораздо медленнее, чем недавно построенные капитальные корабли. Даже старые лодки, утверждал он, в силу своей скрытности будут продолжать представлять угрозу для таких целей, как вражеские войсковые транспорты. Его идеи понравились премьер-министру Артуру Бальфуру, который в начале 1904 года написал первому лорду Адмиралтейства Уильяму Палмеру (лорду Селборну): "Я бы хотел, чтобы у нас было больше подводных лодок", отметив, что "они, в конце концов, дешевы".
Широкомасштабная задача
Развитие подводной лодки сопровождалось развитием торпеды. Гироскоп Обри значительно повысил точность торпеды. В 1905 году "нагреватель Элсвика" обеспечил значительное увеличение дальности и скорости торпеды. В то время японские торпеды, использовавшиеся в войне с Россией, шли со скоростью менее двадцати узлов и достигали дальности около 4 000 ярдов. Менее чем через год торпеда типа "G" германского флота могла похвастаться дальностью в 6 560 ярдов и скоростью в тридцать шесть узлов.
Оглядываясь на эти события после Великой войны, адмирал Реджинальд Бэкон описал, как должен был измениться боевой флот: «Это коварное и несколько подлое оружие за прошедшие годы изменило всю военно-морскую тактику, поскольку его смертельная угроза заставила увеличить эффективную дальность боя кораблей с 3000 ярдов или около того при Цусиме до четырнадцати, шестнадцати или даже восемнадцати тысяч ярдов при Ютланде. Решение должно было быть принято за пределами дальности торпедной атаки, иначе действия превратились бы просто в азартную игру, в которой мастерство и подготовка были бы принесены в жертву потоплению из-за случайных приключений торпедной атаки».
Соединение подводной лодки и торпеды должно было произвести революцию в войне на море. Однако для многих наблюдателей в то время это вряд ли было очевидным. Потребовался такой дальновидный лидер, как Фишер, чтобы заставить Королевский флот, часто пинками и криками, адаптироваться к радикально меняющейся морской конкуренции.
Однако нельзя отрицать, что Адмиралтейство столкнулось со стратегической дилеммой после неутешительных результатов учений начала 1900-х годов. Оно взяло на себя обязательство найти способ поддержания блокады в той или иной форме для защиты своей родины, империи и торговли во время войны. Несмотря на то, что блокада представлялась все более рискованным вариантом действий, Адмиралтейство, сделав большую ставку на эсминцы, не видело очевидных альтернатив, не сумев решить проблему торпедных катеров. Что еще хуже, эсминцы были неспособны поддерживать нормальную крейсерскую скорость флота. Следовательно, в своем нынешнем виде эсминцы плохо подходили для той роли, для которой они, казалось бы, подходили лучше всего: заслонение вражеских торпедных аппаратов от боевого флота.
Все это происходило в то время, когда расходы Великобритании на военно-морской флот стремительно росли, что вызвало призывы политических лидеров страны к существенному сокращению бюджета ВМС. Для того чтобы Королевский флот сохранил свое доминирующее положение в период жесткой экономии бюджетных средств и разрушительных изменений в характере войны на море, требовались радикальные изменения в подходах Адмиралтейства. Вмешалась удача в виде геополитической революции и назначения адмирала Фишера первым морским лордом.
Геополитическая революция
К моменту бриллиантового юбилея королевы геополитическое положение Великобритании становилось все менее благоприятным. Державы Двойного союза, Франция и Россия, продолжали доминировать в планировании Адмиралтейства, особенно в Средиземноморье. Тем не менее, оно не могло игнорировать появление двух растущих военно-морских держав за пределами Европы, США и Японии, которые не могли быть блокированы или введены в бой Средиземноморским или Внутренним флотами. Американский флот хорошо проявил себя в войне с Испанией в 1898 году, и его "Великий белый флот" вскоре должен был отправиться в мировое турне. Императорский флот Японии, большая часть которого строилась на британских верфях, вскоре продемонстрирует свое мастерство в горниле войны. Затем была Германия, чья экономика, как и экономика Соединенных Штатов, превосходила британскую, и чей кайзер был заинтересован в создании мощного современного флота.
Угасание Pax Britannica заставило Уайтхолл искать дипломатические средства для укрепления геополитического положения Великобритании и, таким образом, снять некоторую нагрузку с глобальных обязательств Королевского флота и его оборонного бюджета. Примечательно, что за несколько коротких лет британцы совершили дипломатическую революцию, в результате которой Франция превратилась из навязчивой идеи маневров флота Адмиралтейства в квази-альянс, а США и Япония стали доброжелательными соперниками и союзниками, соответственно, причем последние фактически устранили российский флот с геостратегической доски. Таким образом, главной угрозой британскому морскому господству оставался только быстро растущий флот кайзера.
Соединенные Штаты и Япония
Соединенные Штаты представляли собой уникальную проблему для британских военно-морских стратегов. К концу XIX века североамериканский гигант превратился в ведущую экономическую державу мира и, похоже, был намерен продолжать свой впечатляющий рост. Высокопоставленные британские чиновники знали, что Соединенные Штаты способны, если захотят, построить военно-морской флот огромных размеров. Лорд Селборн, вскоре после вступления в должность первого лорда Адмиралтейства в 1900 году, в частном порядке заявил: «Если Соединенные Штаты построят такой флот, который они вполне могут себе позволить, то даже стандарт двух держав окажется нам не по силам. Стандарт, который я сейчас считаю истинным, не может быть публично озвучен. В парламенте я бы всегда говорил, в общих чертах, о том, что мы не должны опускаться ниже стандарта двух держав. Кабинету министров я бы предложил, что если мы сделаем такие положения, которые обеспечат нам разумную уверенность в успехе в войне с Францией и Россией, то мы полностью предусмотрим все непредвиденные обстоятельства». По сути, Селборн предложил, чтобы британская политика исходила из того, что Соединенные Штаты останутся спящим гигантом или, по крайней мере, не будут враждебным военно-морским соперником Великобритании, и что стандарт двух держав будет применяться против Двойного союза, который представляет непосредственную опасность. Фишер выразил свои взгляды более прямо: «Чем тщательнее рассматривается эта проблема, тем более грандиозными представляются трудности, с которыми столкнется Великобритания в войне с Соединенными Штатами. [Что она] будет непопулярной и что исход борьбы может только привести рано или поздно к потере Канады, - вот выводы, которых трудно избежать». Учитывая эту ситуацию, Фишер советовал правительству "использовать все возможные средства, чтобы избежать такой войны", поскольку «подготовка к ней представляется пустой тратой времени». Что касается Канады, которая, несомненно, станет главной мишенью в случае войны с США, то, по мнению Адмиралтейства, Оттава фактически предоставлена сама себе и должна сделать все возможное, чтобы поладить со своим южным соседом. Проще говоря, Соединенные Штаты не должны были включаться в расчеты, относящиеся к стандарту двух держав.
Проблема Великобритании на Дальнем Востоке была сложнее. Как отмечалось ранее, когда в 1890-х годах обострилась военно-морская конкуренция, ситуация изменилась, и Франция и Россия начали размещать на Дальнем Востоке первоклассные военные корабли. Весной 1898 года Королевский флот имел в китайских водах три линкора и десять крейсеров различных типов, в то время как Франция и Россия вместе имели три крупных военных корабля и двенадцать малых. Германия, казалось, удерживала баланс между двумя сторонами, имея два линкора и пять небронированных крейсеров. Япония, однако, теперь обладала военно-морским флотом, включавшим три линкора и двенадцать небронированных крейсеров. Несмотря на относительно небольшие размеры по сравнению с крупными европейскими морскими державами, японский флот, по мнению Адмиралтейства, был "очень грозным", и были все основания полагать, что он будет продолжать расширяться.
Немедленным ответом Великобритании было усиление своей эскадры в Китае линкорами второго класса и строительство класса меньших линкоров, которые могли бы двигаться через Суэцкий канал для усиления своей дальневосточной эскадры. Однако к 1900 году русская эскадра в Порт-Артуре включала шесть современных линкоров. Несмотря на большие затраты, британцы не видели иного выхода, кроме как последовать их примеру. Однако, как и в Средиземноморье, и Уайтхолл, и Адмиралтейство видели, что доминирующее положение Королевского флота на Дальнем Востоке быстро ослабевает.
Исключение Великобританией американского флота из "стандарта двух держав" и неявная уступка Соединенным Штатам морского превосходства в Западном полушарии подготовили почву, по крайней мере в принципе, для дипломатии в решении проблемы на Дальнем Востоке. Выступая за соглашение с Японией, лорд Селборн утверждал, что если Великобритания окажется в состоянии войны с Францией и Россией, то "решающие сражения... несомненно, будут вестись в европейских водах", и что Королевский флот должен попытаться собрать как можно более сильные силы на этом театре военных действий. Селборн продолжал: «Если британский флот потерпит поражение в Средиземном море и Ла-Манше, стресс от нашего положения не будет смягчен никаким превосходством в китайских морях. Если же, с другой стороны, он окажется превосходным в Средиземном море и Ла-Манше, то даже серьезные катастрофы в китайских водах будут иметь мало значения. Таким образом, эти соображения представляют собой весомый аргумент в пользу сохранения нашей военно-морской мощи в китайских водах на таком низком уровне, который совместим с безопасностью империи». Отбросив любую угрозу британским интересам в Новом Свете, полагаясь на добрую волю американских кузенов Британии, Уайтхолл рассчитывал обеспечить британские интересы в Восточной Азии, одновременно концентрируя подавляющую военно-морскую мощь против Двойного союза в Европе путем создания союза с Японией. В таком союзе объединенные силы линкоров Британии и Японии в азиатских водах составили бы 11 единиц, что на два превосходило объединенные силы Франции и России, наряду с преобладанием крейсеров.
Флот кайзера
Хотя Уайтхолл намеревался использовать дипломатические инструменты умиротворения и союзничества для укрепления своего положения на периферии и поддержания стандарта двух держав против Франции и России в Европе, оставался вопрос о Германии. Эта быстро растущая держава в Центральной Европе явно обладала промышленным потенциалом, чтобы вытеснить Францию и Россию как морские державы, и при кайзере Вильгельме II все больше проявляла интерес к этому. К 1900 году Германия по производству железа и стали уступала только Соединенным Штатам и производила в два раза больше железа в год, чем Великобритания. Озабоченность Адмиралтейства по поводу быстро растущего морского потенциала Германии была ясно выражена в 1905 году, даже когда российский флот шел к своей гибели в Цусимском проливе. Лорд Селборн заявил: «Ошибочно полагать, что стандарт двух держав, принятый этой страной около пятнадцати лет назад, ратифицированный с тех пор каждым правительством и принятый в качестве статьи веры всей нацией, когда-либо относился только к Франции и России. Он всегда относился к двум сильнейшим военно-морским державам в любой момент времени. Если русский флот выйдет из нынешней войны значительно ослабленным, то в результате этого "Стандарт двух держав" впредь должен будет рассчитываться с учетом флотов Франции и Германии». То, что Германия стояла следующей в очереди на унаследование места в "Стандарте двух держав", было следствием увлечения кайзера Вильгельма II морской мощью, его смешанного восхищения и зависти к Королевскому флоту, а также его желания иметь флот, отражающий растущее положение Германии в мире.
Кайзер увидел, на что способно численное, материальное и стратегическое превосходство Королевского флота во время Фашодского кризиса между Великобританией и Францией за контроль над рекой Верхний Нил. Этот кризис стал кульминацией целой серии территориальных споров в Африке между Францией и Великобританией. В 1898 году французы отправили экспедицию в Фашоду на реке Белый Нил. Великобритания рассматривала экспедицию как попытку Франции установить контроль над бассейном реки Верхний Нил, которая питает реку Нил. Французские войска встретились с гораздо более многочисленными англо-египетскими силами под командованием лорда Китченера. Во время противостояния между двумя силами Королевский флот начал мобилизацию своих резервов. Учитывая морское превосходство Великобритании, французам было бы трудно усилить свою экспедицию, если бы началась война. Более того, Франция, все более обеспокоенная растущей мощью Германии, вряд ли была в состоянии справиться и с Британией. В ноябре французы приказали вывести свои войска из этого района. Наблюдая за унизительным дипломатическим отступлением Франции и ключевой ролью Королевского флота в его осуществлении, кайзер заметил: «Бедные французы. Они не читали своего Мэхэна!»
До восшествия на престол кайзера Вильгельма II в 1888 году военно-морской флот Германии фактически возглавлял генерал армии. Стремительное восхождение Германии в первый ряд морских держав началось в 1897 году, когда кайзер назначил адмирала Тирпица статс-секретарем Имперского военно-морского ведомства Германии. Тирпиц оказался мастером общения с Рейхстагом, законодательным органом Германии, в руках которого находились кошельки для военных расходов. Его усилия быстро принесли результаты. В 1898 году был принят военно-морской закон, разрешающий строительство морского боевого флота. В то время немецкий флот едва ли мог соперничать с северной эскадрой Франции или русским Балтийским флотом, и его скромная миссия заключалась в поддержке флангов армии в случае войны против Франции или России.
В 1900 году Тирпиц внес дополнительный законопроект о военно-морском флоте, утверждая, что для защиты германской заморской торговли и обеспечения безопасности недавно приобретенных колоний необходим достаточно мощный боевой флот, чтобы даже самая великая морская держава не рискнула воевать против него, дабы не понести потери, которые поставят под угрозу ее позиции в борьбе с другими морскими державами мира. Это, как знаменито сформулировал Тирпиц, был "флот риска". Британское Адмиралтейство стало уделять все больше внимания флоту кайзера, тем более что, «в отличие от грубой продажности и бюрократической неэффективности, преобладающей в русской службе, политики французских слепней и хронической неэффективности итальянского флота, немецкая служба была известна своим трудолюбием, опиралась на огромную промышленную мощь и управлялась с единодушной решимостью».
Когда в феврале 1904 года разразилась война между Японией и Россией, французы и англичане опасались быть втянутыми в конфликт на стороне своих союзников, в то время как Германия стояла в стороне, наслаждаясь зрелищем. Чтобы развеять эти опасения, Лондон и Париж заключили ряд соглашений, подписанных в апреле 1904 года и урегулировавших их разногласия в Азии, Африке и Америке. Британцы рассматривали эту Антанту Кордиаль как возможность для обеих держав лучше противостоять немецкой угрозе. Со временем, однако, оно переросло в союз, который поддерживал двух древних соперников на протяжении всей Великой войны.
Уничтожение Японией русского флота при Цусиме в сочетании с Антантой Кордиаль оставило Германию единственным крупным военно-морским соперником Великобритании. Это сделало задачу Британии по поддержанию благоприятного военно-морского баланса менее напряженной, отчасти за счет смещения географического фокуса соперничества. Сэр Чарльз Оттли, директор военно-морской разведки, увидел возможность для Великобритании использовать свое позиционное преимущество, сделав упор на экономическую войну против Германии: «Учитывая географические условия, Британские острова, лежащие как волнорез длиной 600 миль на пути германской торговли с Западом, и помня об огромном стратегическом преимуществе французских гаваней, расположенных так близко к устью Эльбы, я полагаю, что не будет никаких практических трудностей в провозглашении и поддержании эффективной блокады всего германского морского побережья».
Подводя итог, можно сказать, что за пять лет британская дипломатия и Русско-японская война значительно улучшили геостратегическое положение страны. Старые соперники - Франция и Россия - были нейтрализованы благодаря Антанте Кордиаль и Императорскому японскому флоту, соответственно. Американские кузены Британии, хотя и наращивали свои морские мускулы, казалось, были довольны тем, что сосредоточились на своей недавно завоеванной "империи" в Карибском бассейне и на Филиппинах, следуя предписанию Джорджа Вашингтона держаться подальше от иностранных связей. Япония не только была союзником Великобритании, но и доказала свою ценность, избавившись от российского флота. Только Германия обладала средствами и мотивами, чтобы представлять серьезную угрозу морскому господству Великобритании.
Необходимость экономии
Несмотря на благоприятные изменения в геополитической обстановке, ни Уайтхолл, ни Адмиралтейство не могли игнорировать относительный упадок экономического положения Великобритании. Усилия Британии по сохранению морского превосходства перед лицом растущих региональных морских держав и динамичного морского соперничества привели к истощению ее финансовых ресурсов. Британский народ требовал расширения социальных услуг, и приход к власти Либеральной партии в 1905 году в немалой степени был обусловлен ее обещанием удовлетворить этот спрос. Однако ее способность сделать это оказалась под угрозой из-за расходов, понесенных в результате недавно завершившейся Бурской войны, а также роста стоимости военной рабочей силы и материальных средств.
Несмотря на огромный авторитет Королевского флота, британская армия с середины века имела более высокий годовой бюджет. Во время Бурской войны, которая длилась с 1899 по 1902 год, расходы на оборону резко возросли. По первым оценкам, конфликт в Южной Африке обойдется в £5-10 млн. в год. Вскоре они выросли до 21,5 миллиона фунтов стерлингов. В 1900 году расходы на британскую армию выросли до 44,1 миллиона фунтов стерлингов, а в последующие два года - до 92,4 и 94,2 миллиона фунтов стерлингов. Из-за расходов, связанных с новыми технологиями и относительно быстрым устареванием военных кораблей, цена военно-морской мощи также резко возросла. В период с 1889 по 1900 год бюджет Королевского флота увеличился примерно вдвое, до такой степени, что он поглощал более четверти государственных доходов, и требования Адмиралтейства о выделении все более крупных бюджетов не подавали признаков ослабления. За семь лет до 1904 года военно-морская смета также почти удвоилась - с 22,5 до 41,7 миллиона фунтов стерлингов. Вдобавок ко всему, в том году экономика Великобритании переживала рецессию, а налоговые поступления сократились.
Кроме того, все труднее было укомплектовать флот. В период с 1889 по 1904 год численность личного состава флота увеличилась более чем в два раза, до 131 100 человек. Внедрение передовых технологий в новые корабли привело к тому, что жажда Королевского флота в квалифицированных моряках казалась неутолимой. Примерно три четверти моряков, служивших на боевом крейсере "Инвинсибл", спроектированном в 1906 году, требовали квалификации "квалифицированный", по сравнению с одной третью моряков, служивших на броненосном крейсере "Дрейк", спроектированном всего за четыре года до этого. Проблема усугублялась тем, что Королевскому флоту требовалось примерно шесть лет, чтобы квалифицировать моряка как специалиста, и восемь лет, чтобы подготовить всю команду с нуля. Это было более чем в два раза дольше, чем требуется для строительства большого корабля. Следовательно, для поддержания высокой боеспособности своих военных кораблей Королевскому флоту требовалось все большее количество опытных моряков, а также высокий процент повторного зачисления на службу. Однако флот испытывал проблемы с удержанием личного состава. В период с 1900 по 1904 год Адмиралтейство предлагало повышение заработной платы и, в некоторых случаях, финансовые стимулы, чтобы повысить уровень удержания, но без особого успеха. Так, в 1904 году по меньшей мере треть рядового состава имела стаж менее пяти лет. Одной из самых серьезных жалоб среди моряков было большое количество времени, которое они проводили в заграничных командировках. Необходимость решения этой проблемы станет важным фактором в "Схеме" Джеки Фишера по передислокации британских флотов, когда он станет первым морским лордом.
Другой основной причиной проблем с кадрами в ВМФ была простая математика: поддержание количества кораблей, необходимых для соответствия стандарту двух держав и патрулирования дальних рубежей империи, означало, что очень мало военных кораблей было списано, несмотря на то, что постоянный широкий и быстрый прогресс в военных технологиях сделал многие из них сомнительными в бою. Королевский флот также был вынужден платить значительную накладную цену в виде расходов на обслуживание и эксплуатацию, чтобы держать эти корабли в составе флота. Эти расходы действовали как накипь на корпусе корабля, замедляя способность Великобритании идти в ногу с динамичной морской конкуренцией.
Учитывая эти тенденции, такое положение дел не могло продолжаться. В 1904 году Остин Чемберлен, канцлер казначейства, призвал к сокращению государственных расходов, уделяя особое внимание обороне. Он предупредил: «Как бы нам ни хотелось признать этот факт, настало время, когда мы должны откровенно признать, что финансовые ресурсы Соединенного Королевства недостаточны, чтобы сделать все, что мы хотели бы, в вопросе имперской обороны».
Политики были готовы прислушаться к мнению тех, кто мог сохранить доминирующее положение Королевского флота в условиях новых финансовых ограничений. Это означало поиск способов, с помощью которых Королевский флот мог бы извлечь больше пользы из каждого фунта и шиллинга своего бюджета. Это также означало использование возможностей для существенного изменения характера морской конкуренции в пользу Великобритании, особенно путем использования продолжающегося быстрого развития технологий, и особенно если такие действия могли привести к непропорционально большим затратам для ее военно-морских соперников.
Задача формулирования британской военно-морской политики выпала на долю лорда Селборна, который был первым лордом Адмиралтейства с 1900 по 1905 год. Он, как и либеральная оппозиция, был убежденным сторонником флота, но также видел необходимость экономических реформ. В мае 1904 года Селборн предложил должность первого морского лорда адмиралу Фишеру, который предложил не только экономические преобразования, но и сохранение военно-морского превосходства Великобритании - но только если он сможет осуществить то, что он назвал своей "Схемой".
Адмирал Фишер
Как отмечалось ранее, Фишер, в отличие от большинства своих современников, проявлял живой интерес к вопросам стратегии и технологии, включая их взаимосвязь. В 1897 году, после беспрецедентного пяти с половиной летнего пребывания в Адмиралтействе в качестве контролера Королевского флота, Фишер принял командование Североамериканской и Вест-Индской станцией, которая рассматривалась как морское захолустье для адмиралов, уже не имевших "быстрого пути" к повышению. Однако всего два года спустя Фишер был назначен командующим Средиземноморским флотом, самым мощным соединением боевых кораблей Великобритании. Его командование, продолжавшееся до июня 1902 года, оказало глубокое влияние на мышление Фишера в отношении морской конкуренции.
До Фишера командиры линкоров обычно посвящали огромную энергию полировке больших орудий, пока те не засияли под средиземноморским солнцем, а водонепроницаемые двери под палубой подвергались аналогичной обработке - пока не переставали быть водонепроницаемыми. Фишер не хотел ничего подобного. Как вспоминал лорд Морис Хэнки, в то время капитан Королевской морской пехоты, "до его [Фишера] прибытия темы и споры в офицерских столовых ... в основном сводились к таким вопросам, как очистка краски и латуни, вытаскивание торпедных сетей и якорей и тому подобным мелочам". После года правления Фишера все это было забыто, и на смену им пришли непрекращающиеся споры о тактике, стратегии, артиллерии, торпедной войне, блокаде и т. д. Это был настоящий ренессанс, который затронул каждого офицера флота. Фишер приглашал офицеров на лекции и обсуждения тактики, артиллерии, конструкции кораблей и двигателей, относясь с уважением ко всем мнениям. Фишер также сделал первые шаги в направлении более дальнобойной артиллерии, одновременно размышляя над тем, как справиться с французским акцентом на торпедную войну. В конце командования Бересфорд похвалил Фишера, написав: "Из 12-узлового флота с многочисленными поломками он сделал 15-узловой флот без поломок". Чарли Би привел двадцать достижений, которые он приписывал Фишеру - включая некоторые, которые он позже присвоил себе!
В 1902 году Селборн назначил Фишера вторым флотоводцем, поручив ему решить проблему нехватки кадров на флоте. Фишер доложил, что проблему можно решить только радикальными реформами. Это оказалось слишком сложной задачей для первого флотоводца, адмирала лорда Уолтера Керра, и Селборн, не желая в то время делать сложный выбор, поддержал Керра.
В это время Фишер был приглашен премьер-министром Артуром Бальфуром в состав так называемого Эшерского комитета для выявления недостатков, выявленных во время Бурской войны 1899-1902 годов. Вопреки желанию Адмиралтейства, Фишер принял приглашение Бальфура. Среди рекомендаций комитета был призыв создать организацию для координации планирования обороны. В мае 1904 года был создан Комитет имперской обороны (CID), председателем которого стал премьер-министр , а его членом с 1906 по 1914 год был лорд Эшер.
Характер Фишера был таким же исключительным, как и его военно-морская биография. Он родился на Цейлоне в семье со скромным достатком и поступил на флот кадетом в возрасте тринадцати лет. Он был невысоким и коренастым, его рост составлял около пяти футов семи дюймов. Из-за дизентерии и малярии кожа Фишера имела желтый оттенок, и это, в сочетании с его чертами лица и местом рождения, заставило его врагов утверждать, что он частично китаец, называя его, среди прочего, "Полукастой" и "Желтой опасностью". Фишер естественным образом тяготел к нонконформистам, чудакам и радикалам всех мастей. Он хорошо ладил с двумя самыми известными либералами того времени, Уинстоном Черчиллем и Дэвидом Ллойд Джорджем, и однажды нахально предложил назвать четыре линкора нового класса Уинстон, Черчилль, Ллойд и Джордж.
Все, кто соприкасался с Фишером, вдохновлялись его энтузиазмом - хорошо это или плохо. Однажды он уговорил группу капитанов потянуть весла и справиться с мокрым тросом, "как будто они снова стали мичманами". Танцы были старым развлечением Королевского флота, и Фишер был готов танцевать с любым человеком, мужчиной или женщиной, в любое время. Если не было музыки, он насвистывал или напевал мелодию. Фишер также умел находить общий язык со старшими командирами. В 1881 году, когда он служил капитаном самого мощного линкора Королевского флота, на одной из лондонских вечеринок его представили премьер-министру Уильяму Гладстону. Гладстон торжественно заметил: "Я действительно удивляюсь, что человеческий разум способен вынести такую ответственность". "О, сэр", - весело ответил Фишер, - "обычный вульгарный ум не чувствует ничего подобного". После этого лицо премьер-министра «расслабилось в мрачной улыбке». Фишер любил утверждать, что британцы на самом деле являются потерянным коленом Израиля. Когда ему возразили, что они не очень похожи на другие колена Израиля, он ответил, что, конечно, не похожи, иначе они не были бы потерянными!
Фишер оказался неутомимым в своей работе. В Адмиралтействе он редко засиживался за своим столом позже пяти утра или уходил раньше девяти вечера. В свободные дни он бродил по коридорам с табличкой на шее "Мне нечего делать" или "Дайте мне что-нибудь подписать". Однако, несмотря на свою выдающуюся личность, Фишер предпочитал работать за кулисами. За всю свою жизнь он произнес всего четыре публичных речи. Фишер обычно избегал модного лондонского общества, за примечательным исключением. Раз в квартал он встречался за ужином с лордом Эшером, членом Либеральной партии, имевшим влияние в военных делах, и лордом Ноллисом, главным личным секретарем короля Эдуарда VII.
Джеки считал, что господство Королевского флота - это мощная сила добра, и что в случае войны его следует использовать безжалостно для восстановления мира. Если британский флот когда-нибудь вступит в войну под его командованием, уверял он всех, никто не будет застрахован от его мощи. В беседе с британским корреспондентом во время конференции по разоружению в Гааге Фишер заявил,
Послушайте, когда я покидаю Гаагу, я вступаю в командование Средиземноморским флотом. Предположим, что начнется война, и я ожидаю, что на следующий день мне придется сражаться с новым Трафальгаром. Какие-то нейтральные ... [грузовые суда с углем] пытаются пройти мимо нас в воды противника. Если враг получит свой уголь в свои бункеры, это может сыграть решающую роль в предстоящей битве. Вы говорите мне, что я не должен захватывать эти суда. Я говорю вам, что ничто из того, что вы или любая другая сила на земле может сказать, не остановит меня от их захвата или от отправки их на дно, если я не смогу никаким другим способом уберечь их уголь от рук врага; ибо завтра мне предстоит сражение, которое спасет или разрушит империю. Если я выиграю ее, я стану слишком большим человеком, чтобы меня беспокоили протесты по поводу нейтральных коллиеров; если я проиграю ее, я пойду на дно вместе со своим кораблем, и тогда протесты будут касаться меня еще меньше.
Послание Фишера: Великобритания и ее флот не стремились к войне, но если война наступит, флот будет вести ее безжалостно, используя все имеющиеся в его распоряжении средства. То же самое можно сказать и о подходе Фишера к реализации его схемы преобразования Королевского флота.
Схема
В октябре 1904 года Фишер приступил к исполнению своих обязанностей в качестве первого флотоводца. Подобно вулкану, долгое время накапливающему давление перед извержением, в последующие месяцы Фишер разразился целым рядом инициатив, направленных на преобразование военно-морского флота. В свой первый день Фишер подготовил меморандум, в котором заявлял, что Великобритания сможет сохранить свое морское положение "при значительном сокращении сметы военно-морского флота!" - но только если "Схема" будет принята без изменений. Фишер хотел «Схему! Всю схему!!! И ничего кроме схемы!!!»
Эта схема отличала Фишера от других военно-морских лидеров его времени. Это было целостное видение того, как менялась война на море, и практическая политика, необходимая для того, чтобы Королевский флот мог адаптироваться и сохранить свое господство. Ни одно видение не обходится без недостатков, и некоторые из них проявились со временем; Фишер также не преуспел в реализации "всей схемы и ничего, кроме схемы". Тем не менее, великие изменения, которые он ввел, а их было больше, чем несколько, привели к созданию флота, который прошел наивысшее испытание: достижение победы в войне.
Вскоре Фишер собрал подборку своих трудов и разослал ее избранной группе морских офицеров. Под названием "Военно-морские нужды" в сборник вошли тридцать четыре эссе, тринадцать таблиц и девять приложений, в которых излагалось видение Фишера. В одной из работ, озаглавленной "Боевые характеристики военных судов", говорилось, что "стратегия", а не традиции, "должна определять типы проектируемых кораблей". Что касается самого проектирования кораблей, то «прежде всего, необходимо полностью избавиться от мысли, что необходим единственный тип корабля, как сейчас».
Оспаривая превосходство линейных кораблей, Фишер утверждал: «Есть все основания для вопроса, может ли военно-морское превосходство страны больше оцениваться по ее линкорам. Строить линкоры только для борьбы с линкорами противника, пока более дешевые корабли [такие как торпедные аппараты] уничтожают их и не позволяют им самим защищать морские операции [посредством блокады], - это все равно, что разводить килкеннийских кошек, неспособных ловить крыс или мышей. Для боевых целей они были бы превосходны, но для достижения практических результатов они были бы бесполезны». Видение Фишера покоилось на трех основных столпах: строительство нового типа капитального корабля, боевого крейсера; использование "флотильной обороны" домашних островов; и "погружение": использование превосходной промышленной и технологической базы Великобритании для подрыва конкурентоспособности других ВМС.
Время, проведенное Фишером под командованием Средиземноморского флота, воспитало в нем здоровое уважение к растущей опасности попыток блокады военно-морской базы противника, защищенной торпедными катерами, противокорабельными минами и, если события будут развиваться по нынешнему сценарию, подводными лодками. Фишер настаивал на том, чтобы количество эсминцев было увеличено в три раза для борьбы с партизанскими атаками, которые он ожидал от торпедных катеров в случае войны. «Если не будет получено больше эсминцев, - предупреждал он, - то мы снова получим бурскую войну на море". Выдвигать ночью флот без эсминцев - все равно, что маршировать армией без передового отряда, фланговых партий или разведчиков».
Если торпедные катера было трудно обнаружить ночью, то Фишер выразил еще большую озабоченность по поводу хаоса, который создадут подводные лодки, когда они будут введены в морское уравнение. В письме своему коллеге-адмиралу Фишер заявил,
Меня поражает, совершенно поражает, как самые лучшие из нас абсолютно не понимают, какую огромную грядущую революцию в военно-морской войне и военно-морской стратегии совершит подводная лодка. . . . Если говорить серьезно, я не думаю, что это даже слабо осознается - огромная грядущая революция, которую совершат подводные лодки как наступательное оружие войны. . . . Когда спокойно садишься и прикидываешь, что произойдет в узких водах Ла-Манша и Средиземного моря, как полностью подводные лодки изменят влияние Гибралтара, Порт-Саида, Лемноса и Мальты, от этого волосы встают дыбом!
После ухода с поста командующего Фишер выступил в Королевской академии, где предсказал "подводную лодку и беспроволочную телеграфию": «Когда они будут усовершенствованы, мы не знаем, какая революция произойдет. В начале своего существования они были оружием слабых. Теперь они становятся оружием сильных. Сможет ли любой флот находиться в узких водах? Есть ли с ними хоть малейший страх вторжения, даже для самого крайнего пессимиста?»
В письме, написанном в январе 1904 года контр-адмиралу Фрэнсису Бриджмену, члену "Рыбного пруда" - так называлась группа его учеников - Фишер смело утверждал,
a) Подводная лодка практически сразу же вступает в игру в океанской войне.
б) В сочетании с торпедой Уайтхеда длиной 18 футов она вытеснит пушку и совершенно изменит морскую тактику.
в) Ни одна подводная лодка, когда-либо построенная или строящаяся, никогда не будет устаревшей.
«Я ставлю свою репутацию на абсолютную надежность этих трех заявлений. . . . Вывод таков: "Вычеркните из программы [строительство] линкоров" (если это необходимо по финансовым соображениям), но любой ценой удвойте выпуск подводных лодок». Фишер был не единственным британским адмиралом, который думал об использовании потенциала подводных лодок; однако он первым предложил, чтобы Королевский флот полагался на флотилии подводных лодок-разрушителей, а не на боевой флот, как на основной инструмент сдерживания и, при необходимости, поражения атаки на Британские острова. В работе "Военно-морские нужды" Фишер предложил организовать четыре "мобильные группы обороны", каждая из которых состояла бы из одной флотилии в составе двадцати четырех эсминцев и одной секции из двенадцати подводных лодок, оснащенных торпедами, и была бы размещена вдоль южного побережья Англии. Задача флотилий заключалась бы в перехвате вражеских торговых судов и торговых рейдеров в окрестных водах, в то время как эскадры боевых крейсеров атаковали бы их в открытом море. Флотилии могли также защищать британское побережье от морских атак, подобно тому, как флотилии соперников подрывали практику тесной блокады Королевского флота.
«Мои любимые подводные лодки, - восторгался Фишер, - увеличат военно-морскую мощь Англии в семь раз по сравнению с нынешней». Фишер считал, что оборона флотилии, состоящей из подводных лодок, торпедных катеров и эсминцев, может уменьшить потребность в боевых крейсерах в домашних водах, освободив их для быстрого развертывания в опасных точках по всей империи. Хотя время докажет правоту Фишера, на момент разработки им этого элемента схемы в 1905 году способность подводных лодок выполнять эту миссию была скорее потенциальной, чем фактической. Поэтому принятие флотилийной обороны было сопряжено со значительным риском. Но также был риск и в том, чтобы не продвигать развитие подводных лодок.
В марте 1905 года, после победы Либеральной партии на выборах, граф Коудор стал первым лордом Адмиралтейства, сменив лорда Селборна. Фишер быстро убедил его не только в том, что подводная лодка представляет собой зарождающуюся революцию в ведении войны на море, но и в том, что она является незаменимым элементом схемы, как с точки зрения ее потенциальной военной эффективности, так и для снижения нагрузки на военно-морские сметы. Приняв на вооружение флотилии, сказал Фишер Коудору, Адмиралтейство сможет списать множество старых боевых кораблей, находящихся в резерве, единственной функцией которых была помощь в обороне дома.
Аргументы Фишера нашли поддержку, особенно учитывая успехи, достигнутые в области подводных лодок и торпед. С благословения политического руководства Фишер начал предпринимать усилия по переходу к обороне флотилий. Во время его пребывания в должности расходы на новые подводные лодки увеличились более чем в два раза и составили более 2 миллионов фунтов стерлингов, в то время как бюджет строительства кораблей сократился более чем на 2 миллиона фунтов стерлингов. Элементы торпедной флотилии - подводные лодки, эсминцы и торпедные катера - всего более 100 единиц, были сосредоточены в составе флота внутренних сил. Списание одиннадцати броненосных кораблей в 1906-7 годах высвободило рабочую силу, которую Фишер использовал для увеличения резервных экипажей судов флотилии с 40 до 80 процентов от их численности военного времени.
Ранний успех Фишера в реализации этой важнейшей части его плана был поразительным; однако по мере того, как последствия его планов становились все более понятными, сопротивление нарастало. В конечном итоге Джеки оказался вовлеченным в конфронтацию по поводу обороны флотилии и других аспектов схемы с адмиралом Бересфордом и так называемым Синдикатом недовольных.
Перераспределение флота
Схема Фишера также была направлена на укрепление обороны империи. Его планы были направлены на использование технологий для перехода от передового базирования флота к быстрому обмену информацией, мобильности и маневрированию, а также на достижение значительной экономии, которая порадовала бы политическое руководство и помогла бы финансировать другие элементы схемы, особенно ту ее часть, которая касалась рабочей силы.
Фишер был погружен в работу по повышению эффективности во время своего предыдущего назначения вторым морским начальником в 1902-1904 годах. В письме Бересфорду в начале 1903 года Фишер негодовал по поводу "ужасающей растраты кораблей и персонала", присущей нынешней диспозиции флота. В "Морских потребностях" он призвал сократить число заморских эскадр, состоящих в основном из более старых и малых судов, чтобы высвободить рабочую силу, необходимую для экипажей резервного флота, базирующегося в Великобритании.
Фишер насмехался над теми, кто считал, что сокращение присутствия за рубежом поставит под угрозу британские интересы. Он утверждал, что военно-морское превосходство и эффективное сдерживание требуют возможностей больше, чем простое присутствие. Фишер предпочитал стратегию маневра, в центре которой стояла мобильность и способность конкурировать на основе времени. Он отметил, что развитие беспроводной телеграфии в сочетании с доминированием Великобритании в глобальных телекоммуникациях через ее океанскую кабельную сеть обеспечит Королевскому флоту раннее предупреждение о кризисе. Это, в сочетании с планом Фишера по централизованному размещению сил высокоскоростных, дальнобойных, мощных боевых крейсеров, позволит Королевскому флоту быстро направить подавляющие силы в любой проблемный район.
Фишер сообщил Селборну, что против его плана перераспределения флота будет сильная оппозиция внутри флота, особенно со стороны тех адмиралов, чье сознание, по его мнению, укоренилось в прошлом. Он сказал первому лорду: «Мы не можем перераспределить наш флот, пока не изменим нашу стратегию. Сколько типов кораблей нам нужно? На этот вопрос довольно легко ответить, если мы определимся, как будем воевать! Кто уже определился? Сколько наших адмиралов определились?"»
Селборн поддержал Фишера и 6 декабря 1904 года представил план кабинету министров, утверждая, что «принципы, на которых основано нынешнее мирное распределение кораблей Его Величества и расположение их станций, относятся к периоду, когда не существовало электрического телеграфа и когда ветер был движущей силой». Удаленные эскадры включали в основном старые, устаревшие корабли, которые "не могли ни сражаться, ни бежать". Они были списаны, а остальной флот передислоцирован для поддержки «наилучшего стратегического распределения для войны». Это позволило бы добиться экономии и высвободить столь необходимую рабочую силу.
Королевский флот будет реорганизован вокруг трех основных флотов: Внутренний, Атлантический и Средиземноморский. Внутренний флот, состоящий из восьми линкоров, должен был иметь "стратегический центр в Дувре". Флот Ла-Манша и его восемь линкоров должны были быть переименованы в Атлантический флот и базироваться в Гибралтаре. Средиземноморский флот на Мальте с двенадцатью линкорами останется самым мощным флотом Великобритании. Пока шло перераспределение, японская победа над русским флотом при Цусиме помогла приглушить критику, когда все пять линкоров британской Китайской эскадры были отозваны домой в европейские воды. Остатки австралийской, китайской и ост-индской эскадр были объединены в Восточный военный флот. Для Фишера Атлантический флот, базирующийся в Гибралтаре, был ключом к его планам создания быстро развертываемых сил, способных быстро перемещаться как на север, так и на восток. Как он выразился, «Мы перестроили его так, чтобы наши лучшие и самые быстрые линкоры и крейсера и наши лучшие адмиралы ... были мгновенно готовы перевернуть чашу весов (с самой высокой скоростью среди всех флотов мира) в Северном или Средиземном море». Столкнувшись с кризисом за пределами европейских вод, ВМФ будет полагаться на непревзойденную глобальную сеть базирования Великобритании, чтобы обеспечить раннее предупреждение и логистику, необходимую для нового типа кораблей - быстрых боевых крейсеров - чтобы быстрее, чем их соперники, сосредоточиться там, где это необходимо, и, если потребуется, оставаться на месте в течение длительного периода времени. (Благодаря стратегически расположенным базам Королевского флота, он был единственным флотом, который поддерживал значительный запас угля в Индо-Тихоокеанском регионе).
Перераспределение флота позволило Фишеру реализовать еще одну часть его схемы - привести Резервный флот в боевую готовность, укомплектовав его наиболее способные корабли так называемыми нуклеусными экипажами. Экипажи, высвобожденные со списанных в результате перераспределения кораблей, составили 11 000 матросов и почти 1 000 офицеров. Они были назначены в качестве основных экипажей на ранее не задействованные корабли Резервного флота, которые теперь могли быть укомплектованы на 40 процентов от их численности в военное время. Важно отметить, что Фишер хотел, чтобы эти экипажи были укомплектованы полным составом квалифицированных моряков, а не тех, кто был занят основными задачами, такими как топка двигателей и работа с боеприпасами. Это позволяло экипажам нормально проводить учения и периодически выводить корабль в море на артиллерийские и тактические учения, тем самым поддерживая его готовность за долю финансовых и людских затрат, необходимых для полного укомплектования действующего военного корабля. Фишер назвал свою систему "нуклеус - экипаж" "краеугольным камнем нашей готовности к войне". Весь флот, по его словам, теперь был «мгновенно готов". Внезапность теперь является характерной чертой морского боя!» Объявляя кабинету министров об инициативе создания нуклеусных экипажей, Селборн вскользь упомянул, что для высвобождения необходимой рабочей силы «определенное количество кораблей сравнительно небольшой боевой ценности было или будет выведено из эксплуатации».
Не сказано, что речь идет о более чем 150 судах.
О перераспределении было объявлено 1 января 1905 года. Всего было отозвано 154 корабля, 90 подлежали утилизации, а остальные были выведены в резерв. Фишер добился поддержки перераспределения основных боевых кораблей между тремя основными флотами и своей концепции боевых крейсеров, которые поддерживали его стратегию маневра и уменьшали упор на силы передового базирования. Однако Фишеру пришлось пойти на некоторые компромиссы. Селборн, более склонный к риску, чем Фишер, настаивал на сохранении одиннадцати старых линкоров.
Когда слухи об этом распространились по всему флоту, начался пожар. Адмиралы, многие из которых позже сформируют Синдикат недовольных, считали Фишера предателем службы. Неудивительно, что адмиралы на тех станциях, которые подлежали отзыву, горько жаловались. Командир китайской станции заявил, что "британские интересы сильно ущемлены". Секретарь Комитета по имперской обороне утверждал, что объявление кораблей непригодными для ведения войны, как это сделал Фишер, игнорирует необходимость поддержки традиционной роли флота в выполнении "полицейских функций в мирное время", которую он "должен продолжать выполнять". Секретарь, однако, не уточнил, как это должно быть достигнуто в то же время, когда реализуется крупная экономика, или почему такие обязанности должны иметь приоритет над способностью флота побеждать в войне.
Беспроводной
Успех Фишера в завоевании поддержки политического руководства в перераспределении флота в немалой степени был обеспечен быстрым развитием коммуникаций. До появления беспроводной связи информация могла передаваться с высокой скоростью через телеграфную сеть, что позволяло Адмиралтейству передавать и получать информацию на зарубежные военно-морские базы в течение нескольких минут - при условии, что эти базы были подключены к сети. Однако в отсутствие таких сетей информация перемещалась со скоростью самого быстрого корабля, то есть гораздо медленнее.
Пока Фишер и Селборн продвигали свое предложение по перераспределению флота, ВМФ создавал сеть станций беспроводной телеграфии на базе существующей кабельной сети Великобритании. В 1905 году количество информации, обрабатываемой отделом военно-морской разведки Адмиралтейства, увеличилось в геометрической прогрессии, когда его "торговый" отдел начал отслеживать ежедневные перемещения каждого военного корабля и парохода, принадлежащего каждой стране мира. Теперь Адмиралтейство обладало возможностью не только знать готовность и местонахождение всех британских военных кораблей, но и отслеживать передвижения флотов соперников. Связавшись со своей сетью агентов разведки в крупных иностранных портах, Адмиралтейство могло использовать эту информацию для оптимизации расположения своих военных кораблей, направляя их в угрожаемые районы быстрее, чем противники. Фишер считал, что его боевые корабли "новой модели", быстроходные боевые крейсера, еще больше повысят способность Адмиралтейства к массированию превосходящей военно-морской мощи в решающий момент.
Фишер сознательно стремился создать, по сути, почти британскую монополию в области глобальных коммуникаций. Была проведена подготовка к тому, чтобы в случае войны все подводные кабели, принадлежащие "противнику", были перерезаны. (Когда в августе 1914 года началась война, в первый же день военных действий все немецкие подводные кабели были перерезаны или перенаправлены на территорию, контролируемую Великобританией). Новая коммуникационная сеть Адмиралтейства также имела решающее значение для системы обороны флотилии. Начиная с 1907 года, торпедоносные подводные лодки и эсминцы Королевского флота никогда не находились под оперативным командованием флота внутренних сил, к которому они были приписаны. Скорее, командование и управление осуществлялось централизованно из Лондона по беспроводной связи. Отдельные подразделения отчитывались непосредственно перед Адмиралтейством, которое затем определяло соответствующий курс действий. Эта примитивная сеть командования и управления представляла собой революционный отход от всей предыдущей практики в отношении операций флота.
Стратегическая проницательность Фишера, основанная на его понимании того, как такие технологии, как беспроводная связь, меняют войну на море, в сочетании с его способностью удовлетворять политические требования к экономии, позволили адмиралу и его союзнику первому лорду выдержать ожесточенную критику схемы перераспределения. Хотя Королевский флот значительно сократил количество кораблей, которые он разместил в различных точках за пределами Европы, это, по мнению Фишера, было более чем компенсировано качеством и мобильностью новых боевых крейсеров флота. Перераспределение также использовало позиционное преимущество, которое Великобритания получила благодаря своему глобальному базированию и сети контролируемых Великобританией станций беспроводного телеграфа.
Трансформация боевого флота
Схема Фишера по преобразованию боевого флота состояла из трех основных элементов. Как отмечалось ранее, один из них требовал создания нового корабля - быстроходного боевого крейсера, способного быстро доплыть до угрожаемых частей империи, разгромить вражеские крейсера, занимающиеся торговлей, и, в случае необходимости, сразиться с линкорами вражеского флота. Чтобы облегчить нагрузку на боевой флот, Фишер предложил создать флотилию для обороны Британских островов, используя подводные лодки и эсминцы, оснащенные торпедами. Третий элемент схемы предполагал изменение давней стратегии закупок Адмиралтейства.
Фишер считал, что традиционные показатели, по которым Королевский флот оценивал свой боевой потенциал, требуют радикального пересмотра, сосредоточившись на количестве быстроходных боевых крейсеров и торпедных аппаратов, а не линкоров, которые долгое время были главным мерилом морского превосходства. Он заявил,
Линкор в старые времена был необходим, потому что это был единственный корабль, который ничто не могло потопить, кроме другого линкора. Теперь каждый линкор открыт для атаки быстроходных торпедоносцев и подводных лодок. Раньше транспорты или военные операции могли быть прикрыты флотом линкоров с уверенностью, что ничто не сможет атаковать их, не будучи предварительно раздавленным флотом прикрытия! Теперь все это абсолютно изменилось! Боевой флот не является защитой в дневное время из-за подводных лодок. Следовательно, какая польза от линкоров в том виде, в котором мы их до сих пор знали? Никакого! Их единственная функция - обеспечение максимальной безопасности обороны - утрачена! Никто не станет всерьез выступать за строительство линкоров только для того, чтобы сражаться с другими линкорами - ведь если у линкоров нет функции, которую не может выполнить бронепалубный крейсер первого класса, то они бесполезны для противника и не нуждаются в сражении.
Фишер также стремился изменить метрику проектирования надводных кораблей. Он считал, что руководящий принцип при строительстве военного корабля - рассматривать его как плавающий лафет. Но какие компромиссы должны быть достигнуты при строительстве этого "плавающего лафета" в отношении вооружения, скорости, брони, дальности и выносливости? Фишер безоговорочно выбрал скорость и дальнобойное вооружение, в частности, унифицированное крупнокалиберное вооружение, которое позволило бы капитальным кораблям Королевского флота поражать противника на больших дистанциях - за пределами дальности торпед.
Конечно, чем больше дальность, тем сложнее попасть в цель при прочих равных условиях. Начиная с 1898 года, артиллерийские учения проводились на дистанциях от 3 000 до 6 000 ярдов для повышения точности стрельбы. Точное управление огнем облегчалось, если корабль стрелял скоординированными залпами, а не независимо друг от друга. Наблюдался всплеск от падения залпа, и корректировка дальности производилась до тех пор, пока она не совпадала с дальностью цели. Поскольку орудия разного калибра имели разную дальность стрельбы, залповая стрельба лучше всего работала при использовании орудий одного калибра. Эксперименты по дальнобойной артиллерии проводились как в Средиземном море, так и в домашних водах. В апреле 1904 года был сделан вывод, что эффективная артиллерийская стрельба на расстоянии 8000 ярдов возможна, при этом бой начинался на расстоянии 9000-10 000 ярдов.
Чтобы использовать преимущество в стрельбе на дальние дистанции, быстрый боевой крейсер Фишера (или, просто, "боевой крейсер") пожертвовал броней в обмен на унифицированное всеоружие, а вместе с ним и большую дальность боя и превосходную скорость по сравнению с линкорами. И он дал всем это понять, заявив: «Нет никаких сомнений в том, что первым требованием к боевому кораблю любого типа является скорость. . . . Совершенно невозможно преувеличить огромное значение скорости». Это сочетание дальности и скорости, утверждал Фишер, позволит флоту диктовать условия боя:
Первым условием является скорость! Ваши глупцы не видят этого - они все время бегают туда-сюда, где можно надеть еще немного брони, чтобы было безопаснее! Вы не идете в бой, чтобы быть в безопасности! Нет, вы идете в бой, чтобы сначала попасть другому в глаз, чтобы он вас не видел. Да! Ты бьешь его первым, бьешь сильно и продолжаешь бить. Это твоя безопасность! Ты не получишь ответного удара! . . . Первое из всего необходимого - это скорость, чтобы иметь возможность драться, когда захочешь, где захочешь и как захочешь.
Боевые крейсера также учитывали финансовые ограничения Адмиралтейства, выполняя двойную задачу. По мнению Фишера, они вступали в бой с вражескими линкорами в составе боевой линии Королевского флота, а также быстро перемещались в угрожаемые районы империи для уничтожения любых крейсеров для торговли, которые враги Британии могли выставить против нее.
Поддержка Фишером боевых крейсеров была частью его усилий по опережению крупных изменений в конструкции линкоров. Некоторые морские соперники Британии уже переходили к созданию крупнокалиберных линкоров. Весной 1905 года Конгресс выделил ВМС США финансирование на два 16 000-тонных линкора, "Саут Каролина" и "Мичиган", каждый с восемью 12-дюймовыми орудиями. В то время японцы закладывали два больших 20 000-тонных двадцатиузловых линкора со смешанным вооружением, каждый из которых имел четыре 12-дюймовых и двенадцать 10-дюймовых орудий. Королевский флот явно должен был отреагировать на эти события, но как? В случае с боевыми крейсерами Фишер не стремился ни подражать конкурентам, ни доминировать над ними только за счет превосходства в численности.
Но Фишер не мог полностью отказаться от линкоров в пользу своих боевых крейсеров. Политическое и институциональное сопротивление было слишком сильным для этого. Также не имело стратегического смысла полностью отказываться от класса кораблей, которые на протяжении многих поколений доминировали в морской войне. Типично для Фишера, он продолжал поддерживать строительство линкоров, но по новым причинам, что приводит нас к HMS Dreadnought.
Став первым морским лордом, Фишер предварительно предложил Комитету по проектам приостановить строительство линкоров в пользу боевых крейсеров. Фишер получил бы свои корабли со всеми большими пушками, но не все они были бы боевыми крейсерами. Появится новый линкор "Дредноут", в конструкцию которого будут внесены радикальные изменения. В течение десятилетий почти все линкоры имели четыре больших орудия. На "Дредноуте" их было десять. Большинство линкоров ходили со скоростью максимум восемнадцать узлов; "Дредноут", оснащенный новыми турбинными двигателями вместо стандартных в то время поршневых двигателей, мог развивать скорость двадцать один узел и поддерживать высокую скорость на гораздо больших расстояниях - что было важно, учитывая далеко разбросанную империю Британии. Адмирал Реджинальд Бэкон был в восторге: «Не было сделано ни одного более значительного шага к эффективности в войне, чем внедрение турбины. До ее внедрения каждый день плавания на большой скорости означал несколько дней ремонта машин в гавани. Все это должно было измениться как по волшебству». Примечательно, что стоимость "Дредноута" была лишь немного выше, чем у более ранних линкоров. Но при этом все его крупнокалиберное вооружение давало ему возможность наносить дальние удары на расстоянии, равном двум или трем из них. Более того, поскольку "дредноуту" требовались боеприпасы и запасные части только для одного типа орудий, была достигнута дополнительная экономия.
Фишер хотел, чтобы корабль был построен в рекордные сроки, что и было сделано. Строительство началось 2 октября 1905 года, а 3 декабря 1906 года "Дредноут" был введен в строй. Тем не менее, "Дредноут" был не столько ядром революции Фишера в боевом флоте, сколько полезным дополнением. Истинной страстью адмирала оставались боевые крейсера.
По мнению Фишера и Селборна, боевые крейсера представляли собой принципиально новый подход к ведению морской войны, поскольку при их проектировании большое внимание уделялось высокой скорости и дальнобойной ударной мощи. Как и "Дредноут" и все предшествующие линкоры, новые боевые крейсера должны были значительно превзойти своих непосредственных предков в дальнобойной огневой мощи. Если на существующих линкорах обычно устанавливалось четыре больших орудия, то на боевом крейсере "Инвинсибл" их будет восемь, а его скорость в двадцать пять узлов будет превосходить скорость "Дредноута" на целых четыре узла. Селборн отметил, что после выхода этих новых кораблей в море все торговые крейсера британских морских конкурентов "будут безнадежно уступать им в скорости".
Три боевых крейсера класса Invincible были заложены весной 1906 года. В отличие от "Дредноута", первые боевые крейсера строились в тайне. Однако, чтобы обмануть конкурентов, Фишер распространил дезинформацию о том, что на "Инвинсиблах" будут установлены 9,2-дюймовые орудия. К его радости, три боевых крейсера, вооруженные 12-дюймовыми орудиями, появились почти одновременно с марта по октябрь 1908 года, вызвав такой же ажиотаж, как и "Дредноут". По вооружению они были мощнее любого линкора на плаву, кроме "Дредноута", которому они не намного уступали. Они также были намного быстрее. В июле 1908 года только что введенный в строй боевой крейсер Indomitable проследовал через Атлантический океан со средней скоростью двадцать пять узлов, подтвердив обещания турбинного двигателя.
Военные корабли Фишера новой модели вызвали еще большее недовольство в Берлине, где все еще строился уже устаревший крейсер Германии "Блюхер". Как и в случае с "Дредноутом", "Тирпиц" снова был перехитрим.
По мнению Фишера, «Моисей должен был быть раньше Павла! Вы не могли иметь Новый Завет без Ветхого! Дредноут проложил путь к "Неукротимому". Не имеет значения превосходство в скорости на один-два узла - грязное дно сводит все на нет! Тут нужен большой шести- или семиузловой перевес! Тогда вы можете сражаться КАК хотите, КОГДА хотите и ГДЕ хотите!»
В программу 1909 года, в которой Фишер стремился сохранить свое преимущество в дальнобойной огневой мощи и решить проблему постоянно растущей дальности современных торпед, он включил новый класс боевых крейсеров "Lion". Он усилил вооружение с 12-дюймовых орудий до 13,5-дюймовых, почти удвоив вес снарядов, которые можно было выпустить за один залп. Корабли класса Lion оснащались двигателями почти вдвое большей мощности, чем у предыдущих боевых крейсеров, что увеличивало их скорость с двадцати пяти до двадцати семи узлов. Фишер провозгласил: "Корабли, которые мы только что заложили, настолько же превосходят "Дредноут", насколько "Дредноут" превосходил все, что было до него! И они снова скажут: «Д-н этот чернокнижник! Опять новая эра дредноутов!". Но представьте себе немецкое "пробуждение", когда эти новые корабли ворвутся к ним! 70,000 лошадиных сил!!! И пушки, которые их потрошат!!!»
Переход на нефтяные двигатели
В 1908 году британский эсминец "Свифт" приступил к ходовым испытаниям. Во многих отношениях он был ничем не примечателен, но корабль продемонстрировал одно необычное свойство: он работал на нефти, а не на угле. В течение следующего десятилетия Королевский флот перейдет на нефтяное топливо для своих боевых кораблей. Осуществление этого перехода представляло значительный стратегический риск для Великобритании, которая имела большие запасы угля, но не имела нефти.
Почему произошел переход на нефть? Причин было несколько, главная из которых заключалась в том, что нефть давала больше энергии на единицу по сравнению с углем и тем самым позволяла военным кораблям двигаться быстрее и дальше - два ключевых атрибута в схеме Фишера. Нефть также устраняла необходимость в угольных кочегарах, что снижало потребность в рабочей силе. Двигатели, работающие на нефти, производили меньше дыма, что делало корабли более трудными для обнаружения. Это было особенно привлекательно для флота, планирующего вести боевые действия на больших дистанциях. Нефть было легче транспортировать, что облегчало дозаправку в море, а не заставляло корабли возвращаться на станции для пополнения запасов.
Эксперименты с кораблями, работающими на нефтяном топливе, проводились в течение нескольких десятилетий и оказались вполне осуществимыми. Итальянский флот был лидером в этом направлении, и к 1900 году большинство его торпедных катеров работали на мазуте. В США первый американский эсминец на нефтяном топливе "Полдинг" был введен в строй в 1910 году, а к 1911 году линкоры класса "Невада" проектировались исключительно на нефтяном топливе. Как и в случае со всеорудийным линкором, если Великобритания не отреагирует на разработки, уже ведущиеся в других первоклассных ВМС, она рискует оказаться в невыгодном положении.
К 1911 году Королевский флот перешел на использование нефти на подводных лодках и эсминцах. Выступая за переход к использованию нефти на капитальных кораблях, Уинстон Черчилль, назначенный первым лордом Адмиралтейства в 1911 году, заметил: "Запасы нефти в мире находились в руках огромных нефтяных трестов под иностранным контролем. Безвозвратно перевести флот на нефть означало действительно «взять в руки оружие против моря бед". Если мы преодолеем трудности и справимся с рисками, мы сможем поднять всю мощь и эффективность флота на определенно более высокий уровень; лучшие корабли, лучшие экипажи, более высокая экономичность, более интенсивные формы военной мощи - словом, само мастерство было призом этого предприятия». Под влиянием взглядов Черчилля, на которого сильно повлиял Фишер, кабинет министров принял меры для обеспечения адекватных поставок нефти, приобретя 51 процент акций Англо-персидской нефтяной компании.
Этот переход не мог произойти достаточно быстро для Фишера, который заявил: «Нефтяной двигатель будет управлять всеми морскими боями, а все морские бои будут управляться подводными лодками». Фишер был особенно озабочен тем, чтобы Великобритания опередила Германию, которая теперь становилась главным соперником Королевского флота на море, в переходе на нефть. Как он сообщил одному из своих коллег: «Одна всепроникающая, всепоглощающая мысль - это прийти с моторными судами раньше немцев! Благодаря нашему безразличию в течение последних двух лет они опережают нас с двигателями внутреннего сгорания! Они убили 15 человек во время экспериментов с нефтяными двигателями, а мы не убили ни одного! А один английский политик сказал мне на днях, что считает это нашей заслугой». К началу Великой войны Королевский флот будет иметь капитальные корабли с нефтяными двигателями.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги