Толкования на Пятикнижие

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской, в скинии собрания, в первый день второго месяца, во второй год по выходу их из земли Египетской, говоря: Исчислите все общество сынов Израилевых по родам их, по семействам их, по числу имени, всех мужского пола поголовно. От двадцати лет и выше, всех годных для войны у Израиля, по ополчениям их исчислите их - ты и Аарон" (гл. 1,1-3).

Эти вступительные слова сразу переносят нас "в пустыню", где принимаются в расчёт только люди, "годные для войны". Этот принцип выражен здесь вполне определённо. В книге Бытие семя Израилево представлено пребывающим ещё в недрах отца своего Авраама. В книге Исход мы застаём израильтян работающими у печей для обжигания кирпичей в Египте. В книге Левит они были собраны вокруг скинии собрания. В книге Числа мы видим их в пустыне. Или, исходя из другой точки зрения, вполне согласующейся с предыдущей и её подтверждающей, мы можем сказать, что в книге Бытие Бог призывает Своих избранных; в книге Исход мы созерцаем кровь Агнца, пролитую во искупление мира; в книге Левит мы заняты созерцанием поклонения Богу и служения Ему во святилище; но стоит нам открыть книгу Числа, и тотчас же пред нами встают образы армий и ополчений с их знамёнами, лагерями и трубами, подающими тревожные сигналы.

Все это очень характерно и показывает нам, что книга, к изучению которой мы приступаем, исполнена живого и особенно ценного для христианина интереса. Всякая Книга Библии, всякий раздел сборника богодухновенных Писаний имеет в нем своё место и свою вполне определённую задачу. Всякому из них отведён Божественным его Автором особый уголок в этой, если можно так выразиться, священной галерее. Ни одной минуты не можем мы задаваться мыслью сравнивать различные части святой Книги в отношении присущего им интереса, значения и заключающейся в них важности. Все Божественно, следовательно, все запечатлено совершенством. Читатель-христианин вполне в этом уверен. Он с благоговением признает истину, утверждающую несомненную богодухновенность всех Священных Писаний, всего Слова Божия, включая и Пятикнижие Моисеево; дерзкие и нечестивые нападки на непогрешимость Писания со стороны безбожников древних времён, средних веков и современной нам эпохи не производят на него решительно никакого впечатления. Неверующие люди и рационалисты могут приводить свои неосновательные доводы, силясь доказать ими своё враждебное отношение к святой Книге и её Автору; благочестивый же христианин вопреки всему покоится в блаженной и трогательной уверенности, что "все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16).

Но, всецело отвергая мысль о сравнении различных книг Библии в отношении их авторитетности и их значения, мы с большой для себя пользой можем сравнивать содержание, цель и план этих книг. И чем более углубимся мы в этого рода сравнение, тем сильнее мы будем поражены высшей красотой, бесконечной мудростью и чудесной определённостью содержания всякой книги и каждой её отдельной части. Вдохновенный Писатель никогда не отдаляется от вопроса, заключающегося в данной книге, каков бы этот вопрос ни был. Никогда ни в одной из книг Библии вы не найдёте чего-либо, не стоящего в полной гармонии с главной задачей всей книги. Если б мы вздумали развить и доказать эту мысль, нам пришлось бы по очереди изучить все книги Священного Писания; потому мы и не пробуем этого сделать. Мудрый христианин не нуждается в доказательствах, какой бы интерес они из себя ни представляли. Он довольствуется великой истиной, что книга эта - Книга Божия, как в целом, так и во всех своих частях; и сердце его уверено, что как ни во всей совокупности её частей, так и ни в одной из них нет ни йоты, ни одной чёрточки, не носящей на себе отпечатка Божественной Личности её Автора.

Прислушайтесь к словам одного писателя, который говорит, что он глубоко убеждён в боговдохновленности данных нам Богом Писаний, что он все более и более утверждается в этом мнении, ежедневно и в возрастающей мере открывая всю полноту и все совершенство Писаний Божиих и, милостью Божией, все более и более проникаясь сознанием как удивительной определённости всех их частей, так и чудесной гармонии всего Слова Божия: "Писания истекают из источника живого, - говорит этот писатель, - и живая сила руководила их сознанием; в этом заключается их бесконечно великое значение и невозможность выделить из них часть, не нарушая при этом стройной гармонии целого; потому что Бог есть живой центр, из которого истекает все; Христос есть живой центр, вокруг которого группируются все истины и к которому все они относятся, хотя и принадлежат к различным эпохам Его славы; и Дух Святой есть Единый Божественный сок, сообщающий Своё могущество из Своего источника в Боге самым маленьким ветвям всеобъединяющей истины и свидетельствующий о славе, о благодати и о правде Того, Которого Бог делает целью, центром и главою всего, пребывающего в общении с Ним Самим; Того, Кто в тоже время есть Бог всего, навеки Благословенный... Чем ближе проникаем мы к центру, дающему начало этому соку, чем более наш глаз убеждается в необъятной обширности этого откровения Божия, последние разветвления которого коснулись нас, когда мы ещё были отчуждены и отдалены от Бога, тем более мы поражаемся его бесконечностью и нашей неспособностью его воспринимать. Мы узнаем, благодарение Богу, что любовь, служащая ему источником, достигает невыразимого совершенства и всестороннего проявления, несмотря на наше падение, коснувшегося и нас. Всюду сказывается Личность Бога, являющего совершенство Своей любви. Но откровения Божественной мудрости в предначертаниях Божиих, которыми явил Себя Бог, остаются для нас источником постоянных исследований, всякая новая находка которых, подымая собою уровень нашего духовного разумения, все более и более делает нам явной беспредельную обширность откровения Божия и показывает, насколько эта беспредельность превосходит все наши слабые понятия."

Необыкновенно отрадно выписывать эти строки из книги человека, посвятившего целые сорок лет серьёзному изучению Слова Божия. В настоящее время, когда большое число людей склонно с таким пренебрежением относиться к святой Библии, эти слова приобретают особенное значение; это не значит, конечно, что мы ставим нашу уверенность в Божественном происхождении Библии в какую-либо зависимость от человеческого свидетельства; наша уверенность основывается на доказательствах, представляемых нам самой Библией. Так же, как дела Божий говорят сами за себя, так и Слово Божие само о себе свидетельствует; оно обращается к нашему сердцу, оно проникает до глубочайших нравственных начал нашего сознания, оно достигает сокровеннейших тайников нашей души; оно обнаруживает нам самих себя; оно говорит так, как не говорит никакая иная книга; относительно Библии мы может сказать то же, что некогда сказала о Господе женщина из города Сихаря, признавшая Христа в Господе Иисусе потому, что Он ей рассказал все, "что она сделала" в своей жизни (Иоан. 1,39). Библия также говорит нам о всем, что мы сделали; не доказывает ли это, что она есть Слово Божие? Только помазание Духа Святого может, несомненно, научить нас распознавать и ценить очевидность и достоверность, которые нам представлены в Священном Писании; однако оно говорит сильно и само за себя, не нуждаясь в человеческом свидетельстве, чтобы сделаться драгоценным для нашей души. Мы так же мало должны руководиться в нашей вере в непреложность Библии благосклонным о ней отзывом человека, как и допускать возможность колебания этой веры в зависимости от враждебного отношения людей к Библии.

Очень важно всегда, а особенно в наше время, иметь сердце и дух, твёрдо проникнутые великой истиной Божественной авторитетности Священного Писания и его неоспоримой богодухновенности. Необходимо быть вполне убеждённым, что оно исполняет все нужды всякой души и во всякое время. Существует два враждебных для Слова Божия внешних течения: неверие с одной стороны и суеверие или предрассудки с другой. Первое отрицает, что Бог говорил нам через Слово Своё; второе допускает, что Бог обращает Слово Своё к нам, но в то же время утверждает, что мы сами не способны понять сказанное Господом.

Многие, таким образом, с ужасом отвращаются от нечестия и дерзновенной надменности неверия, не видя, однако, при этом, что и суеверие лишает их всякой возможности пользоваться Священным Писанием. В чем, спрашиваем мы, заключается разница между людьми, отрицающими, что Бог нам говорил, и другими, отрицающими, что мы можем понять сказанное нам Слово? Не лишаемся ли мы Слова Божия как в том, так и в другом случае? Конечно, лишаемся. Если Бог не может дать мне способность уразуметь то, что Он мне говорит, если Он не может дать мне уверенность, что говорит мне именно Он, для меня это равносильно тому, как если бы Он и совсем не говорил. Если Слово Божие недостаточно ясно без пояснения человеческого, оно не есть Слово Божие. Одно из двух: или Бог совсем не говорил, или, если Он говорил, Слово Его совершенно. Третьего выхода нет: необходимо признать справедливость одного из двух. Даровал ли нам Бог откровение Своё? Неверие говорит: "Нет." Суеверие говорит: "Да, но его нельзя понять без пояснения человеческого." Таким образом, и в том, и в другом случае мы лишаемся неоценённого сокровища, заключающегося в Слове Божием; неверие и суеверие, внешне столь отличные друг от друга, сходятся в одном: оба лишают нас возможности пользоваться благословенным Божественным откровением.

Но, благодарение Богу, Он дал нам Своё откровение.

Он говорил нам, и Слово Его может достигнуть нашего сердца и стать доступным нашему пониманию. Бог силён дать уверенность, что говорит именно Он; для уразумения этого нам не нужно никакого человеческого вмешательства. Мы не имеем нужды в скудном освещении свечного огарка для того, чтобы сделаться способными видеть ослепительное сияние солнца. Лучи этого яркого светила сами по себе обладают такой световой силой, что не нуждаются в содействии какого-либо жалкого источника света. Нам необходимо только стоять на солнце, и мы убедимся, что оно сияет. Встав под навес или сойдя в подземелье, мы лишим себя действия солнечных лучей. Тоже следует сказать и относительно Писания: если мы поставим себя в зависимость от холодного и тусклого света неверия или суеверия, мы не испытаем на себе светлого и благотворного действия этого Божественного откровения.

Сделав несколько размышлений относительно всей святой Книги, мы теперь перейдём к изучению одной из её частей. В первой главе книги Числа мы находим генеалогию (родословие), во второй главе речь идёт о знамёнах колен Израилевых. "И взял Моисей и Аарон мужей сих, которые названы поимённо. И собрали они все общество в первый день второго месяца. И объявили они родословия свои (генеалогию), по родам их, по семействам их, по числу имён, от двадцати лет и выше, поголовно, как повелел Господь Моисею. И сделал он счисление им в пустыне Синайской" (гл. 1,17-19).

Обращается ли этот голос и к нам? Заключается ли в этом духовный урок и для нас? Несомненно. Прежде всего слова эти вызывают с нашей стороны вопрос: "Могу ли и я объявить мою генеалогию или моё родословие?" Приходится опасаться, что найдутся если не тысячи, то сотни людей, называющих себя христианами и, однако, неспособных это сделать. Они не могут от искреннего сердца и твёрдо заявить: "Мы теперь дети Божий" (1 Иоан. 3,2). "Все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса." Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово, и по обетованию наследники" (Гал. 3,26.29). "Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий". "Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божий" (Рим. 8,14.16).

Вот "генеалогия" или родословие христианина, и ему дано преимущество иметь возможность это родословие объявить. Он рождён свыше, получил новое рождение, рождение от воды и Духа, т.е. чрез Слово Божие и Духа Святого (ср. тщательно Иоан. 3,5; Иак. 1,18; 1 Пётр. 1,23; Еф. 5,26). Христианин ведёт своё родословие непосредственно от Христа воскресшего и вознесённого во славу. Вот христианское родословие. Когда речь заходит о нашем человеческом природном родословии, если мы дойдём до его первоначального источника и откровенно объявим его, мы должны признаться и допустить, что мы происходим от родоначальника, заражённого грехом. Наш род - род грешников; наше наследие растрачено, сама кровь наша заражена язвой греха; мы - безвозвратно погибшие грешники. Мы никогда не вернёмся в наше первобытное положение; как непорочное состояние наше, так и связанное с ним наследие утрачены для нас навеки. Человек может вести свой род от целого ряда поколений дворян, князей и царей; но если ему приходится честно объявить своё родословие, он может назвать только падшего, погибшего, изгнанного из присутствия Божия родоначальника. Чтобы узнать сущность какой-либо вещи, необходимо доискаться до её источника. Именно так смотрит на вещи и судит о них Бог; и если мы хотим иметь правильное суждение о вещах, нам следует мыслить также. Суждение Божие о людях и о всяком вопросе останется навеки непреложным. Суждение человека мимолётно - оно меняется всякий день; ввиду этого вера и здравый смысл говорят нам, что "очень мало значит, как судят... люди" (в подл, "день") (1 Кор. 4,3). Как все это малозначительно! Мы хорошо сделаем, если проникнемся глубоким убеждением в ничтожестве человеческого суждения. Это даёт нашей душе спокойную возвышенность и святое достоинство, делающие нас способными возноситься духом над окружающими нас обстоятельствами. Какое значение имеет величие земное? Что толку в родословии, которое при добросовестном и точном определении его ведётся от грешного праотца? Человек может гордиться своим происхождением, лишь пока он не помыслил о своём истинном начале: "В беззаконии зачат и во грехе рождён" (Пс. 50,7). Таково происхождение человека, таково его рождение. Кому придёт на ум гордиться таким рождением, хвалиться подобным происхождением? На это способен разве человек, ум которого ослепил князь мира сего.

Иначе обстоит дело с христианином. Его родословие - небесное. Корни его генеалогического древа питаются соками почвы обновлённого творения. Смерть не властна порвать его генеалогическую связь, потому что родословие его ведётся от воскресения. Мы не можем небрежно относиться к этому вопросу, и читателю необходимо уяснить этот знаменательный факт. Из первой главы книги Числа мы легко можем убедиться, что всякому члену общества Израилева вменялось в обязанность объявлять своё родословие. Неизвестность в этом отношении навлекла бы пагубные последствия; она внесла бы в семью израильтянина непоправимое неустройство; она повлекла бы за собою исключение одного из сынов Авраамовых из числа граждан Израиля. Трудно представить себе, чтобы израильтянин, призванный дать отчёт в своём родословии, мог давать уклончивые ответы, как это делают современные нам христиане. Мы не можем представить себе, чтобы он говорил: "Я не уверен в своём происхождении. Иногда я льщу себя надеждою принадлежать к народу Израилеву; но бывают времена, когда я начинаю серьёзно опасаться, что я не вхожу в число членов общества Божия. В этом отношении я нахожусь в полной неизвестности, в полном мраке." Понятны ли были бы нам такие речи? Конечно, нет. Ещё менее можно себе представить человека, допускающего неразумную мысль, что раньше наступления дня суда никто не может с уверенностью утверждать, принадлежит он или нет к числу истых сынов Израиля.

Мы можем быть твёрдо уверены, что подобные мысли и суждения, такие опасения, вопросы и сомнения были чужды израильтянам. Всякий член общества Божия призван был объявить своё родословие, прежде чем занять место в рядах воинов. Всякий мог, подобно Савлу из Тарса, сказать: "Обрезанный в восьмой день, из рода Израилева" и т.д. (Фил. 3,5). Все было определено, все было известно и прочно установлено, если он действительно должен был быть зачисленным в ряды ополчения и хотел сражаться среди пустыни с врагами народа своего.

Не приходится ли и нам задаться вопросом: "Если еврей мог достоверно знать своё родословие, почему это не дано и христианину?" Читатель, взвесь этот вопрос; и если ты входишь в состав большого числа людей, никак не могущих приобрести уверенность в своём духовном происхождении, в своём рождении свыше, подумай, умоляю тебя, над этим фактом и выслушай наши убедительные доводы по этому важному вопросу. Быть может, тебе хочется нас спросить: "Как могу я быть уверен, что я действительно чадо Божие, что я член тела Христова, рождённый Словом и Духом Божиим? Я отдал бы все на свете, чтоб полностью уяснить себе этот важный вопрос."

Если это так, то горячо желаем помочь тебе его решить, потому что, предпринимая наш труд, мы задались именно целью написать наши "Замётки" именно для того, чтобы прийти на помощь смущённым душам; нам хочется, насколько Господь сделает нас на это способными, ответить на их вопросы, разрешая их сомнения и удаляя с их пути камни, преграждающие им дорогу.

Прежде всего отметим отличительную черту, характеризующую всех без исключения чад Божиих. Это весьма простое, но и в высшей степени блаженное преимущество. Если мы хотя бы в некоторой мере не обладаем им, это служит верным доказательством того, что мы не принадлежим к народу небесному; если же мы им обладаем, мы принадлежим к этому народу, и в этом случае без малейшего затруднения и с полною искренностью мы можем "объявить наше родословие". Какая же это черта? Какое это характерное семейное сходство? Господь Иисус Христос указывает его нам. Он говорит нам, что "оправдана премудрость всеми чадами её" (Лук. 7,35; Матф. 11,19). Все чада Премудрости, со дней Авеля и до настоящего времени, обладали этой отличительной чертой, свойственной всему небесному народу; не было ни одного исключения в этом отношении. Все чада Божий, все сыны Премудрости во все времена являли в большей или меньшей степени присущую им черту: они оправдывали Бога.

Пусть читатель взвесит этот факт. Он, быть может, не понимает, что именно значит "оправдывать Бога"; мы надеемся объяснить ему это, приведя один или два примера из Священного Писания. В Лук. 7 мы читаем, что "весь народ, слушавший Его, и мытари воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым; а фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестившись от него" (ст. 29-30). Здесь мы видим пред собою два рода людей, так сказать, сопоставленных друг с другом. Мы видим мытарей, оправдавших Бога и осудивших самих себя, и фарисеев, оправдавших самих себя и осудивших Бога. Первые признавали крещение Иоанново, крещение покаяния; вторые отвергали это крещение, отвергали покаяние, смирение и самоосуждение.

Здесь пред нами предстают две категории, на которые от времён Авеля и Каина до наших дней делится весь род человеческий. Это для нас пробный камень, дающий нам возможность определить наше "родословие". Заняли ли мы место, на котором осуждаем самих себя; поверглись ли мы ниц в горячем раскаянии пред Богом? Вот что значит оправдывать Бога. Это два нераздельных факта, составляющих, в сущности, одно и то же. Человек, осуждающий себя, оправдывает Бога, а человек, оправдывающий Бога, осуждает самого себя. С другой стороны, человек, оправдывающий себя, произносит осуждение на Бога, а человек, судящий Бога, оправдывает самого себя.

Так это всегда и бывает. Заметим при этом, что, когда человек встаёт на почву раскаяния и самоосуждения, Бог занимает тотчас место Оправдывающего. Бог всегда оправдывает тех, которые осуждают самих себя. Все дети Его оправдывают Его, и Он оправдывает всех Своих детей. В ту минуту, когда Давид произнёс слово: "Согрешил я пред Господом", он услышал ответ: "И Господь снял с тебя грех твой" (2 Цар. 12,13). Прощение Божие следует непосредственно за исповеданием Ему греха.

Отсюда становится очевидным, что ничто так не безумно, как если кто-либо оправдывает себя, потому что Бог, конечно, "праведен в словах Своих, и победит в суде Своём" (ср. Пс. 50,6; Рим. 3,4). Бог непременно окажется "чистым в суде Своём", и только тогда сделается полностью ясным, как безумно нам себя оправдывать. Мудр, следовательно, тот, кто осуждает себя; так и поступают все чада Премудрости. Ничто так не свидетельствует об истинном характере членов семьи Премудрости, как дух самоосуждения и привычка к нему. Ничто, с другой стороны, так явно не обнаруживает людей, не принадлежащих к этой семье, как дух самооправдания.

Мысли эти достойны самого серьёзного внимания. Плоть порицает все и всех, кроме себя самой. Но когда начинается работа благодати, она создаёт желание осуждать своё "я" и занять самое низкое место пред Богом. Вот где кроется тайна благословения и душевного мира! Все дети Божий стояли на этой почве, все обнаружили присутствие в себе этой чудной черты своего сыновнего характера, все достигли этого важного для души настроения. Во всей блаженной семье высшей Премудрости нам не удастся найти ни одного исключения в этом отношении, и мы с уверенностью можем сказать, что если читатель был доведён до откровенного, чистосердечного сознания, заставившего его счесть себя погибшим, осудить самого себя, занять место истинно кающегося грешника, то он в этом случае действительно одно из чад Премудрости и впредь может с дерзновением и уверенностью "объявлять своё родословие".

Мы настоятельно просим читателя прежде всего разрешить этот вопрос лично для себя. Никто не может стать у того или другого "знамени", пока не имеет возможности объявить своё "родословие". Невозможно, одним словом, занять определённое место "в пустыне", пока этот важный вопрос не будет окончательно решён нами. Как мог бы израильтянин древних времён занять определённое место в обществе собрания, как мог бы он вступить в ряды воинов или надеяться на какой-либо успех о своей жизни, если б он не был в состоянии отдать полный отчёт в своём происхождении? Это было немыслимо для него. Тоже относится и к христианину наших дней. Нет никакой возможности достичь чего-либо в жизни, в пустыне мира сего, нечего ожидать и победы в борьбе духовной, если христианин ещё не вполне уверен в непреложности своего духовного происхождения. Мы должны иметь право сказать: "Мы знаем, что мы перешли от смерти в жизнь. "Мы знаем, что мы от Бога." "Мы веруем и знаем" (1 Иоан. 3,14; 5,19; Иоан. 6,69), - без этого никоим образом нельзя рассчитывать на серьёзный успех в христианской жизни и на пути к небу.

Читатель, можешь ли ты объявить твоё родословие? Вполне ли оно для тебя ясно? Твёрдо ли ты уверен в твоём происхождении? Когда ты остаёшься с глазу на глаз с Богом, решён ли этот вопрос между тобою и Им? Исследуй это и убедись, что это так. Удостоверься в этом. Не относись к этому факту поверхностно. Не ограничивайся одним только словесным исповедованием этой истины. Не говори: "Я член Церкви; я участвую в трапезе Господней; я признаю то или другое учение; я воспитан в благочестии; я веду нравственную жизнь; я никому не причинил никакого зла; я читаю Библию и молюсь; я читаю Слово Божие с домашними моими; я оказываю щедрую поддержку делам благотворительности и ревную о делах церковных". Все это может быть так и, однако, при всем том в тебе может не оказаться ни малейшего признака Божественной жизни; в тебе, пожалуй, не отражается ни одного луча небесного светила. Ничто из всего этого в отдельности, а также и совокупность всех твоих заслуг ещё не доказывают твоего небесного звания. Дух Святой должен свидетельствовать, что ты - чадо Божие, и это свидетельство всегда связано с простой верой в Господа Иисуса Христа. "Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом" (1 Иоан. 5,10). Не следует искать этих свидетельств в своём собственном сердце. Не следует основываться на внешних проявлениях нашей жизни, на наших чувствах и опыте. Ничего этого не требуется. Детская вера во Христа - вот что нужно; надо иметь вечную жизнь в Сыне Божием, иметь нетленную печать Духа Святого; надо верить Богу на слово. "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Моё и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд (ξρισιξ) не приходит, но перешёл от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24). Вот каким путём следует восстановить нашу родословную; и тебе необходимо, будь в этом уверен, быть в состоянии объявить её до твоего "отправления на войну". Мы не хотим сказать, что без этого ты не можешь спастись. Да сохранит нас Господь от подобной мысли! Мы думаем, что есть сотни членов истинного духовного Израиля, не могущих объявить своё родословие. Но мы ставим вопрос: в состоянии ли они идти на войну, доблестные ли они воины Христовы? Увы, далеко не так. Они даже не знают, что значит настоящая борьба; напротив, люди этого рода свои сомнения и страхи, свои минуты мрака и скорби считают борьбой, присущей христианину. Это одно из самых больших заблуждений, очень, увы, распространённых. Можно часто встретить людей в подавленном, смутном, боязливом настроении духа, которые оправдывают себя, называя это христианской борьбой; по удостоверению же новозаветных Писаний истинная борьба, сражение с врагом у христианина происходят в сфере, которой неведомы страхи и сомнения. Лишь пребывая в полном свете спасения Божия во Христе воскресшем, мы вступаем в борьбу, действительно присущую нам как христианам. Мыслимо ли хотя бы на одну минуту допустить мысль, что наша борьба с делами закона, наше непростительное неверие, наша неготовность подчиниться правосудию Божию, наши вопрошания и рассуждения могут считаться христианскою борьбой? Никоим образом. Все это должно считаться борьбою против Бога; борьба же христианина направлена против сатаны. "Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6,12).

Вот какова борьба христианина. Но разве подобную борьбу могут вести люди, постоянно сомневающиеся, христиане они или нет? Не думаю. Можем ли мы представить себе сражавшегося в пустыне с Амаликом, или с Хананеями в земле обетованной израильтянина, не могущего в то же время "объявить своё родословие" или узнать своё "знамя"? Это было немыслимо. Нет, нет, всякий член общества, способный идти на войну, имел вполне ясный и определённый взгляд на эти два вопроса. Если б, впрочем, он себе этого не усвоил, он и не был бы сочтён способным вступить в бой с врагом.

При рассмотрении важного вопроса о борьбе христианина полезно обратить внимание читателя на три изречения Нового Завета, в которых представляются три вида этой борьбы; мы говорим о Рим. 7,7-24; Гал. 5,17; Еф. 6,10-17. Если читатель остановится на минуту на этих словах Писания, мы постараемся объяснить ему их истинный характер.

В Рим. 7,7-24 мы видим пред собой борьбу пробуждённой, но ещё не освобождённой души; души возрождённой, но ещё не вышедшей из-под власти закона. Доказательством того, что мы имеем пред собою душу пробуждённую, служат слова: "Ибо не понимаю, что делаю; желание добра есть во мне; - по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием." Говорить так может только возрождённая душа. Порицание зла, желание делать добро, удовольствие, находимое душой в законе Божием, - все это отличительные признаки новой жизни, драгоценные плоды возрождения. Ни один невозрожденный человек не может так говорить.

Но, с другой стороны, находимое нами в этих словах доказательство того, что эта душа ещё не познала полного освобождения, что ей ещё неведомы ни радость полного избавления, ни глубокое сознание победы, ни обладание известной мерой духовной силы - явное доказательство всего этого мы видим в следующих выражениях: "Я плотян, продан греху. - Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. - Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?" О христианине нам известно, что он не "плотян", а духовен; он не "продан греху", а искуплен от его власти; он не "бедный человек", воздыхающий об освобождении, а человек блаженный, убеждённый в своём освобождении. Он не слабый, неспособный творить добро, раб, не раб, всегда склонный делать зло; он человек свободный, человек, одарённый силою Духа Святого и могущий сказать: "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Фил. 4,13).

Мы не имеем возможности подробно осветить со всех сторон это знаменательное место Писания; мы ограничимся лишь указанием одной или двух мыслей, которые помогут читателю понять его смысл и значение. Мы знаем, что в христианском мире существует много мнений насчёт этой главы. Некоторые христиане отрицают, что она представляет нам духовные опыты пробуждённой души; другие придерживаются взгляда, что она описывает внутреннее состояние души христианина. Мы не можем разделять ни одного из этих мнений. Мы думаем, что эта глава отображает духовный опыт души действительно возрождённой, но ещё не освобождённой сознанием своего соединения со Христом воскресшим и сознанием могущества Духа Святого. Сотни христиан находятся в положении, представленном нам 7-й главой Послания к римлянам, хотя бы им и следовало занять их настоящее место, указанное в Рим. 8. По духовному своему опыту они ещё не вышли из-под власти закона. Они ещё не сознают себя запечатлёнными Духом Святым. Они ещё не обрели полной победы во Христе воскресшем и прославленном. Они томятся сомнениями и опасениями, склонны всегда восклицать: "Бедный я человек! Кто избавит меня?" Разве христианин уже не освобождён? Разве он не спасён? Разве он не облагодатствован в Возлюбленном? Разве он не запечатлён обетованным Духом Святым? Разве он не соединён со Христом? Не должен ли он все это знать, все это исповедовать и пользоваться всем этим? Так, конечно, должно быть. Поэтому ему не должно уже находиться в положении, описанном в Рим. 7. Ему дано преимущество распевать победную песнь, взирая на небо и на пустой гроб Господа Иисуса; ему дано ходить в святой свободе, в которую, освобождая, нас поставил Христос. В Рим. 7 говорится не о свободе, а о рабстве, исключая, правда, последний возглас души: "Благодарение Богу". Конечно, всякой душе полезно пройти чрез духовное состояние, здесь с такою силою и так живо изображённое нам; и вместе с тем мы должны сознаться, что гораздо лучше для нас открыто занимать место, указанное нам в 7-й главе Послания к римлянам, чем неправильно считать себя в положении, описанном в Рим. 8. Но все это не снимает вопроса об особенном применении к душе этого глубокого по смыслу места Писания.

Бросим теперь беглый взгляд на борьбу, изображённую в Гал. 5,17. Приведём это место. "Ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы". Это место часто приводится в пример как доказательство постоянного служения греху, тогда как на самом деле оно заключает в себе тайну непрестанной победы. В 16-м стихе мы читаем: "Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти." Это делает все ясным. Присутствие Духа Святого связано с силою. Мы убеждены, что Бог сильнее плоти; а следовательно, когда Дух Святой сражается вместе с нами, победа за нами. Необходимо также тщательно отметить, что в Гал. 5,17 речь идёт не о взаимной борьбе двух природ, - природы ветхой и новой, а о борьбе между Духом Святым и плотью; вот почему и прибавлено: "Так что вы не то делаете, что хотели бы." Если б Дух Святой не жил в нас, мы непременно исполняли бы вожделения плоти; но ввиду того, что Он пребывает в нас, чтобы сражаться за нас, мы более не обязаны творить зло, а, к счастью нашему, получаем способность делать добро.

Это именно и показывает разницу между Рим. 7,14-15 и Гал. 5,17. В первом случае мы имеем дело с новой природой, но лишены пребывания в нас Духа Божия; во втором случае вопрос идёт не только о новом человеке, но также и о силе Духа Святого. Не следует забывать, что новое естество человека находится в положении зависимости. В отношении силы оно зависит от Духа Святого, в отношении направления оно зависит от Слова Божия. Но сила яснее всего проявляется там, где пребывает Дух Святой. Можно оскорблять и угашать Духа Божия; но в Гал. 5,16 мы находим ясное указание, что, поступая по духу, мы одерживаем верную и постоянную победу над плотью. Поэтому приводить Гал. 5,17 в подтверждение слабости христианина и его угождения плоти - очень вредное заблуждение. Заключённое здесь поучение доказывает нам как раз противоположное.

Скажем теперь ещё несколько слов об Еф. 6,10-17. Здесь мы имеем пред собой борьбу между христианином и поднебесными силами злобы. Церковь имеет происхождение небесное; небесными должны быть и её хождение, и её слова. Мы должны стремиться постоянно пребывать в нашем небесном положении, утверждаться и укореняться в нашем небесном наследии. Дьявол всячески старается этому помешать; это вызывает борьбу и служит причиной того, что мы получаем "все оружие Божие", благодаря которому можем противиться нашему могущественному духовному врагу.

Мы не имеем намерения подробно останавливаться на этом оружии; мы хотели только привлечь внимание читателя к этим трём местам Священного Писания, чтобы он мог проследить все три вида борьбы в сравнении с началом книги Числа. Нет ничего интереснее этого; и мы достаточно можем настаивать на важности правильного понимания истинного характера духовной борьбы христианина и верного определения области, в которой она ведётся. Если мы идём на войну, не зная, в чем она заключается и не давая себе отчёта в нашей родословной, мы не имеем никаких аргументов для победы над врагом.

Но, как мы это уже отметили, кроме объявления своего родословия, воину приходилось ещё и иметь точное понятие о своём знамени. Обе эти вещи были необходимы для жизни и успешной борьбы в пустыне. Они, впрочем, были нераздельны. Если человек не знал своей родословной, он не мог знать и своего знамени, а это внесло бы опасное смятение в народ. Вместо того, чтобы занимать назначенные им места и продвигаться вперёд, воины мешали бы один другому. Всякий должен был знать своё место и хранить его; всякий должен был знать своё знамя и держаться около него. Это давало им возможность идти вперёд; это обеспечивало успех, подвигало дело, влияло на благоприятный ход сражения. Воин колена Вениамина имел своё место; колено Ефремове - своё место. Никому не приходилось заботиться об указании места другому или преграждать ему путь. Правило это распространялось на все колена во всем стане Израиля Божия. Всякий имел свою родословную, своё знамя и своё место, и ничто не зависело от личных соображений отдельного человека; все исходило от Бога. Он создавал воину родословие, Он же определял ему и знамя; не приходилось сравнивать одного израильтянина с другим; ничто не могло вызвать между ними соревнования; всякому надлежало стоять на своём месте и выполнять своё дело; и работы, и места хватало на всех. Самое большое разнообразие и самое совершенное единство сказывались во всем. "Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своём, при знаках семейства своих. - И сделали сыны Израилевы все, что повелел Господь Моисею; так становились станами при знамёнах своих, и так шли каждый по племенам своим, по семействам своим" (гл. 2,2.34).

Таким образом мы узнаем, что, как в древние времена в стане Израильском, так и в Церкви наших дней, "Бог не есть Бог неустройства". Ничего нельзя представить себе определённее четырёх образцовых станов, каждый из которых включал в себя три колена Израилева; эти четыре стана составляли собою правильный четырехугольник, всякая сторона которого имела своё, именно ей свойственное знамя. "Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своём, при знаках семейств своих; пред скиниею собрания вокруг должны ставить стан свой" (ст. 2). Бог ополчений Израилевых знал, как надлежало расставить воинов. Предполагать, что воины Божий не были расположены согласно самой совершенной системе военной тактики значило бы впасть в большое заблуждение. Мы способны, пожалуй, хвалиться своими успехами в искусствах и науках и воображать себе, что, по сравнению с современным нам военным строем, армия Израилева имела вид беспорядочно вооружённого полчища, нося на себе печать неустройства. Но этим мы доказали бы лишь своё недомыслие. Мы можем быть уверены, что образцовый порядок и совершеннейшая организация царили в стане Израильском; простая и убедительная причина этого заключалась в том, что стан был устроен и обеспечен всем необходимым рукою Божией. Для нас достаточно только знать, что все было устроено Богом, и мы можем с полной уверенностью утверждать, что в этом случае все было выполнено с неподражаемым совершенством.

Это очень простой, но и несказанно благословенный принцип. Конечно, он не удовлетворил бы ни человека неверующего, ни скептика; да и что могло бы удовлетворить их? Вся цель, вся задача жизни скептика заключается именно в том, чтобы во всем сомневаться, не верить ничему. Он все мерит своею мерою, отбрасывая то, что не вяжется с его собственными воззрениями. С необыкновенным хладнокровием он придумывает согласные с его воззрениями посылки и затем выводит из них свои заключения. Характерная черта, неизменно присущая всем посылкам (предположениям) скептиков, рационалистов и безбожников, заключается в постоянном исключении Бога; вот почему неверны и все их конечные выводы. Неверные посылки (предположения) ведут к неверным выводам. С другой стороны, верующая душа смиренно избирает точкой отправления своих взглядов великий и первый по важности принцип, утверждающий, что Бог существует, и не только существует, но и печётся о Своём творении, входит в людские интересы и занимается ими.

Какое утешение для христианина! Но неверие отвергает это. Вводить в нашу жизнь Бога - значит разбить все доводы скептиков, основанные на полном отрицании вмешательства Бога в нашу жизнь.

Как бы то ни было, мы пишем не с целью вступать в пререкания с безбожниками, а с целью преподать назидание верующим душам. Иногда, однако, полезно обращать внимание читателей на полную негодность всей системы неверия, явным и красноречивым доказательством чего служит факт, что эта система всецело основывается на исключении мысли о Боге. Проникаясь чудовищностью этого факта, мы приходим к убеждению, что неминуемо рушится и система, им руководящая. Если мы верим в существование Бога, то необходимо принимать этот факт в расчёт при рассмотрении всякого вопроса. На все следует смотреть с Божией точки зрения. Но это ещё не все. Если мы верим, что Бог существует, мы должны также знать, что человек не может судить Бога. Бог Один должен быть судьёю добра и зла, того, что Его достойно или Ему не подобает. То же следует сказать и о Слове Божием. Если Бог действительно существует, если Он говорил нам и даровал нам откровение, откровение это не может быть усвоено разумом человеческим. Оно находится выше суждений подобного рода. Как может человек дерзать применять к Слову Божию взгляд человеческий? А именно так поступают люди с драгоценной книгой Числа, изучением которой мы в данную минуту занимаемся и которую мы будем и дальше рассматривать, оставляя в стороне неверие и его принципы.

В наших заметках как об этой, так и о других Божественных книгах мы сознаём необходимость помнить и иметь в виду прежде всего самою "книгу", а затем "душу" читателя: книгу и её содержание, душу и её нужды. Следует опасаться, чтобы, занимаясь первою, не выпустить из вида второй. С другой стороны, приходится также опасаться, чтобы, поглощаясь интересами души, мы не забыли книги. Необходимо одновременно заниматься и тем, и другим. Можно с уверенностью сказать, что и письменно, и словесно истинную пользу проповеди может принести лишь добросовестное согласование этих обоих условий. Существуют проповедники, тщательно изучающие Слово Божие и глубоко вникающие в его смысл. Они прекрасно знают Библию; они почерпнули глубокие познания из богодухновенного источника. Все это несказанно важно и ценно для проповедника. Без этого всякая проповедь окажется бесплодной. Если человек не изучает своей Библии с вниманием и молитвой, он не может много дать своим читателям или своим слушателям; то, в лучшем случае, в поучениях его окажется мало полезного для души. Разрабатывающие рудники Слова Божия должны "копать" для самих себя и "копать глубоко".

Но далее необходимо принять в расчёт и душу, вникнуть в её состояние и удовлетворить её нужды. Если это упускается из виду, в учении не окажется ни влияния на душу, ни силы. В нем не будет ничего захватывающего сердце, ничего проникающего в глубину души. Оно окажется неудовлетворительным и не принесёт плода. Необходимо, одним словом, чтобы оба эти условия были налицо и действовали оба в равной мере. Человек, ограничивающийся изучением Книги, не окажется практичным; человек, ограничивающийся изучением души, будет застигнут врасплох; но тот, кто с должным вниманием посвящает себя изучению и той, и другой, будет добрым проповедником спасения Господа Иисуса Христа.

По мере наших способностей нам хочется быть именно таким проповедником для нашего читателя; и, следовательно, по мере того, как мы вместе с ним будем подвигаться вперёд в изучении чудной, открытой пред нами книги, мы желали бы не только извлекать из неё заключённую в ней нравственную красоту и пользоваться её святыми поучениями, но и все время проникаться мыслью, что мы обязаны время от времени обращаться с вопросом к нашему читателю, кто бы он ни был, чтобы просить его давать себе отчёт, насколько он применяет к себе эти поучения и ценит эти духовные красоты. Мы надеемся, что читатель ничего не имеет против этого нашего намерения, и ввиду этого, прежде чем покончить с начальными главами этой книги, мы хотим предложить ему один или два относящихся к ним вопроса.

Прежде всего, дорогой друг, даёшь ли ты себе ясный и определённый ответ относительно твоей "родословной"? Уверен ли ты, что ты стоишь на стороне Господа? Умоляю тебя, не откладывая, решить этот важный вопрос. Мы тебя уже спрашивали и ещё раз спрашиваем: знаешь ли ты, можешь ли ты доказать своё духовное происхождение? Это первое условие для вступления в ряды воинов Божиих. Напрасно надеяться быть зачисленным в воинствующую рать, пока ты для себя ясно не выяснишь этого вопроса. Мы не говорим, что человек не может и без этого обрести спасение. Мы далеки от этой мысли, но без этого человек не может вступить в число ратников Божиих. Он не может вступить в борьбу с миром, плотью и дьяволом, пока сердце его полно сомнения и страха относительно вопроса о его принадлежности к истинному духовному дому Божию. Для того, чтобы иметь успех, для того, чтобы принять важное для воина-христианина решение, надо быть в состоянии сказать: "Мы знаем, что мы перешли от смерти в жизнь"; "Мы знаем, что мы от Бога".

Вот речь, приличествующая воину. Ни один член мощной армии, собиравшейся "пред скиниею собрания вокруг", не мог испытывать сомнения или тени сомнения относительно своего собственного происхождения. Всякий вопрос об этом вызвал бы, несомненно, только улыбку на лице. Всякий из этих шестисот тысяч человек был вполне уверен в своём происхождении и знал вследствие этого, какое ему следовало занять место. Совершенно то же относится и к воинствующей рати Божией наших дней. Необходимо, чтобы всякий член этой рати имел полную уверенность, к какому роду он принадлежит; иначе он не будет в состоянии вступить в сражение с врагом.

Обратим далее внимание на "знамя". Что оно обозначало? Говорится ли здесь об учении? Идёт ли вопрос о какой-либо богословской системе? Нет. Имеются ли здесь в виду церковные уставы? Нет. Относится ли это к системе постановлений закона, к системе обрядов и богослужебных церемоний? Ни о чем подобном речь здесь не идёт. Воины Божий не сражаются под такого рода знамёнами. Какое же знамя поднимается над ополчением Божиим? Послушаем, что говорит Слово Божие, и запомним это: знамя это - Христос. Вот единственное знамя Божие; вот единственное знамя полчища Божия, стан которого раскинут в пустыне мира сего, чтобы вести борьбу с ополчением врага и вести с ним сражения Господни. Христос есть знамя для всякого дела. Если б нам не дано было этого знамени, мы оказались бы неспособными вести духовную борьбу, к которой призваны. Как христианам, следует ли нам вступать в пререкания по поводу какой-либо богословской системы или духовной организации? Какую цену могут иметь для нас обряды, обычаи или уставы? Выступим ли мы на войну с такими знамёнами? Боже сохрани! Наше богословие - Библия. Наша духовная организация - это единое тело Христово, образуемое присутствием Духа Святого и связанное с живою и превознесённою Главою своею на небесах. Сражаться за что-либо меньшее недостойно воина-христианина.

Увы! Многие люди, хотя и исповедуют свою принадлежность к Церкви, в то же время забывают дарованное им Богом знамя, сражаясь под знаменем чужим. Будьте уверены, это влечёт за собою слабость, вредит нашему свидетельству о Боге и ослабляет успех. Если мы хотим твёрдо стоять в борьбе, мы не должны признавать никаких других знамён, кроме Христа и Его Слова, Слова живого и Слова написанного. В этом заключается наша сила для сопротивления нашим духовным врагам. Чем ближе мы будем держаться Христа, и Христа Одного, тем сильнее мы будем, тем безопаснее будет наше положение. Иметь Его единственным покровом нашим, держаться вблизи от Него, опираться на Него - вот наше великое духовное преимущество. "Сыны Израилевы... становились станами при знамёнах своих, и так шли каждый по племенам своим, по семействам своим."

О, да будет это также и со всем воинством Церкви Божией! Да будем мы способны отказаться от всего ради Христа! Да довольствуется Им наше сердце! Возводя наше "родословие" до Него, поставим имя Его на наше знамя, вокруг которого собираемся в пустыне, по которой мы проходим на пути домой, в нашу вечную небесную обитель. Позаботься об этом, читатель, умоляю тебя; да не окажется на твоём знамени ни одной мелочи, ни единой чёрточки, ничего, кроме начертания имени Господа Иисуса Христа, имени, которое превыше всякого имени, и которое все выше и выше должно превозноситься во всей необъятной Божьей Вселенной.