Том 26, ч.2

[1) Рикардовская предпосылка отсутствия собственности на землю. Переход к новым земельным участкам в зависимости от их местоположения и плодородия]

Вернемся к Рикардо, к главе 2-й («О ренте»). Сперва мы встречаем у него ту самую «теорию колонизации», которая фигурирует уже у Смита^{79}. Здесь достаточно будет вкратце отметить лишь логическую связь всего этого хода мыслей.

«При первом заселении страны, где имеется в изобилии богатая и плодородная земля, лишь незначительную долю которой нужно обрабатывать для прокормления наличного населения или действительно можно обработать при капитале, имеющемся у этого населения, — ренты не существует. Ведь никто не станет платить за пользование землей, раз есть налицо большое количество еще не обращенной в собственность земли, которою поэтому» (так как она не обращена в собственность, что Рикардо потом совершенно забывает) «может располагать всякий, кто захочет, обрабатывать ее» (стр. 55) [Русский перевод, том I, стр. 66].

{Здесь, следовательно, предполагается отсутствие земельной собственности. Хотя эта трактовка процесса приблизительно верна для колоний современных народов, однако она, во-первых, неприложима к развитому капиталистическому производству, а во-вторых, было бы ошибкой представлять себе это как исторический ход развития в старой Европе.}

«В силу общих законов предложения и спроса, за такую землю не может уплачиваться рента по той вышеуказанной причине, по какой ничего не платят за пользование воздухом, водой или каким-либо другим даром природы, существующим в неограниченном количестве… Никакой платы не взимается за пользование этими [601] силами природы потому, что они неисчерпаемы и располагать ими может каждый человек… Если бы вся земля обладала одинаковыми свойствами, если бы она имелась в неограниченном количестве и была однородна по качеству, то за пользование ею нельзя было бы взимать плату» (так как ее вообще нельзя было бы превратить в частную собственность) «за исключением тех случаев, когда она отличается особенно выгодным местоположением» (и — должен был бы добавить Рикардо — когда она находится в распоряжении собственника). «Следовательно, рента за пользование землей уплачивается всегда только потому, что количество земли не является неограниченным, а качество ее не является одинаковым, с ростом же населения в обработку поступает земля худшего качества или менее благоприятно расположенная. Когда с развитием общества в обработку поступает земля второго разряда по плодородию, на земле лучшего качества немедленно возникает рента, и величина этой ренты будет зависеть от различия в качестве этих двух участков земли» (стр. 56–57) [Русский перевод, том I, стр. 66—671.

Именно на этом нам следует остановиться. Логическая связь здесь такова: Если земля, — и это предполагает Рикардо, говоря о первом заселении страны (теория колонизации Смита), — если богатая и плодородная земля существует по отношению к наличному населению и капиталу так, как существует всякий элемент природы, практически — в неограниченном количестве; если, далее, «большое количество» этой земли «еще не обращено в собственность» и поэтому, так как она «еще не обращена в собственность», «ею может располагать всякий, кто захочет обрабатывать ее», — то в этом случае, естественно, ничего не платят за пользование землей, и никакой ренты не существует. Если бы земля представляла собой неограниченный элемент не только по отношению к капиталу и к населению, но и фактически, т. е. была бы «неограниченна», как воздух и вода, была бы «в наличности в неограниченном количестве», то тогда присвоение земли одним лицом не могло бы на деле нисколько исключать присвоения земли другим лицом. Тогда не могло бы существовать никакой частной собственности на землю (и не только частной, но и «общественной» и государственной собственности не могло бы быть). В этом случае, если бы к тому же вся земля была повсюду одинакового качества, за землю не могла бы быть взимаема никакая рента. Самое большее, платили бы ренту владельцу такой земли, которая «отличается особенно выгодным местоположением».

Если, следовательно, при условиях, предполагаемых у Рикардо, — а именно, когда земля «не обращена в собственность» и «поэтому» невозделанной землей «может располагать всякий, кто захочет обрабатывать ее», — уплачивается рента, то это возможно лишь потому, что «земля не является неограниченной по количеству и однородной по качеству», т. е. потому, что существуют различные сорта земли и один и тот же сорт земли имеется «в ограниченном количестве». Мы говорим, что тогда, при предпосылках Рикардо, может уплачиваться только дифференциальная рента. Но вместо того чтобы иметь в виду это ограничение, Рикардо сразу перескакивает к выводу, что — независимо от его предпосылки об отсутствии земельной собственности — за пользование землей никогда не уплачивается абсолютная рента, а уплачивается лишь дифференциальная рента.

Вся соль вопроса состоит в следующем: если бы земля по отношению к капиталу существовала так, как всякий элемент природы, то капитал в области сельского хозяйства действовал бы совершенно также, как и во всякой другой отрасли производства. Тогда не было бы никакой земельной собственности и никакой ренты. Самое большее, могли бы существовать, если одна часть земли плодороднее другой, сверхприбыли, как в промышленности. В земледелии они фиксируются в виде дифференциальной ренты благодаря той природной основе, которой для них являются различия в степени плодородия почвы.

Наоборот, если земля 1) ограниченна, 2) захвачена в собственность; если капитал встречает, в виде условия своего возникновения, собственность на землю — именно так обстоит дело в странах, где развивается капиталистическое производство; а в таких странах, где раньше не было налицо этого условия (как оно было налицо в старой Европе), капиталистическое производство само создает для себя эти условия (примером могут служить Соединенные Штаты), — то тогда земля уже с самого начала не представляет собою элементарно доступного капиталу поприща деятельности. Поэтому существует земельная рента независимо от дифференциальной ренты. Но тогда и переходы от одного разряда земли к другим, будь это по восходящей линии (I, II, III, IV) или по нисходящей линии (IV, III, II, I), совершаются иначе, чем это имеет место при рикардовской предпосылке. Ибо применение капитала наталкивается на сопротивление земельной собственности как в I разряде, так и во II, в III и в IV, и точно так же при обратном переходе от IV разряда к III и т. д. При переходе от IV разряда к III и т. д. недостаточно, чтобы цена продукта IV разряда поднялась настолько, чтобы в III разряде капитал мог быть применен со средней прибылью: она должна подняться настолько, чтобы на землях III разряда могла уплачиваться рента. Если совершается переход от I разряда ко II и т. д., то уже само собой разумеется, что цена, дававшая ренту для I разряда, дает для II разряда не только эту ренту, но, кроме того, еще и дифференциальную ренту. Своей предпосылкой об отсутствии земельной собственности Рикардо, конечно, не устранил наличия того закона, который обусловлен существованием земельной собственности и неразрывно с ним связан.

Показав, каким образом при его предпосылке могла бы возникнуть дифференциальная рента, Рикардо продолжает:

«Когда в обработку поступает земля третьего по качеству сорта, на земле второго сорта тотчас же возникает рента, и эта рента, как и прежде, определяется различием в их производительной силе. В то же время рента с земли первого сорта повысится, потому что она всегда должна быть выше ренты с земли второго сорта на всю разницу в продукте, который они доставляют при затрате данного количества капитала и труда. С каждым дальнейшим приростом населения, который заставит страну прибегать к земле худшего качества»

(но это отнюдь не означает, что каждый дальнейший прирост населения будет заставлять страну прибегать к обработке земли худшего качества),

«чтобы быть в состоянии добывать необходимое количество [602] пищи, — рента со всех более плодородных земель будет повышаться» (стр. 57) [Русский перевод, том I, стр. 67].

Это — совершенно верно.

Рикардо переходит затем к примеру. Но этот пример, — отвлекаясь от того, о чем надлежит сказать позже, — предполагает нисходящую линию. Однако это — не более чем предположение. Чтобы незаметно протащить это, Рикардо говорит о

«первом заселении страны, где имеется в изобилии богатая и плодородная земля, еще не обращенная в собственность» (стр. 55) [Русский перевод, том I, стр. 66].

Но получилось бы то же самое, если бы там имелась «в изобилии», по отношению к числу колонистов, «бедная и неплодородная земля, еще не обращенная в собственность». Не богатство или плодородие земли являются предпосылкой того, что не уплачивается никаких рент, а то обстоятельство, что земля имеется в неограниченном количестве, не обращена в собственность и однородна по качеству, каково бы ни было это качество в отношении степени ее плодородия. Поэтому Рикардо сам так формулирует в дальнейшем изложении свою предпосылку:

«Если бы вся земля обладала одинаковыми свойствами, если бы она имелась в неограниченном количестве и была однородна по качеству, то за пользование ею нельзя было бы взимать плату» (стр. 56) [Русский перевод, том I, стр. 67].

Рикардо не говорит и не может сказать: если бы земля «была богата и плодородная, потому что такого рода условие не имело бы абсолютно никакого отношения к этому закону. Если бы земля, вместо того чтобы быть богатой и плодородной, была бедна и неплодородна, то каждому из колонистов пришлось бы обрабатывать большую долю всей земли, и в результате этого они, с возрастанием населения, даже при отсутствии собственности на землю быстрее приблизились бы к тому моменту, когда наступил бы конец практическому изобилию земли, ее фактической неограниченности по отношению к населению и капиталу.

Правда, не подлежит никакому сомнению, что колонисты, конечно, будут выбирать не наименее, а наиболее плодородную землю, а именно — самую плодородную при тех средствах обработки, какие имеются в их распоряжении. Но это — не единственное ограничивающее условие для их выбора. Что для них в первую очередь имеет решающее значение, так это — местоположение, расположение у моря, у больших рек и т. д. Земля в Западной Америке и т. д. могла быть как угодно плодородна, но поселенцы, естественно, оседали в Новой Англии, Пенсильвании, Северной Каролине, Виргинии и т. д., короче говоря — на восточном побережье Атлантического океана. И если они выбирали себе самую плодородную землю, то они выбирали лишь самую плодородную землю в этом районе. Это не помешало им перейти позднее к обработке более плодородной земли на Западе, как только рост населения, образование капиталов, развитие средств сообщения, возникновение городов сделали для них доступной более плодородную землю в этом более отдаленном районе. Они ищут не самый плодородный район, а лучше всего расположенный район, в пределах же этого последнего, естественно, — при прочих равных условиях местоположения — ту землю, которая является наиболее плодородной. Но это доказывает, конечно, не то, что от более плодородного района переходят к менее плодородному району, а только то, что в одном и том же районе — при одинаковом местоположении — более плодородная земля, естественно, раньше поступает в обработку, чем менее плодородная.

Между тем Рикардо, — после того как он формулировку «изобилие богатой и плодородной земли» правильно заменил улучшенной формулировкой: земля, обладающая «одинаковыми свойствами, неограниченная по количеству и однородная по качеству», — переходит к своему примеру, а затем делает скачок назад к своей первоначальной ошибочной предпосылке:

«Наиболее плодородная и наиболее благоприятно расположенная земля поступит в обработку первой…» (стр. 60) [Русский перевод, том I, стр. 69].

Рикардо чувствует шаткость и ошибочность этого утверждения и потому к словам «наиболее плодородная земля» добавляет еще новое условие — «и наиболее благоприятно расположенная», которое в исходном пункте его рассуждения отсутствовало. Между тем он должен был бы, очевидно, сказать: «наиболее плодородная земля в пределах наиболее благоприятно расположенного района»; ведь нелепость не может же доходить до того, чтобы часть страны, случайно наиболее благоприятно расположенную для новоселов, так как она дает им возможность поддерживать связь с метрополией, со своими прежними земляками и внешним миром, — чтобы эту часть считать «наиболее плодородной областью» во всей стране, которая еще не исследована колонистами и не может быть сразу исследована ими.

Итак, предположение о нисходящей линии, о переходе от более плодородного района к менее плодородному введено у Рикардо совершенно неправомерно. Можно сказать только следующее: в районе, первым поступившем в обработку, потому что он расположен наиболее благоприятно, не платят никакой ренты до тех пор, пока в пределах этого района не перейдут от более плодородной земли к менее плодородной. Если же теперь переходят в другой район, более плодородный, чем первый, то он, согласно предположению, расположен менее благоприятно. Возможно поэтому, что большее плодородие земли этого района более чем уравновешивается невыгодами его местоположения; и в этом случае земля I района будет продолжать платить ренту. Но так как «местоположение» является таким обстоятельством, которое исторически изменяется вместе с экономическим развитием, и так как оно непрерывно должно улучшаться с проведением путей сообщения, с возникновением новых городов, с ростом населения и т. д., то ясно, что продукт, произведенный во II районе, постепенно начинает доставляться на рынок по такой цене, которая должна, наоборот, понизить ренту (с того же самого продукта) в I районе, и что II район постепенно начинает выступать как более плодородная земля, по мере того как исчезают невыгоды его местоположения.

[603] Поэтому ясно,

что там, где Рикардо сам дает правильную и общую формулировку условия, необходимого для возникновения дифференциальной ренты («будь вся земля… одинакового свойства… неограниченной по количеству… однородной по качеству»), — эта формулировка не включает в себя того обстоятельства, что переход совершается от более плодородной земли к менее плодородной;

что это и исторически неверно для колонизации Соединенных Штатов, которую вместе с А. Смитом имеет в виду Рикардо (правомерные в данном пункте возражения Кэри как раз и вызваны этим);

что Рикардо сам снова опрокидывает свое построение добавлением насчет «местоположения» («наиболее плодородная и наиболее благоприятно расположенная земля поступит в обработку первой»);

что Рикардо свою произвольную предпосылку доказывает при помощи такого примера, в котором предполагается данным то, что подлежит доказательству, а именно — переход от лучшей земли ко все худшей и худшей; наконец,

что Рикардо {несомненно, уже с намерением использовать это для объяснения тенденции общей нормы прибыли к понижению} предполагает это потому, что иначе он не может объяснить себе дифференциальную ренту, хотя она совершенно не зависит от того, переходят ли от I ко II, III, IV или от IV к III, II, I.

[2) Рикардовское положение о невозможности влияния ренты на цену хлеба. Абсолютная рента как причина повышения цены земледельческого продукта]

В рикардовском примере предположены три сорта земли, №.№ 1, 2, 3, которые при одинаковом вложении капитала дают 100, 90, 80 квартеров зерна «чистого продукта». № 1 поступает в обработку первым

«в новой стране, где плодородная земля имеется в изобилии сравнительно с населением и где поэтому необходимо возделывать только № I» (стр. 57) [Русский перевод, том I, стр. 67—б8].

В этом случае «весь чистый продукт» принадлежит «земледельцу» и «составляет прибыль на авансированный им капитал» (стр. 57). Здесь {мы говорим не о плантациях} никуда не годится также и то, что этот «чистый продукт» сразу же рассматривается как прибыль на капитал, хотя здесь не предполагается никакого капиталистического производства. Но допустим, что колонист, вышедший из «старой страны», сам рассматривает свой «чистый продукт» таким образом. Если теперь население возрастет настолько, что необходимо будет возделывать № 2, то № 1 станет приносить ренту в 10 квартеров. Здесь, конечно, предполагается, что земли. №. № 2 и 3 «не обращены в собственность» и, по отношению к населению и капиталу, остались практически «в неограниченном количестве». В противном случае дело могло бы принять другой оборот. Итак, при этой предпосылке земля № 1 будет приносить ренту в 10 квартеров.

«Ибо одно из двух: либо должны существовать две нормы прибыли на земледельческий капитал, либо 10 квартеров (или стоимость 10 квартеров) должны быть изъяты из продукта № 1 для какой-нибудь иной цели. Кто бы ни возделывал № 1, собственник земли или какое-либо другое лицо, эти 10 квартеров одинаково составят ренту, — потому что тот, кто обрабатывает № 2, получил бы одинаковый результат от своего капитала, будет ли он обрабатывать № 1, уплачивая при этом 10 квартеров в качестве ренты, или будет продолжать обрабатывать № 2, не платя никакой ренты» (стр. 58) [Русский перевод, том I, стр. 68].

Действительно, [при наличии двух различных сортов земли] существовали бы две нормы прибыли на земледельческий капитал, т. е. № 1 давал бы добавочную прибыль (которая в этом случае может консолидироваться в виде ренты) в размере 10 квартеров. Но что в одной и той же сфере производства на капитал одного и того же рода, а значит и на земледельческий капитал, не только возможны, но и неизбежны не две, а много весьма различных норм прибыли, — об этом говорит сам Рикардо тут же двумя страницами ниже:

«Наиболее плодородная и наиболее благоприятно расположенная земля поступит в обработку первой, и меновая стоимость ее продукта будет определяться, точно так же как и меновая стоимость всех других товаров, совокупным количеством труда, необходимого — в различных его формах от начала до конца процесса производства — для изготовления продукта и доставки его на рынок. Когда в обработку поступит земля худшего качества, меновая стоимость сырого продукта повысится, потому что на производство его потребуется больше труда. Меновая стоимость всех товаров, будь то промышленные изделия, продукты рудников или продукты сельского хозяйства, никогда не определяется наименьшим количеством труда, какое достаточно для их производства при наиболее благоприятных условиях, доступных лишь для тех, кто пользуется особенно выгодными обстоятельствами; наоборот, она определяется наибольшим количеством труда, какое по необходимости затрачивается на их производство теми, кто таких преимуществ не имеет, кто продолжает производство при самых неблагоприятных условиях; а под самыми неблагоприятными условиями следует понимать наиболее неблагоприятные из тех, при которых необходимо продолжать производство для того, чтобы было произведено требуемое» (при прежней цене) «количество продукта» (стр. 60–61) [Русский перевод, том I, стр. 69].

Следовательно, в каждой особой отрасли производства имеется не только две, а много норм прибыли, т. е. много отклонений от общей нормы прибыли.

Здесь нет необходимости останавливаться на дальнейшем варианте рикардовского примера, где речь идет об эффективности различных [применяемых одна за другой] доз капитала на одной и той же земле (стр. 58–59) [Русский перевод, том I, стр. 68–69]. Необходимо отметить лишь следующие два положения:

1) «Рента всегда является разностью между продукцией, полученной при затрате двух [604] одинаковых количеств капитала и труда» (стр. 59) [Русский перевод, том I, стр. 68];

это значит, что существует только дифференциальная рента (согласно предположению, что не существует земельной собственности).

2) «Не может быть двух норм прибыли» (стр. 59) [Русский перевод, том I, стр. 68].

«Правда, на самой лучшей земле тот же продукт будет все еще получаться при прежней затрате труда, но стоимость его повысится вследствие того, что те, кто применяет новый труд и капитал на менее плодородной земле, получают меньше продукта. Таким образом, хотя преимущества более плодородных земель сравнительно с менее плодородными ни в коем случае не утрачиваются, а только переходят от земледельца или от потребителя к земельному собственнику, однако, раз для обработки худших земель требуется больше труда и раз только обработка таких земель дает возможность получать необходимое нам добавочное количество сырого продукта, сравнительная стоимость этого продукта будет постоянно держаться выше ее прежнего уровня и сделает возможным обмен его на большее количество шляп, сукна, обуви и т. д. и т. п., при производстве которых не требуется такого добавочного количества труда» (стр. 62–63) [Русский перевод, том I, стр. 70].

«Итак, причина повышения сравнительной стоимости сырого продукта состоит в том, что на производство последней добытой доли его затрачивается больше труда, а не в том, что земельному собственнику уплачивается рента. Стоимость хлеба определяется количеством труда, затрачиваемого на его производство на земле того качества или с той долей капитала, при которых не платят ренты. Не потому хлеб дорог, что уплачивается рента, а рента уплачивается потому, что хлеб дорог; и справедливо было замечено, что цена хлеба нисколько не понизилась бы, даже если бы земельные собственники отказались от всей своей ренты. Это только позволило бы некоторым фермерам жить по-барски, но не уменьшило бы количества труда, необходимого для получения сырого продукта на наименее производительной из обрабатываемых земель» (стр. 63) [Русский перевод, том I, стр. 70–71].

После данного мною выше исследования вопроса нет необходимости подробно выяснять ошибочность положения, будто «стоимость хлеба определяется количеством труда, затрачиваемого на его производство на земле того качества… при котором не платят ренты». Я показал, что — платит ли последний [по качеству] сорт земли ренту или не платит никакой ренты, платит ли он абсолютную ренту полностью или только часть ее, или же, кроме абсолютной ренты, он платит еще и дифференциальную ренту (при восходящей линии), — это зависит отчасти от направления развития, от того, происходит ли оно но восходящей или по нисходящей линии, и при всех условиях зависит от отношения строения земледельческого капитала к строению неземледельческого капитала. Я показал далее, что, если уж предположить наличие абсолютной ренты вследствие этой разницы в строении капиталов, указанные выше случаи зависят от состояния рынка, но что как раз тот случай, который приводится у Рикардо, может наступить лишь при двух условиях (причем, однако, и тогда еще может уплачиваться арендная плата, хотя и не земельная рента): или если земельная собственность не существует — юридически или фактически, или если лучшая земля доставляет такое добавочное предложение, которое может найти сбыт на рынке только при понижении рыночной стоимости.

Но и помимо этого, в вышеприведенном отрывке еще немало ошибочного или одностороннего. Сырой продукт может повыситься в своей «сравнительной стоимости», означающей здесь не что иное, как рыночную стоимость, не только по указанной у Рикардо причине, но также и в том случае, если до того он продавался ниже своей стоимости, быть может даже ниже цены издержек, что всегда имеет место при определенном состоянии общества, когда производство сырого продукта служит еще главным образом для поддержания существования земледельца (а также — когда городской продукт обеспечивает себе монопольную цену, как это было в средние века); во-вторых, это может иметь место и тогда, когда еще не создалось такого положения, при котором сырой продукт, в отличие от других товаров, продающихся по цене издержек, продается по своей стоимости.

Наконец, относительно дифференциальной ренты верно, что цена хлеба останется такой же, если земельный собственник откажется от ренты и арендатор положит эту последнюю себе в карман. По отношению к абсолютной ренте это неверно. Неверно, что здесь земельная собственность не повышает цену сырого продукта. Напротив, в этом случае имеет место повышение цены, так как вмешательство земельной собственности приводит к тому, что сырой продукт продается по своей стоимости, которая превышает его цену издержек. Предположим, как и раньше, что средний неземледельческий капитал равен 80с + 20v, a прибавочная стоимость составляет 50 %; тогда норма прибыли будет 10 %, а стоимость продукта будет 110. Пусть, напротив, земледельческий [605] капитал равен 60с + 40v; тогда стоимость продукта будет 120. Сырой продукт будет продаваться по этой стоимости. Если бы земельная собственность не существовала юридически — или фактически, ввиду относительного изобилия земли, как это имеет место в колониях, — то земледельческий продукт продавался бы по 115. А именно: совокупная прибыль с первого и второго капиталов (с 200) равна 30, значит средняя прибыль равна 15. Неземледельческий продукт продавался бы по 115 вместо 110, а земледельческий — по 115 вместо 120. Следовательно, земледельческий продукт упал бы на ¹/₁₂в своей относительной стоимости по сравнению с неземледельческим продуктом; но для обоих капиталов, для совокупного капитала — для земледельческого и промышленного капиталов, вместе взятых, — средняя прибыль возросла бы на 50 %, с 10 до 15. [605]

* * *

[636] Рикардо говорит о своем собственном понимании ренты:

«Я всегда рассматриваю ее как такой результат частичной монополии, который в действительности никогда не регулирует цену»

(следовательно, никогда не действует как монополия, а значит и не является результатом монополии. Результатом монополии могло бы быть для Рикардо только то, что ренту кладет себе в карман не арендатор, а собственник лучших сортов земли);

«напротив, я рассматриваю ренту скорее как следствие цены. Я придерживаюсь того мнения, что если бы земельные собственники отказались от всякой ренты, то товары, производимые в земледелии, не стали бы дешевле, так как всегда часть этих товаров получается с такой земли, за которую рента не уплачивается или не может уплачиваться, потому что прибавочный продукт достаточен там только для оплаты прибыли на капитал» (Ricardo. Principles, стр. 332–333) [Русский перевод, том I, стр. 233].

Здесь «прибавочный продукт» [ «surplus produce»] представляет собой избыток над той частью продукта, которая идет на заработную плату. Утверждение Рикардо правильно только в том случае — при том именно предположении, что определенный разряд земли не платит никакой ренты, — если эта не платящая ренты земля или, вернее, ее продукт регулирует рыночную стоимость. Если же продукт этой земли не платит ренты по той причине, что рыночная стоимость регулируется более плодородной землей, то отсутствие ренты никак не может служить доказательством в пользу утверждения Рикардо.

В самом деле, если бы «земельные собственники отказались» от дифференциальной ренты, то она досталась бы арендаторам. Напротив, отказ от абсолютной ренты понизил бы цену земледельческих продуктов, а цену промышленных продуктов повысил бы настолько, насколько возросла бы в результате этого процесса средняя прибыль. [636]

* * *

[605] «Повышение ренты всегда является результатом роста богатства страны и трудности снабжения пищей ее возросшего населения» (стр. 65–66) [Русский перевод, том I, стр. 72].

Последняя часть этого утверждения неверна.

«Богатство быстрее всего возрастает в тех странах, где имеющаяся в распоряжении земля наиболее плодородна, где ввоз наименее ограничен, где благодаря усовершенствованиям в земледелии количество продуктов может быть умножено без увеличения приходящегося на единицу продукции количества труда и где, следовательно, рента растет медленно» (стр. 66–67) [Русский перевод, том I, стр. 72–73].

Абсолютная сумма ренты может возрастать также тогда, когда норма ренты остается без изменения, а возрастает — вместе с ростом населения — лишь вложенный в земледелие капитал; она может возрастать, когда I разряд не дает ренты, когда со II разряда уплачивается только часть абсолютной ренты, но дифференциальная рента, вследствие относительно высокого плодородия лучших разрядов земли, значительно увеличилась, и т. д. (см. таблицу^{80}).

[3) Концепция «Естественной цены» земледельческого продукта у Смита и Рикардо]

«Если бы высокая цена хлеба была следствием ренты, а не ее причиной, то цена изменялась бы пропорционально повышению или понижению ренты, и рента была бы конститутивной составной частью цены. Но регулятором цены хлеба является тот хлеб, который производится при наибольшей затрате труда, и рента не входит и ни в какой степени не может входить конститутивной составной частью в его цену… Сырой материал входит в состав большинства товаров, но стоимость этого сырого материала, как и стоимость хлеба, регулируется производительностью той доли капитала, которая, будучи приложена к земле последней, не платит никакой ренты; поэтому-то рента и не есть конститутивная составная часть цены товаров» (стр. 67) [Русский перевод, том I, стр. 73].

Здесь много путаницы вследствие смешения «естественной цены» (ибо об этой цене идет тут речь) и стоимости. Рикардо заимствовал эту путаницу у Смита. У последнего она была относительно оправдана, так как Смит отказывается — и поскольку он отказывается — от собственного правильного определения стоимости. Ни рента, ни прибыль, ни заработная плата не образуют конститутивных составных частей стоимости товара. Наоборот: при данной стоимости товара те различные части, на которые может быть разложена эта стоимость, принадлежат к категории либо накопленного труда (постоянный капитал), либо заработной платы, либо прибыли, либо ренты. Напротив, в отношении «естественной цены», или цены издержек, Смит может говорить о ее конститутивных составных частях как о заранее данных предпосылках. Только в результате смешения «естественной цены» и стоимости он переносит это на стоимость товара.

Кроме цены сырья и машин — короче говоря, постоянного капитала, который капиталисту в каждой особой сфере производства представляется извне данной величиной и который у каждого капиталиста входит в производство с определенной ценой, — капиталист должен при установлении цены своего товара учесть еще две вещи. [Во-первых] он должен прибавить цену заработной платы, которая также представляется ему (в известных пределах) заранее данной. Под «естественной ценой» товара подразумевается не рыночная цена, а средняя рыночная цена за более или менее продолжительный период, или та центральная точка, к которой тяготеет рыночная цена. Следовательно, здесь цена заработной платы в общем дана стоимостью рабочей силы. Что же касается [во-вторых] нормы прибыли — «естественной нормы прибыли», — то она дана стоимостью всей совокупности товаров, которую создает совокупность капиталов, применяемых в неземледельческом производстве. А именно, это — избыток совокупной стоимости всех товаров над стоимостью содержащегося в товарах постоянного капитала и стоимостью заработной платы. Совокупная прибавочная стоимость, создаваемая этим совокупным капиталом, образует абсолютную массу прибыли. Отношение этой абсолютной массы прибыли ко всему авансированному капиталу определяет общую норму прибыли. Таким образом, и эта общая норма прибыли тоже выступает — не только по отношению к отдельному капиталисту, но и по отношению к капиталу в каждой особой сфере производства — как нечто данное извне. К цене затрат на сырье и т. д., [606] которые содержатся в продукте, и к «естественной цене» заработной платы ему, следовательно, нужно прибавить общую прибыль, скажем — в 10 %, чтобы в результате — как это ему неизбежно представляется — путем сложения конститутивных составных частей, или их соединения, получить «естественную цену» товара. Уплачивается ли при продаже товара его «естественная цена» или же больше или меньше ее, это зависит от существующего в данный момент уровня рыночной цены. В цену издержек, поскольку она отличается от стоимости, входят лишь заработная плата и прибыль, а рента входит лишь в той мере, в какой она уже вошла в цену затрат на сырье, машины и т. д., следовательно, не как рента с точки зрения капиталиста, которому вообще цена сырья, машин, короче — постоянного капитала, представляется как некое целое, предпосланное заранее.

Рента не входит, как конститутивная составная часть, в цену издержек. Если при особых обстоятельствах земледельческий продукт продается по своей цене издержек, то никакой ренты не существует. Тогда земельная собственность экономически не существует для капитала; а именно, она не существует в том случае, если продукт того разряда земли, который продает по цене издержек, регулирует [в смысле теории Рикардо] рыночную стоимость продукта данной сферы. (У разряда I в таблице D дело обстоит иначе[91].)

Или же (абсолютная) рента существует. В этом случае земледельческий продукт продается выше своей цены издержек. Он продается по своей стоимости, которая превышает его цену издержек. А в рыночную стоимость продукта рента входит, или, вернее, образует часть ее. Однако арендатору рента представляется заранее данной совершенно так же, как прибыль промышленнику. Она дана в виде избытка стоимости земледельческого продукта над его ценой издержек. Но арендатор калькулирует совершенно так же, как капиталист: во-первых затраты на постоянный капитал, во-вторых — заработная плата, в-третьих — средняя прибыль, наконец — рента, которая тоже представляется ему заранее данной. Это и есть для него «естественная цена», например, пшеницы. Будет ли она ему уплачена, это опять-таки зависит от состояния рынка в каждый данный момент.

Если — в соответствии с тем, как дело обстоит в действительности, — не упускать из виду различие между ценой издержек и стоимостью, то ясно, что рента никогда не может входить в цену издержек в качестве конститутивной части и что о конститутивных частях речь может идти только тогда, когда мы говорим о цене издержек в отличие от стоимости товара. (Дифференциальная рента, как и сверхприбыль, никогда не входит в [индивидуальную] цену издержек, так как она всегда есть только избыток рыночной цены издержек[92] над индивидуальной ценой издержек, или избыток рыночной стоимости над индивидуальной стоимостью.)

Следовательно, Рикардо по существу прав, утверждая в противоположность А. Смиту, что рента никогда не входит в цену издержек. Но, с другой стороны, он неправ, так как доказывает это не путем различения между ценой издержек и стоимостью, а тем путем, что, вместе с А. Смитом, отождествляет их; ведь ни рента, ни прибыль, ни заработная плата не образуют конститутивных частей стоимости, хотя стоимость может быть разложена на заработную плату, прибыль и ренту, и притом с одинаковым нравом на все эти три части, если они все три существуют. Рассуждение Рикардо таково: рента не образует конститутивной части «естественной цены» земледельческого продукта, так как цена продукта самой худшей земли, равная цене издержек этого продукта и тождественная стоимости этого продукта, определяет рыночную стоимость земледельческого продукта; следовательно, рента не образует никакой части стоимости, потому что она не образует никакой части «естественной цены», а эта «естественная цена» равна стоимости. Но именно это неверно. Цена продукта, выращенного на самой худшей земле, бывает равна его цене издержек или тогда, когда этот продукт продается ниже своей стоимости, т. е. совсем не потому, что он, как говорит Рикардо, продается по своей стоимости; или же тогда, когда земледельческий продукт принадлежит к тому роду товаров, к тому их разряду, где, в виде исключения, стоимость и цена издержек тождественны. Это — тот случай, когда прибавочная стоимость, создаваемая в какой-нибудь особой сфере производства при затрате данного капитала, например в 100 денежных единиц, случайно совпадает с той прибавочной стоимостью, которая в среднем счете приходится на такую же соответственную часть совокупного капитала (например, на 100 денежных единиц). В этом, следовательно, и состоит путаница у Рикардо.

Что касается А. Смита, то, поскольку он отождествляет цену издержек и стоимость, он, исходя из этой ошибочной предпосылки, имеет право сказать, что рента, а равно и прибыль и заработная плата образуют «конститутивные части естественной цены». Напротив, непоследовательностью с его стороны является то, что в дальнейшем изложении он тем не менее утверждает, что рента не входит таким же образом в «естественную цену», как заработная плата и прибыль. В эту непоследовательность он впадает потому, что наблюдение и правильный анализ приводят его все же к признанию того, что существует некоторое различие в определении «естественной цены» неземледельческого продукта и рыночной стоимости земледельческого продукта. Но подробнее об этом будет сказано тогда, когда мы будем говорить о теории ренты Смита.

[4) Взгляды Рикардо на улучшения в земледелии. Непонимание им экономических последствий изменений в органическом строении земледельческого капитала]

[607] «Мы видели, что с каждой долей добавочного капитала, которую становится необходимым приложить к земле в условиях, дающих на ту же затрату меньшее количество продукта, рента повышается».

(Но не каждая доля добавочного капитала дает на ту же затрату меньшее количество продукта.)

«Из тех же самых принципов следует, что все те обстоятельства в жизни общества, которые делают ненужным приложение к земле прежнего количества капитала и которые поэтому делают более производительной последнюю вложенную долю капитала, будут понижать ренту» (стр. 68) [Русский перевод, том I, стр. 73].

Т. е. они будут понижать абсолютную ренту, но не обязательно дифференциальную ренту (см. таблицу В).

Такими обстоятельствами могут быть «уменьшение капитала страны», сопровождаемое уменьшением населения, но также и более высокое развитие производительных сил земледельческого труда:

«Однако такие же результаты могут получиться при увеличении богатства и населения страны, если это увеличение сопровождается такими явными усовершенствованиями в земледелии, которые вызывают тот же самый результат — уменьшение необходимости возделывать более бедные земли или затрачивать прежнее количество капитала на возделывание более плодородных участков» (стр. 68–69) [Русский перевод, том I, стр. 74].

(Странным образом Рикардо забывает здесь о таких усовершенствованиях, которые имеют своим результатом улучшение качества более бедных земель и превращение их в более богатые земли — точка зрения, преобладающая у Андерсона.)

Весьма неправильно следующее положение Рикардо:

«Если население не увеличивается, то не может быть спроса на добавочное количество хлеба» (стр. 69) [Русский перевод, том I, стр. 74].

Не говоря уже о том, что с падением цены хлеба возникает добавочный спрос на другие сырые продукты: овощи, мясо и пр., и что из хлеба можно делать водку и пр., — Рикардо здесь исходит из предположения, что все население потребляет столько хлеба, сколько ему хочется. Это неверно.

{«Громадное увеличение нашего потребления в 1848, 1849, 1850 гг. показывает, что до этого у нас было недоедание и что цены удерживались на высоком уровне вследствие недостаточного предложения» (Newman, F. W. Lectures on Political Economy. London, 1851, стр. 158).

Тот же Ньюмен говорит:

«Аргумент Рикардо, что рента не может повышать цену, основывается на предположении, что обладание возможностью требовать ренту в действительности никогда не может уменьшить предложение. Но почему же не может? Имеются обширные пространства земли, которые тотчас же были бы взяты под обработку, если бы за них не требовали ренты, и которые искусственно оставляются невозделанными либо потому, что земельные собственники могут выгодно сдавать их в аренду как место для охоты, либо потому, что они предпочитают романтическую дикость незначительной номинальной ренте, которую они только и могли бы получать, разрешая возделывать эти земли» (стр. 159).}

Ведь вообще неверно, будто земельный собственник, в случае изъятия своей земли из производства хлеба, не может получать за нее ренту: он может получать ренту, превратив свою землю в пастбище или строительные участки или, как это имеет место в некоторых районах горной Шотландии, в искусственные леса для охоты.

Рикардо различает двоякого рода улучшения в земледелии. Один род улучшений

«увеличивает производительные силы земли… Такое, например, более рациональный севооборот или лучший подбор удобрений. Эти улучшения безусловно позволяют нам получать то же самое количество продуктов с меньшей площади земли» (стр. 70) [Русский перевод, том I, стр. 74–75].

В этом случае, по мнению Рикардо, рента должна падать.

«Если, например, вкладываемые одна за другой доли капитала дают 100, 90, 80, 70 квартеров, то, пока я затрачиваю эти четыре доли, моя рента будет составлять 60 квартеров, или разность между

70 и 100 = 30

70 и 90 = 20

70 и 80 = 10

Всего = 60

, а продукт составит

100

90

80

70

Всего = 340 квартеров;

и пока я затрачиваю эти доли, рента, останется прежней, даже если бы продукт каждой доли капитала увеличился на одинаковое количество квартеров».

(Если бы продукт увеличился на неодинаковое количество квартеров, то рента, несмотря на возросшее плодородие, могла бы возрасти.)

«Если бы продукт увеличился до 125, 115, 105 и 95 квартеров — вместо 100, 90, 80, 70, — то рента по-прежнему равнялась бы 60 квартерам, или разности между

[608] 95 и 125 = 30

95 и 115 =20

95 и 105 =10

Всего = 60

, тогда как продукт увеличился бы до 440 квартеров:

125

115

105

95

Всего = 440

Однако при таком возрастании продукта, без возрастания спроса, не было бы побуждения прилагать столько капитала к земле; одна доля капитала была бы изъята, и, следовательно, последняя доля его давала бы 105 квартеров, а не 95, и рента упала бы до 30 квартеров, или до разности между

105 и 125 = 20

105 и 115 = 10

Всего = 30

, тогда как продукта все еще было бы достаточно для нужд населения, потому что он составлял бы 345 квартеров:

125

115

105

Всего = 345

(стр. 71–72) [Русский перевод, том I, стр. 75–76].

Не говоря уже о том, что при падающей цене спрос может увеличиваться и без роста населения (Рикардо сам предполагает, что в приводимом им примере спрос увеличился на 5 квартеров), — Рикардо потому ведь и исходит из предпосылки о постоянном переходе к менее плодородным землям, что население ежегодно возрастает, т. е. возрастает та часть населения, которая потребляет зерно, питается хлебом, и эта часть растет быстрее, чем все население в целом, так как хлеб является главным средством питания для большей части населения. Поэтому совсем не обязательно предполагать, что рост производительности [земледельческого] капитала не сопровождается возрастанием спроса и что рента, следовательно, при этом падает. Рента может увеличиться, если улучшение земледелия неодинаково отразилось на разнице в степени плодородия различных разрядов земли.

В остальном не подлежит сомнению (таблицы В и Е), что увеличение плодородия — при неизменном спросе — может не только вытеснить с рынка наихудшую землю, но даже заставить изъять из производства хлеба и часть того капитала, который вложен в более плодородную землю (таблица В). В этом случае хлебная рента падает, если увеличение продукта в различных разрядах земли является одинаковым.

Затем Рикардо переходит ко второму роду улучшений в земледелии:

«Но бывают улучшения, которые могут понизить относительную стоимость продукта, не понижая хлебной ренты, хотя они и понижают денежную земельную ренту. Такие улучшения не увеличивают производительных сил земли, но позволяют нам получать ее продукт с меньшей затратой труда. Они направлены скорее на то, из чего состоит капитал, прилагаемый к земле, чем на самые методы возделывания земли. Такой характер носят усовершенствования земледельческих орудий, например плуга и молотилки, экономия в использовании лошадей в сельском хозяйстве и лучшее знание ветеринарного искусства. Благодаря этому к земле прилагается меньше капитала, или, что то же самое, меньше труда; но для получения того же количества продуктов нужно обрабатывать то же самое, а не меньшее количество земли. Отражаются ли, тем не менее, этого рода улучшения на хлебной ренте, зависит от того, возрастает ли, остается ли без изменений или же уменьшается разница в продукте, получаемом при применении различных долей капитала».

{Это Рикардо должен был бы признать и при естественном плодородии земель. Уменьшает ли переход к новым разрядам земель дифференциальную ренту, оставляет ли он ее без изменений или же повышает, — зависит от того, возрастает ли, остается ли без изменений или же уменьшается разница в продукте капитала, применяемого на этих землях различного плодородия.}

«Если к земле прилагаются четыре доли капитала — 50, 60, 70, 80, каждая из которых дает одинаковые результаты, и если какое-нибудь улучшение в составе такого капитала дает мне возможность изъять 5 из каждой доли, так что они будут составлять лишь 45, 55, 65 и 75, то в хлебной ренте не произойдет никакого изменения. Но если эти улучшения таковы, что дают мне возможность все сбережения произвести только в той доле капитала, которая прилагается наименее производительно, то хлебная рента сейчас же упадет, так как уменьшится разница между наиболее производительным и [609] наименее производительным капиталами, а эта-то разница и образует ренту» (стр. 73–74) [Русский перевод, том I, стр. 76].

Это верно для дифференциальной ренты, которая одна только и существует у Рикардо.

Напротив, действительного вопроса Рикардо совсем не затрагивает. При решении этого вопроса речь идет не о том, что понижается стоимость отдельного квартера, а также и не о том, нужно ли обрабатывать то же количество земли, то же количество тех же самых разрядов земли, как и прежде; а о том, связано ли с удешевлением постоянного капитала, — который, согласно предположению, стоит теперь меньшего труда, — уменьшение, увеличение или сохранение прежнего размера применяемого в земледелии количества непосредственного труда. Короче, происходит ли в капитале органическое изменение или нет.

Возьмем наш пример, представленный таблицей А (стр. 574, тетрадь XI)^{81}, и вместо тонн угля поставим квартеры пшеницы.

Здесь предполагается, что строение неземледельческого капитала = 80с + 20v, строение земледельческого капитала = 60с + 40v и что норма прибавочной стоимости в обоих случаях = 50 %. Поэтому [абсолютная] рента с земледельческого капитала, или избыток стоимости его продукта над его ценой издержек, составляет 10 ф. ст. Таким образом, мы имели бы следующее:

Для исследования проблемы в чистом виде необходимо предположить, что удешевление постоянной [части земледельческого] капитала (100 ф. ст.) во всех трех разрядах оказывает одинаковое влияние на величину капитала, применяемого в разрядах I, II, III; ибо неодинаковое влияние затрагивает лишь дифференциальную ренту и не имеет никакого отношения к занимающему нас вопросу. Итак, предположим, что благодаря улучшениям та же масса капитала, которая прежде стоила 100 ф. ст., теперь стоит лишь 90 ф. ст., т. е. что ее стоимость уменьшилась на ¹/₁₀, или на 10 %. Тогда спрашивается, как отразились эти улучшения на строении земледельческого капитала?

Если соотношение между капиталом, затрачиваемым на заработную плату, [и постоянным капиталом] остается прежним и если 100 ф. ст. распадаются на 60с + 40v, то 90 ф. ст. распадаются на 54с + 36v, и в этом случае стоимость 60 квартеров, произведенных на земле I разряда, составит 108 ф. ст. Если же удешевление выразилось в том, что постоянный капитал, стоивший прежде 60 ф. ст., теперь стоит всего только 54, а v (или капитал, затрачиваемый на заработную плату), вместо 36, стоит всего лишь 32²/₅ ф. ст. (уменьшение еще на ¹/₁₀), то вместо 100 ф. ст. затрачено было бы 86²/₅. Строение этого капитала было бы 54с + 32²/₅v, а при расчете на 100 строение были бы 62¹/₂c + 37¹/₂v. При этих условиях стоимость 60 квартеров в I разряде составила бы 102³/₅ ф. ст. Предположим, наконец, что, хотя стоимость постоянного капитала уменьшилась, капитал, затрачиваемый на заработную плату, остался по своей абсолютной величине неизменным, следовательно — возрос по отношению к постоянному капиталу, так что затраченный капитал в 90 ф. ст. распадается на 50с + 40v, а строение его при расчете на 100 будет 55⁵/₉c + 44⁴/₉v.

Посмотрим теперь, как во всех этих трех случаях обстоит дело с хлебной и денежной рентой. В случае В соотношение между с и v остается без изменения, хотя стоимость обоих уменьшается. В случае С [610] стоимость с уменьшается, но относительно в еще большей степени уменьшается стоимость v. В случае D уменьшается только стоимость с, а стоимость v остается без изменения.

Сперва мы повторим [под буквой А] первоначальную таблицу, изображенную на предыдущей странице^{82} [а затем сопоставим с ней новые таблицы В, С и D, иллюстрирующие указанные выше случаи изменений в стоимости органических составных частей земледельческого капитала]^{83}.

* * *

[611] Из приведенной [на стр. 356–357 сводной] таблицы мы видим:

Первоначально, в случае А, соотношение [между органическими составными частями земледельческого капитала] было 60с + 40v; капитал, вложенный в каждый разряд, составлял 100 ф. ст. Рента, выраженная в деньгах, равнялась 70 ф. ст., а рента, выраженная в хлебе, — 35 квартерам.

В случае В постоянный капитал подешевел, так что в каждый разряд вкладывается лишь 90 ф. ст., по соответственно подешевел и переменный капитал, так что соотношение остается тем же самым. Здесь денежная рента понижается, хлебная рента остается той же самой; абсолютная рента[93]остается той же. Денежная рента уменьшается потому, что уменьшается вложенный капитал. Хлебная рента остается той же самой потому, что при затрате меньшего количества денег на каждую денежную единицу производится большее количество хлеба с прежним распределением его по разрядам.

В случае С мы имеем удешевление постоянного капитала; но в еще большей степени уменьшается v, так что постоянный капитал относительно дорожает. Абсолютная рента падает. Падает и хлебная рента и денежная рента. Денежная рента падает потому, что капитал вообще значительно уменьшился, а хлебная рента падает потому, что абсолютная рента упала, тогда как различия между разрядами остались без изменения, так что все [хлебные ренты всех разрядов! падают одинаково.

А в таблице D имеет место совершенно противоположный случай. Падает только постоянный капитал, тогда как переменный капитал остается тем же самым. Такова была предпосылка Рикардо. В этом случае, вследствие уменьшения капитала, денежная рента падает совершенно незначительно по своей абсолютной величине (только на ¹/₃ф. ст.), но значительно возрастает по отношению к затраченному капиталу. Напротив, хлебная рента возрастает по своей абсолютной величине. Почему? Потому, что абсолютная рента увеличилась с 10 до 12²/₉%, а это произошло в результате возрастания v по отношению к с.

Итак, мы имеем следующее:

* * *

Рикардо продолжает:

«Все, что уменьшает разницу в продукте, получаемом от последовательных долей капитала, прилагаемых к той же или новой земле, имеет тенденцию понижать ренту, а все, что увеличивает эту разницу, необходимо производит противоположное действие и имеет тенденцию повышать ее» (стр. 74) [Русский перевод, том I, стр. 77].

Эта разница может увеличиться и тогда, когда капитал изымается из земледелия, когда плохая земля становится более плодородной или даже когда менее плодородная земля вытесняется с рынка.

{Земельный собственник и капиталист. Газета «Morning Star»[94] от 15 июля 1862 г. — в передовой статье, посвященной вопросу о том, чьей обязанностью является (добровольно или по принуждению) поддерживать рабочих хлопчатобумажной промышленности Ланкашира и т. д., находящихся в бедственном положении вследствие хлопкового голода и Гражданской войны в Америке, — пишет:

«Эти люди имеют законное право на поддержку за счет той собственности, которую они создали, главным образом, своим трудом… Говорят, что те люди, которые благодаря хлопчатобумажной промышленности приобрели большие состояния, в первую очередь обязаны выступить с щедрой помощью. Пет никакого сомнения, что это верно… Та часть из них, которая занимается торговлей и промышленностью, так и делает… Но является ли она единственным классом, нажившим состояние на хлопчатобумажной промышленности? Конечно, нет. Земельные собственники Ланкашира и Северного Чешира получили огромную долю в созданном таким путем богатстве. И у этих собственников было то особое преимущество, что они получили долю в богатстве, не оказывая — ни своими руками, ни своей мыслью — никакого содействия той промышленности, которая создала это богатство… Фабрикант отдал свой капитал, свое умение, свою неусыпную бдительность для [612] создания этой большой промышленности, испытывающей ныне такие тяжелые потрясения; фабричный рабочий отдал свое умение, свое время и свой физический труд; а что дали земельные собственники Ланкашира? Решительно ничего, в буквальном смысле ничего; и тем не менее они получили от всего этого больше существенных выгод, чем какой-либо другой класс… Не подлежит никакому сомнению, что увеличение годового дохода этих крупных лендлордов, обусловленное одной только этой причиной, огромно: их доход увеличился, по всей вероятности, не менее чем в три раза».

Капиталист является прямым эксплуататором рабочих, он не только прямым образом присваивает прибавочный труд, но и прямо-таки вызывает его к жизни. Но так как для капиталиста-промышленника это может происходить лишь посредством производства и в процессе производства, то он сам является носителем функций этого производства, его руководителем. Напротив, лендлорд обладает в земельной собственности (для абсолютной ренты) и в природном различии разрядов земли (дифференциальная рента) такой привилегией, которая дает ему возможность класть в карман часть этого прибавочного труда или прибавочной стоимости, хотя он не принимает никакого участия в деле руководства этим прибавочным трудом, в деле создания этой прибавочной стоимости. Поэтому, когда происходят коллизии, капиталист рассматривает земельного собственника просто как излишний и вредный нарост, как сибаритствующего паразита капиталистического производства, как вошь, гнездящуюся в его, капиталиста, шкуре.}

Глава 3-я называется «О ренте с рудников». Здесь опять говорится:

«Эта рента» (рента с рудников), «подобно ренте с земли, есть следствие, а никак не причина, высокой стоимости их продукта» (стр. 76) [Русский перевод, том I, стр. 78].

Что касается абсолютной ренты, то она не является ни следствием, ни причиной «высокой стоимости» — она есть следствие избытка стоимости над ценой издержек. То обстоятельство, что этот избыток уплачивается за продукт рудника или земли и что таким образом получается абсолютная рента, есть следствие не этого избытка, — потому что такого рода избыток имеется налицо в целом ряде отраслей производства, где он не входит в цену продукта этих отраслей, — а есть следствие собственности на землю.

Относительно дифференциальной ренты можно сказать, что она является следствием «высокой стоимости», если под «высокой стоимостью» понимать тот избыток рыночной стоимости продукта над его действительной, или индивидуальной, стоимостью, который имеет место у относительно более продуктивных разрядов земель или рудников.

Что под «меновой стоимостью», регулирующей цену продукта самой бедной земли или самого бедного рудника, Рикардо понимает не что иное, как цену издержек, а под последней не что иное, как затраты плюс обычная прибыль, и что он ошибочно отождествляет эту цену издержек с действительной стоимостью, — это явствует также и из следующего места:

«Металл, добываемый из самого бедного рудника, находящегося в разработке, должен по меньшей мере иметь такую меновую стоимость, которая не только покрывала бы все издержки по снабжению одеждой, пищей и другими предметами жизненной необходимости всех, занятых его добыванием и доставкой на рынок, но, кроме того, давала бы обычную среднюю прибыль тому, кто авансирует капитал, необходимый для ведения предприятия. Выручка на капитал, получаемая с беднейшего рудника, не платящего ренты, будет регулировать ренту всех других, более производительных рудников. Предполагается, что этот рудник дает обычную прибыль на капитал. Все, что другие рудники производят сверх нее, необходимым образом будет уплачиваться их собственникам в качестве ренты» (стр. 76–77) [Русский перевод, том I, стр. 78].

Здесь, стало быть, сказано прямо: рента есть избыток цены («меновая стоимость» здесь то же самое, что цена) земледельческого продукта над его ценой издержек, т. е. над стоимостью авансированного капитала плюс обычная (средняя) прибыль на капитал. Следовательно, если стоимость земледельческого продукта выше его цены издержек, то он может оплачивать ренту вне всякой зависимости от различия земель, и тогда самая бедная земля и самый бедный рудник могут уплачивать такую же абсолютную ренту, как и самые богатые. Если бы стоимость земледельческого продукта не превышала его цену издержек, то рента могла бы проистекать только из избытка рыночной стоимости над действительной стоимостью продукта, получаемого с относительно более плодородных земель и т. д.

«Если бы с помощью равных количеств труда, при равных количествах основного капитала, из рудника, не платящего ренты, всегда добывались равные количества золота… то количество» (добываемого золота) «увеличивалось бы вместе со спросом, но стоимость его оставалась бы неизменной» (стр. 79) [Русский перевод, том I, стр. 79–80].

То, что имеет силу для золота и рудников, имеет силу также для хлеба и земли. Следовательно, если бы всегда эксплуатировались одинаковые разряды земли и если бы они при одинаковых затратах труда всегда давали одинаковый продукт, [613] то стоимость фунта золота или квартера пшеницы оставалась бы неизменной, хотя количество их увеличивалось бы вместе со спросом. Значит, возросла бы и их рента (сумма, а не норма ренты) без какого-либо изменения в цене продукта. Применялось бы больше капитала, однако все время с неизменной производительностью. Это — одна из важных причин возрастания абсолютной суммы ренты, совершенно независимо от повышения цены продукта, а потому и без соответственного изменения в рентах, уплачиваемых продуктом различных земель и рудников.

[5) Рикардовская критика взглядов Смита на ренту и некоторых положений Мальтуса]

Глава 24-я книги Рикардо называется «Учение Адама Смита о земельной ренте». Эта глава очень важна для понимания различия между Рикардо и А. Смитом. Более глубокое выяснение этого различия (в отношении А. Смита) мы отложим, поскольку ex professo^{84} учение Смита мы рассмотрим после учения Рикардо.

Рикардо начинает с того, что цитирует одно место из А. Смита, где тот, по мнению Рикардо, правильно определяет, когда цена земледельческого продукта даст ренту и когда она ренты не дает. Но затем Смит, как указывает Рикардо, снова утверждает, что некоторые продукты земли, например предметы питания, должны всегда давать ренту.

По этому поводу Рикардо делает следующее замечание, и это важно для него, для Рикардо:

«Я полагаю, что во всякой стране, от наименее культурной до самой цивилизованной, существует пока еще земля такого качества, что она не в состоянии давать продукт, стоимость которого была бы более чем достаточна для возмещения, затраченного на него капитала и для оплаты средней и обычной в данной стране прибыли. Все мы знаем, что так обстоит дело в Америке, и тем не менее никто не утверждает, что принципы, регулирующие ренту, в Америке иные, чем в Европе» (стр. 389–390) [Русский перевод, том I, стр. 269].

Принципы эти, без сомнения, очень существенно «иные». Там, где не существует земельной собственности — фактически или юридически, — не может быть абсолютной земельной ренты. Абсолютная рента, а не дифференциальная, есть адекватное выражение земельной собственности. Сказать, что одни и те же принципы регулируют земельную ренту там, где существует земельная собственность, и там, где ее нет, — значит утверждать, что экономическая форма земельной собственности не зависит от того, существует ли земельная собственность или не существует.

Что, далее, должно означать, что «существует земля такого качества, что она не в состоянии давать продукт, стоимость которого была бы более чем достаточна для возмещения капитала… и для оплаты обычной прибыли»? Если то же самое количество труда производит 4 квартера, то продукт не имеет большей стоимости, чем тогда, когда оно производит 2 квартера, хотя стоимость одного квартера в одном случае вдвое больше, чем в другом. Дает ли продукт ренту или нет, абсолютно не зависит, следовательно, от величины этой «стоимости» продукта, как таковой. Продукт может давать ренту только тогда, когда его стоимость выше его цены издержек, которая регулируется ценой издержек всех других продуктов, или, другими словами, регулируется тем количеством неоплаченного труда, которое капитал размером в 100 денежных единиц присваивает в среднем в каждой отрасли производства. Но превышает ли стоимость продукта его цену издержек, это зависит вовсе не от абсолютной величины его стоимости, а от строения применяемого при его производстве капитала в сравнении со средним строением капитала, применяемого в неземледельческом производстве.

«Но даже если бы было верно, что земледелие в Англии достигло такой высокой ступени развития, при которой уже совсем не имеется больше земель, не приносящих ренты, то не менее верно, что прежде такие земли должны были существовать. Впрочем, вопрос о том, существуют ли такие земли или нет, в данном случае не имеет никакого значения; ибо если в Великобритании имеется какой-либо капитал, который, будучи вложен в землю, лишь возмещает затраченную сумму плюс обычная прибыль на капитал, то решительно все равно, затрачивается ли он на старой или на новой земле. Арендуя участок земли на 7 или 14 лет, фермер намерен вложить в него капитал в 10000 ф. ст., так как он знает, что при существующих ценах на зерно и сырье он в состоянии возместить себе подлежащий израсходованию капитал, уплатить ренту и получить обычную норму прибыли. Но он не вложит 11000 ф. ст., если не может применить последнюю тысячу фунтов стерлингов так производительно, чтобы она дала ему обычную прибыль на капитал. Подсчитывая, стоит ли ему затратить дополнительный капитал или нет, он обращает внимание только на то, достаточна ли цена сырого продукта для возмещения с прибылью его расходов, так как он знает, что ему не придется платить дополнительную ренту. Даже по окончании срока аренды его рента не будет повышена; ибо если бы земельный собственник захотел повысить ренту на том основании, что фермером вложен дополнительный капитал в 1000 ф. ст., то фермер изъял бы этот капитал, так как, согласно предположению, фермер, вложив этот капитал, получит только обычную среднюю прибыль, которую он может получить и при всяком другом употреблении капитала. Поэтому фермер не может согласиться платить за. него ренту, пока цена сырого продукта не повысится, или, что сводится к тому же, пока не понизится обычная общая норма прибыли» (стр. 390–391) [Русский перевод, том I, стр. 269–270].

Здесь Рикардо признаёт, что и наихудшая земля может приносить ренту. Как объясняет он это? Вторая доза капитала, примененная на наихудшей земле для создания добавочного предложения, которое становится необходимым вследствие [614] добавочного спроса, дает возможность возместить цену издержек только при повышении цены хлеба. Следовательно, первая доза капитала будет теперь давать избыток над этой ценой издержек, т. е. ренту. Дело обстоит, стало быть, так: уже до применения второй дозы первая доза на наихудшей земле дает ренту, потому что рыночная стоимость превышает цену издержек. Следовательно, вопрос заключается лишь в том, должна ли рыночная стоимость превышать к тому же и стоимость продукта наихудшей земли или же, напротив, не имеем ли мы здесь такого положения, что стоимость продукта превышает его цену издержек и что повышение цены только сделало возможной продажу этого продукта по его стоимости.

Далее: почему цена должна стоять на таком уровне, что она оказывается равной цене издержек, т. е. авансированному капиталу плюс средняя прибыль? Это получается в результате конкуренции капиталов в различных отраслях производства, в результате перенесения капитала из одной отрасли производства в другую, следовательно — в результате воздействия капитала на капитал. Но посредством какого воздействия может капитал принудить земельную собственность к тому, чтобы продукт продавался не по его стоимости, а ниже ее — по цене издержек? Изъятие капитала из земледелия не может дать такого эффекта, если оно не сопровождается падением спроса на земледельческие продукты. Изъятие капитала привело бы тогда к противоположному результату, взвинтило бы рыночную цену земледельческих продуктов выше их стоимости. Перенесение нового капитала в земледелие точно так же ничего не может сделать в этом отношении. Ибо взаимная конкуренция капиталов как раз и дает возможность земельному собственнику требовать от отдельного капиталиста, чтобы последний довольствовался «средней прибылью» и уплачивал ему избыток стоимости над той ценой, которая доставляет эту прибыль.

Но можно было бы спросить: если земельная собственность дает такую власть продавать продукт по его стоимости, выше его цены издержек, то почему она не дает точно так же и власть продавать продукт выше его стоимости, т. е. по любой монопольной цене? На небольшом острове, где не существует внешней торговли хлебом, хлеб, предметы питания, как и всякий другой продукт, безусловно могли бы продаваться по монопольной цене, т. е. по такой цене, которая ограничена лишь состоянием спроса, т. е. платежеспособного спроса, а этот платежеспособный спрос обладает весьма различными величиной и диапазоном в зависимости от уровня цены предлагаемого продукта.

Оставляя в стороне такие исключительные случаи, — о чем-либо подобном не может быть и речи в европейских странах; даже в Англии значительная часть плодородной земли изъята из земледелия, вообще с рынка, искусственно, чтобы повысить стоимость остальной части, — земельная собственность может затрагивать и парализовать действие капиталов, их конкуренцию, лишь постольку, поскольку конкуренция капиталов модифицирует определение стоимостей товаров. Превращение стоимостей, в цены издержек есть лишь следствие и результат развития капиталистического производства. Первоначально товары продаются (в среднем) по своим стоимостям. Отклонению от этого препятствует в земледелии существование земельной собственности.

Когда фермер арендует землю на 7 или 14 лет, говорит Рикардо, он рассчитывает, что при вложении капитала, например в 10000 ф. ст., стоимость хлеба (средняя рыночная стоимость) позволит ему возместить затраты плюс средняя прибыль плюс установленная в арендном договоре рента. Таким образом, поскольку он «арендует» землю, исходным пунктом [Prius] для него является средняя рыночная стоимость, т. е. стоимость продукта, а прибыль и рента — это лишь те части, на которые эта стоимость разлагается, но которые не образуют ее. Данная рыночная цена является для капиталиста тем же, чем стоимость продукта, взятая и качестве предпосылки, является для теории и для внутренней связи производства. А вот какой вывод делает из этого Рикардо. Если фермер добавляет 1000 ф. ст., то его занимает только вопрос, принесут ли они ему при данной рыночной цене обычную прибыль. Следовательно, — таков, по-видимому, ход мысли Рикар-до, — определяющая роль принадлежит цене издержек, а в эту цену издержек регулирующим элементом входит именно прибыль, но не рента.

Во-первых, и прибыль не входит в цену издержек как конституирующий элемент. Ведь фермер, согласно предположению, рассматривает рыночную цену как исходный пункт [Prius] и подсчитывает, принесет ли ему добавочная тысяча фунтов стерлингов при этой данной рыночной цене обычную прибыль. Следовательно, эта прибыль является не причиной, а результатом этой цены. Но, рассуждает далее Рикардо, само вложение 1000 ф. ст. определяется ведь расчетом, даст ли цена обычную прибыль или нет. Следовательно, прибыль является определяющим моментом для вложения 1000 ф. ст., для цены производства [Produktionspreis].

Далее: если бы капиталист нашел, что 1000 ф. ст. не дадут обычной прибыли, то он, говорит Рикардо, не вложил бы их. Производство добавочного количества предметов питания не имело бы места. Если бы оно было необходимо для удовлетворения добавочного спроса, то спрос должен был бы повысить цену, т. е. рыночную цену, до того уровня, при котором она будет давать прибыль. Следовательно, прибыль — в отличие от ренты — входит сюда как конституирующий элемент, но не тем путем, что она создает стоимость продукта, а тем, что самый продукт [615] не создается, если его цена не поднимается так высоко, чтобы, сверх затрат, оплачивать также и обычную норму прибыли. Напротив, в этом случае нет необходимости в том, чтобы цена поднялась так высоко, чтобы оплачивать ренту. Следовательно, здесь имеется существенное различие между рентой и прибылью, и в известном смысле можно сказать, что прибыль есть конституирующий элемент цены, тогда как рента не является таковым. (Такова, очевидно, и скрытая мысль А. Смита.)

Для данного случая это верно.

Но почему?

Потому, что в этом случае земельная собственность не может противостоять капиталу как земельная собственность и, следовательно, уже согласно предположению, здесь не имеет места как раз та комбинация, при которой образуется рента, абсолютная рента. Добавочный хлеб, произведенный второй дозой капитала в 1000 ф. ст., произведенный при неизменной рыночной стоимости, следовательно при таком добавочном спросе, который имеет место лишь при. предположении, что цена остается неизменной, должен продаваться ниже своей стоимости, по цене издержек. Таким образом, этот добавочный продукт одной тысячи фунтов стерлингов находится в таких же условиях, как если бы поступила в обработку новая, менее плодородная земля, которая не определяет рыночную стоимость и может доставлять свое добавочное предложение только при условии, что доставляет его по существующей прежней рыночной стоимости, т. е. по цене, определяемой независимо от этого нового производства. При этих условиях исключительно от относительного плодородия этой добавочной земли зависит то, дает ли она ренту или нет, и это происходит как раз потому, что она не определяет рыночную стоимость. Совершенно так же обстоит дело с добавочной 1000 ф. ст. на старой земле. И как раз отсюда Рикардо делает противоположный вывод, что добавочная земля или добавочная доза капитала определяет рыночную стоимость, так как цена их продукта при данной, установившейся независимо от них, рыночной стоимости не дает ренты, а дает только прибыль, покрывает не стоимость, а лишь цену издержек этого продукта! Разве это не contradictio in adjecto^{85}!

Однако продукт здесь все же производится, хотя он и не дает ренты! Конечно! На земле, арендованной фермером, для него, для капиталиста, земельная собственность, как самостоятельный, оказывающий сопротивление элемент, не существует в течение всего того времени, когда он, в силу арендного договора. фактически сам является земельным собственником. Следовательно, теперь капитал движется в этом элементе, не наталкиваясь на сопротивление, а для капитала достаточно цены издержек продукта. Точно так же и по истечении срока аренды фермер, естественно, будет регулировать ренту сообразно тому, в каких пределах вложение капитала в землю дает такой продукт, который может быть продан по своей стоимости и, значит, может давать ренту. Такое вложение капитала, которое при данной рыночной стоимости не дает избытка над ценой издержек, при определении размера ренты не принимается в расчет точно так же, как не уплачивалась бы капиталом, или не обусловливалась бы договором, рента с такой земли, относительное неплодородие которой приводит к тому, что рыночная цена оплачивает только цену издержек продукта этой земли.

На практике дело обстоит не совсем по-рикардовски. Если арендатор обладает свободным капиталом или приобретает его в течение первых лет арендного договора, заключенного на 14 лет, то он не требует при этом обычной прибыли. Так было бы лишь в том случае, если бы дополнительный капитал он получил взаймы. В самом деле, что ему делать со свободным капиталом? Приарендовать новую землю? Земледельческое производство в гораздо большей степени допускает более интенсивное вложение капитала, чем более экстенсивную обработку земли с большим капиталом. Или же, если в непосредственном соседстве со старой землей нет земли, сдаваемой в аренду, то — при наличии у арендатора двух раздельных ферм — его деятельность по управлению и надзору была бы раздроблена в гораздо большей степени, чем это бывает в обрабатывающей промышленности при наличии у фабриканта шести фабрик. Или арендатору остается отдать деньги под проценты банкиру, вложить их в государственные бумаги, железнодорожные акции и т. п.? Тогда он уже с самого начала отказывается по меньшей мере от половины или одной трети обычной прибыли. Следовательно, если он может вложить эти деньги в виде дополнительного капитала в старую ферму, получая на них хотя бы и меньше, чем среднюю прибыль, например 10 % при средней прибыли в 12 %, то он все еще выгадывает 100 %, когда процентная ставка равна 5 %. Следовательно, для него все еще будет выгодной операцией вложить добавочную 1000 ф. ст. в [616] старую ферму.

Поэтому совершенно ошибочным является у Рикардо то, что он отождествляет вложение дополнительного капитала [в ту же землю] с применением дополнительного капитала к новой земле. В первом случае даже при капиталистическом производстве нет необходимости в том, чтобы продукт давал хотя бы обычную прибыль. Он должен давать лишь настолько больше обычной нормы процента, чтобы для фермера имело смысл предпочесть заботы и риск, связанные с применением его свободного капитала в производстве, применению его в качестве денежного капитала.

Но уже совершенно нелеп, как показано, тот вывод, который Рикардо делает из этого рассуждения:

«Если бы Адам Смит, с его проницательным умом, обратил внимание на этот факт, он не утверждал бы, что рента образует одну из конститутивных составных частей цены продуктов земли; ибо цена всюду регулируется выручкой от той последней доли капитала, за которую не платится никакой ренты» (стр. 391) [Русский перевод, том I, стр. 270].

Даваемая у Рикардо иллюстрация доказывает как раз наоборот, что приложение к земле этой последней доли капитала регулируется рыночной ценой, не зависящей от этого приложения, существующей еще до того, как оно было произведено, и потому доставляющей на эту последнюю долю капитала только прибыль, а не ренту. Что прибыль является единственным регулятором для капиталистического производства, это совершенно верно. И поэтому верно, что не существовало бы абсолютной ренты, если бы производство регулировалось исключительно капиталом. Абсолютная рента возникает как раз там, где условия производства дают земельному собственнику власть ставить границы исключительному регулированию производства капиталом.

Во-вторых, Рикардо (стр. 391 и следующие) [Русский перевод, том I, стр. 270–272] упрекает А. Смита в том, что тот развивает правильный принцип ренты [только] для каменноугольных шахт. Рикардо говорит даже так:

«Весь принцип ренты разъяснен здесь превосходно и недвусмысленно, но каждое слово может быть отнесено с таким же основанием к земле, как и к каменноугольным шахтам; однако Смит утверждает, что «иначе обстоит дело с земельными владениями на поверхности земли»» (стр. 392) [Русский перевод, том I, стр. 271].

А. Смит чувствует, что при известных обстоятельствах земельный собственник обладает властью оказать капиталу эффективное сопротивление, дать почувствовать силу земельной собственности и потому потребовать абсолютную ренту и что при других обстоятельствах у него такой власти нет; но что именно производство предметов питания устанавливает закон ренты, тогда как рента при других приложениях капитала к земле определяется земледельческой рентой.

««У земельных владений на поверхности земли»» (говорит А. Смит) ««стоимость их продукта и размер приносимой ими ренты пропорциональны не их относительному, а их абсолютному плодородию»» (стр. 392) [Русский перевод, том I, стр. 271].

В своем возражении Смиту Рикардо приближается, насколько это вообще для него возможно, к действительному принципу ренты. Он говорит:

«Но предположим, что нет ни одного участка земли, который не приносил бы ренты. В этом случае величина ренты с наихудшей земли, была бы пропорциональна избытку стоимости продукта над затратой капитала и обычной прибылью на капитал. Тот же самый принцип будет определять ренту с земель несколько лучшего качества или лучше расположенных, и поэтому рента с этих земель, вследствие их преимуществ, была бы выше ренты с земель наихудшего качества. То же самое можно сказать о землях третьего, еще более высокого качества, и т. д. до самых лучших. Не очевидно ли после этого, что именно относительное плодородие земли определяет ту часть продукта, которая уплачивается в виде земельной ренты, точно так же как относительная продуктивность рудников определяет ту часть их продукта, которая уплачивается в виде ренты с рудников?» (стр. 392–393) [Русский перевод, том I, стр. 271].

Здесь Рикардо высказывает правильный принцип ренты. Если наихудшая земля уплачивает ренту, если, следовательно, рента уплачивается независимо от различия в естественном плодородии земель и является абсолютной рентой, то эта рента должна равняться «избытку стоимости продукта над затратой капитала и обычной прибылью на капитал», т. е. избытку стоимости продукта над его ценой издержек. Рикардо предполагает, что такого избытка не может быть, потому что он, в противоречии со своим собственным принципом, ошибочно принимает смитовскую догму [617] о том, что стоимость равна цене издержек продукта.

В остальном Рикардо опять впадает в заблуждение.

Дифференциальная рента, конечно, определялась бы «относительным плодородием». Но абсолютная рента не имела бы с «естественным плодородием» ничего общего.

А с другой стороны, Смит оказался бы прав в том, что фактическая рента, которую уплачивает наихудшая земля, может зависеть от абсолютного плодородия других земель и от относительного плодородия наихудшей земли или же от абсолютного плодородия наихудшей земли и от относительного плодородия других разрядов земли.

Дело в том, что фактическая величина ренты, которую платит наихудшая земля, зависит не от избытка стоимости ее собственного продукта над его ценой издержек, как полагает Рикардо, а от избытка рыночной стоимости над ценой издержек продукта. Но это весьма различные вещи. Если продукт наихудшей земли сам определяет рыночную цену, то рыночная стоимость равна его действительной стоимости, и, следовательно, избыток его рыночной стоимости над его ценой издержек равен избытку его собственной индивидуальной (его действительной) стоимости над его ценой издержек. Если же рыночная цена определяется независимо от продукта наихудшей земли другими разрядами земли, то дело обстоит иначе. Ри-кардо исходит из предположения о нисходящей линии. Он предполагает, что наихудшая земля поступает в обработку в последнюю очередь и что она обрабатывается (в предположенном случае) только тогда, когда добавочный спрос сделал необходимым добавочное предложение по стоимости продукта, получаемого с наихудшей и в последнюю очередь поступившей в обработку земли. В этом случае стоимость продукта наихудшей земли регулирует рыночную стоимость. При восходящей линии это происходит (даже с точки зрения Рикардо) лишь в том случае. когда добавочное предложение лучших разрядов земли только равняется добавочному спросу по прежней рыночной стоимости. Если добавочное предложение больше этого, то Рикардо всегда предполагает, что старая земля должна быть изъята из обработки, тогда как отсюда следует только то, что старая земля будет давать более низкую ренту, чем прежде, или совсем не будет давать ренты. При нисходящей линии происходит то же самое. Если добавочное предложение таково, что оно может быть доставлено только по прежней рыночной стоимости, то от того, насколько эта рыночная стоимость превышает цену издержек продукта новой, худшей земли, зависит, будет ли — и в какой мере — худшая земля давать ренту или совсем не будет давать ренты. В обоих случаях [т. е. как при восходящей линии, так и при нисходящей] ее рента определяется абсолютным плодородием, а не относительным. От абсолютного плодородия новой земли зависит, насколько рыночная стоимость, определяемая давлением продукта лучших разрядов земли, превышает собственную действительную, индивидуальную стоимость продукта новой земли.

А. Смит правильно проводит здесь различие между землей и рудниками, так как относительно последних он предполагает, что никогда не бывает перехода к худшим разрядам, а всегда к лучшим и что они всегда доставляют больше, чем необходимое добавочное предложение. Рента с наихудшей земли зависит тогда от ее абсолютного плодородия.

«После того как А. Смит заявил, что имеются такие шахты, которые могут разрабатываться только их собственниками, потому что эти шахты покрывают лишь издержки по разработке вместе с обычной прибылью на вложенный капитал, мы были бы вправе ожидать, что, по его мнению, именно эти шахты регулируют цену продукта всех шахт. Если старые шахты не могут доставить всего требуемого количества угля, то цена угля начнет повышаться и будет повышаться до тех пор, пока собственник новой, более бедной шахты не найдет, что он может, разрабатывая ее, получить обычную прибыль на капитал… Таким образом, выходит, что цена угля всегда регулируется наименее продуктивными шахтами. Однако А. Смит другого мнения. Он считает, что «наиболее продуктивные угольные шахты регулируют цену угля всех других соседних шахт. Оба, и собственник шахты и предприниматель, занятый разработкой ее, находят, что первый может получить большую ренту, а второй — большую прибыль, если станут продавать уголь по несколько более дешевой цене, чем все их соседи. Последние вскоре вынуждены будут продавать свой уголь по той же цене, хотя им не так легко сделать это и хотя это всегда уменьшает их ренту и прибыль, а иногда вовсе лишает их и ренты и прибыли. В результате этого некоторые шахты совершенно забрасываются, а другие перестают приносить ренту и могут разрабатываться только их собственником». Если спрос на уголь [617а] уменьшается или если благодаря применению новых методов увеличивается его количество, то его цена должна упасть, и разработка некоторых шахт должна прекратиться. Но во всяком случае цена угля должна быть достаточна для того, чтобы оплатить издержки и прибыль той шахты, которая разрабатывается, не будучи обременена рентой. Следовательно, цену регулируют наименее продуктивные шахты. Да и сам Адам Смит констатирует это в другом месте, ибо он говорит: «Самая низкая цена, по которой уголь может продаваться в течение сколько-нибудь продолжительного времени, это, как и для всех других товаров, та цена, которая всего лишь достаточна для возмещения, вместе с обычной прибылью, капитала, затрачиваемого на производство товара и доставку его на рынок. На каменноугольной шахте, с которой земельный собственник не может получать ренты и которую он должен или разрабатывать сам или совсем забросить, цена угля должна, как правило, находиться приблизительно на уровне этой цены»» (стр. 393–395) [Русский перевод, том I, стр. 271–272].

А. Смит ошибается в том отношении, что он особую конъюнктуру рынка, при которой на рынке господствует наиболее продуктивная шахта (или земля), объявляет всеобщим случаем. Но если предположить этот случай, то он рассуждает (в общем) правильно, а Рикардо неправильно. Смит предполагает, что при данном состоянии спроса и при относительно большой продуктивности наилучшей шахты последняя может протолкнуть на рынок весь свой продукт только тогда, когда она продает уголь дешевле, чем конкуренты, когда цена ее продукта ниже прежней рыночной стоимости. В результате этого падает цена продукта и для худших шахт. Рыночная цена падает. Это падение во всех случаях понижает ренту на худших шахтах и может даже привести к полному ее исчезновению. Ибо рента равна избытку рыночной стоимости над ценой издержек продукта независимо от того, равна ли эта рыночная стоимость индивидуальной стоимости продукта определенного разряда земли (или шахт) или нет. Прибыль, чего не замечает Смит, может в результате этого уменьшиться лишь в том случае, если станет необходимым изъять часть капитала и сократить размер производства. Если рыночная цена, регулируемая при данных условиях продуктом лучших шахт, падает так низко, что совсем не дает для продукта наихудшей шахты никакого избытка над ценой издержек, то наихудшую шахту может разрабатывать только сам собственник. При этой рыночной цене ни один капиталист не будет платить ему ренту. Его собственность на землю не дает ему в этом случае власти над капиталом, но она устраняет для него то сопротивление, какое встречают другие капиталисты при вложении капитала в землю. Для него земельная собственность не существует, так как он сам является земельным собственником. Следовательно, он может использовать свою землю для добычи угля, как и для любой другой отрасли производства, т. е. может использовать ее в том случае, если рыночная цена продукта, которую он сам не определяет, а находит уже установленной, дает ему среднюю прибыль, покрывает его цену издержек.

И отсюда Рикардо заключает, что Смит противоречит самому себе! Из того, что прежняя рыночная цена определяет, в какой мере новые шахты могут быть пущены в ход самими собственниками их, т. е. могут разрабатываться в условиях фактического исчезновения земельной собственности, так как при прежней рыночной цене они обеспечивают предпринимателю цену издержек, — он заключает, что эта цена издержек определяет рыночную цену! Но тут он снова прибегает к нисходящей линии и заявляет, что менее продуктивная шахта может разрабатываться только в том случае, если рыночная цена продукта поднимается выше стоимости продукта лучших шахт; между тем необходимо только то, чтобы она превышала цену издержек или даже всего лишь оплачивала ее для худших шахт, эксплуатируемых самими собственниками их.

К тому же, если Рикардо полагает, что, «когда количество» (добываемого угля) «благодаря применению новых методов увеличивается, его цена должна упасть, и разработка некоторых шахт должна прекратиться», — то ведь это зависит лишь от степени падения цены и от состояния спроса. В том случае, когда при таком падении цен рынок может поглотить весь продукт, плохие шахты всё еще будут давать ренту, если при падении рыночной цены всё еще остается некоторый избыток рыночной стоимости над ценой издержек более бедных шахт; если же рыночная цена всего лишь покрывает эту цену издержек, т. е. совпадает с ней, то более бедные шахты будут разрабатываться их собственниками. Но в обоих случаях нелепо говорить, что цена издержек наихудшей шахты регулирует рыночную цену. Конечно, цена издержек наихудшей шахты определяет соотношение между ценой ее продукта и регулирующей рыночной ценой и решает поэтому вопрос о том, [618] может ли разрабатываться эта шахта или не может. Но вопрос о том, может ли при данной рыночной цене эксплуатироваться земля — или шахта — определенной степени продуктивности, не имеет, очевидно, ничего общего и отнюдь не совпадает с тем обстоятельством, регулирует ли рыночную цену цена издержек продукта этой земли или этой шахты. Если бы при возросшей рыночной стоимости было необходимо или возможно добавочное предложение, то рыночную стоимость регулировала бы наихудшая земля, но тогда она и давала бы абсолютную ренту. Это как раз тот случай, который противоположен случаю, предполагаемому у Смита.

В-третьих, Рикардо (стр. 395–396) [Русский перевод, том I, стр. 272–273] упрекает Смита по поводу того, что по мнению последнего дешевизна сырых продуктов, например замена хлеба картофелем, вызывающая падение заработной платы и уменьшение издержек производства, приводит к тому, что земельному собственнику достается большая доля — а также и большее количество — продукта. Рикардо возражает против этого:

«Ни одна часть добавочного чистого продукта не пошла бы на увеличение ренты; вся добавка неизменно пошла бы целиком на увеличение прибыли… Пока обрабатываются земли одного и того же качества и пока не произошло никакого изменения в их относительном плодородии или других преимуществах, рента всегда будет сохранять свое прежнее отношение к валовому продукту» (стр. 396) [Русский перевод, том I, стр. 273].

Это безусловно неверно. Доля земельной ренты, а потому и ее относительная величина, упадет. Картофель, введенный в качество главного предмета питания, снизил бы стоимость рабочей силы, необходимое рабочее время сократилось бы, прибавочное рабочее время, а потому и норма прибавочной стоимости увеличились бы; следовательно, при прочих равных условиях, строение капитала изменилось бы, стоимость переменной части уменьшилась бы по отношению к стоимости постоянной части, хотя масса применяемого живого труда осталась бы прежней. Норма прибыли поэтому повысилась бы. В этом случае мы имели бы падение абсолютной ренты и относительное падение дифференциальной ренты (см. стр. 610, таблицу С^{86}). Эта причина оказала бы одинаковое действие на земледельческий и неземледельческий капитал. Общая норма прибыли повысилась бы, и рента поэтому упала бы.

В главе 28-й («О сравнительной стоимости золота, хлеба и труда в богатых и бедных странах») Рикардо пишет:

«Ошибка д-ра Смита, проходящая красной нитью через весь его труд, заключается в предположении, что стоимость хлеба постоянна и что, хотя стоимость всех других вещей может повыситься, со стоимостью хлеба это никогда не может произойти. По его мнению, хлеб всегда имеет одинаковую стоимость потому, что он всегда может прокормить одинаковое число людей. Точно таким же образом можно было бы сказать, что сукно всегда имеет одну и ту же стоимость, потому что из него всегда можно сделать одно и то же количество сюртуков. Что общего имеет стоимость со способностью вещи служить пищей или одеждой?» (стр. 449–450) [Русский перевод, том I, стр. 307].

«… Д-р Смит… так искусно защищал теорию о том, что рыночная цена товаров в конечном счете регулируется их естественной ценой» (стр. 451) [Русский перевод, том I, стр. 308].

«… Если стоимость золота выражать в хлебе, то золото может иметь весьма различную стоимость в двух различных странах. Я старался показать, что эта стоимость будет низка в богатых странах и высока в бедных. Адам Смит держится другого мнения: он думает, что стоимость золота, выраженная в хлебе, выше всего в богатых странах» (стр. 454) [Русский перевод, том I, стр. 310].

* * *

В главе 32-й («Взгляды г-на Мальтуса на ренту») Рикардо пишет:

«Рента есть создание стоимости, но не создание богатства»[95] (стр.485–486) [Русский перевод, том I, стр. 330].

«Говоря о высокой цене хлеба, г-н Мальтус, очевидно, подразумевает под этим не цену квартера или бушеля, а скорее избыток цены, по которой продается весь продукт, над издержками его производства, включая всегда в термин «издержки производства» как заработную плату, так и прибыль. 150 квартеров хлеба по 3 ф. ст. 10 шилл. за квартер принесли бы земельному собственнику большую ренту, чем 100 квартеров по 4 ф. ст., если только издержки производства в обоих случаях одинаковы» (стр. 487) [Русский перевод, том I, стр. 330]. «Каковы бы ни были свойства данной земли, высокая рента зависит от высокой цены продукта; но раз высокая цена дана, высота ренты пропорциональна не скудости продукта, а его изобилию» (стр. 492) [Русский перевод, том I, стр. 334].

«Так как рента есть следствие высокой цены хлеба, то исчезновение ренты есть следствие низкой цены. Иностранный хлеб никогда не вступает в конкуренцию с таким хлебом внутреннего производства, который приносит ренту. Падение цены всегда бьет по земельному собственнику, пока не будет поглощена вся его рента; если цена все еще продолжает понижаться, то она перестанет доставлять даже обычную прибыль на капитал; в этом случае капитал оставит землю, чтобы искать какого-либо другого применения, и хлеб, который прежде производился на этой земле, будет тогда, но не раньше, замещен импортным хлебом. Исчезновение ренты повлечет за собой потерю в стоимости, а именно в стоимости, выраженной в деньгах, но зато это будет выигрыш в богатстве. Количество сырых материалов и других продуктов, вместе взятых, возрастет, но вследствие большей легкости, с которой они производятся, увеличение их количества будет сопровождаться уменьшением их стоимости» (стр. 519) [Русский перевод, том I, стр. 351].