Том 9

Глава XIX. Пробуждение

Джейкоб Мейер все еще пребывал в нерешительности. Великая тайна оставалась неузнанной и могла навсегда остаться скрытой для него, если бы он не воспользовался этим случаем.

Зато мистер Клиффорд не колебался ни секунды. Сознание опасности, сознание, что жизнь его дочери таинственно ускользает из ее тела под влиянием страшных чар, во власти которых она находилась, привело его в ярость. Его сила и мужество сразу вернулись к нему. Он бросился на Мейера, одной рукой схватил его за горло, а другой вытащил из-за пояса нож.

— Дьявол! — задыхаясь, прошептал он. — Разбудите ее, или вы отправитесь вслед за ней!

С этими словами он замахнулся ножом.

Джейкоб сдался сразу. Оттолкнув мистера Клиффорда, стоявшего позади него с ножом в руке, он приблизился к Бените и начал проделывать над ее головой таинственные пассы, сопровождая их повелительными словами. Долгое время они не производили никакого действия на молодую девушку — и Клиффорду, и Мейеру стало казаться, что она умерла.

Глубокое отчаяние охватило старика, а Мейер до того усердно, с таким бешенством продолжал двигать руками, что по его лбу заструились и начали капать на пол крупные капли пота.

Наконец она пошевелилась! Ее голова слегка приподнялась, грудь всколыхнулась.

— Царь Небесный, я спас ее! — прошептал Джейкоб по-немецки, продолжая свои движения.

Вскоре глаза Бениты открылись, она поднялась на ноги и вздохнула. Но сна ничего не говорила и, точно спящая, пошла к выходу из пещеры, следуя за отцом, шедшим впереди с лампой в руках. Выйдя из пещеры, она направилась прямо в свою палатку, бросилась на постель и сразу погрузилась в глубокий сон. Казалось, она снова попала во власть снотворного питья, которая на время уступила другой, более мощной силе, вызванной в ней Джейкобом.

Мейер некоторое время смотрел на нее, потом сказал, обращаясь к мистеру Клиффорду:

— Не бойтесь и не беспокойте ее. Утром она проснется самым естественным образом.

— Я надеюсь, что так и будет, в интересах нас обоих, — отвечал Клиффорд, окидывая его гневным взглядом, — иначе либо вы, либо я, — но один из нас другого не увидит.

Мейер не обратил на эти угрозы никакого внимания. Он был так измучен, что едва держался на ногах.

— У меня нет сил, — проговорил он. — Теперь, когда я знаю, что она в безопасности, мне все равно, что будет со мной. Я должен отдохнуть.

Он вышел из палатки, шатаясь как пьяный.

Мистер Клиффорд слышал, как он на дворе пил джин прямо из бутылки, затем все смолкло.

Всю остальную часть ночи и даже утром мистер Клиффорд не отходил от постели Бениты, хотя он был легко одет и холодный утренний воздух пронизывал его до костей. Наконец, когда солнце окончательно взошло, она села на постели и открыла глаза.

— Что ты тут делаешь, отец? — спросила она.

— Я пришел посмотреть, где ты, дорогая моя. Ведь ты обычно уже выходишь в это время.

— Я, должно быть, проспала, — ответила она усталым голосом. — Но я нисколько не чувствую себя от этого свежее, да и голова у меня болит. О! Я, кажется, вспоминаю, — добавила она, вздрагивая. — Я видела такой ужасный сон.

— Какой сон? — спросил он по возможности равнодушно.

— Я не помню подробностей, но знаю, что он имел отношение к мистеру Мейеру, — проговорила она, содрогнувшись. — Мне казалось, что я очутилась в его власти, что он овладел моей душой и телом, вынуждая меня открывать ему тайны.

— Какие тайны, Бенита?

— Я не помню сейчас, но тогда мы пошли к мертвецам, и там я ему все сказала. О, отец, я боюсь этого человека, я страшно боюсь его! Защити меня от него!

Бенита заплакала.

— Конечно, я защищу тебя, детка. Твои нервы отчего-то расстроились. Оденься скорее, и ты забудешь обо всем этом. Я сейчас разведу огонь.

Через четверть часа Бенита присоединилась к отцу, немного бледная и расстроенная, но в ее поведении не было ничего ненормального. Она чувствовала сильный голод и с удовольствием принялась за сухари и соленое мясо.

— В сегодняшнем кофе нет той горечи, что была во вчерашнем, — заметила она. — Мне кажется, в нем было что-то такое, что навеяло на меня эти ужасные сны. Где мистер Мейер? Впрочем, я знаю, — добавила она, дотрагиваясь рукой до своей головы. — Он еще спит возле стены.

— Кто тебе это сказал?

— Я не сумею объяснить тебе, но я знаю, что это так. Он не появится здесь до часу дня. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Что же мы предпримем, отец?

— Сядем на солнце и будем отдыхать, дорогая моя.

— Хорошо, сядем на верхушке стены; оттуда мы увидим макаланга, и мне будет приятно сознание того, что на свете существуют и другие люди кроме нас и Джейкоба Мейера.

Они тотчас ушли и, усевшись на том самом месте, откуда Мейер посылал пули в лагерь матабеле, стали следить за макаланга, двигавшимися далеко внизу, перед первой крепостной стеной. Бенита смотрела в полевой бинокль, и ей даже казалось, что она различает Тамаса, хотя утверждать это было невозможно, так как все они сильно походили друг на друга. Тем не менее это открытие сильно взволновало ее.

— Я уверена, что это Тамас, — воскликнула она. — О! Как бы мне хотелось очутиться возле него, несмотря на то что это значительно приблизило бы нас к матабеле. Но они лучше, гораздо лучше, чем мистер Мейер!

Она помолчала, затем вдруг спросила:

— Отец, ты что-то скрываешь от меня, а между тем память начинает возвращаться ко мне. Скажи, уходила ли я куда-нибудь ночью с мистером Мейером? Ходили мы куда-нибудь втроем: ты, я и он?

Он колебался и казался провинившимся: мистер Клиффорд был плохим актером.

— Я вижу, что так и было, уверена, что мы куда-то ходили. Отец, скажи же мне. Я должна знать, я хочу знать!

Он не выдержал и уступил.

— Я не хотел тебе говорить, дорогая, но, может быть, так будет лучше. Это ужасно странная история. Обещаешь ли ты мне не волноваться?

— Я могу обещать, что не стану волноваться сильнее, чем в настоящую минуту, — ответила она с печальной усмешкой. — Продолжай, пожалуйста.

— Ты помнишь, что Джейкоб Мейер все хотел загипнотизировать тебя?

— Я вряд ли забуду это.

— Ну так вот, прошлой ночью он тебя загипнотизировал.

— Как? — воскликнула она. — Как? О, как это ужасно! Теперь мне все понятно. Но когда же это произошло?

— Вероятно тогда, когда ты крепко уснула. Я услышал какой-то шум, который и разбудил меня. Когда же я вышел из своего шалаша, то увидел, что ты шла за ним, как мертвая, с лампой в руках.

Тут он рассказал ей все происшедшее, а она слушала его, пораженная ужасом.

— Как он осмелился? — проговорила она, когда он кончил свой длинный рассказ. — Я ненавижу его; я почти жалею, что ты не убил его.

Она сжала свои маленькие кулаки и погрозила ими в воздух.

— Это вовсе не христианское чувство, мисс Клиффорд, — произнес голос позади нее. — Но так как теперь уже половина второго, а я все еще жив, то я пришел напомнить вам, что нам пора завтракать.

Бенита повернулась на камне, на котором сидела, и увидела Джейкоба Мейера, стоявшего в кустах, недалеко от стены. Глаза их встретились. В ее взгляде сквозил вызов, а в его — сознание своей силы.

— Я не хочу завтракать, мистер Мейер, — сказала она.

— А я уверен, что вы хотите. Пожалуйста, спуститесь и съешьте что-нибудь. Пожалуйста, спуститесь.

Слова эти были произнесены смиренным, почти умоляющим тоном, но Бените почудилось в них приказание. Они с отцом неохотно спустились с полуразвалившейся стены, и оба последовали за мистером Мейером к месту их стоянки.

После того как они поели — или сделали вид, что поели, — он наконец заговорил:

— Я вижу, что ваш отец поведал вам обо всем случившемся, мисс Клиффорд, и я очень этому рад. Мне было бы труднее рассказать вам обо всем, так как я за многое должен просить у вас прощения. Но что мне оставалось делать? Я знал, и знал это всегда, что клад можно найти только с вашей помощью. Поэтому я дал вам снотворное питье и, когда вы заснули, загипнотизировал вас — остальное вам известно. Я обладаю довольно большим опытом в этом деле, но мне никогда не случалось видеть ничего подобного, и я надеюсь, что и не случится больше.

До этой минуты Бенита все время молчала, но когда Мейер заговорил, жгучее негодование и любопытство преодолели в ней стыд и ненависть.

— Мистер Мейер, — сказала она, — вы поступили самым скверным и недостойным образом, и, говорю откровенно, я никогда вам этого не прощу.

— Не говорите так. Пожалуйста, не говорите этого, — прервал он ее тоном искреннего огорчения. — Будьте ко мне снисходительны. Мне необходимо было узнать, и у меня не было иного выхода. Вы обладаете даром ясновидения, и вы знаете, что от этого зависит все.

— То есть вы подразумеваете под этим сколько-то унций золота?

— Я подразумеваю могущество, которое дает золото, мисс Клиффорд.

— Такое могущество, которого вас могут лишить лихорадка, копье матабеле — или просто Божья воля. Но дело сделано, рано или поздно грех должен быть искуплен. Хочу задать вам еще один вопрос. Вы ни во что не верите, как говорили мне не раз. Вы утверждаете, что души не существует, что когда мы умираем, то этим все кончается, не так ли?

— Да, я это говорю.

— Объясните же мне в таком случае, кто говорил моими губами прошлой ночью и каким образом я, не говорящая по-португальски, разговаривала с вами на этом языке?

Он пожал плечами.

— Вы задаете трудные вопросы, но на один из них я, кажется, могу ответить. Я уверен, что души, то есть чего-то такого, что переживает тело, не существует. Но зато есть так называемое высшее самосознание, составляющее часть жизненного принципа вселенной, и если оно для кого-нибудь становится доступным, то этот человек узнает все, что когда-либо происходило в мире. Когда-нибудь, если вы прочтете произведения моего соотечественника Гегеля, вы найдете в них указания по этому вопросу.

— Но вы ничего не объясняете.

— Сейчас объясню, мисс Клиффорд. В течение прошлой ночи я освободил ваше высшее самосознание, и оно открыло вам прошлое, совершившееся на этом месте. Вам и прежде была известна история умершей девушки, Бениты да Феррейра, но вы ее воспроизвели, говоря на ее родном языке, точно так же как вы заговорили бы по-гречески или как-нибудь иначе, если бы это был ее родной язык. В вас пробудилась в то время не ее душа, хотя я для краткости и называл ее так, но ваше собственное скрытое сознание, вызванное к жизни и оживленное усилием вашего воображения.

То обстоятельство, что вы с ней носите одинаковое имя, является просто странным совпадением, не более. На это не имеется иных доказательств кроме того, что вы сами говорили во время транса.

— Может быть, — проговорила Бенита, не желавшая вдаваться в философские рассуждения, — может быть, и вы, мистер Мейер, увидите когда-нибудь привидение. Тогда вы будете рассуждать иначе.

— Если я увижу привидение и удостоверюсь, что это действительно один из духов, то я, без сомнения, уверую в их существование. Но стоит ли толковать об этом? Я не ищу духов, я ищу португальское золото. Теперь я убедился, что вы знаете, где оно находится. Вы, без сомнения, открыли бы нам это прошлой ночью, если бы ваша нервная система оказалась более выносливой и если бы такое состояние было для вас привычным делом. Говоря от лица Бениты да Феррейра, вы сказали, что видели его, и даже описали, как оно выглядит. Затем вы уже не могли или не хотели сказать ничего больше, и вас пришлось разбудить. Мисс Клиффорд, вы должны позволить мне загипнотизировать вас еще раз, всего на несколько минут, так как мы не станем терять времени на истории из прошлого и найдем золото. Впрочем, быть может, это излишняя мера, — добавил он, окидывая ее пронизывающим взглядом, — если бы оказалось, что все это вам уже известно. В таком случае мне незачем было бы тревожить вас.

— Я не знаю, мистер Мейер. Я ничего не помню о золоте.

— Это только подтверждает мою теорию. То, что должно было являться душой Бениты да Феррейра, сказало, что эта тайна перешла к вам, но в состоянии бодрствования вы не можете это помнить. Зато ваше пробужденное высшее самосознание знает все. Поэтому я должен еще раз загипнотизировать вас. Не сейчас, но спустя какое-то время, когда вы полностью оправитесь. Назначим хотя бы будущую среду, что будет через три дня.

— Вы никогда больше не загипнотизируете меня, мистер Мейер!

— Этого не случится, пока я жив, — вмешался ее отец, до этой секунды молча прислушивавшийся к их разговору.

— Вы так думаете, но я думаю иначе. То, что я сделал прошлой ночью, было сделано против вашей воли, и я снова могу повторить это, с той лишь разницей, что во второй раз все пройдет гораздо легче. Но я предпочел бы сделать это с вашего согласия, потому что я поступаю таким образом не только в своих интересах, но и в интересах всех нас. А пока не будем больше говорить об этом, чтобы не сердиться понапрасну.

С этими словами Мейер встал и удалился.

Следующие три дня Бенита провела в постоянном страхе. Она чувствовала, что Джейкоб Мейер успел приобрести над ней некоторую власть и что между ними установилась какая-то новая непреодолимая связь. Она знала его мысли; прежде чем он высказывал свою просьбу, она уже протягивала ему во время еды тот или другой предмет, а также отвечала на его вопросы, прежде чем он успевал их произнести. Кроме того, она повиновалась его призыву на небольших расстояниях. Так, один раз, в то время когда она гуляла для поправки здоровья вдоль стены своей тюрьмы, она почувствовала, что ее ноги увлекают ее вперед к какому-то месту. Придя туда, она увидела Джейкоба Мейера, появившегося там еще раньше Бениты.

— Простите, что я позвал вас сюда, — говорил он, улыбаясь и вежливо приподнимая шляпу, — но я хотел спросить вас, не изменили ли вы вашего решения и не согласитесь ли вы, чтобы я вас загипнотизировал?

В продолжение нескольких секунд он удерживал ее глазами, причем ей казалось, что ее ноги пустили корни в землю, пока он не освободил ее, словно перерезав сковывавшую движения веревку, и тогда Бенита бросилась от него прочь, как от дикого зверя, ничего не видя от застилавших глаза слез и задыхаясь от душившей ее ненависти.

Но если дни ее были неприятны, то каковы были ее ночи? Она жила в вечном страхе, опасаясь, что Мейер опять подложит что-нибудь в ее пищу или питье и, усыпив, снова станет пробовать на ней свои волшебные чары. Стараясь защититься от первой опасности, она не брала в рот ничего, что побывало подле Джейкоба. Спала она в шалаше отца, который ложился у входа с заряженным ружьем у изголовья. Мистер Клиффорд открыто заявил Джейкобу, что если он застигнет его гипнотизирующим Бениту, то немедленно убьет его, на что Мейер ответил только смехом, так как он нисколько не боялся старика.

В долгие ночные часы они сторожили по очереди, причем один из них спал, а другой смотрел и прислушивался. При этом Бенита часто слышала крадущиеся шаги Джейкоба Мейера около самого шалаша и чувствовала исходившую от него мягкую и властную силу. Тогда она будила отца и шептала ему: «Он здесь, я чувствую его присутствие». Но пока старик с трудом поднимался на ноги — за последнее время он стал заметно слабеть и страдать от ревматизма или от какой-то другой подобной болезни — и выбирался из шалаша, все исчезало, и только где-то в темноте звучали удаляющиеся шаги и раздавался тихий смех. Так шли печальные дни, и наступило третье утро — утро злополучной среды. Перед восходом солнца Бенита и ее отец, ни разу не сомкнувшие глаз в течение всей ночи, долго обсуждали волновавший их вопрос, так как они знали, что приближается решающий момент.

— Я думаю, Бенита, что мне следовало бы его убить, — сказал мистер Клиффорд. — Я начинаю все больше и больше слабеть, и если я буду откладывать выполнение своего решения, то у меня в конце концов не хватит на это сил, и ты окажешься в его власти. Я без труда мог бы застрелить его сзади, и хотя мне ненавистен подобный поступок, но я думаю, что мне это простится. Во всяком случае ничего иного я сделать не могу; я должен думать не о себе, а о своих обязанностях относительно тебя.

— Нет, нет, — отвечала она. — Я не допущу этого. Это было бы убийством, хотя он тоже угрожал тебе. В сущности, отец, я думаю, что этот человек ненормален и не отвечает за свои поступки. Нам не остается ничего иного, как ждать и надеяться на Божью помощь. Если же Он не поможет, то, в крайнем случае, я могу помочь себе сама.

Бенита дотронулась до револьвера, с которым не расставалась ни днем ни ночью.

— Пусть будет по-твоему, — произнес мистер Клиффорд со стоном. — Будем молить Бога, чтобы Он освободил нас из этого ада, и не станем обагрять наших рук кровью.