Три дня я буду с тобой

30

Проходит десять минут. Пятнадцать. Полчаса. А Максима все нет и нет. Я мечусь по приемной, кусая губы, то и дело бросая встревоженные взгляды на дверь кабинета. Что они там так долго? О чем разговаривают?

Стас куда-то делся, даже чаю предложить некому. Хотя какой к черту чай, тут от страха едва не трясет. Интуиция буквально вопит об опасности. Что-то здесь нечисто, ох нечисто.

Так, спокойно. Я делаю глубокий вдох, прикрываю глаза. Максим знает, что делает. Он профи, битый волк. Уж с Олегом-то точно разберется. В конце концов, знает его как облупленного.

Хотя… Что-то мне подсказывает, что дело тут вовсе не в Олеге. А в том, кто за всем этим стоит. Кто надоумил его разыграть этот спектакль с нападением. Тот, кому мы давно перешли дорогу.

Только я собираюсь постучать и спросить, все ли в порядке, как дверь распахивается. На пороге стоит Максим — бледный, осунувшийся. Таким растерянным я его еще не видела.

— Макс? — осторожно зову я, делая шаг навстречу. — Что случилось? Ты как?

Он не отвечает, только мотает головой. Хватает меня за руку, тянет прочь из кабинета.

— Идем. Быстро. Нам надо уходить.

— Куда? Зачем? — испуганно лепечу я, семеня за ним. — Объясни толком!

— Потом! — бросает он. — Просто иди за мной. Доверься мне.

И я повинуюсь. А что еще остается? Раз Максим так себя ведет — значит, случилось что-то очень скверное. Лучше и правда довериться ему.

Мы буквально вылетаем из офиса, ныряем в машину. Максим заводит мотор и сразу дает по газам. Несемся по городу, лавируя в потоке. Молчим оба, боясь нарушить зловещую тишину.

— Макс, — не выдерживаю я, когда мы выезжаем на трассу. — Может, уже скажешь, что стряслось? Ты меня пугаешь.

Он молчит еще пару минут, глядя прямо перед собой. А потом глухо роняет:

— Это был не Олег. В кабинете. Там сидел… Игнатьев.

У меня темнеет в глазах. Как? Игнатьев? Но откуда? Зачем?

— И… И что он хотел? — сипло спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

— Поговорить, — хмыкает Максим. И неожиданно зло стучит по рулю кулаком. — Сука! Говнюк продажный! Это он все подстроил. С самого начала!

— Что? О чем ты? — у меня голова идет кругом.

— О том, что это Игнатьев надоумил Олега инсценировать нападение. Чтобы выманить меня. Втереться в доверие, усыпить бдительность. А потом нанести удар. Подставить по полной.

— Не понимаю… — я растерянно трясу головой. — Зачем ему это? Что он задумал?

— Бизнес мой прибрать к рукам, вот что, — цедит Максим. — Припугнуть меня, заставить отдать контору. А когда я не повелся — разыграл этот фарс. Думал, я поверю, что он тут ни при чем. А сам в это время будет вить веревки.

Меня охватывает ужас. Так вот оно что! Вот почему мы получали те угрозы. Почему на Олега напали. Это был просто спектакль, чтобы выбить почву у нас из-под ног!

— А Олег? Он что, и правда заодно с Игнатьевым? — спрашиваю я, боясь услышать ответ.

Максим горько усмехается, качает головой:

— А черт его знает. Может и заодно. А может просто лоханулся, повелся на россказни. Втянули его, как лоха последнего.

Я молчу, комкая в руках края пиджака. В голове не укладывается. Неужели человек, которого Максим считал другом, предал его? Повелся на посулы Игнатьева? Как вообще такое возможно?

— Что же теперь делать? — тихо спрашиваю я.

Максим стискивает зубы так, что на скулах проступают желваки.

— Что делать… Валить надо, Маша. Залечь на дно. Исчезнуть, пока за нами не пришли.

Чувствую, как к глазам подступают слезы. Господи, за что это все? Почему нельзя просто жить, любить, быть счастливыми? Неужели наша вина лишь в том, что мы не пожелали прогнуться под Игнатьева?

Максим, будто почувствовав мое состояние, берет меня за руку. Сжимает пальцы, поглаживает костяшки.

— Не бойся, милая. Прорвемся. Найду я на этого ублюдка управу. Не позволю ему разрушить то, что мы имеем.

Я всхлипываю, утыкаюсь лбом ему в плечо. Ох, Максим. Храбрый, безрассудный мой. Почему, почему именно с нами все это? Чем мы заслужили?

Нет. Стоп. Нельзя раскисать. Максиму сейчас нужна моя поддержка, вера в наше общее будущее. В конце концов, у нас любовь. А ради нее и не такое преодолеем.

Утираю слезы, гордо вскидываю подбородок. И киваю с уверенностью, которой на самом деле не чувствую:

— Верю, Макс. Мы справимся. Нас так просто не сломать.

Он грустно улыбается, целует меня в висок. И снова утапливает педаль газа в пол.

За окнами проносятся леса, поля, редкие деревни. Куда мы едем — понятия не имею.