Трое, которых пятеро

СЕЙЧАС

Услышав невнятное бормотание, девушка решила, что уже все: холод сделал свое дело, и у нее начались предсмертные галлюцинации. Но глухой бубнеж, витиевато переплетающийся с размеренным постукиванием, становился все ближе, и девушка начала разбирать слова.

– Я каждый день по лесу хожу, льдом на деревья и ветви дышу. Значит так надо, с судьбою не спорю я, наблюдая за вверенной мне территорией...

Из-за кустов вышел пожилой темнокожий дед, перестал отбивать ритм на небольшом барабане и спросил, продолжая рифмовать:

– Вот так и живу я в трущобах леса и жду наступления прогресса, когда, наконец-то, всем станет ясно насколько мой речитатив прекрасен. А ну-ка, давай, отвечай мне мигом, понравился ли тебе рэпчик, чувиха?

– Понравился, дедушка... – хлопая ресницами и борясь с недоумением, сказала девушка.

– Ну что ж, я тебя с собой заберу. Будешь мне кофе варить поутру. Можешь, чикуля, меня не бояться. Я слишком стар, чтоб тебя домогаться. Хочешь ты этого или не хочешь, будешь мне названной внучкой, короче. Мое имя Морозко, меня все знают, а как тебя зовут-величают?

– Настенька, – потупив взор, ответила та.

ТОГДА

– Всех нас он знает и недолюбливает, мягко говоря. Поэтому одной из ключевых фигур этой операции станешь ты.

Настенька кивнула.

– А почему он черный-то?

– О, это отдельная история. Когда-нибудь я тебе ее обязательно расскажу.

– Ну а в трех словах?

– Детям в Африку зиму возил. Узнал, что в Африке ребятишки снега ни разу не видели и, решил их, значит, порадовать.

– И чего?

– Переборщил.

– Есть предположение, что избыточное отложение так и не рассосавшегося за столь долгий промежуток времени пигмента меланина связано с некими особенностями структуры кожных покровов, образом жизни и местом проживания данного индивидуума, – сообщила Яга.

– Что?

– Обгорел на солнышке с непривычки, – флегматично пояснила одна из голов Горыныча, по обыкновению торчащих в окнах.

– Э… – попыталась сформулировать следующий вопрос девушка.

– Бабкина манера разговора тебе непонятна тоже с непривычки, – пояснила голова из другого окна.

– Она у нас трещит, как пулемет, которым фея рыцаря Раша одарила, – подхватила третья, – но это даже на пользу иногда.

– Короче, проникся он культурой тамошней, – продолжила вторая голова.

– Барабанчик привез, – подхватила третья, – магию вуду освоил.

– Тогда у меня еще один вопрос.

Кащей кивнул, показывая, что готов ответить.

– А почему бы Бабе Яге не выпить омолаживающее зелье, чтобы прикинуться молоденькой девушкой и проникнуть к нему в избу?

– Освоив гаитянскую магию, Морозко стал чувствителен к любым проявлениям колдовства, – объяснил Кащей.

Баба Яга тут же подхватила:

– Отталкиваясь именно от этой вводной, мы справедливо предположили, что основную часть операции необходимо переложить на кого-то не связанного с магией и, в случае наличия сомнений у оного, заинтересовать материально…

– Яга! – гаркнул Кащей, обрывая очередную словесную конструкцию, и тут же совершенно спокойно пояснил, кивая на середину стола: – Дело рисковое, но и плата немалая.

Там лежала горка монет.

– Хм… – задумалась Настенька. – Деньги нам с папой не помешали бы. Мачеха его заела в последнее время. И мне проходу не дает.

СЕЙЧАС

– Я-то, конечно, тебе доверяю, но так как очень недолго знаю, хоть мне такое не по нутру, на первый раз я тебя запру. В жилище прошу навести порядок. А мне по делам тут побегать надо. А коли по-быстрому спра-вишь-ся, неплохо бы было еще навар-ить-бор-ща. Соскучился по адекватной пище. Горячее к ужину будет не лишним.

– Хорошо, дедушка, – кивнула Настенька, потупив взор в пол и сдерживая улыбку.

Дождавшись, когда Морозко запрет дверь и хруст шагов по снегу затихнет, девушка огляделась. В бледном свете, пробивающемся сквозь изузоренные морозом стекла, нелепый стол привлек ее внимание. А точнее, алтарь, разделенный на две равных части: белую и красную. Пространство под ним было устелено черной тканью. Там же, внизу, стояла вычурная бутылка с жидкостью, в которой плавали разноцветные перчинки. Сверху же, на правой и левой стороне, были симметрично расставлены свечи, стаканы и другие емкости. По центру, на грубой деревянной подставке, расположился массивный крест, украшенный четками. На самом столе были рассыпаны лепестки цветов, лежали диковинные фрукты, амулеты, скомпонованные из птичьих костей, перьев, пуговиц, ниток, веточек причудливой формы.

– Так вот ты какое, вуду-шмуду, – пробормотала девушка и совершенно спокойно принялась за уборку.

Наводя порядок на стоящем возле окна столе, Настенька заметила массивную золотую цепь с прямоугольной подвеской, представляющей из себя имя дедушки на захолмском языке «MOROZKO», и множество исписанных убористым почерком листов. Заголовки сообщали, что это «баттлы», «диссы», «квадраты», «хип-хоп», «гангста». Далее обычно следовал перечеркнутый и исправленный рифмованный текст, напоминающий манеру общения самого Морозко.

Приведя стол в порядок, девушка окинула взглядом избу, пробормотала:

– Долго, блин...

И подняла было руку, сплетя пальцы в странном жесте. Но замерла. Опустила руку. Еще раз огляделась в поисках веника и продолжила уборку.

Так в суете и пролетел день.

Вернувшись, Морозко первым делом оглядел избу и похвалил Настеньку за наведенный порядок. Затем потянул носом воздух и расплылся в широкой улыбке.

– Запах во мне аппетит пробудил. На стол накрывай поскорее, нет сил. От голода зубы даже трещат. Хочется очень отведать борща.

Рифмуя, Морозко открыл малоприметный вертикальный шкафчик и, положив туда свой посох, защелкнул на три массивных замка.

Настенька накрыла на стол и поинтересовалась:

– Дедушка, а зачем ты посох запираешь?

– Да как же не запирать на замок? Чтоб его тать лихой уволок? В нем сила несметная заключена. От того и закрыта на ключ она. Проникнуть сюда никто не рискнет, но береженого бог бережет.

– А если ключи украдет кто?

– О, кстати! – Морозко снял с шеи веревочку с ключами, пробормотав что-то на непонятном языке, положил их на красно-белый алтарь и вернулся к столу. – Лоа мои на моей стороне, это моя защита извне.

– Заморское что-то? – неохотно поинтересовалась Настенька, делая вид, что не заинтересована, а просто поддерживает разговор.

– Вуду, – кивнул Морозко. – Подай-ка мне мой барабан, я расскажу тебе, как оно там, в странах, где правят духи другие, странные, может, но не плохие…

Мерно отбивая ритм на странном вытянутом барабане, Морозко рассказывал Настеньке о других странах, обычаях, людях и, конечно же, о вудуизме. Уже засыпая, прямо на лавке, девушка видела, как над столом-алтарем начинают клубиться странные тени, танцующие в такт ударам барабана.

Будить ее Морозко не стал. Так и оставил спящую на лавке у стола. Только тулупом накрыл.

Дождавшись, пока сам Морозко захрапит, девушка тихонько встала, подошла к столику с крестом и насмешливо его оглядела.

– Сигнализация. Магию почувствует, – иронично сказала Настенька. – Ага, щаз.

И достав откуда-то волшебную палочку, взмахнула ей над алтарем. Раздался хлопок, и красно-белый столик окутало свечение. Духи внутри, почувствовав что-то неладное, беззвучно завыли, ринулись к ней, но увязли в мерцании, словно в паутине.

Девушка немного понаблюдала за меняющимися внутри шара формами. Череп в цилиндре, мужчина в очках, пальто и с тростью, миловидная женщина, полусгнившие трупы – все это менялось, перетекало из одного в другое, размазывалось, смешивалось, открывало рты в немом крике.

Затем, когда завывания прекратились, а видения призраков растаяли, Настенька протянула руку к столу и спокойно взяла ключи.

– Как у ребенка конфетку отнять, – прокомментировала она свои действия. – Папа Легба, Мама Бригитта, ничего личного.

Быстро открыла замки, достала посох, нелестно высказалась о его тяжести и спокойно вышла в зимнюю ночь, растворившись в метели.

ТОГДА

– Тебе не нужно красть посох. Мы люди адекватные...

– Люди, гы-гы, – хохотнула одна из голов Горыныча.

–...и не требуем невозможного. Ты должна будешь ненавязчиво выведать, где он его хранит, чем защищает в плане магии. Поэтому смотри, невзначай интересуйся и все запоминай.

– Ага, – кивнула Настенька.

– Яга пробовала мух туда дрессированных подослать, но погодные условия у него в доме нелетные.

– В зимнюю спячку впадают, как только порог пересекут, – откомментировал Горыныч.

– От магии дом тоже защищен.

– Нахрапом мы его пробовали брать. Силенок не хватило. Горыныч кашлял потом два месяца, а у Яги артрит с тех пор.

– Был один плюс, – добавила голова Горыныча из дальнего окна, – после того, как Морозко бабке на голову инеем дохнул, она молчала две недели.

– А потом оттаивать начала, – добавила вторая.

– Вот не знаем теперь, хорошо это или плохо, – подвела итог третья.

МЕЖДУ ТОГДА И СЕЙЧАС

– Они готовы заплатить, чтобы ты пробралась в дом к Морозко, а я готова накинуть сверху, чтобы ты даже не пыталась этого делать, – в руке у незнакомки волшебным образом появился кошель. Она подкинула его и вновь поймала. Внутри что-то звякнуло. – Оставите с папенькой дом этим двум прохиндейкам и сорветесь в свободное плавание. Туда, где потеплее. Ты девка работящая, скромная, батя твой тоже трудолюбивый. Скотинкой обзаведетесь да заживете с перспективой. Ну что, согласна?

– Но я же обещала…

– Все, что ты обещала, будет выполнено, – заверила незнакомка. – Только не совсем тобой.

– А кем?

– Ну, например… – загадочно замолчала незнакомка, достав из рукава волшебную палочку и описав ей круг у себя над головой, – например, мной.

Улыбаясь, напротив Настеньки стояла ее копия.

– Чудеса.

– Чудеса начнутся тогда, когда вы с папкой от мачехи свалите. Ну что, согласна?

– Согласна, – скромно кивнула Настенька.

– Ну и чудесно! – собеседница, вновь став собою, вручила Настеньке кошель и добавила: – только в путь отправляйтесь до рассвета. Мой совет: дождитесь, пока мачеха со своей дочкой уснут, берите самое необходимое и в дорогу. К утру до города доберетесь, а там следы ваши быстро затеряются – поминай как звали.

Настенька принялась прятать кошель во внутренний карман тулупчика, а когда вновь подняла голову, никого рядом не было. Только ветер гнал вдоль дороги клубы искристого снега.

ПОСЛЕ

– Спасибо, – сухо поблагодарила Василиса, приставляя посох к стене.

– Спасибо в карман не положишь.

– А ты неплохо устроилась. С Кащеевой банды денег взяла, теперь с меня требуешь.

Раздался хлопок, и Настенька в мгновение ока стала девушкой в коротком зеленом платье с крашеными в разные цвета прядями волос.

– Во-первых, – сказала она, – Кащеев гонорар достался Настеньке, чтоб под ногами не мешалась. Во-вторых, от меня она тоже бонус получила.

– А в-третьих?

– А в-третьих, я забесплатно не работаю.

Василиса положила на стол туго набитый кошель и спросила:

– Настеньку-то зачем сбагрила, если сама могла все с самого начала сделать?

– Затем и сбагрила. Лучше девочке будет подальше от мачехи, – объяснила фея. – Теперь ты мне на пару вопросов ответь: Морозко ж вроде бы не злой персонаж, зачем посох красть?

– Да он, извините, и не Гаитянский, чтоб магией вуду владеть. Помается немного, поймет, что все эти бароны-лоа-легбы тут без пользы, я ему посох и верну. А там, глядишь, как нормальный человек разговаривать начнет, – объяснила Василиса. – А то, видите ли, баттлы ему подавай. Чем частушки не устраивали? Назад, к истокам его, короче, возвращаю. Второй вопрос?

– Нахрена ты эту троицу оживила?

– Кощея с Ягой и Горынычем?

– Ну а кого ж еще.

Василиса немного помолчала, а потом призналась:

– Скучно тут стало, когда вы с Ванькой исчезли.

– Развлекаешься, значит?

– Как могу, – развела руками Василиса.

– Ну, развлекайся, – фея подхватила одной рукой кошелек, а второй нарисовала в воздухе портал, – у меня тоже интересная история намечается, – донеслось уже с той стороны.

И портал захлопнулся.

Василиса немного походила туда-сюда, а затем – развлекаться, так развлекаться – достала яблочко и блюдечко. Дождалась, когда связь установится и без приветствий спросила:

– Кащей, так чего там с посохом?