Тихий пруд

Глава 2

В комнату вошла сутуловатая пожилая женщина. Из-под потрепанной фетровой шляпки с какой-то нелепой и к тому же пыльной вуалью во все стороны торчали седые космы. Несмотря на почти летнюю погоду, женщина была в манто из меха, называемого «кролик под котика», старомодном и слишком длинном, — из-под него виднелся лишь неровный подол какого-то черного шерстяного одеяния.

Закрытые черные туфли на низком каблуке и поношенные черные перчатки дополняли картину.

Мисс Силвер пожала посетительнице руку и пригласила садиться. Миссис Смит тяжело дышала, словно бы запыхавшись, когда же она направилась к указанному мисс Силвер креслу у камина, стало заметно, что она довольно сильно хромает.

Чтобы дать гостье время прийти в себя, мисс Силвер не спеша пересела в кресло по другую сторону камина — напротив гостьи, — протянула руку к мешочку с вязаньем, лежавшему на столике возле кресла, и, достав оттуда моток мягкой белой шерсти, принялась набирать петли для детской кофточки. Хорошо, что она купила так много этой прекрасной, такой мягкой белой шерсти — ведь близнецам Дороти нужен будет полный комплект теплых вещей.

Тем временем миссис Смит достала огромный белый носовой платок и принялась им обмахиваться. Все еще тяжело дыша, она наконец отложила платок и произнесла:

— Вы должны меня извинить. Мне трудно подниматься по лестницам, — голос у нее оказался хриплый, грубоватый, а речь отрывистая, с некоторым намеком на простонародный лондонский выговор.

Мисс Силвер закончила набирать петли, и спицы замелькали, вывязывая модный заграничный узор.

— Пожалуйста — чем могу быть полезна?

— Ну, не знаю даже, — миссис Смит теребила носовой платок. — Я вообще-то к вам как к специалисту пришла.

— Итак?

— Я слыхала про вас от подруги — не важно, от кого именно. И вообще у меня правило такое: меньше слов — больше дела.

Вязание, давно став для мисс Силвер привычным занятием, ничуть не отвлекало ее внимания от собеседницы.

— Мне совершенно безразлично, кто именно порекомендовал вам обратиться ко мне за консультацией, но я должна предупредить, что мои возможности помочь вам во многом будут зависеть от степени вашей откровенности.

Миссис Смит вскинула голову, как лошадь в узде.

— Ну, это смотря по…

Мисс Силвер улыбнулась.

— Смотря по тому, можно ли мне доверять. Но иначе я просто не смогу вам помочь. Полумеры не имеют смысла.

Как заметил в свое время лорд Теннисон: «Во всем доверься иль не доверяйся вовсе».

— Уж больно трудно, — заметила миссис Смит.

— Верю. Но вам придется принять решение. На самом деле вы ведь пришли сюда не консультироваться со мной, не так ли? Просто вам обо мне рассказывали и вы захотели взглянуть на меня и решить, стоит мне доверять или нет.

— Почему это вы так решили?

— Так поступают многие мои клиенты. Непросто посвящать в свои личные дела незнакомого человека.

— Вот именно — дело и правда личное. Не хочу, чтобы знали, что я обращалась к частному детективу, — отчеканила миссис Смит.

И внезапно увидела, что между нею и мисс Силвер пролегло огромное расстояние. Без единого слова или жеста ее собеседница, эта маленькая, похожая на гувернантку особа, вдруг немыслимо отдалилась. Со своей тщательно завитой челкой, старомодным, оливково-зеленым кашемировым платьем, с этой брошкой — вырезанной из мореного дуба розочкой с жемчужиной в середине, с черными нитяными чулками, с лаковыми туфлями, слишком узенькими для нынешних ног, — эта женщина словно сошла со старой фотографии и теперь, казалось, вот-вот шагнет обратно. И тогда, поразившись себе, миссис Смит вдруг поняла, что не хочет, чтобы эта женщина уходила и не отдавая себе отчета в том, что делает, произнесла:

— Ну хорошо, но то, что я вам расскажу, останется строго между нами.

— Да, строго между нами.

Манера поведения миссис Смит неуловимо изменилась, как и ее голос: оставаясь низким, он утратил грубоватую хрипотцу.

— Что ж, вы правы — я действительно пришла сюда посмотреть на вас. Но когда я объясню вам причины, которые побудили меня сделать это, думаю, вы и сами сочтете их достаточно вескими.

— А теперь, когда вы на меня посмотрели?

Миссис Смит непроизвольно взмахнула рукой. Вроде бы мелочь — но она совершенно не сочеталась с кроликовым манто и общим обликом гостьи. Лучше бы она продолжала мять и теребить носовой платок — а этот жест своей естественной грацией как-то выпадал из образа. Миссис Смит поняла это, но слишком поздно и произнесла, выговаривая с несколько утрированной простоватостью:

— Теперь так я точно решила с вами потолковать. Только вот с чего начать-то, не знаю.

Мисс Силвер молча продолжала вязать. В этой комнате она перевидела немало клиентов: и перепуганных, и убитых горем, и отчаянно нуждавшихся в поддержке и утешении. Миссис Смит, похоже, не принадлежит ни к одной из этих категорий. У нее есть свой план и собственные соображения, как его осуществить. Если она решит говорить, то обо всем расскажет сама, а если нет — будет молчать, и ничего тут не поделать. Неожиданно и резко миссис Смит решилась и заговорила.

— Понимаете, какая штука, — сказала она, — кажется, кто-то пытается меня убить.

Мисс Силвер слышала такое не впервые и, не выказав ни изумления, ни недоверия, спросила — спокойно и деловито:

— Что заставляет вас так думать, миссис Смит?

Руки в черных перчатках продолжали комкать платок.

— Это суп… у него был странный… вкус. Я к нему не прикасалась. Там была муха — в пролитой на стол капле.

Потом она так и лежала там — мертвая.

— Что произошло с оставшимся супом?

— Его вылили.

— Кто вылил?

— Та женщина, которая мне его принесла. Я сказала ей, что с супом что-то не так и она выплеснула его в раковину в ванной.

— В ванной?

— Да. Из-за ноги мне трудно спускаться вниз. Мне удобнее, когда все в одном месте. Я редко бываю на первом этаже с тех самых пор, как охромела. И умываюсь у себя наверху.

— Стало быть, женщина подала вам суп, а потом сама же и вылила. Что это за женщина?

— Прислуга — вроде сиделки. Я человек не совсем здоровый, так что она за мной присматривает. Только не вздумайте ее подозревать — она скорее сама отравится, чем отравит меня.

— Надо было сохранить этот суп, чтобы отдать на анализ, — усмехнулась мисс Силвер.

— Тогда мне это как-то в голову не пришло. Видите ли, это был суп из шампиньонов, и я подумала, вдруг туда положили какой-то другой гриб — просто по ошибке. Не то чтобы миссис… — она осеклась, вскинув голову. — Я хотела сказать, что хорошая кухарка всегда отличит поганку от шампиньона, разве нет?

Последнюю фразу мисс Силвер проигнорировала.

— Вы утверждаете, что тогда не придали этому случаю особого значения. Не объясните ли вы, отчего теперь вы думаете иначе?

Темные глаза пытливо смотрели на мисс Силвер из-за пыльной вуали. Помолчав, миссис Смит ответила:

— Потому, что это был не единственный случай. Когда подобные вещи случаются одна за другой, это заставляет задуматься, не так ли?

Спицы в руках мисс Силвер звякнули:

— Если подобных происшествий было несколько, я бы вас попросила рассказать о каждом из них по порядку, начиная с первого, — тон ее сделался абсолютно серьезным. — Вы что-то заподозрили именно после того случая с грибным супом?

— И да и нет. Видите ли, началось все даже не с супа.

— Хорошо, тогда скажите мне, с чего же.

— Ох, — вздохнула миссис Смит, — началось все с несчастного случая пять — нет, шесть месяцев тому назад.

— Что случилось?

— Дело было под вечер, знаете, когда уже темно, а свет еще не зажигают, — и я спускалась по лестнице. Вся штука в том, что я ничего не могу утверждать с уверенностью — знаете, как это бывает, когда упадешь — не помнишь и половины того, что произошло. Единственное, что я помню точно, это как я лежу в холле под лестницей со сломанной ногой, и не то что могу поклясться, что меня столкнули, но у меня есть определенные подозрения.

— Вы считаете, что кто-то вас столкнул?

— Может, столкнул, может, подножку подставил — это как раз не важно. И не спрашивайте меня, кто бы мог это сделать — это мог быть кто угодно из живущих в доме или вообще неизвестно кто. Но никому не удастся убедить меня, что я пересчитала все ступеньки просто так, по собственной воле.

— Понимаю… — сказала мисс Силвер задумчиво. — А следующий случай?

— Суп, о котором я вам уже говорила.

— А после этого?

Миссис Смит нахмурилась.

— Снотворное. Именно оно навело меня на мысль, что лучше посоветоваться с вами. Когда я сломала ногу, врач выписал мне снотворное, но я не слишком люблю подобные вещи. Они быстро получают над нами власть, я такого навидалась более чем достаточно. Поэтому я принимала его, только если боль становилась невыносимой. Пилюль всего было с полпузырька, и за шесть месяцев я приняла их штук шесть или семь. И вот на днях я решила снова ими воспользоваться. Ну, вы знаете, как обычно поступают в таких случаях — я перевернула пузырек и вытрясла все пилюли на" ладонь. Я просто смотрела на них и ни о чем таком не думала. Если бы выпала только одна эта пилюля, я бы, думаю, ничего и не заметила — иногда я просыпаюсь ночью и все думаю и думаю об этом, — но рядом с другими она показалась мне чуточку большей и немножко заляпанной, что ли, — как если бы с ней кто-то что-то делал. Я взяла лупу и внимательно ее рассмотрела: она была разрезана пополам и снова склеена. Мне стало страшно и я выбросила ее за окно.

Мисс Силвер кашлянула.

— Позвольте заметить, это был не самый разумный поступок.

— Конечно глупость, — честно призналась миссис Смит, — но тогда у меня было чувство — как сейчас помню, — что у меня оса в ладони, и я ее просто стряхнула прочь, и все.

— Это случилось недавно?

— В понедельник вечером.

Мисс Силвер отложила вязанье, подошла к письменному столу и вернулась с тетрадкой в блестящей голубой обложке. Положив тетрадь на колени, она принялась что-то записывать карандашом на странице, озаглавленной «Смит» с вопросительным знаком. Закончив писать, мисс Силвер посмотрела на гостью ясным и бодрым взглядом птички, высмотревшей наконец вкусного червяка.

— Прежде чем мы продолжим беседу, мне бы хотелось услышать имена и краткую характеристику всех людей, живущих в вашем доме. Только имена, уж будьте так добры, назовите настоящие.

Было заметно, что миссис Смит колеблется. Наконец она спросила с вызовом:

— Почему вы решили, что я намерена вам лгать? Мисс Силвер улыбнулась — эта улыбка в свое время завоевала доверие не одного клиента.

— Мне трудно поверить в то, что ваше имя действительно миссис Смит.

— Почему?

Карандаш в руке мисс Силвер не дрогнул.

— Потому что с той минуты, как вы вошли в эту комнату, вы играете роль. Вы боитесь, что вас узнают, и создали вполне убедительный образ особы, совершенно на вас не похожей.

— Если этот образ столь убедителен, — ехидно спросила миссис Смит, — почему же он не убедил вас?

Мисс Силвер посмотрела на нее серьезным взглядом:

— Почерк, — просто ответила она, — он очень многое говорит о человеке. Ваш, если можно так выразиться, принадлежит вовсе не миссис Смит, кем бы она ни была.

Даже почтовая бумага и та миссис Смит совершенно не подходит.

— Как это глупо с моей стороны, — низкий грудной голос мигом утратил последние признаки простецкой лондонской скороговорки. — Что-нибудь еще?

— О да. Миссис Смит не стала бы приделывать вуаль к такой старой шляпе. Она бы вообще не надела вуали. Мне показалось, что вам не хочется, чтобы я могла разглядеть ваши глаза. На самом деле вы боялись, что вас могут узнать.

— И вы меня узнали?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Ваши глаза не так просто забыть. Вы старались смотреть вниз, но, хотя бы изредка, вам необходимо было смотреть на меня — ведь вы именно за этим сюда и пришли: взглянуть на меня и решить, стоит ли со мной консультироваться. Вы очень хорошо изменили свой голос — легкий акцент и отрывистая манера разговора, но выдали себя одним-единственным невольным движением. Мне кажется, что это ваш обычный жест, но вы воспользовались им в образе фру Алвинг в «Привидениях»[1]. Ваша левая рука поднялась и упала — простой жест, но в вашем исполнении такой сильный и такой трогательный. Он врезался мне в память на том незабываемом спектакле. И вот, стоило вам снова взмахнуть рукой, как я поняла: вы — Адриана Форд.

Адриана рассмеялась низким мелодичным смехом.

— Да я и сама это сразу поняла. Жест совершенно выпал из образа — хотя все остальное, по-моему, неплохо.

Манто из сокровищницы Мейсон — это моя горничная, а раньше была костюмершей. Шляпку она собиралась выбросить. Если честно, я считаю это настоящим произведением искусства — вуаль и все остальное. Но я боялась, что меня выдадут глаза. Фотографы всегда их акцентируют, — Адриана сдернула шляпку и растрепанный седой парик, высвободив собственные волосы — густые, коротко подстриженные, выкрашенные в золотисто-рыжий цвет. — Ну, так-то лучше, верно? Конечно, к костюму не подходит, да и грим не тот, но теперь мы, по крайней мере, можем видеть друг друга. Мне опостылело вглядываться в ваше лицо через эту проклятую вуаль.

Адриана бросила шляпку и парик на соседнее кресло и выпрямилась. Сутулость была для нее еще менее естественна, чем манто из кролика — осанка Адрианы Форд была весьма горделивой.

И больше не было ни миссис Смит, ни трагической фру Алвинг, ни ужасной, леденящей душу леди Макбет десятилетней давности, ни изящной Джульетты, которой зрители восхищались тридцать лет назад. Сняв маскарадный костюм, перед мисс Силвер сидела женщина, прожившая на свете много лет, полных побед и славы, — темпераментная, живая, властная, остроумная и умеющая глубоко чувствовать. Из-под красиво изогнутых бровей смотрели по-прежнему прекрасные темные глаза.

Мисс Силвер видела все это и еще то, что таилось в глубине этих глаз и в складках возле рта — бессонные ночи и дни, полные колебаний и душевной борьбы, покуда Адриана Форд наконец не решилась перевоплотиться в миссис Смит и прийти со своей бедой к незнакомой ей женщине. И сказала:

— Может быть, теперь вы все-таки сообщите мне те частности, о которых я вас просила.