Томас Мюнцер

Крестьянская война

Крестьянское движение в обстановке реформации стало шириться и расти. То здесь, то там прорывались отдельные возмущения крестьян. Крестьяне и защитники их искали в лютеровском учении идеологическое оформление своих социальных требований. Левое крыло протестантов, особенно приверженцы Мюнцера наполнили туманные слова евангелия о равенстве всех людей горячими мечтами о царстве крестьянского равенства. Под флагом защиты нового евангелия шла широкая, почти открытая агитация за крестьянские интересы. То же было и с другими оппозиционными слоями. Каждая социальная группа вкладывала свое содержание в тексты священного писания. Цитатами из евангелия, деяний апостолов и ветхозаветных пророков Мюнцер призывал к уничтожению феодализма и абсолютизма крепостников, к организации жизни на евангельско-коммунистических началах. Все это пало на разгоряченную почву крестьянско-плебейского недовольства. Рыцарское восстание усилило общественное возбуждение. Евангелисты, и особенно сторонники Мюнцера, явно готовили общекрестьянское выступление. В воскресенье 2 апреля 1525 года началась Великая крестьянская война.

Уже 5 февраля 1525 года в Ульме собрался чрезвычайный сейм; феодалы поняли, что восстание крестьян грозило им большими опасностями. «Оно распространялось так быстро, что шайка крестьян из двухсот или трехсот человек в несколько дней вырастала до трех-четырех тысяч. Они желали свергнуть все власти и всякое начальство и сделаться сами себе господами».

Два больших крестьянских отряда в Гегау — шварцвальдский и бальтрингенский — угрожающе расположились у южных границ. В конце февраля образовались еще два отряда: верхне-альгеуский, к которому присоединились кемптенцы, и озерный — из жителей побережья Баденского озера, «первых храбрецов из всех швабов». Вскоре восстали крестьяне Нижнего Альгеу и стали лагерем при Вурцахе. На Дунае возник шестой большой отряд у города Лейпгейма. «Таким образом, в начале марта под оружием находилось в шести лагерях от тридцати до сорока тысяч восставших верхнешвабских крестьян»[8].

Почему же медлили князья и дворяне? Что мешало им выполнить призыв эрцгерцога Фердинанда «напасть на мятежных непослушных крестьян и подданных»? Понимали же феодалы, что надо действовать быстро и решительно. Ведь еще 15 февраля один из полководцев Швабского союза, Ульрих Арцт, писал: «Если не будут приняты меры, то истории этой не будет конца. Нельзя терять ни одного часа».

Но для подавления крестьянского восстания надо было располагать значительными военными силами, а союзное войско собиралось плохо. Кроме того Швабскому союзу угрожала новая опасность: против него затевал войну старый враг — опальный герцог-Ульрих Вюртембергский.

От герцога Ульриха трудно было ожидать сочувствия революционным стремлениям крестьян и плебса. Наоборот, в свое время он прославился жестокими преследованиями «Бедного Конрада». Однако, когда Швабский союз, об’явив герцога опальным и изгнав его из Вюртемберга, передал эту страну австрийскому эрцгерцогу Фердинанду, народ увидел, что новые иноземные господа не только ничем не лучше, но даже хуже прежних. Поэтому в 1518 году крестьяне помогли Ульриху вернуть свои владения. В то время говорили, что «крестьяне и бедный люд силой восстановили его». Но Ульрих не смог удержаться против войск Швабского союза и недовольных им вюртембергских аристократов и вторично должен был бежать из своих наследственных земель. С 1523 по 1525 год Ульрих неоднократно поддерживал крестьянские возмущения, надеясь с помощью крестьян вернуться к власти.

В 1525 году, заручившись денежной поддержкой французов и набрав швейцарских наемников, герцог готовился к походу. Одновременно он пытался привлечь на свою сторону мятежных верхне-швабских ' крестьян. Но, несмотря на обещания герцога «защитить евангелие, освободить народ от крепостной зависимости и от всяких повинностей и уничтожить монастыри и аббатства», большинство крестьянских вождей отвергли его происки. Только неразборчивый в средствах ландскнехт Ганс Мюллер из Бульгенбаха сумел уговорить свой отряд присоединиться к герцогу. В конце февраля Ульрих с шеститысячным войском перешел границу Вюртемберга.

Поход герцога начался удачно. Города сдавались ему без боя. Упоенный победой и уверенный в конечном успехе своего предприятия, Ульрих не спешил встретиться с главным своим противником — Трухзессом, перерезавшим ему дорогу к Штуттгардту — столице Вюртемберга. Полководец Швабского союза Трухзесс фон Вальдбург не хотел да и не мог принять открытого сражения с герцогом, — слишком слабы были его силы. Ему хотелось только задержать герцога, чтобы тем временем обещаниями и угрозами отколоть от него крестьян и подкупить швейцарских наемников — главную воинскую силу своего врага.

После первых успехов, пока Ульрих медлил с дальнейшим продвижением, пришло сообщение о победе Карла V над Франциском I, покровителем Ульриха. Австрийское правительство пригрозило швейцарцам наказаниями, если они не покинут герцога. Победа Карла V, угрозы и получение денег от Швабского союза заставили швейцарцев покинуть незадачливого герцога. Присоединившиеся к нему крестьяне затеяли переговоры с Трухзессом. Положение Трухзесса было в это время очень тяжелое, и его можно было легко уничтожить, тем более, что в его собственном войске произошел мятеж. Крестьяне поверили уговорам Трухзесса и оставили Ульриха. Трухзесс успокоил своих взбунтовавшихся ландскнехтов, затем двинулся на герцога. 17 марта Ульрих потерпел окончательное поражение. «Военный карнавал кончился» — шутили крестьяне. Но шутки были плохи. Разгромив Ульриха, Трухзесс направил свои войска против крестьян.

Восстания возникли сразу во многих областях, и это не являлось случайностью. В значительной своей части они были подготовлены тайной революционной организацией.

Несомненна выдающаяся роль Томаса Мюнцера в подготовке и организации восстания. Во главе восставших во многих случаях оказываются, его ученики и эмиссары. Сохранились письма Мюнцера, которые в то время возбуждали его единомышленников и руководили их действиями. Во многих программах и воззваниях восставших заметно прямое влияние его учения: иногда в них встречаются непосредственно принадлежащие ему мысли и выражения. Всюду, где побывал Мюнцер, вспыхивали крупные очаги народных волнений.

Почему же правительство не смогло раньше нащупать заговор и раскрыть руководимую им организацию? Почему материалы следствия, после подавления восстания, не позволяют историкам восстановить картину возникновения и деятельности тайного союза, назвать имена его участников и до конца рассказать о его замечательной борьбе? Об'ясняется это, в первую очередь, тем, что государственная система феодального абсолютизма только еще складывалась. Вся социально-экономическая обстановка того времени позволяла классам и сословиям жить оторванно, в изоляции друг от друга. Феодалы жили совершенно обособленной кастой и очень мало общались с представителями других классов. Жизнью же и интересами широких масс крестьян, которых даже и за людей не считали, власти интересовались меньше всего. В этих условиях тайная организация среди крестьян могла легко конспирировать. Государственной почты, через которую можно было бы следить за перепиской, не было. Письма организаций передавались всякого рода «оказиями» — через бродяг, паломников и особенно через нищих, которые часто являлись и агитаторами.

Поэтому и случилось так, что немногочисленный, но деятельный тайный союз, активно работая среди масс, готовил бунт, открыто называл день всеобщего восстания, а правящие классы находились в полном неведении. Революционный взрыв явился для правителей ошеломляющей неожиданностью и застал их совершенно неподготовленными к борьбе. Имперское правительство, Швабский союз и главнокомандующий Трухзесс фон Вальдбург, даже когда уже — было собрано войско, не видели иного выхода, кроме применения Тактики маневрирования, двусмысленных обещаний и обмана крестьян. Они боялись открытой войны и всячески оттягивали ее.

Ни минуты не думали они о том, чтобы действительно пойти на какие-то уступки крестьянам и облегчить их тяготы. Экк, канцлер баварского герцога, писал 9 марта своему господину: «Мы вскоре так расправимся с крестьянами, что их еретическое евангелие пропадет в несколько дней. Добрые благочестивые люди из эсслингенокого правления вообразили, что мы действительно хотим уступить крестьянам. Этому не бывать: мы не хотим терять своей репутации, как старые потаскухи. Мне противна братская любовь, о которой толкует мужичье. Я и с родными-то, кровными братьями неохотно бы поделился, а тут извольте-ка делиться с чужими, да еще с хамами».

Таковы были действительные намерения феодалов. Но пока что члены совета Швабского союза раз’езжали по крестьянским лагерям, уговаривали повстанцев разойтись и давали обещания, что будут делать все возможное для удовлетворения их требований.

Швабские крестьяне еще верили «благородным господам». Они послали своих послов в Ульм для переговоров, обсуждали новые предложения Совета о создании третейских судов в отдельных местностях. В этом сказалось влияние умеренных элементов из более зажиточных крестьян. Была также еще наивная вера в то, что можно и мирно уговорить феодалов отказаться от эксплоатации и господства. Швабский союз настаивал на заключении перемирия до конца переговоров. Это означало прекращение военных действий с обеих сторон. Срок окончания перемирия назначался на воскресенье Judica 2 апреля. В Ульме крестьяне должны были дать ответ на предложение князей. Несмотря на протесты революционного меньшинства, большинство крестьян соглашалось на разрешение споров мирным путем.

Условия перемирия, точно выполняемые крестьянами, изменнически нарушались их противниками. Феодалы продолжали готовить новые войска и не прекращали нападения на мелкие крестьянские отряды. К этому времени крестьянские требования были сведены в официальный документ, вошедший в историю под названием «Двенадцать тезисов».

«Истинные и справедливые тезисы всего крестьянского сословия и всех подвассальных, обиженных своими духовными и светскими властями» — так озаглавлен был этот документ.

Дальше идет «Введение», которое характерно для всякого революционного выступления той эпохи.

«Многие лицемерные христиане по поводу настоящего соединения крестьян изрыгают хулы на евангелие и говорят: «Вот каковы плоды нового евангелия, — никому не повиноваться, повсеместно бесчинствовать и возмущаться, собираться шайками и мятежными скопищами для того, чтобы реформировать, гонять, даже может быть умерщвлять духовные и светские власти». Ответом на эти беспутные и лживые обвинения должны служить нижеследующие тезисы, написанные с целью снять клевету со слова божия и оправдать с христианской точки зрения неповиновение и даже открытое восстание крестьян.

Во-первых, евангелие не виновато в мятежах и в волнениях, потому что оно вышло из уст Христа, обетованного мессии, которого слова и жизнь поучают только любви, миру, долготерпению и единению. Все верующие во Христа должны жить в любви, мире и согласии, а потому все тезисы крестьян, как всякий ясно увидит, направлены только к тому, чтобы внушить крестьянам истинные евангельские правила и научить их жить сообразно с этими правилами. Каким же образом лицемерные христиане могут считать и евангелие причиной неповиновения? Если есть между христианами такие лицемеры и враги евангелия, которые с упорством восстают против всех наших требований и желаний, — в этом виновато не евангелие, а виноват диавол, заклятый враг евангелия; он-то и вовлекает своих сынов в преступления, возбуждая в них неверие для того, чтобы слово божие — слово любви и единения — окончательно заглохло и было предано забвению.

Во-вторых, отсюда следует ясно и бесспорно, что крестьяне, желающие в своих тезисах строго придерживаться евангелических правил, не могут быть названы непокорными и мятежными».

Это «Введение» обнаруживает все противоречия, которые стояли на пути тогдашнего революционного мыслителя. Крестьянское движение приняло форму вооруженной борьбы порабощенных классов против своих угнетателей и всей крепостнической системы феодализма. Однако, подчиняясь условиям своего века, эта революционная борьба могла итти главным Образом под лозунгом евангелия. Последнее же проникнуто идеями непротивления злу, прощения врагам, подчинения властям и властителям. Идеологи крестьянского движения пытаются в этом «Введении» доказать, что восставшее крестьянство не только не извращает учения Христа, а выступает в защиту евангелия. Действительными же извратителями являются господствующие классы, восстающие с оружием в руках против требований крестьянства. Лютер отлично понимал, что вооруженный мятеж трудно увязать с мирными тенденциями евангелия, и сознательно бил по этому слабейшему пункту во всех своих выступлениях.

Мюнцер тоже чувствовал разрыв между евангелием и революционной тактикой. Поэтому он больше аргументировал текстами из ветхозаветных пророков, избегая обращаться к авторитету евангелия.

Вместе с тем «Введение к тезисам» показывает, что крестьяне еще не вышли из плена старых традиций, что в их психологии еще господствовало сознание покорного крепостного раба.

Мятежниками они не хотели называть себя хотя бы потому, что евангельское учение это осуждало. Руководителям движения поневоле приходилось изворачиваться в толковании евангелия, чтобы как-нибудь согласовать его с тактикой революционной борьбы.

В своих тезисах крестьяне требовали:

1. Выборности священника приходом и права его смещения.

2. Отмены «малой десятины». Сбор «большой десятины» отменить или расходовать ее частью на содержание приходского священника, частью — на общественные нужды, «не обременяя бедного населения налогами».

Освобождения от крепостного рабства.

4. Свободы охоты и рыбной ловли; свободы уничтожения зверей, портящих крестьянские посевы. «Кто не докажет своего права на владение рекой или озером, у того это право отбирается в пользу общины».

5. Возвращения лесов общинам. Купленные леса должны быть оплачены.

6. Ограничения барщины той нормой, которая была прежде.

7. Уничтожения незаконных поборов с крестьян господами. За работу крестьянин должен получать плату.

8. Ограничения податного оклада согласно справедливой оценке имущества. «Крестьянин не должен работать для себя без выгод, потому что всякий работник достоин своей платы».

9. Устранения несправедливости в судах. «Чтобы нас наказывали, согласно с древним писанием законов, соразмерно с виной, а не пристрастно».

10. Возвращения общине отнятых лугов и пашен. «Тем, кто их купил, выплачивается стоимость по справедливой оценке».

11. Уничтожения «посмертного отобрания» имущества у вдов и сирот. «По смерти лица семейство его никому и ничего не платит — ни много, ни мало».

12. Незаконность этих требований должна быть доказана по священному писанию. «Если даже многие тезисы будут найдены противными богу и вредными для ближнего, то мы все их возьмем назад и будем молить господа, чтобы он дал нам разум поступать и жить по христианскому учению, потому что этот разум исходит только от бога, а не от кого другого. Благодать господа нашего Иисуса Христа со всеми нами».

«Двенадцать тезисов» германских крестьян — требования, продиктованные умеренной соглашательской партией. В них нет даже требований полной отмены крепостного права. Это, прежде всего, — программа аграрной реформы. Это — попытка найти платформу для мирного разрешения конфликта, а не призыв к борьбе. Эти тезисы не могли удовлетворить революционное меньшинство. На допросе Мюнцер отрицал свою личную причастность к составлению «Двенадцати тезисов», и это несомненно было правдой.

«Революционная партия выставила свою программу уже раньше, в Письме с тезисами (Artikelbrief). Обращаясь ко всем крестьянским общинам, она приглашала их вступить в «Христианский союз и братство» для уничтожения всех тягот добром, «что, впрочем, едва ли возможно», или силой, и грозила всем упорствующим «светским банном», т. е. изгнанием из общества и отлучением от всякого общения с членами союза. Тот же «светский банн» должен был быть наложен также на все замки, монастыри и церковные учреждения, если только дворяне, попы и монахи не покинут их добровольно, не переселятся обычные дома, подобно остальным людям, и не примкнут к христианскому союзу»[9].

Очевидно, что «Письмо с тезисами» было написано под непосредственным влиянием Мюнцера и его учеников. Это был настоящий революционный манифест, который сбивал соглашателей со всех позиций. Мюнцер в это время писал крестьянам: «Только не медлить. Все господа, которые вводят новые ограничения по произволу и собственной прихоти, не говоря уже о налогах, пошлинах и акцизах, являются настоящими разбойниками. Свергнуть их с трона — истинно богоугодное дело… Если вы оглянетесь на всю эту [соглашательскую] игру, то ничего впереди себя не увидите, кроме горя, беды и ужасных убийств. Горе и беда вашим детям, которым вы оставите такое несчастное наследство; если вы теперь обязаны выполнять барщину с киркой, мотыгой и лошадью, то ваших детей будут самих запрягать в бороны, если до сих пор вы вынуждены были огораживать ваши поля от диких зверей, то теперь их огораживать не дадут. Если до сих пор вам выкалывали глаза, то впредь вас самих будут закалывать. Если до сих пор вы уплачивали подушную подать и были крепостными, то теперь вы станете настоящими рабами, лишенными всякого права над собой, над своим добром, вас будут, совсем как в Турции, продавать, словно скот, лошадей и волов. Если только кто осмелится поморщиться, то вас будут пытать и мучить, и истязаниям и проклятиям не будет конца, тогда вас, изменников, затащат в первую башню, и одна пытка последует за другой, — будут сечь розгами, прожигать щеки, рубить пальцы, рвать языки, четвертовать, рубить головы».

Эти слова Мюнцера оказались пророческими.

Ближайшее будущее доказало крестьянам правоту и политическую прозорливость Мюнцера. Раньше чем крестьяне смогли выставить свои «Двенадцать тезисов» на обсуждение в Ульме, Швабский союз вероломно нарушил обещание перемирия и начал войну.

Еще 18 марта, на следующий день после бегства герцога Ульриха, канцлер Экк писал: «Теперь надо без отлагательства разделаться с крестьянами; к 25 марта, союзная армия займет всю страну от Ульма до Эгингена». И, выполняя волю князей, Трухзесс выступил в поход и двинулся на Дунай, стремясь зайти в тыл мятежникам. План его сорвался из-за восстания в собственном войске. Хотя Трухзессу удалось быстро восстановить порядок, все же некоторые взбунтовавшиеся солдаты успели разбежаться и разгласить истинные намерения Швабского союза. По деревням били в набат, призывая крестьян к оружию. Бальтрингенокий, альгеуский и озерный отряды, не ожидая больше обещанного разбирательства дела, начали борьбу. Уже 26 марта бальтрингетщы разрушили и сожгли несколько дворянских замков.

Трухзесс, близ владений которого находились баль-трингенцы, изменил свой первоначальный план и двинулся против них с войском, насчитывавшим до 7 800 человек пехоты и 2 000 — конницы. Неблагоприятные условия местности, неприступность позиции, занимаемой крестьянами, и новые волнения в войске не позволили Трухзессу дать бальтрингенцам решительное сражение. Несколько мелких стычек окончились удачно для крестьян и дали им возможность беспрепятственно отойти за Дунай, к Альпам.

Тогда Трухзесс двинулся на лейпгеймцев, которые в первых числах апреля осадили город Вейсборн, взяли и разграбили богатый монастырь Ротенбург и хитростью завладели городом Гюнцбургом.

С боем продвигаясь вперед, Трухзесс оттеснил крестьян к Лейпгейму и взял город. Якоб Вее и Ульрих Шен, главари лейпгеймского отряда, были пойманы и 5 апреля вечером казнены.

Так вместо обещанного крестьянам разбора их жалоб и удовлетворения справедливых требований начались нападения и казни пленных. Но поражение отдельных крестьянских отрядов еще ничего не решало. В воскресенье Judica восстание уже началось почти повсюду, и силы его росли с огромной быстротой. Волновались крестьяне Франконии, мятеж охватил Анспах, епископство Вюрцбургское, Оденвальд.

Во главе восставших оденвальдцев стояли Георг Мецлер и Вендель Гиплер. Последний — дворянин, бывший канцлер графа Гогенлоэ, — сыграл значительную роль в событиях Крестьянской войны. 4 апреля к их отряду присоединились неккарцы с Яклейном Рорбахом во главе. Так образовался Светлый от ряд.

Светлый отряд был грозной силой. Численность его доходила до восьми тысяч человек, у него были пушки и несколько тысяч ружей.

Еще больший страх на окрестных дворян и духовенство наводил Черный отряд роттенбуржцев под командованием Флориана Гейера, который в эти дни действовал совместно со Светлым отрядом. Франконский рыцарь Флориан Гейер был искусным предводителем. Испытанный в боях воин, он долгое время служил при императорском дворе. Несмотря на свое дворянское происхождение, он боролся вместе с крестьянами и не давал пощады представителям своего сословия. «Ни креста, ни короны» — таков был его девиз, и, Следуя ему, он с равной последовательностью разрушал на своем пути как монастыри, так и дворянские замки. Однажды на военном совете крестьян он твердо и определенно высказал свою программу, заключавшуюся в том, что дворяне, так же как и попы, должны быть уравнены в правах с крестьянами. Он считал, что в стране должно быть только одно сословие — сословие свободных граждан.

Светлый и Черный отряды двинулись в поход. Они заняли Неккарсульм, но в соседнем Вейнсберге натолкнулись на сильное сопротивление. Город занимал граф Людвиг фон Гельфенштейн с небольшим отрядом. Вейнсберг не представлял большого интереса для повстанцев, но граф фон Гельфенштейн вызвал озлобление крестьян и привлек сюда их войско тем, что вероломно и жестоко расправлялся с попадавшими в его руки повстанцами. В это же время были получены сведения о жестокостях Трухзесса, о поражении лейнгеймцев и казни проповедника Якоба Вее. Эта казнь вызвала возмущение и ярость повстанцев. Восьмитысячное крестьянское войско обложило Вейнс-берег, и после яростного штурма город был взят.

Разгоравшаяся борьба показала, что крестьяне могут ответить на жестокость господ не менее жестокими карами. Возбужденные слухами о жестокостях Трухзесса, сопротивлением и вероломством Гельфен-штейна, крестьяне беспощадно расправились с пленными дворянами. Яклейн Рорбах, без ведома остальных начальников отряда, на свой страх и риск, судил графа и его ближайших приспешников, виновных в изменническом избиении крестьян. Слезы и мольбы графи- ни фон Гельфенштейн, внебрачной дочери императора Максимилиана, не тронули судью. На предложение графа дать выкуп в 30 тысяч гульденов Рорбах холодно ответил: «Если бы ты нам дал даже две бочки золота, то все же должен был бы умереть». Граф, а с ним еще тринадцать дворян были приговорены к позорной смерти — их прогнали сквозь строй крестьян, вооруженных пиками. Крестьяне первыми же ударами закололи осужденных; излишней жестокости, которой отличались предводители феодальных войск, они не проявили.

Расправа с пленными все же отпугнула Дйорян, сочувствовавших крестьянскому движению, и вызвала колебание со стороны умеренных элементов. Явные соглашатели прямо осуждали казнь врагов, полагая, повидимому, что право на казнь имеют только их господа — феодалы.

Бенделю Гиплеру, человеку умеренному и осторожному казались в одинаковой мере гибельными и радикальные твердые воззрения Гейера, и анархические действия Рорбаха. Гиплер старался внушить крестьянам мысль о необходимости привлечь опытного и известного военачальника, который мог бы твердой рукой вести их к победе и вместе с тем привлек бы на сторону крестьян рыцарство.

Все чаще и чаще стало повторяться имя чрыцаря с железной рукой — Геца фон Берлихингена — как нового военного вождя и союзника в борьбе.

С юношеских лет Гец состоял на службе у различных князей и, наконец, создал свой собственный отряд, с которым промышлял грабежом на больших дорогах. Поражение Зиккингена показало ему, как и всем рыцарям, что на самостоятельную роль в империи рассчитывать нечего. Он считал себя профессиональным воякой и с одинаковой готовностью предлагал свои услуги обоим враждующим лагерям: князьям и крестьянам.

Впервые предложение назначить Геца предводителем об’единенных повстанческих отрядов было высказано по наущению Гиплера на военном совете вскоре после взятия Вейнсберга. После этого Флориан Гейер отделился со своим отрядом от общего войска и повел войну самостоятельно. Конечно, подобное дробление сил не могло способствовать победам крестьян. 24 апреля Гец фон Берлихинген принял командование Светлым отрядом, незадолго перед этим одержавшим крупную победу.

Крестьянами был занят имперский город Гейльбронн. С тех пор Гейльбронн стал если не штабом, то главной канцелярией крестьянского войска и местом совещаний представителей всех отрядов.

Вендель Гиплер, как говорит Энгельс, был «представитель, так сказать, средней равнодействующей всех прогрессивных элементов нации, пришел к предвидению современного буржуазного общества»[10]. Взгляды Гиплера с наибольшей полнотой изложены в «Гейльброннской программе», в документе, принятом под его влиянием крестьянскими представителями.

«Гейльброннская программа» содержала в себе ряд антикрепостнических пунктов: «Все поземельные оброки отменяются. Все мыты [межобластные пошлины] и поборы прекращаются, кроме податей, необходимых для мостов, дорог и плотин. Все дороги об'-являются военными, все пошлины отменяются. Все налоги отменяются, исключая императорского налога, вносимого раз в десять лет.

Устанавливается единство монеты для всей германской нации, единство меры и веса. Вводится ограничение процентов. Дворянство освобождается от всяких ленных обязательств духовенству. Уничтожаются союзы князей и городов, признается только защита и закон императора. Все светские законы государства отменяются, вводится закон божеский и естественный. Бедняк должен иметь равные права с богатыми и высокопоставленными лицами. Специальный пункт требовал запрещения допускать докторов римского права в суд или в княжеский совет. Римское право было ненавистно повстанцам, потому что усердно использовалось феодалами против средневековых вольностей крестьянства и для его закрепощения.

Несмотря на свою умеренность, наивность, частичное стремление к восстановлению порядков раннего средневековья, «Гейльброннская программа» предвосхищала многие лозунги буржуазной антикрепостнической революции 1789 года во Франции и революции 1848 года в Германии. Достаточно сказать, что она требовала превращения феодальной собственности в буржуазную и требовала освобождения крестьян. Поэтому, несмотря на всю умеренность, ее надо признать революционной и антикрепостнической. Но даже и эта умеренная программа была неосуществима. «Крестьяне одни не в состоянии были произвести революцию, пока им противостояла об'единенная и тесно сплоченная, организованная сила князей, дворянства и городов. Некоторые шансы на победу мог им дать только союз с другими сословиями; но как могли они вступить в союз с остальными сословиями, если они равномерно эксплоатировались ими всеми?»[11].

Одно крестьянство не могло победить, а настоящих союзников не было. Буржуазия только в следующих столетиях развилась до того, что смогла стать во главе крестьянства (английская революция XVII в. и французская XVIII в.). Предпролетариат, настоящим вождем которого был Мюнцер, не мог стать гегемоном движения, так как еще не вызрел как носитель новых производственных отношений. Утопическо-коммунистическая программа Мюнцера не могла стать программой порабощенного крестьянства. Все же революционная партия Мюнцера являлась более крепким и выдержанным ядром повстанцев. Несмотря на свое меньшинство, она была лучшей и наиболее сплоченной частью крестьянских отрядов.

Соглашательская политика вождей крестьянского движения не всегда принималась массами, а часто встречала прямой отпор у повстанцев. Особенно обострялись отношения, когда речь шла о приглашении дворян на военные посты. Правда, крестьяне видели свою военную беспомощность и сознавали необходимость привлечения опытных военачальников, но относились к ним с величайшим подозрением. Так, когда Гиплер настоял на приглашении рыцаря Геца фон Берлихингена на пост главнокомандующего, крестьяне закричали: «У нас крестьянская война, зачем нам дворяне? Зачем назначать Геца главнокомандующим? Он нам добра не желает. Отчего не повесить его на первом дереве?» Крестьяне с большею готовностью приняли бы кандидатуру Флориана Гейцера, но Гиплер настоял на своем. Однако при Геце был создан особый военный совет, который сильно связывал свободу его действий. Гец оказался у крестьян скорее на положении пленника-специалиста, чем главнокомандующего.

Гиплер рассчитывал, что через Геца ему удастся привлечь к борьбе и недовольные слои дворянства. В этих же целях Гиплер умерил требования «Гейльброннской программы». Вожди Светлого отряда решили к «Двенадцати тезисам» добавить особую декларацию, в которой ряду положений дается более приемлемое для дворян толкование. Но вся эта затея не удалась, — крестьяне оказали решительный отпор.

В то время, когда вожди, представлявшие умеренную партию крестьянского движения, искали соглашения с дворянами, войско Трухзесса неуклонно двигалось по Верхней Швабии, огнем и мечом смиряя недовольство и никому не давая пощады.

Войско Трухзесса не насчитывало и десяти тысяч бойцов, тогда как в отрядах восставших верхне-швабских крестьян было несколько десятков тысяч человек. Зато войско феодалов превосходило отряды крестьян организацией, вооружением и военным опытом.

Крестьянская армия, состоявшая из массы изолированных отрядов и групп, была очень неоднородна Да и само крестьянство было различно по своему социальному и экономическому положению. Кроме крепостных крестьян, были ленные, оброчные и даже свободные, еще не закрепощенные; среди них — зажиточные и бедняки. Различны были также и настроения в отдельных областях и районах. Замкнутость деревенского хозяйства отражалась на крестьянском движении. По большей части отношение к войне определялось их положением в районе и степенью эксплоатации их феодалами. Отсюда — нежелание бороться и воевать за пределами своего района. Среди крестьян было много элементов, которые пугались настоящей войны, ограничивались вооруженной демонстрацией в особых крестьянских лагерях и пассивным сопротивлением, отказом от выполнения повинностей и барщины. Старая привычка к повиновению тяготела над большинством. В соединении с евангельской идеологией это вызывало излишнее миролюбие и питало веру в возможность соглашения с крепостниками.

Примкнули к крестьянам и многие горожане. Часто целый город вступал в евангелический христианский союз, под знаменем которого боролись все крестьяне. Но значительная часть горожан вступала в союз с целью уберечь себя от покушений со стороны мятежных крестьян. При первом же испытании они сразу перебегали в противный лагерь. Зато городские низы и люмпенпролетариат дружно присоединялись к восстанию. Из этих элементов и крестьянских бедняков формировались приверженцы крайнего левого крыла — партии Мюнцера. Но бывало и так, что особенно деклассированная часть люмпенпролетариата деморализовала и подрывала дисциплину в крестьянских отрядах.

Присоединились к крестьянам и некоторые дворяне. Но, за исключением отдельных личностей, целиком отдавшихся интересам крестьян, дворяне оказались главными поставщиками соглашательских идей, подорвавших крестьянское движение.

Имелись в отрядах и отдельные ландскнехты, которые сумели военизировать массу крестьян. Но в большинстве ландскнехты оказались вне рядов крестьянского движения, несмотря на волнение среди них и переговоры с крестьянами о готовности включиться в революционные отряды. И большая ошибка крестьян, что ландскнехтов, эту опору князей, сыгравших роковую роль в разгроме крестьян, они не захотели привлечь на свою сторону. Это было сделано отчасти из ненависти к ним как к насильникам и слугам феодалов-крепостников, но главным образом потому, что крестьяне не хотели платить им жалованье и делить с ними военную добычу. В этом сильно проявилась жадность мелкого собственника.

Военная организация крестьян была из рук вон плоха: не было единого командования, не было и настоящей воинской организации отрядов, действовали кустарными, партизанскими методами. Дисциплина была слаба. Начальники по большей части были выборными. Когда они потакали большинству отряда, — их слушались, в противном случае — смещали. Действия отрядов часто определялись не начальством, а большинством самого отряда, поэтому проведение крупных боев и операций, требующих согласованности действий, обычно крестьянам не удавалось.

Громя замки и монастыри, крестьянские отряды при встрече с организованной силой феодалов, с ландскнехтами, как правило, придерживались оборонительной тактики, самой губительной тактики в гражданской войне. Они отсиживались подолгу в лагерях, где быстро поддавались деморализующим влияниям. Страдала крестьянская армия и от недостатка денег, — и это несмотря на многочисленные захваты ценностей в замках и монастырях. Общего военного фонда не было. Захваченные ценности делились между отрядами, а иногда и между отдельными лицами. Часто, конечно, и до официального дележа многие ценности расходились по рукам. Мародеров при плохой организации и слабой дисциплине было много. Крупные ценности, особенно церковные, сейчас же после разгрома по-дешевке распродавались перекупщиками, которые тучами следовали за крестьянскими отрядами. Недоставало ружей, да и владеть ими как следует крестьяне не умели, С артиллерией и артиллеристами также было плохо, нехватало снарядов к пушкам. Артиллерия имелась во многих городах и замках, часто присоединявшихся к крестьянам из страха. Но крестьянские вожди не использовали и не уничтожали ее. А после измены городов и владельцев замков эта артиллерия часто громила крестьянские отряды. Не было у крестьян и конницы, очень многочисленной у дворянского войска. В этом было существенное преимущество дворян.

Недаром называли конницу «крестьянской смертью». Не было организовано и снабжение крестьянских отрядов продовольствием и фуражом. Снабжались большею частью в индивидуальном порядке, кое-как. Это вносило в крестьянские отряды дополнительное разложение.

Войско Трухзесса состояло из закаленных ландскнехтов — лучших солдат эпохи. Кроме того, у него была конница — гроза крестьян. Конные рыцари были частью в латах, необходимых для рукопашного боя. Имелась и значительная артиллерия с опытными, артиллеристами. Во главе стояли командиры с многолетним боевым опытом. Войска отличались дисциплинированностью, единством командования. Трухзесс был неплохой полководец и, кроме того, ловкий дипломат.

Крестьянские отряды, в большинстве своем, не были настолько (боеспособными единицами, чтобы могли в открытом поле помериться силами с привычными к войне войсками Трухзесса.

Не имевшие никакой предварительной военной выучки крестьяне не успевали приобретать ее и в боевой обстановке, потому что личный состав их отрядов подвергался частой перемене. Так, в Светлом отряде срок обязательного пребывания в лагере ограничивался всего четырьмя неделями, после чего крестьяне могли возвращаться домой для полевых и других хозяйственных работ, а ушедшие заменялись новичками.

И все же крестьянские отряды наводили ужас на князей и дворянство. Это был страх перед революцией и скрытыми в ней могучими силами. Князьями были пущены в ход все средства: хитрость, коварство, измена, подкуп, запугивание, самые зверские расправы с пленными и беззащитным населением. «На войне все средства хороши» — говорит пословица. Этого правила твердо придерживался полководец об’единенных сил, которые действовали против крестьян. Понятие о воинской чести было из’ято в борьбе с «мужичьем», и никакое предательство и зверство не могло отягчить совести Георга Трухзесса фон Вальдбурга.

Тактика Трухзесса была проста: делая быстрые переходы, он нападал на отдельные крестьянские отряды и бил их поодиночке, всячески препятствуя соединению сил противника. В трудные моменты он прибегал к предательским переговорам, заключал перемирия для того, чтобы немедленно нарушать их, как только обстановка менялась в его пользу, не жалел денег на подкуп главарей.

У Вейнгартена озерный отряд дал Трухзессу решительный отпор. Не успел он еще оправиться от нанесенных потерь, как пришли вести о том, что на подмогу к крестьянам идут восемь тысяч человек из Верхнего Альгеу и четыре тысячи — из Гегау. Трухзессу угрожало нападение двадцатитысячной массы соединенных отрядов. Казалось, игра его была проиграна.

Но вместо того, чтобы ударить на врага и продиктовать свои условия побежденным, крестьяне, по совету нескольких подкупленных вождей, согласились на заключение мирного договора, предложенного Трухзессом. Вейнгартенский договор был заключен 17 апреля.

Мюнцер считал его величайшим несчастьем для народного дела. По Вейнгартенскому договору, крестьяне получали от Швабского союза обещание, что их жалобы будут рассмотрены третейским судом шести незаинтересованных городов. Решения этого суда обязательны и для крестьян и для господ. Но все это обещано было провести в будущем, а в настоящем крестьяне должны были расторгнуть заключенные между ними старые братские договоры и возвратить разграбленное имущество прежним владельцам.

Многие крестьяне понимали гибельность договора и не бросали оружия, но, продолжая оборонительную тактику, ведя переговоры и соглашаясь на Перемирия, сами избавили — Трухзесса от верной гибели и скоро поплатились за это.

Около месяца Трухзесс ограничивался отдельными стычками с мелкими отрядами и дипломатическими переговорами, вносившими рознь в среду повстанцев Он выжидал. Наконец наступил удобный момент загладить позор, который претерпел Трухзесс под Вейнгартеном, и насладиться местью.

Двенадцатого мая под Беблингеном Трухзесс напал неожиданно на Светлый отряд и разбил его. Бежавших крестьян беспощадно избивали. Страшного Яклейна Рорбаха взяли в плен, приковали к дереву и, обложив дровами, сожгли под насмешки наслаждавшихся зрелищем «благородных» рыцарей.

Между тем крестьянское восстание распространилось далеко за пределы Швабии и Франконии. На западе, в Эльзасе, восстание началось в середине апреля и росло неудержимо, проникнув в Лотарингское герцогство. На юге, в альпийских землях Австрии, крестьяне начали борьбу в епископстве Зальцбургском, но скоро мятеж охватил Штирию, Верхнюю Австрию, Каринтию и Крайну.

На севере мелкие революционные выступления крестьян происходили еще в те дни, когда Мюнцер держал свой обратный путь от швейцарской границы в Мюльгаузен. Проповеди Мюнцера в окрестностях Фульды ускорили открытое возмущение. Сам он вместе с бунтовщиками был арестован бдительными слугами фульдского аббата и брошен в тюрьму.

Но его не узнали, он был освобожден и ушел целым и невредимым. Это была их оплошность, и в ней они горько раскаивались. Ганц Цейс, хорошо осведомленный о своем заклятом враге, доносил 22 февраля: «Уведомляю вас, что Томас Мюнцер был в Фульде, содержался там некоторое время в тюрьме и армштедтский аббат сказал в Шварцбурге, что если бы он знал, что это Томас Мюнцер, то не выпустил бы его».

Когда приблизилось воскресенье Jdica, восстание в Фульдском аббатстве приняло массовые размеры: до десяти тысяч мятежников расположилось лагерем у стен монастыря. Вскоре — по всему ландграф-ству Гессенскому бродили группы восставших крестьян. Большой крестьянский отряд занял Шмалькальден и отсюда двинулся к Эйзенаху. Из лагеря под Эйзенахом Мюнцер получил призыв повстанцев притти и помочь им «устроить жизнь согласно евангелию». Но события в Мюльгаузене удерживали его, и он писал: «Мы хотим вам помочь всем, чем можем, но имейте хоть немного терпения, пока мы подготовим ваших братьев, ибо их крайне трудно обучить, так как между ними много серого народа…»

В конце апреля главный город Тюрингии Эрфурт присоединился к движению.