Том 9

Глава XXII. Голос живого

Мистер Клиффорд не спал.

— Где ты была? — спросил он слабым голосом, в котором слышалось недовольство. — Я тебя ждал. — Свет фонаря озарил бледное лицо Бениты, и старик заметил в нем какую-то странную перемену. — Что случилось? Умер Мейер? Неужели мы свободны?

Бенита покачала головой.

— Несколько часов тому назад он был жив; я слышала, как он кричал и бесновался за стеной. Но знаешь, отец, я опять была в трансе и, кажется, нашла то, что мы так долго искали.

— Что ты нашла? В каком трансе? Не помешалась ли ты, как Джейкоб?

— Я только что нашла выход из пещеры, который ведет к португальскому золоту. Он начинается за крестом, за которым его никто никогда не подумал бы искать.

Золото, по-видимому, совершенно не интересовало Клиффорда. В его состоянии все сокровища Африки не принесли бы ему облегчения. Более того, само упоминание о проклятом кладе, который привел их к такому жалкому концу, было для него непереносимо.

— Куда ведет выход? Ты видела?

— Нет, я еще не посмотрела, но голос внутри меня сказал, — то есть, я видела во сне, — что он ведет к реке. Как ты думаешь, ты можешь идти с моей помощью?

— Ни шагу, — ответил он. — Здесь я лег, здесь и умру.

— Нет, нет, не говори так! Теперь, когда я нашла выход, мы будем спасены. О, если бы только у тебя хватило сил встать и пойти, если бы я могла понести тебя на руках! — Она в отчаянии заломила руки и расплакалась от сознания собственного бессилия.

Отец внимательно посмотрел на нее и сказал:

— Я не могу, детка, ничего не поделаешь. Но ты можешь, и тебе лучше всего уйти.

— Уйти и оставить тебя? Никогда!

— Ну да, уйти и оставить меня. У нас есть немного масла для лампы и несколько свечей. Сухари все вышли, а сушеное мясо больше в горло не идет. Я уверен, что скоро умру, но и твои силы уходят в этом мраке; если ты здесь останешься, то скоро последуешь за мной. И никакого выхода из этого положения: там, снаружи, этот безумец, да я и сомневаюсь, что у тебя хватит сил разобрать заграждение. Лучше поэтому уйти, Бенита.

Но она наотрез отказалась.

— Пойми, — прибавил старик, — что в этом и для меня единственная надежда. Может быть, выбравшись отсюда, тебе удастся позвать на помощь прежде, чем я успею умереть. Если отсюда есть выход, то он наверняка заканчивается где-то у нижней стены, где ты можешь встретить кого-нибудь из макаланга. Если это так, то ты можешь увидеть Молимо или его сына, если вождь мертв, или кого-то еще. Любой из них может прийти нам на помощь. Иди, Бенита, не теряй времени.

— Я об этом не подумала, — воскликнула она с надеждой в голосе. — Конечно, это вполне возможно, если только отсюда вообще есть спуск наружу. Во всяком случае я могу посмотреть, вернуться и сказать тебе.

Бенита поставила сосуд с остатками масла возле больного, чтобы он мог дотянуться рукой и зажечь лампу. Кроме того, она положила тут же оставшиеся крошки сухарей, немного сушеного мяса, бутылку джина и ведро с водой. Потом, надев плащ, положила в один из карманов сушеного мяса, в другой — спички и три из четырех последних свечей. Четвертую она оставила отцу. Потом девушка опустилась на колени, горячо поцеловала Клиффорда и помолилась, прося небеса сохранить их обоих и дать им возможность свидеться вновь.

Бенита с тоской глядела на отца, лежавшего перед ней, и думала о том, что покидает его в момент, когда ему предстоит тяжелая схватка со смертью, которая, быть может, поджидает и ее саму на пути в неизвестное.

Мистер Клиффорд прочел ее мысли.

— Да, — вздохнул он, — тяжело наше расставание, и страшен твой путь. Но как знать, быть может, твоя звезда выведет тебя на ровную дорогу, если же нет- то все равно страдать нам осталось недолго.

Они снова обнялись и поцеловались. Не в силах вымолвить ни слова, Бенита вырвалась из его объятий и ушла. Проходя в просвет, для которого нижняя часть статуи служила дверью, она на минуту остановилась, чтобы осмотреться, и подложила под сдвинувшуюся плиту кусок камня, чтобы та не могла стать на место, закрыв вход. Сначала девушке показалось, что механизм двери действует при помощи какой-нибудь пружины, но теперь убедилась, что вся движущаяся каменная масса висит на трех искусно замаскированных каменных шарнирах. Пыль и окиси затрудняли перемещение подвижной части статуи и в то же время полностью скрывали от глаз тонкие щели. Дверь была до такой степени хорошо пригнана, что человек, не знавший тайны ее существования, не мог бы открыть ее, если бы даже искал второй выход из пещеры в течение многих месяцев или даже многих лет.

В ту минуту Бенита не обращала внимания на подробности, но позже она увидела, что узкий проход за дверью и ступени, спускавшиеся от него, были сделаны с таким же тщанием и совершенством, как и сама дверь. Очевидно, этот потайной ход существовал задолго до португальского владычества. Быть может, он относился ко временам финикийцев или другого древнего народа, о чем можно было заключить из того, что проход к их сокровищнице вел из святилища, доступ в которое имел лишь один верховный жрец. Проход, имевший семь футов в высоту и четыре в ширину, был вырублен в скале; на боковых стенах прохода сохранились четкие следы от тысяч ударов каменотесов. Лестница, которой, судя по всему, пользовались крайне редко, сохранилась в том же виде, какой она вышла из-под рук строителей.

С фонарем в руке сходила Бенита по ступеням, считая их дорогой. На тридцатой ступени она очутилась на площадке, где увидела первые следы клада, который причинил им столько страданий. Что-то заблестело у ее ног. Она подняла эту блестящую вещь, оказавшуюся коротким золотым стерженьком, весившим около двух или трех унций, по всей вероятности случайно оброненным здесь. Бросив его наземь, Бенита посмотрела вперед и, к своему удивлению, увидела деревянную дверь с железным засовом. Однако он не был задвинут, и когда девушка надавила на дверь, она заскрипела на заржавленных петлях и открылась. Бенита стояла на пороге сокровищницы.

Это было квадратное помещение, величиной с небольшую комнату, почти до самого сводчатого потолка загроможденное маленькими мешками из невыделанной кожи. Как раз рядом с дверью лежал один из мешков. Он, очевидно, свалился сверху и лопнул. В нем было золото, частью в слитках, частью в самородках; все они, рассыпанные блестящей грудой, валялись на полу перед Бенитой. Когда она стояла, рассматривая золото, ей вспомнились слова отца, что она в состоянии транса описала один из мешков: он был лопнувшим, выкрашенным в черную и красную краски. Бенита наклонилась, чтобы удостовериться, и действительно, мешок, лежавший перед ней, был из кожи этих цветов.

Она задрожала. Это было полно жуткой, зловещей тайны. Жутью отдавало также от следа человеческой ноги, отпечатавшейся в толстом слое пыли, которая скапливалась здесь в течение двадцати веков, а может быть, даже и больше, — следа ноги последнего человека, входившего сюда до нее. Здесь их побывало двое, мужчина и женщина, и это не были дикари, потому что они носили обувь. Бенита поставила свою ногу в след, оставленный ногой умершей. Ее нога пришлась точка в точку, словно это был ее собственный след. Быть может, думала она, это другая Бенита спускалась сюда со своим отцом, после того как португальцы сложили здесь богатства, принесенные с собой; капитан да Феррейра мог показать дочери место, где хранится клад.

Бросив еще один взгляд на все это несметное богатство, принесшее столько несчастий, Бенита пошла дальше; не этого золота искала она, жизнь и воля были для нее дороже всех сокровищ, собранных здесь. Неужели кончилась лестница? Бенита остановилась, оглянулась вокруг, но не увидела другого выхода. Чтобы лучше разглядеть окружающую обстановку, она приоткрыла стекло фонаря. Выхода, казалось, не было, и сердце девушки заныло. Только почему пламя свечи так сильно колеблется, и отчего воздух в этом помещении так свеж? Бенита сделала шага два вперед, но, заметив, что отпечатки ног перед ней вдруг исчезли, сразу остановилась.

И вовремя. Сделай Бенита еще один шаг, она провалилась бы в отверстие глубокого колодца. Когда-то его закрывала каменная плита, но впоследствии она была отодвинута в сторону и никогда больше не возвращалась на свое место, а так и оставалась прислоненной к стене. Это было весьма кстати, потому что Бенита никогда бы не смогла сдвинуть с места тяжелую плиту, даже если бы сумела обнаружить ее под толстым слоем пыли.

Заглянув в колодец, она увидела, что вдоль уходившей вниз стенки бежала другая лестница, тоже из камня, но очень узкая и крутая. Бенита без колебаний начала спускаться вниз. Это продолжалось немало времени — она успела насчитать двести семьдесят пять ступеней, и на каждой в пыли были отпечатки мужских и женских ног. Следы шли не только вниз, они возвращались назад, наверх. Обратные следы были последними, потому что они подчас покрывали те, что вели вниз. Бенита не могла понять, для какой цели эти люди, ее давнишние предшественники, нашли нужным вернуться назад.

Лестница окончилась. Бенита очутилась в пещере, по-видимому, естественного происхождения, потому что ее стены и потолок сохранили грубую необработанную поверхность; кроме того, откуда-то сочились капли падавшей на пол воды. Пещера была не очень велика, и в ней стояло ужасное зловоние от грязи и еще чего-то. Бенита опять начала осматриваться при слабом свете свечи, но выхода не заметила. Вдруг девушка почувствовала, как то, что она приняла за камень и на чем стояла, к ее неизъяснимому ужасу, зашевелилось под ногами. Она услышала страшный лязг челюстей, резкий удар по ноге чуть не свалил ее, и когда Бенита отскочила, то увидела какое-то громадное живое существо отталкивающего вида, которое в ту же минуту исчезло в темном углу пещеры. Она приняла крокодила за камень! С легким вскриком Бенита вернулась на лестницу. Она была готова встретить смерть, но никак не в образе крокодила.

А между тем, стоя и задыхаясь, она вдруг почувствовала благодатную надежду. Раз здесь находился крокодил, значит, должен был существовать и выход, а там, где проходило такое крупное животное, могла пробраться и она. Кроме того, где-то поблизости должна быть вода, в противном случае это земноводное не выбрало бы пещеру своим жилищем. Она набралась смелости и, хлопая в ладоши и размахивая фонарем, чтобы отогнать других крокодилов, которые могли скрываться в пещере, опять пошла к месту, откуда ее вспугнула эта тварь. Очевидно, тут было его ложе, длинное тело животного отпечаталось в грязи, а кругом лежали останки животных, служивших ему пищей. Дальше виднелся проторенный, хорошо видимый даже в полутьме след, ведший, очевидно, наружу.

Бенита пошла по следу, но он привел ее к сплошной стене. Теперь ей стало ясно, почему люди, шедшие этой дорогой до нее, вернулись назад, как показывали следы ног. Очевидно, те, кто жили здесь до них, заложили этот выход камнями. Но как же нашел выход крокодил? Переступив несколько шагов вперед, Бенита обнаружила внизу в стене, справа от заложенного выхода, отверстие, которое, по-видимому, было размыто водой. Бенита поняла, в чем тут дело. В этом месте скальная порода была мягче, и вода в течение столетий размывала ее, образовав расщелину в скале, которую впоследствии расширили крокодилы. Она начала сползать на четвереньках, держа перед собой фонарь, в отверстие. И вдруг она почувствовала на лице дуновение свежего ветерка, ей даже послышались шелест прибрежных камышей и журчание воды, и тут же в темно-синем небе блеснула утренняя звезда. Бенита была готова заплакать от счастья, пасть ниц перед божественным светилом, но продолжала пробираться ползком сквозь расщелину в скале, пока не очутилась в воде, среди высоких камышей.

Повинуясь инстинкту, Бенита в ту же минуту загасила свечу, чтобы та не выдала ее; постоянная опасность сделала ее осмотрительной. Рассвет еще не наступил, но убывающая луна и звезды давали достаточно света. Девушка остановилась и осмотрелась. Над ее головой громоздилась последняя, внешняя стена Бамбатсе, которая с этой стороны обычно омывалась водами Замбези; только теперь, в пору самой низкой воды, стена оставалась выше.

Итак, она очутилась не в стенах крепости, как надеялась, а вне их. Что же ей предпринять? Вернуться обратно? Но какую пользу это принесет им с отцом? Идти дальше? Но она может попасть в руки матабеле, лагерь которых находится где-то поблизости, в чем она убедилась, когда с высоты конуса увидела белого человека.

Ах, если бы только он был жив и она могла найти его! Может быть, эти дикари оставили его в живых. Это было безумием, но она решила попытаться отыскать его; что-то внутри нее толкало Бениту на это опасное дело. Если бы ее попытка не увенчалась успехом, она могла бы проскользнуть под стены крепости и позвать на помощь макаланга, которые наверняка сумели бы втащить ее на веревке на стену прежде, чем подоспели бы матабеле. Она решила, что ни за что не вернется с пустыми руками в эту ужасную пещеру, чтобы встретить там с отцом жалкую смерть. Лучше погибнуть здесь, на открытом воздухе, под звездами, хотя бы от ассегая матабеле или от собственной пули.

Бенита осмотрелась кругом, чтобы запомнить место на тот случай, если ей придется вернуться ко входу в пещеру. Это оказалось нетрудно, так как в сотне футов над ее головой, где обрывистая стена скалы слегка выпячивалась вперед, — на том самом месте, куда, согласно легенде, упало тело Бениты да Феррейра, — из расщелины росла искривленная мимоза. Чтобы точно отметить место входа в подземелье, девушка пригнула к земле пучок камышей, затем зажгла несколько серных спичек и бросила их в проход, чтобы их запах отпугивал крокодилов; на случай возвращения она спрятала фонарь под камнем рядом с отверстием, ведущим в пещеру.

Потом Бенита пустилась в путь. Во время высокой воды ей бы пришлось отправиться вплавь; теперь же между Замбези и отвесной скалой оставалась узенькая полоска болотистой почвы. По ней-то и шла Бенита. Эта прогулка навсегда сохранилась в ее памяти. С высоких камышей на нее падала обильная роса, пока она не промокла насквозь; какие-то чернохвостые птицы испуганно взлетали и уносились через реку; совы и выпи, тревожно ерзали в своих гнездах. Крупные рыбы плескались в прибрежной заводи; впрочем, быть может, это были не рыбы, а крокодилы. Бенита уповала на то, что ей больше не придется встретиться с этими чудовищами, одного раза для нее было довольно. Все случившееся казалось ей донельзя странным. Можно ли было себе представить, что она — это та самая Бенита, которая меньше года тому назад гуляла со своими кузенами по нарядным улицам Лондона, заглядывая в витрины магазинов? Что бы сказали ее родственники, если бы увидели ее, бледную, с выражением тревоги в глазах, одиноко бредущую по неведомым болотистым берегам Замбези, бегущую от одной опасности, чтобы, может быть, попасть в другую?

Бенита продолжала пробираться вперед; над головой белело перламутровым предутренним светом небо, с которого начинали исчезать бледнеющие звезды, вокруг качались влажные камыши — и над всем низко висел густой предрассветный туман. Она обошла низом внешние стены крепости и очутилась на сухом ровном месте, где раскинулся лагерь матабеле. Но в плотном тумане девушка не увидела ни одного дикаря. Вероятно, их костры потухли, и ей по счастливой случайности удалось проскользнуть незамеченной между часовыми. Повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, она направила свои шаги к тому бугорку, на котором видела фургон европейца. В ней шевельнулась смутная надежда отыскать его там. Она медленно пошла вперед — и вдруг натолкнулась на что-то мягкое и теплое. Оказалось, что это был вол, привязанный к дышлу, за ним лежал другой вол, дальше белела крыша фургона.

Итак, фургон все еще здесь! Но где белый? Скрытая густым туманом, Бенита подползла к повозке. Потом, не видя и не слыша ничего, она вскарабкалась на козлы; став на колени, она слегка раздвинула полы, закрывавшие внутренность фургона, и заглянула внутрь. Из-за тумана она все еще ничего не видала, зато услышала ровное дыхание спящего человека. Почему-то она решила, что в фургоне спит европеец; кафр не мог бы так дышать во сне. Не зная, что делать, Бенита продолжала стоять на коленях, и белый человек, вероятно сквозь сон, почувствовал присутствие постороннего. Он прошептал несколько слов. Великий Боже! Это были английские слова! Вдруг он спохватился, чиркнул спичкой и зажег свечу, которая была вставлена в горлышко пивной бутылки. Бенита не могла рассмотреть его лица, когда он зажигал спичку, потому что он заслонял его рукой. К тому же свеча разгоралась очень медленно. Первое, что она увидела, было дуло револьвера, направленное прямо на нее.

— Послушай-ка, дружище, — произнес приятный мягкий голос, — уходи отсюда, или я выстрелю. Раз, два… О Боже!

Свеча вспыхнула, ее свет упал на бледное, призрачное, как у эльфа, лицо Бениты и ее длинные черные волосы, которые упали ей на плечи; пламя отразилось в ее глазах. Но она еще ничего не могла различить, так как пламя свечи слепило ее.

— О Боже, — повторил голос, — Бенита, Бенита! Может быть, вы пришли позвать меня за собой? О, я готов, моя дорогая, я готов! Наконец-то я услышу ваш ответ!

— Да, — прошептала она и, сорвав полог, бросилась ему на грудь.

Она наконец узнала его. Мертвый он или живой — ей было все равно. Она выбралась к нему из недр ада и отыскала свой рай.