Три сердца в унисон (СИ)

Глава 2

Каменная леди, ледяная сказка

Вместо сердца — камень, вместо чувства — маска

И что? Больно всё равно.

Слова улетали из головы, когда, казалось бы, самое время всё высказать.

Но…

Но это он.

Это всё — он.

Малфой.

Он безжалостно рвал шаблон, созданный им самим же.

Он говорил ей не ломаться.

Он говорил быть сильной.

Он недавно был сломан сам и всё ещё помнил, как это.

Он говорил, что ей необходимо сохранить всю свою силу внутри.

Что если все эти годы она терпела его мерзкий характер и все гадости — выдержит и всё, что происходит вокруг сейчас.

Что все вершины и падения неизбежны, но она должна держаться, потому что он знает, что она это может.

И что никому не под силу сломать её крылья, если не смог он.

Что самая главная волшебная вещь в её жизни — это не любимая палочка, не метла и не бесконечные книги заклинаний.

А она сама.

В его жизни — тоже.

Он говорил, что она должна — обязана — понять это, и сейчас самое время для осознаний.

Что она не стала бы той, кем является, не будь у неё всех её шрамов и ранок.

Что они делают Т/И самой собой.

И что он знает, что слова временами сродни пуль, но если она увернулась от всех обойм, выпущенных им, то она сильнее всех их, вместе взятых.

Он говорил, что она сильнее, выше, лучше, чище.

Он говорил и говорил, и слова будто не кончались.

Он так много хотел успеть ей сказать и донести.

Так много хотел вложить в её голову.

Столько всего хотел поставить, наконец, на места, спустя все эти годы, которые сам он проживал в каком-то тумане, пока не повзрослел в одночасье.

Он говорил и говорил, жалея обо всех своих ошибках.

Говорил и говорил, и в глазах его — раскаяние.

И пока он говорил она могла лишь разглядывать его лицо вблизи, впитывая, будто губка, всё сожаление, которым он пропитан.

Вдыхать один на двоих воздух и выдыхать одновременно.

Всматриваться в светлые глаза и следить за движением губ.

Он говорил ей не ломаться, но уже поздно.

Она уже сломалась.

Эта дурацкая война и Пожиратели её сломали.

Но он говорил, что она справится, и она верила ему.

Она справится.

Страшно.

Урок трансфигурации на секунду прервался, когда из соседнего кабинета донёсся раздирающий внутренности острыми когтями крик боли, и Т/И видела, как на одно краткое мгновение профессор Макгонагалл потеряла самообладание, видела, как её лицо исказилось от гнева и страха, видела, как побелели костяшки её пальцев, со всей силы сжатых в кулак…

Но вот крик прекратился так же резко, как он начался, и урок возобновился, словно ничего не произошло. А Т/И сидела, не смея поднять глаза и посмотреть на сокурсников, скованных собственным страхом и мучительной беспомощностью — ведь если даже профессор не в состоянии прекратить тот ужас, что творится в школе, и вынуждена мириться с чужими правилами, то что могут сделать они?

Страшно.

Мастер-класс от самого директора Хогвартса, убийцы величайшего мага современности, правой руки Того-Кого-Нельзя-Называть — это дорогого стоит, правда?

Т/И чувствовала, как к горлу комом подкатывает тошнота, и отчаянно пыталась удержать в недрах своего желудка то немногое, что успела съесть за завтраком. Ненависть смешалась с текущей по её жилам горячей кровью, с каждым новым витком оседая на её сердце злобой и отчаянным желанием мести.

Директор Снейп в сопровождении своего верного помощника, сально ухмыляющегося Амикуса Керроу, весьма доходчиво показывал юным волшебникам и волшебницам, что Тёмная магия не ограничивается одними лишь непростительными заклинаниями. Когда очередной взмах палочки и сопровождающие его хладнокровные, монотонные объяснения закончились лужей крови и вырывающимся из горла сокурсника девушки криком ужаса и боли, Т/И непроизвольно дёрнулась вперёд, лишь в последний миг остановленная чьей-то рукой.

Страшно.

Т/И замерла посреди пустынного коридора Хогвартса, держа в чуть подрагивающей руке волшебную палочку и чувствуя, как гулко стучит в её груди скованное железными цепями ужаса сердце.

А напротив неё стояла она — её лучшая подруга, человек, который был с ней рядом с самого первого дня в этой школе, с которым они прошли так много, что, кажется, Луна уже успела стать неотъемлемой частью её самой.

Движения Луны чуть неуклюжи и скованны, а глядящие куда-то в сторону глаза казались бездонными, пустыми колодцами потухшей души. Стоящие чуть поодаль слизеринцы мерзко хохотали, глядя, как они направили друг на друга палочки, улюлюкали, подзуживали когтевранок, предвкушая грандиозное представление.

Т/И хотелось что-то крикнуть, достучаться до разума её подруги, сделать хоть что-нибудь — только бы этот ужас прекратился.

Только бы вернуться всего на десять минут назад и свернуть в другой коридор.

Только бы проснуться в своей тёплой постели в родительском доме и понять, что всё произошедшее за последние месяцы — лишь жуткий кошмар…

Но реальность не хочет отступать, и вот её лучшая подруга, на которую только что, у девушки на глазах наложили Империус, начала метать в Т/И заклинание за заклинанием, а семикурсница ставила щит за щитом, уворачивалась, загнанным кроликом металась по всему коридору под громкие, насмешливые предположения того, когда же она всё-таки сдастся и начнёт бороться за свою жизнь.

Но Т/И не может.

Лучше Круциатус.

Лучше Авада.

Но только не то, чего они добиваются…

Страшно.

Т/И, её однокурснику, девочке из другого факультета, старосте, строгому декану, призраку, который и так уже мертв, древнему старцу из картины на пятом этаже, всегда приветливо улыбающемуся профессору, а может, даже директору Хогвартса, которого теперь Т/И ненавидит всей душой — им всем страшно.

Страшно до дрожащих пальцев рук, страшно до потери рассудка, страшно так, что, кажется, ещё немного — и этот страх ядовитым туманом просочится в её кожу, отравит её изнутри, злобными пастями выест всё то, благодаря чему она до сих пор держалась.

И в то же время страх — это то, что продолжает двигать Т/И вперёд в отчаянном желании защитить себя и близких, родных, любимых, а может, и совершенно посторонних ей людей, потому что это очень страшно — видеть чужие мучения.

Видеть чужую смерть.

Страшно.

Да, ей страшно.

И это нормально.

Это то, что делает её живой.

Главное — продолжать делать всё, чтобы страх не завладел девушкой, продолжать бороться с ним, продолжать шагать дальше вопреки ему, не поддаваться тихому шёпоту тьмы у её уха.

И тогда она сможет не просто существовать.

Тогда она сможет продолжать жить, пока бьётся её сердце.

Все стояли в Большом зале и боялись даже вздохнуть. Атмосфера была ещё та…

Большой зал больше не был похож на самое волшебное место в школе: заколдованный потолок, который вечно мог удивлять своим великолепием, сейчас больше походил на мрачное небо с грозовыми тучами, из которых вот-вот посыпятся искры и ударит молния.

Теперь в Большой зал все ходили как на каторгу, ведь там больше не звучал весёлый детский смех, а стены этого зала и вовсе забыли, что такое оживлённая беседа, не о смертях и пытках. А Пожиратели смерти были устрашающим дополнением к удручающей картине.

Тело Т/И было всё в ранах и кровоподтёках. Прежние шрамы плохо затянулись, порез, который она получила в первый же учебный день, всё ещё кровоточил.

Хорошо, что не убили.

Пока.

Вот в центр зала выпихнули маленького мальчика, бывшего пуффендуйца, который отказался подчиняться Кэрроу. Он весь дрожал, захлёбываясь собственными слезами, умолял не трогать его. Но на Пожирателей это не подействует, их ничто не остановит.

Т/И не знает, что двигало ею в тот момент, но она выбежала в середину круга, образовавшегося вокруг мальчика и Кэрроу, и заслонила его собой. Мальчик стоял за спиной девушки, продолжая плакать и хватаясь за её руку, как за последнюю соломинку.

— Отпустите его, он не заслужил такого, — с уверенностью в голосе сказала Т/И.

Кэрроу оскалилась, зыркнула на волшебницу своими узенькими глазами и сказала:

— Хочешь быть вместо него? Как благородно. Что ж, дело твоё, — с издёвкой выплюнула она.

Отшвырнув малыша, Пожирательница мигом оказалась позади Т/И, хватая своей рукой руки девушки, а другой приставила волшебную палочку к сонной артерии.

Т/И не боялась смерти, ей не было страшно. Она знала, что поступила правильно, спасла жизнь невинному ребёнку.

— Кэрроу, хватит тешить своё самолюбие. У меня для Вас послание от Повелителя. Директор ждёт Вас у себя, — с надменностью в голосе выдал Драко.

Что он делает? Зачем так подставляется?

— Мы с тобой ещё не закончили, — прошипела Алекто, обращаясь к Т/И.

Пожиратели двинулись к выходу из Большого зала.

Малфой схватил девушку за руку и потащил к выходу. Они зашли в какой-то класс или комнату. Драко убедился, что дверь закрыта, повернулся к Т/И и обнял. Дрожащими руками девушка обняла его за шею и начала рыдать.

Когда волшебница успокоилась, Малфой заговорил:

— Мне нужно уехать. Тёмный Лорд хочет меня видеть.

— Ты вернёшься?

— Думаю, да. Пообещай, что ты не найдёшь неприятности, пока меня не будет.

Девушка покачала головой.

— Не могу. Я не буду стоять в стороне, видя, как кого-то обижают.

— Я знаю, — парень вздохнул. — Если тебе что-то понадобится, пока меня не будет, обращайся к Блейзу.

— Хорошо. Спасибо, Драко.

— Будь осторожна.

Когда Алекто пообещала продолжить “общение” с девушкой, Т/И наивно полагала, что та забудет. Но не тут-то было.

Кэрроу была очень зла. Ночью, когда все спали, она пробралась в гостиную “серых”, грубо разбудила волшебницу и выволокла её из комнаты. Т/И пыталась сопротивляться, но силы были на исходе. Они покинули замок, а затем трансгрессировали. Алекто втолкнула семикурсницу в какой-то подвал и захлопнула дверь.

Вокруг слышны лишь хруст костей, сдавленные стоны и крики, переходящие в сиплые звуки. Знаете, будто сова ухает.

Т/И зажмурила глаза и забилась в угол мрачной комнаты, в которой она находится уже…

Час? День? Месяц? Год? А может всего пару минут?..

Помещение поистине тёмное и мрачное — серые, словно грязные, стены, единственная лампочка, и то уже мигающая на исходе сил, и диван в разводах странного цвета, сесть на который бывшая когтевранка так и не решилась, предпочтя ему пыльный пол.

Она уткнулась лицом в колени, пытаясь продумать дальнейший план действий, но в голову ничего не лезло, а все мысли, что были, просто путались между собой.

Т/И уже сбилась со счёту. Сколько дней прошло с тех пор, как она оказалась в плену у Пожирателей? Сколько дней она сидит в этом подвале?

Девушка слабо что-то помнит. А эти многочисленные пытки, раны, оставленные на её теле…

Как она до сих пор не сошла с ума?

Ей страшно.

Страшно, что она никогда не выберется.

Страшно умереть и сгнить в этом подвале.

Но спасёт ли её кто-то?

Хочется надеяться и верить.

Пока получается слабо.

Дверь со скрипом открылась. Девушка уже даже не смотрит на вошедшего, и так понятно, что это кто-то из Пожирателей. Взмах палочкой, снова Круцио.

Она уже даже не кричит, нет сил. На лице застывает страдательная гримаса, Т/И постепенно теряет сознание.

Она очнулась уже ночью, когда в комнате ничего нельзя было разглядеть. Чувствовала себя Т/И просто отвратительно. Тело ужасно болело, желудок скрутило от голода, а к горлу подступила тошнота.

Сколько она уже здесь? Неделю? Месяц?

Т/И уже потеряла счёт времени. Она до сих пор не понимала, почему Кэрроу оставила её в живых. Этому правда не было никаких объяснений. Но факт оставался фактом.

Это тёмное подземелье в последнее время стало её домом. Сколько она здесь уже сидит? Время перестало для неё идти после третьего дня, проведенного в сырой темнице. Здесь нет света, непонятно день или ночь и постоянно капает вода, а где-то в углу пищит мышь.

— Когда это всё закончится? — шёпотом спросила Т/И у сидящей в углу гостьи.

— Как только ты скажешь, где найти Поттера, — тихим, шипящим голосом произнесла мучительница.

— Но я не знаю…

— Круцио!

Боль пронзала всё тело, ломала кости, выворачивала наизнанку. Казалось, будто тело горит изнутри и покрывается льдом одновременно. Разум постепенно отключался, позволяя упасть во тьму и перестать чувствовать боль.

Желание бежать с болью стискивало её горло. Животный страх окутал разум, и девушка уже не разбирала дороги. Все инстинкты кричали, что нужно убираться из этого места как можно скорее.

Но вокруг лишь темнота и некому помочь.

— Сектумсемпра! — кричала Пожирательница. — Что, решила сбежать, грязнокровка?! Это в мои планы не входило!

Раны кровоточили и ужасно болели, но, видимо, Т/И ещё нужна Кэрроу живой, так что она небрежно залечивала раны девушки. Это удивило бывшую когтевранку, но спустя секунду она поняла в чём дело: Кэрроу снова использовала одно и то же заклинание, а потом просто останавливала кровотечение, чтобы Т/И осталась в сознании.

Она кричала, просто не могла сдерживать себя, будто все конечности разрывались на мелкие кусочки, на молекулы, на атомы!

А враг и не собирался останавливаться. Следующим в ход пошло Круцио. Т/И разрывалась от крика и боли одновременно. Чувствовать такое настолько ужасно, что казалось, боль, которую может почувствовать человечество за всю историю, сейчас сконцетрирована именно на ней. Каждой клеткой тела девушка чувствовала миллиарды разрядов тока, миллиарды ударов.

И это не конец.

Теперь Кэрроу решила прибегнуть к физическому насилию. Она достала нож, подлетела к Т/И и нависла сверху, тем самым прижимая её к полу.

Т/И была на грани сознания. Горькая слеза скатилась по её окровавленной щеке.

Будет трудно, но ради каждого мага и магла на Земле необходимо стараться выжить.

Девушка на миг открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

Одинокие слезинки скользили по её щекам, а губы сложились в едва заметную улыбку. Жаль, у неё нет сил промолвить хоть слово. Она бы многое хотела сказать.

Как он вообще оказался здесь?

Малфой аккуратно прижал Т/И к себе, стараясь не доставлять ей много боли. Он чувствовал тёплую кровь, стекающую по его ладоням.

Сколько же ран на теле этой бедной девушки, и не понятно, как она до сих пор дышит.

Его пальцы бережно перебирали её, будто пытались вдохнуть жизнь в холодную бледноватую кожу. Он боялся поднять взгляд выше. В его голову сразу же вбивались воспоминания о её окровавленном теле, отчего внутри всё переворачивалось.

Неужели это из-за него?

Совесть выедала, как прожорливая гусеница, а в голове крутился один вопрос: почему? Драко не знал ответ, но он чётко понимал, что больше не позволит никому совершить подобное.

А что было бы, если бы он не пришёл? Или не успел? Смерть?

Т/И нужно научиться держать язык за зубами и перестать пытаться спасти каждого.

Как это сделал он.

Сдаться.

Принять происходящее и покорно выполнять всё, что придёт в голову Кэрроу.

Трусливо? Да. Эгоистично? Конечно. Зато в безопасности. Зато живая.

Неужели она настолько наплевательски относится к себе, что готова умереть таким способом, пока за стенами Хогвартса идёт война?

— Т/И! Мы думали, ты уже не вернёшься, — воскликнул Невилл, подбегая к девушке.

— Как ты? — спросила Джинни.

— Уже всё хорошо. Как вы здесь?

— Они совсем с ума посходили! — сказал Симус. — Теперь за малышей взялись.

— Невилл молодец. Он часто за них заступается, — сказала Луна.

— Да чего уж там, — смутился бывший гриффиндорец. — Мы все старались им помочь.

— До Рождества осталось совсем чуть-чуть, — проговорила Т/И. — Будем надеяться, что многие младшекурсники не вернутся сюда.

С Малфоем Т/И больше не общалась.

Память выдавала девушке все картины прошлого. Ведь когда-то Драко был укрытием для неё. Она искала в нём своё спасение и из раза в раз находила. Т/И с мальчиком были достаточно близки и поддерживали друг друга.

А что стало потом?

После того, как Драко спас её из подвала Пожирателей, он начал игнорировать девушку. Родители запретили Малфою-младшему подходить к когтевранке. Было понятно, что он не ослушается, да и Т/И больше не настаивала на общении.

Тогда всё и закончилось.

После начала войны всё изменилось.

Драко выбрал не ту сторону.

Когда всё закончится, возможно, у них получится начать всё с начала, но не сейчас.

На войне нет места чувствам.

Хогвартс продувается ветрами со всех сторон. Холод задувает в щели меж каменными плитами, гуляет по коридорам, хозяйничает в спальнях и аудиториях. Студентам приходится кутаться в свитера, но не только для того, чтобы отогнать от себя мороз. Каждый пытается скрыть следы наказаний. Т/И не исключение. С тех самых пор, как школой стал управлять Снейп, а за преподавательским столом в большом зале заняли места Алекто и Амикус Кэрроу, в Хогвартсе давно не слышно смеха. Только иногда кто-то протяжно кричит от боли.

Фред и Джордж, наверное, нашли бы выход из ситуации, но Т/И не может, хотя очень старается. Гладит по голове первокурсников и корчит им весёлые рожи в надежде рассмешить, помогает пятикурсницам прикрыть волосами синяки и ссадины от ударов. Вместе с Невиллом они думают о восстании, да только оба понимают, чем это может для них обернуться.

Т/И улыбается перед зеркалом в ванной, разводит вечером огонь в камине пожарче, поёт колыбельные тем, кого мучают кошмары или бессонница. А в душе у неё самой дует ветер, завывает вьюга. Она, такая живая и яркая, — лепесток пламени посреди снежной пустыни, дающий надежду на скорое наступление весны. Вот только, как долго можно поддерживать огонь, чтобы он не угас?

Вчерашние школьники стали символом сопротивления. Ли Джордан, Фред и Джордж работали над нелегальной радиопрограммой «Поттеровский дозор», пытаясь донести до рядовых волшебников саму мысль о том, что нельзя сдаваться! Да, война, да, тяжело, но это не повод опускать руки!

Если не для себя, то хотя бы ради своих близких!

“Серые” настраивались на нужную радиоволну и слушали выпуски, узнавая новости и находя в себе силы продолжать бороться.

— Кэрроу опять взялись за малышей. У детей больше нет сил, — сказала как-то Лаванда Браун.

— Они все ходят темнее тучи, совсем перестали улыбаться и смеяться, — поведала Джинни.

— Да, юмор нам всем сейчас бы не повредил, — мрачно заключил Невилл.

— Юмор? Невилл, ты гений! — Т/И даже захлопала в ладоши.

— Да? — удивился Лонгботтом.

— Что поможет развеселить детей и побесить Кэрроу? — воодушевлённо спросила Т/И.

— Что? — спросил Симус.

— Что обычно делали Фред и Джордж?

— Разыгрывали всех, — сказала Джинни.

— Именно! Этим мы и займёмся!

Агитируя народ в поддержку Гарри Поттера, Т/И несколько раз чудом избежала смерти. Но девушке нравилось дразнить тёмных колдунов, ведь уроки проказ от Фреда и Джорджа прочно засели в сознании юной волшебницы…

Невилл настроил приёмник и позвал всех слушать очередной выпуск «Поттеровского дозора».

«Просим прощения за временное отсутствие в эфире. Это было связано с участившимися визитами в наши края очаровательных Пожирателей смерти… Теперь мы нашли для себя новое укрытие, — говорил Ли, — и я рад представить вам двух постоянных участников нашей передачи. Добрый вечер, ребята!»

«Привет».

«Добрый вечер, Бруно».

— Бруно — это Ли, — объяснил Невилл ученикам, слушавшим передачу впервые.

«Однако прежде чем мы послушаем Ромула и Равелина, — продолжал Ли, — позвольте на минутку отвлечься, чтобы сообщить о потерях, которые не считают нужным освещать в программе новостей Волшебного радиовещания и в „Ежедневном пророке“. К огромному сожалению, мы должны сообщить нашим слушателям о гибели Теда Тонкса и Дирка Крессвелла. Также был убит гоблин по имени Кровняк. Предположительно, путешествовавшие вместе с Тонксом, Крессвеллом и Кровняком волшебник из семьи маглов Дин Томас и ещё один гоблин спаслись. Если Дин нас сейчас слышит или если у кого-нибудь есть о нём известия, его родители и сёстры будут рады любым новостям.

Между тем в Гэддли найдены мёртвыми в своём доме семья маглов из пяти человек. По утверждению магловских властей, причиной смерти стала утечка газа, но члены Ордена Феникса сообщают мне, что истинная причина — Убивающее заклятие.

Ещё один пример, подтверждающий то, что давно уже стало общеизвестным: убийство маглов стало при новым режиме одним из способов проведения досуга.

И наконец, мы с сожалением сообщаем радиослушателям, что в Годриковой Впадине обнаружены останки Батильды Бэгшот. Судя по их состоянию, Батильда умерла несколько месяцев назад. Орден Феникса сообщает, что на её теле обнаружены явные признаки применения тёмной магии.

Дорогие радиослушатели, я приглашаю вас вместе с нами провести минуту молчания в память Теда Тонкса, Дирка Крессвелла, Батильды Бэгшот, Кровняка и неизвестных маглов, убитых Пожирателями смерти».

Наступила тишина. Т/И и все другие ученики молчали.

«Спасибо, — сказал голос Ли Джордана. — А теперь я обращаюсь к нашему постоянному участнику Равелину за последними новостями о том, как новый порядок в волшебном мире отражается на жизни маглов».

«Спасибо, Бруно», — произнёс Кингсли. — «Маглы по-прежнему не подозревают, в чём причина их несчастий. Количество пострадавших не становится меньше. Однако внушает надежду то, что нередки случаи, когда волшебники и волшебницы, рискуя собственной жизнью, защищают своих друзей-маглов и просто соседей, часто даже без ведома самих маглов. Я хотел бы призвать наших слушателей следовать их примеру. Хотя бы обеспечьте защитными чарами жилища маглов на своей улице. Такие несложные меры могут спасти множество жизней».

«Равелин, а что ты скажешь тем радиослушателям, по мнению которых в наши опасные времена нужно следовать принципу „волшебники — прежде всего“?» — спросил Ли.

«Скажу, что от принципа „волшебники — прежде всего“ один шаг до принципа „чистокровные — прежде всего“, а там и просто „Пожиратели смерти“, — ответил Кингсли. — Все мы люди, верно? Каждая человеческая жизнь бесценна».

«Отлично сказано, Равелин! Если мы всё-таки выкарабкаемся из этой заварушки, я буду голосовать за тебя на выборах министра магии. А теперь послушаем Ромула в нашей постоянной рубрике „Друзья Поттера“».

«Спасибо, Бруно», — послышался голос Люпина.

«Ромул, ты по-прежнему утверждаешь, как и в каждое своё появление на нашей передаче, что Гарри Поттер до сих пор жив?»

«Да, — твёрдо ответил Люпин. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что о его гибели Пожиратели смерти кричали бы на всех углах. Они не упустили бы такой случай подорвать боевой дух противников нового режима. Мальчик, Который Выжил воплощает всё то, за что мы сражаемся: торжество добра, силу чистой души, необходимость продолжать сопротивление».

«Ромул, а что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он сейчас нас слушает?»

«Я сказал бы, что все мы мысленно с ним, — ответил Люпин и добавил после короткого колебания: — И ещё я сказал бы ему: всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается».

«И, как всегда, новости о друзьях Поттера, пострадавших за свои убеждения?» — спросил Люпина Ли Джордан.

«Наши постоянные слушатели уже знают об арестах нескольких наиболее заметных сторонников Гарри Поттера. Среди них — бывший главный редактор журнала „Придира“ Ксенофилиус Лавгуд…»

— Папа? — испуганно пискнула Луна.

Т/И обняла подругу.

«Также за последние часы стало известно, что Рубеус Хагрид едва не был арестован на территории школы, где он, по слухам, организовал вечеринку в поддержку Гарри Поттера. Тем не менее захватить Хагрида не смогли. Насколько нам известно, теперь он в бегах».

«Надо думать, спасаться от Пожирателей смерти намного сподручнее, если у тебя есть сводный братик в шестнадцать футов ростом?» — ввернул Ли.

«Это, безусловно, большое преимущество, — очень серьёзно согласился Люпин. — Хотелось бы только добавить, что, хотя все сотрудники „Поттеровского дозора“ восхищены отвагой Хагрида, мы настоятельно советуем сторонникам Гарри Поттера воздержаться от подобных мероприятий. Устраивать вечеринки в поддержку Гарри Поттера — не самая разумная линия поведения в настоящий момент».

«В самом деле, Ромул, — согласился Ли Джордан. — Поэтому мы предлагаем вам, дорогие радиослушатели, выражать свою верность парню со шрамом в виде молнии, продолжая слушать нашу передачу!

А теперь перейдём к новостям о волшебнике, столь же неуловимом, как и Гарри Поттер. Мы обычно называем его Главным Пожирателем смерти, и сейчас с нами поделится своими взглядами на некоторые безумные слухи по его поводу наш новый корреспондент Грызун!»

«Грызун?!» — послышался такой родной для Т/И голос.

— Фред! — воскликнула Джинни.

«Я не желаю быть Грызуном! Я сказал, что буду Рапирой!»

«Ну хорошо, Рапира, ты можешь прокомментировать для нас разнообразные истории, которые рассказывают о Главном Пожирателе смерти?»

«Да, конечно, Бруно, — сказал Фред. — Как известно нашим радиослушателям — если они не прячутся от жизни на дне садового пруда или где-нибудь вроде этого, — Сами-Знаете-Кто предпочитает оставаться в тени и тем успешно создаёт панику среди населения. Правда, если верить всем слухам о его появлениях, выходит, что по нашей стране разгуливают не меньше девятнадцати штук Сами-Знаете-Кого».

«Это его вполне устраивает, — сказал Кингсли. — Атмосфера тайны наводит куда больший ужас, чем открытые появления».

«Согласен, — ответил Фред. — А потому, народ, давайте-ка немножко поспокойнее. Всё и так довольно скверно, ни к чему ещё придумывать разные страхи. Например, эта новая идея, якобы Сами-Знаете-Кто умеет убивать взглядом. Дорогие мои, это василиск! Простая проверка: посмотрите, есть ли ноги у существа, которое сверлит вас взглядом. Если есть — можете смело смотреть ему в глаза, хотя, если вы и вправду столкнулись Сами-Знаете-с-Кем, это, возможно, окажется последним, что вы увидите в своей жизни».

Ученики хохотали впервые за много месяцев. Т/И остро почувствовала необходимость быть рядом с близнецами. Ей их так не хватало.

«А слухи о том, что его несколько раз видели за границей?» — спросил Ли Джордан.

«Кому не захочется устроить себе небольшой отдых от трудов праведных? — отозвался Фред. — Главное, люди, не поддавайтесь ложному чувству безопасности: он, мол, далеко, и всё в порядке. Может, он и далеко, но не надо забывать, что он умеет перемещаться быстрее, чем Северус Снейп от шампуня, так что избегайте ненужного риска. В жизни не думал, что могу сказать такое, и всё-таки: безопасность прежде всего!»

«Спасибо тебе за эти мудрые слова, Рапира, — сказал Ли. — Дорогие радиослушатели, вот и подошёл к концу очередной выпуск „Поттеровского дозора“. Мы не знаем, когда удастся снова выйти в эфир, но не сомневайтесь — мы обязательно вернёмся. Крутите ручки! Пароль следующего выпуска: „Грозный Глаз“. Берегите друг друга! Не теряйте веры! Спокойной ночи».

Голоса друзей подействовали на них, как какой-то невероятный тоник.

— Хорошо, а? — радостно спросил Невилл.

— Потрясающе, — ответила Т/И.

— Они такие молодцы, — восхищённо вздохнула Джинни. — Если их поймают…

— Ты же слышала — они всё время перемещаются, — сказала Т/И.

Ей холодно.

Т/И куталась в тёплую иссиня-чёрную мантию, кусая бледные губы, на которых остался приятный привкус бальзама для губ.

Она вздрогнула от очередного ветра, который прошёлся по ступням девушки. Т/И одета совершенно не по погоде. И…

Ей всё равно.

Канун Рождества.

Многие подруги и друзья уехали домой, к своим семьям, а она…

Она осталась в Хогвартсе.

Т/И могла приехать в Нору, но это слишком опасно. Тем более, она нужна здесь, в Хогвартсе. Кто защитит первокурсников от Кэрроу? Волшебница не может оставить их в беде.

Конечно, у девушки был Малфой.

Почему-то сейчас ей вспомнилась их первая ссора.

Холодные серые глаза, светлые волосы. И усмешка. Он смотрел на Т/И, как на букашку под ногами. А потом едко выдал, презрительно сморщив аккуратный нос: «Ещё одна грязнокровка!».

— Почему ты не уехала?

Т/И обернулась.

Перед ней стоял Драко Малфой собственной персоной. Тёплая мантия, серебряно-зелёный галстук, аккуратно заправленный в белую рубашку. Т/И посмотрела на него долю секунды, а потом пожала плечами, отворачиваясь обратно.

Астрономическая башня— прекрасное место для раздумий. Даже в ужасный холод зимними вечерами.

Она слышала, как Малфой медленно подошёл к ней, и почувствовала тепло его тела сбоку от себя. Он так же смотрел вперёд, прямо на полную белоснежную луну, которая будто издевалась, омывая своим холодным светом всё вокруг.

Они молчали.

Через пару минут бывшая когтевранка почувствовала, как на её плечи опустилась тёплая материя. Она вздрогнула, а потом повернула голову к Малфою, слегка приподнимая уголки губ:

— Спасибо, Малфой.

Его глаза сверкнули, кажется, чем-то похожим на добрую насмешку, а потом он кивнул и перевёл взгляд вперёд:

— Не за что, Т/Ф.

Они шли по тёмному коридору Хогвартса в полной тишине. Слышались их тихие медленные шаги.

После начала войны всё изменилось.

Слишком изменилось.

И неизвестно, насколько в худшую сторону.

Они подошли к двери, ведущей в гостиную “серых”.

Т/И повернулась лицом к Драко.

Как всё изменилось.

А когда-то они были лучшими друзьями.

Жаль, что Малфой выбрал не ту сторону.

Но волшебница не боялась слизеринца.

Сейчас она ничего не боялась.

— С Рождеством, Т/И Т/Ф.

Он выпрямился, а потом засунул бледные руки в карманы своих чёрных брюк и направился прямиком в гостиную Слизерина. И, возможно, он услышал слова девушки, брошенные в его спину:

«И тебя с Рождеством, Малфой. И тебя».

Потерян.

Оставлен всеми.

Будто волкам на съедение.

Он просто мальчишка.

Мальчишка, который сглупил, который запутался.

Вокруг столько людей, и все из них Пожиратели. Они насмешливо смотрят на Драко, мол, что этот паренёк может? И Малфой в какой-то степени с ними согласен. А что он может? Вот, что? Зачем его в который раз позвали сюда?

— Драко.

Голос отца донёсся до парня и он облегчённо обернулся. Хоть кто-то из родных.

— Отец, что здесь творится? — спросил тихо Драко.

Люциус встретился с ним взглядом, и Драко понял, что отец слишком сильно взволнован. Раньше он никогда не видел его в таком состоянии.

— Драко, сын, послушай, — хриплым голосом произнёс мужчина, касаясь плеча сына. — Тебе нужно будет применить пару непростительных.

— Значит пытать, да?

Кивок Люциуса. Малфой отступил на шаг и с неприязнью посмотрел на отца. Неужели тот хочет, чтобы его сын пошёл против себя? Чтобы причинил боль кому-то? Он же…

Он же не хочет.

Он даже никогда не хотел кого-то убить.

Даже Дамблдора…

Даже Поттера.

Одно дело угрозы, а другое…

— Я не буду этого делать, — произнёс Драко, а затем снова повторил. — Я не буду. Не буду.

— Драко, тише… Тише. Ты должен, — отец пытался успокоить Драко.

Должен? Кому он должен? Тёмному Лорду, который уже съехал с катушек? Хочется вырваться из объятий отца, убежать куда-нибудь, хоть на край света. Но Драко стоит.

Нельзя.

Он и так уже однажды поставил свою семью под угрозу.

Больше такого быть не должно.

— Ну что, юный мистер Малфой. Вы готовы? — спрашивает с ухмылкой один из Пожирателей.

Драко кинул на него взгляд, полный презрения. Для этих идиотов всё это просто развлечение. А для него грань. Он не готов, нет. Но разве можно отступать?

— Драко, мы просим, — послышался холодный голос Лорда.

Малфой сделал шаг вперёд. Он старался не смотреть на отца, в глазах которого столько эмоций. А главная из них — сожаление. Ведь только он виноват, что всё так вышло.

Драко вдохнул в грудь побольше воздуха.

Он сможет.

Чего трудного?

Бросить пару заклинаний, услышать пару криков.

Зато вся его семья останется жива.

Он прошёл в середину, где уже образовался огромный круг Пожирателей. Они все окружили маленькую хрупкую девушку. И стоило только Малфою её увидеть, как решительность куда-то испарилась.

Перед ним на полу лежала Луна Лавгуд, его однокурсница и лучшая подруга Т/И.

Он вспомнил, как когтевранка отказалась убивать его в прошлом году, как позволила жить.

Он сделает то же самое.

— Я не буду этого делать, — тихо сказал Драко.

— Что, Драко? Повтори, — прошипел Волан-де-Морт.

— Я не буду этого делать! — громче и увереннее произнёс Малфой.

— Уведите девчонку, — приказал Тёмный Лорд и повернулся к Драко. — Жаль, очень жаль, мой мальчик. Круцио!

— Джинни! — Т/И обняла подругу. — Я думала, ты не станешь возвращаться, останешься в Норе.

— Мама уговаривала меня, но я решила, что нужна вам здесь.

— Это точно.

— Слышала, что случилось с Луной?

— Нет. Что с ней? — испугалась девушка.

— Её сняли с поезда перед рождественскими каникулами и держат в подвале Малфой-Мэнора, — сообщила Джинни.

— Какой ужас! Почему её никто не спасает?

— Никто не знает, как туда пробраться и выбраться живыми.

— Бедная Луна!

— Она сильная. Я уверена, что она выдержит это.

Ночь. Такая тёмная, таинственная. Небо, полностью покрытое бесчисленным количеством ярких звёзд, Луна, что выглядит, как огромный кусок сыра, да тихое спокойствие везде. Мир словно окунулся с головой в крепкий сон. Т/И нравилось всё это.

Никаких криков. Никаких Пожирателей. Только тишина и спокойствие. Т/И готова была вечность сидеть в Башне Астрономии и наблюдать такую красоту вплоть до утра, гадая, что же скрывает этот безграничный космос. Но всё рано или поздно кончается.

— Я знал, что найду тебя здесь, — услышала она голос за спиной и вздрогнула от неожиданности.

— Что ты здесь делаешь, Драко? — спросила девушка, когда блондин встал рядом с ней, облокотившись о старые железные перила.

— Тебе повезло, что Филч тебя не поймал, — проигнорировал её вопрос парень.

Т/И посмотрела на Малфоя, поплотнее укутавшись в свою мантию из-за холодного ветра в башне, и стая мурашек пробежала по её спине. То ли от страха, что сейчас он здесь, или же из-за низкой температуры, Т/И не поняла.

— Когда всё это закончится? — спросила она безжизненным голосом.

— Надеюсь, что скоро, — устало сказал Драко. По его внешнему виду было понятно, что ему ничуть не легче, чем ей. Т/И отметила, что он похудел и, вероятно, плохо спал.

— Как ты? — нарушила затянувшееся молчание девушка.

— Жить буду, — усмехнулся Малфой. Губы когтевранки дрогнули в подобии улыбки. — Завтра ночью не приходи сюда, — тон парня резко стал серьёзным, — вообще не выходи из гостиной. И всем скажи не высовываться.

— Почему? Завтра что-то планируется?

— Я не могу сказать всего. Просто сделай, как прошу. Для твоего же блага, — последние слова парень произнёс намного тише, а после развернулся и ушёл, не дожидаясь ответа девушки.

Что ж… Возможно, его ещё можно спасти. Драко ещё не превратился в одного из безнадёжных последователей Волан-де-Морта, не растерял свою человечность. Он готов помогать другим, рискуя своей жизнью. Или только ей? В любом случае, Малфой предоставил ей ценную информацию, и Т/И намеревалась воспользоваться ею. Сейчас не время геройствовать. Нужно пережить ещё одну ночь.