Трое, которых пятеро

СЕЙЧАС

– Василиса по тарелочке со мной связывалась, – сообщил Кащей.

– И чего? – заинтересовался Горыныч. – Опять украсть-убить-сломать что-то нужно?

– Отнюдь!

– От отнюдя слышу!

– Короче говоря, – отмахнулся Бессмертный, – Василиса царю рассказала, как мы ее от Нуф-Нуфа спасали.

– И чего?

– Как чего? Амнистия! Нас даже на бал приглашают.

– Куда?

Кащей набрал воздуха в грудь, досчитал до десяти и продолжил разъяснять:

– Государь в гости съездил к соседям, теперь, говорит, не хочу пиры-застолья, хочу балы-маскарады.

– Реформатор, блин, – буркнула какая-то из голов Горыныча.

– В молодости мне довелось побывать на многих мероприятиях подобного рода. Но один из балов запомнился мне больше остальных. Хотя я на нем даже не танцевала, – подала голос Яга.

– Так ты неместная? – изумилась одна из голов Горыныча. – Балы ведь заморская блажь. У нас-то – пиры.

– Раскусил! – осклабилась баба Яга.

– Что раскусил? – начала отплевываться левая голова. Хоть она и пришла в себя после щелчка Балды, но образные выражения иногда воспринимала как-то неадекватно.

– Сколько с тобой общаюсь, а не перестаю удивляться деталям из биографии, – сообщил Кащей.

– Да ты у нас тоже не лыком шит, – ответила комплиментом на комплимент Яга. – Одно только то, что у тебя есть брат – точная твоя копия, чего стоит.

– Лучше б его не было, – буркнул Кащей.

– Вот только давайте в ностальгию не ударяться, а? – умоляюще попросила средняя голова рептилии.

– Ностальгия, да будет тебе известно, ничто иное как реконструкция предыдущего жизненного опыта, не воспроизводящая прошлые события, но включающая субъективную оценку вспоминающего, считающего положительными даже негативно пережитые ситуации. А учитывая то, что, вспоминая некоторые эпизоды прошлого, ни я, ни Кащей не испытываем к оным нежных чувств и желания, чтобы они повторились, то я бы скорее назвала данные рассказы устным способом передачи жизненного опыта, а не ностальгией.

– Это называется задушевный трындеж.

– Ну, или так, – согласилась Яга. – А раз уж ты сам согласен с тем, что мы здесь не нюни распускаем, а опытом делимся, то изволь послушать, пока я марафет наводить буду. Как-то мы на балу у короля Убералисена с одним рыцарем пересеклись…

– Ну невыносимо же! – простонала трехголовая рептилия и потопала куда-то за избушку.

– Звали его, кажется…

ТОГДА: Незнакомка

– Как зовут тебя, рыцарь? – спрашивает Незнакомка в странной шляпке, с прикрытым вуалью лицом. Голос у нее низкий и глубокий, с едва уловимыми нотками хрипотцы.

– Имя мое не скажет тебе ни о чем, прелестное создание, – уходит он от ответа.

– Вина? – не отступает она.

– Не откажусь, – улыбается Нахтигаль, сдерживая дрожь в руке, принимающей бокал.

– За успешный финал? – протягивает Незнакомка свой сосуд, вызывая мелодичный звон соприкосновением хрусталя с хрусталем.

– Финал чего?

– Того, что вот-вот начнется.

Взгляд его всего на мгновение дергается куда-то в сторону, но тут же возвращается к блестящим за вуалью глазам.

– Не понимаю, о чем ты?

– Все ты понимаешь, – улыбается та.

Музыка заглушает гудение голосов в тот самый момент, когда рыцарь подносит бокал к губам, обеспечивая себе паузу, во время которой – это видно по глазам – что-то лихорадочно просчитывает в уме. Рука дергается, чуть было не расплескивая вино. Он нервничает, хотя и старается не подавать вида.

– Я могу помочь, – встав на цыпочки и приблизив губы к его уху, все тем же сводящим с ума голосом сообщает девушка, скрывающая лицо под вуалью, издавая губами звук, который часто можно услышать после затяжного поцелуя пылких любовников. – Но взамен ты поможешь мне.

– Как? – взволнованно спрашивает рыцарь. Он уже не пытается делать вид, будто не понимает, о чем речь.

Ее палец, слегка придавив ткань, касается верхней пуговицы его камзола и ползет вниз, останавливаясь на каждой пуговице, разделяя предложение на отдельные слова.

– Так. Как. Ты. Планировал. Сладенький.

СЕЙЧАС

– Как же ж его звали-то, суку такую…

– Вот не умеешь ты рассказывать, – иронично подал голос из-за избы Горыныч, – когда не нужно, такие конструкции из слов городишь, что у меня извилины во всех трех головах на финишную прямую выходят. А как интересная история намечается, так на ненужные мелочи отвлекаешься.

– Милый, поживи с мое! – начала было оправдываться Баба Яга.

И Горыныч заржал во все три глотки.

– Даже-ть ежели на три разделить, мой век все равно поболе будет.

– Неужто? – раздалось из избушки.

– Да я, к твоему сведению, еще две луны на небе застал!

Яга выглянула в окно и, игнорируя аргумент трехглавого, задумчиво пробормотала, глядя в небо:

– Зикхайль?

– Чего? – не понял Кащей.

– Кажись, Зикхайль его звали…

ТОГДА: Нахтигаль

– За короной пришел?

Нахтигаль хватает Незнакомку за предплечье и, крепко стиснув, угрожающе шипит:

– Откуда знаешь? Кто такая?

– Полегче, рыцарь, полегче, – высвобождает руку та. – Слухами земля полнится. А среди вас, лихих людей, безрассудный – каждый третий, самоуверенный – каждый второй, не в меру болтливый – каждый первый.

Большая часть сознания Нахтигаля занята тем, что отмечает изменения в бальном зале: перемещения гостей, стоящие у колонн группы не решившихся пригласить кого-то на танец кавалеров, перешептывающихся дам, кружащиеся в вальсе пары, стражу, разносящих напитки лакеев. Меньшая цепляется за каждое слово Незнакомки в надежде, что в ее речи проскользнет хоть какой-то намек на то, кто она или откуда знает о заключенном пари.

– Имеющий уши слышит, что нужно, – продолжает нашептывать та. – Ты, Водяной, Стервелла. Кто еще?

Рыцарь, слушая девушку, не перестает следить за бальным залом. Вон шумный крупный мужик в камзоле с огромной, под стать ему самому, бутылью, регулярно отпивающий глоток-два – сушит бедолагу. Вроде бы общается с компанией королевских охотников, но, когда что-то рассказывает, пятится на шажок-два. Оттягивает всю компанию на себя – ближе к трону. Еще полчаса назад охотники хохотали у среднего окна. Сейчас они уже возле колонны.

– Бесспорно, в вашем пари есть что-то захватывающее, – продолжает Незнакомка. – Но не пахнет ли это все безрассудством?

Нахтигаль слушает и наблюдает, как шикарно разодетая дама в мехах, с черными слева и белыми справа волосами, курсирует по залу от группы к группе таких же, как она, баронесс, графинь, маркиз. Держится слегка отстраненно, хотя и принимает живое участие в разговорах. Постоянно стреляет глазами по сторонам и, скорее всего, так же, как и сам Нахтигаль, отмечает всех, попадающих в область зрения людей и детали. Даже самые мелкие. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не чрезмерная худоба. Но за богатой одеждой никто не замечает костлявости.

– В какой-то момент сегодня вы станете мешать друг другу, а желание быть первым затмит разум, провоцируя делать ошибки. И кто-то решится подставить другого, чтобы выиграть пари.

Незнакомка не говорит о себе. Она говорит о заключивших пари. Но уши рыцаря ловят каждое слово. И отмечают каждое движение в зале.

Личная охрана короля не бросается в глаза. Ее будто нет. Но рядом с Убералисеном всегда несколько одних и тех же лиц. Кто-то подходит к нему, к кому-то подходит он, ведутся разговоры, отвешиваются поклоны, сыплются комплименты, однако, несколько человек рядом с ним, а точнее – четверо, не меняются. Примечательно, что среди них одна женщина-амазонка. Но это явно не гостья. И ее одеяние – не маскарадный костюм.

– И из-за стремления быть круче всех, кто-то наплюет на безопасность остальных, – едва уловимая хрипотца в голосе Незнакомки, будто она только проснулась, отвлекает.

Ее дыхание, вместе со словами касающееся уха, не дает сосредоточиться. Но мозг продолжает фиксировать происходящее, глаза – следить за королем и теми, кто его окружает, уши – наслаждаться бархатным голосом.

СЕЙЧАС

– Народу было – не протолкнуться, а для меня скопление большого количества человеческих единиц на относительно небольшой площади, даже сейчас, при наличии внушительного багажа опыта, приобретенного за последующий отрезок жизни, было и будет негативно влияющим на нервную систему и не позволяющим сосредоточиться на основной задаче фактором.

– Пиплофобия, – задумчиво проговорил Кащей.

– У каждого свои недостатки, – пробасил Горыныч из-за избушки. – Я, например, только с высоты полета понимаю, что и где, а когда пешком хожу, постоянно на местности путаюсь.

– Топографический кретинизм, – вновь поставил диагноз Кащей.

– Ты ж, например, – продолжал трехголовый откуда-то из-за избушки, обращаясь к Яге, – вместо того, чтобы понятно и быстро объяснить, много лишних сложных слов говоришь...

– Перманентное словоблудие, – отметил Кащей.

– ...но мы привыкли и даже понимаем тебя. Я ж осознаю, что несмотря на такой недостаток, ты полезный член команды.

– Вынужденная толерантность...

– Слышь, худосочный, – вновь выглянула из окошка Баба Яга, – а навязчивое стремление диагностировать диагнозы, когда тебя не просят, как называется?

– Дохрена умный, – хором предположили все три головы из-за избушки и дружно заржали.

ТОГДА: Кэлпи

– И я ему говорю: доблестный сэр, Вы, конечно, можете сделать так, как считаете нужным, но на свой страх и риск, потому что ходят слухи, будто особа, которую Вы так вожделеете, ведьма.

– И что он?

– Рискнул, – Кэлпи пожимает плечами и с напускным безразличием отхлебывает из здоровенной бутыли.

Охотники молча ждут, когда здоровяк продолжит, а он – когда кто-то задаст вопрос.

– И у него... получилось? – наконец интересуется самый молодой из собеседников.

– А не знаю. Я его больше не видел, – Кэлпи выдерживает паузу и добавляет, опираясь о колонну: – никто не видел.

Молодой нервно хихикает. Остальные изумленно, с некоторой долей испуга смотрят на Кэлпи.

– Холостым, – наконец добавляет здоровяк. – Охомутала она его.

Компания разражается смехом.

– Разве ведьмы могут иметь мужей? – недоумевая, спрашивает молодой.

– Любая женщина, – Кэлпи доверительно кладет ладонь парню на плечо, – у которой есть муж, по определению ведьма.

Старшие снова одобрительно хохочут, а молодой смущенно краснеет.

– Понимаешь ли, мой юный друг, у каждого мужчины есть особый рычаг, взяв в руки который, женщина способна управлять нами так, как ей заблагорассудится.

Компания замолкает в ожидании следующей шутки. И гигант не заставляет ждать долго. Сделав несколько внушительных глотков из горлышка, он добавляет:

– Кроме меня и лорда Дерхахна.

– Почему?

– Я не стесняюсь управлять своим рычагом сам, – кто-то их собеседников издает короткий смешок, а Кэлпи, язвительно ухмыльнувшись, кивает в сторону балкона, на котором престарелый аристократ что-то нашептывает на ухо юному пажу, пытаясь его приобнять, – а рычаг лорда во власти мальчиков.

Компания охотников в очередной раз неприлично и громко хохочет, не замечая, что за время развеселого разговора проделала путь от центрального окна до ступеней, ведущих к трону. Они даже не обращают внимания на снующих туда-сюда слуг с подносами полными яств и напитков, настолько увлекательно ведет беседу их новый знакомый.

Сам же здоровяк, помимо того, чтобы развлекать охотничью братию, успевает отслеживать короля и нескольких гостей.

Особых гостей.

Которых никто не приглашал. Как, собственно, и его самого.

Каждый с разным успехом приближается к цели пари – короне Убералисена. Стервелла, мило общаясь со знатными дамами, также ненавязчиво обходит бальный зал по другому краю. Однако в отличие от Кэлпи не собирает вокруг себя компании, держась со всеми вежливо, но отстраненно. Скорее всего, будет ловить момент и постарается спереть корону незаметно, обставив все так, словно она ни при чем, и ускользнуть до того, как поднимется паника.

Кэлпи рассчитывает сделать все абсолютно противоположным образом.

Четверых телохранителей – троих мужчин и одну женщину, делающих вид, что они заурядные гости, – Кэлпи срисовал давно и теперь, почти подобравшись к королю, ждет удобного момента. Сорвать корону, когда внимание всех четверых переключится на кого-то – а оно обязательно переключится – и рвануть к окну. Несмотря на внешнюю неуклюжесть и габариты, наводящие на мысль о нерасторопности, он очень проворен. Ну а выпрыгнув с добычей в окно, Кэлпи примет форму коня и поминай как звали – пари в кармане.

Преимущество перед Стервеллой в том, что после определенного момента ему не нужно переживать о скрытности. Нахтигаля Кэлпи в расчет не берет – парнишка совсем зеленый и сам не понимает, во что ввязался. Несколько дерзких ограблений не показатель мастерства. Даже разбойные нападения нужно просчитывать – ангелы-хранители и те не всегда справляются. Что уж говорить о взбалмошной и капризной удаче?

Вот и сейчас парнишка, забыв обо всем, отвлекся на какую-то вертихвостку. Та уже водит пальцами по камзолу рыцаря, а он и растаял. Ух, как глазки забегали. Не иначе как прикидывает, куда бы уединиться с этой дамочкой в вуали. Ну, тем лучше. Не будет под ногами мешаться.

– А вот однажды довелось мне видеть коричневую мохнатую тварь с огромными, как у слона, ушами, – начинает травить очередную историю Кэлпи, – верхом на говорящем крокодиле…

СЕЙЧАС

– Сказочник он, я вам доложу, похлеще Баюна. На ходу такое сочинял – на голову не натянешь. Говорящие крокодилы, пионеры какие-то, металлолом… Словом, рассказывать любил и умел. Да так складно и убедительно, что я до сих пор нет-нет да и задумаюсь, а вдруг действительно где-то есть такие животные, которые ржавым железом запасаются, как белки орехами.

ТОГДА: Незнакомка

– Удачный момент я организую, – хихикает Незнакомка, прижимаясь к Нахтигалю. – Главное, не проворонь его.

– Так а что делать? И когда? – недоумевает парень, которого все принимают за рыцаря.

– Не ошибешься, – Незнакомка отступает на шаг, берет ладонь Нахтигаля в свою. И, направляясь в сторону короля, добавляет: – Иди за мной.

Они идут, рассекая толпу. Незнакомка уверенно выбирает направление, обтекая стоящих, танцующих, разговаривающих. До Нахтигаля со всех сторон долетают обрывки диалогов, сливаясь в единый сюрреалестичный монолог, состоящий из разных голосов.

– ...невероятная история...

– ...урожая прошлого года...

– ...не думаю, что она такая...

– ...породистая лошадка, но...

– ...герцогу об этом знать необязательно...

– КРЫСА!!! – возвращает его в реальность женский визг.

Нахтигаль упустил тот момент, когда их руки разъединились, и он оказался чуть за спиной Убералисена, а Незнакомка – метрах в пяти перед королем. Дамы с визгом отступают, подбирая платья, расталкивая мужчин. Образуется круг, в центре которого нахально умывается серый грызун. Краем глаза Нахтигаль отмечает, как Стервелла протискивается в сторону, выбираясь из толпы по направлению к трону. Но зачем? Корона ведь на короле!

В следующее мгновение разбойнику под личиной рыцаря становится понятно. Эта шизанутая плевать хотела на пари, когда увидела белую меховую мантию с черными пятнами, что Убералисен сбросил, оставив на троне, спустившись к гостям. Белое с черными пятнами. Бзик? Фетиш? Какая разница, если это – минус конкурент.

Нахтигаль переводит взгляд на образовавшийся пустой круг, в центре которого на задних лапках стоит крыса, и видит, что к этой крысе уверенно шагает Незнакомка с прикрытым вуалью лицом. Люди, образовавшие круг, замирают, а девушка, спокойно подойдя к зверьку и, присев на корточки, протягивает ему ладонь. Крыса недоверчиво обнюхивает пальцы Незнакомки и – все ахают – бодро взгромождается на руку. Девушка встает, держа грызуна на ладони и вытягивает руки в разные стороны. Крыса, смешно топорща усики, бежит по руке к плечу, цепляясь лапками за воротник перебирается на второе плечо, а оттуда неспешно шествует к ладони.

По толпе проходит шепот предположений.

– Ведьма…

– Укротительница…

– Запланировано…

– Гипноз…

Девушка, это видно даже сквозь вуаль, бросает многозначительный взгляд на Нахтигаля и делает из рук кольцо, по которому начинает бежать крыса. И тут до него доходит, о чем она говорила, ведя пальцем по пуговицам камзола. Она не пуговицы считала. И не пыталась соблазнить. Она проверяла, действительно ли в складках одежды лежит муляж короны короля. Нахтигаль начинает пятиться чуть вбок, чтобы стать у короля за спиной. Трое персональных охранников заворожено наблюдают за внезапным представлением. И только амазонка, брезгливо скривившись, покидает круг.

– Так вот твое слабое место, воительница, – бормочет себе под нос Нахтигаль, расстегивая пуговицы камзола и запуская руку за пазуху. Одновременно он видит, как Кэлпи с другой стороны тянет руку к голове короля. Ему, с его ростом, это не составляет труда.

Неумолимо-короткие мгновения растягиваются до бесконечности в тот момент, когда Незнакомка, подкидывая крысу в воздух весело кричит:

– Оп-па!

Кэлпи поворачивает голову на внезапный звук, продолжая тянуть руку. А Нахтигаль, за мгновение до того, как рука здоровяка сомкнется на ободе короны, меняет ее на подделку, пряча настоящую там, где только что лежал муляж. И в следующее мгновение громадная ладонь здоровяка хватает символ царской власти. Для самого короля, увлеченного представлением с крысой, два этих мига сплетаются в один и ему просто кажется, что с его головы сорвали корону.

– Стража! – вопит король. – Корона!

И испуганная крыса, резко дернувшись, спрыгивает с ладоней Незнакомки, рванув меж ногами столпившихся людей.

СЕЙЧАС

– А Нахтигаль-то твой не дурак!

– Осмелюсь заметить, ты очень сильно заблуждаешься, не только называя его моим, но и давая ему такую лестную характеристику. Единоразовое попадание в идеальное стечение обстоятельств, такое, как произошло в описываемой мною ситуации, не делает человека умным автоматически. Оказаться в нужном месте в нужное время и выполнить нужное действие – не признак ума, но, скорее, везения и остро отточенных рефлексов. А везение, как все мы понимаем, явление весьма относительное и непостоянное.

– Вставил два слова на свою голову.

– Не два!

– Блин, ну не начинай, а? Рассказывай лучше, чего там дальше было. Сперли корону-то?

ТОГДА: Нахтигаль

Пряча корону, он видит, как еще совсем недавно производивший впечатление неповоротливого увальня Кэлпи, расталкивая людей, устремляется к окну, зажав в кулаке фальшивку. Охранники не успевают. И здоровяк, оттолкнувшись от пола, вышибает своим телом стекло. За окном раздается лошадиное ржание и стук копыт. «А вроде бы водный дух», – думает Нахтигаль, застегивая последнюю пуговицу камзола и бочком выбираясь из толпы в противоположную сторону – к выходу. На Незнакомку ему наплевать. Даже самые красивые сиськи мира не стоят короны. И уж тем более, не стоят они свободы. Нахтигаль приоткрывает одну часть дверей бального зала и выскальзывает в коридор, собираясь ускориться.

Амазонка, та самая, которая боится крыс, словно вырастает из-под земли прямо перед ним. Ее кулак впечатывается Нахтигалю в лицо, и разбойник вместе с обжигающей болью на губах и медно-соленым привкусом во рту чувствует языком несколько продолговатых камешков. Ему ни разу не выбивали зубов, но он понимает, что это именно они.

– Сука, – шипит амазонка, стряхивая собственную кровь с руки.

Выбивая ему зубы, она рассекла костяшки пальцев.

СЕЙЧАС

– Он, когда из-под стражи сбежал, в наши леса перебрался. Потому что свои же архаровцы ему проходу не давали. Дразнили не иначе как Нахти-Шепелявый. Ну какая с такой кличкой может быть разбойничья слава? Срам один. А уж тут, когда морда подзажила, Нахтигаль обнаружил, что новая конфигурация ротовой полости позволяет ему извлекать свистящие звуки, вызывающие спектр негативных ощущений от банального дискомфорта до приступов беспричинной паники.

– Так Нахтигаль – это Соловей-разбойник, что ль? – удивленно спросил Кащей.

– Он самый, – ответила из избушки Яга. – Знатно я ему тогда приложила.

– Иди ты! – хором изумились головы Горыныча и, выглянув из-за избушки, засунулись в окна. – Так ты и в королевской охране отметилась? Посмотрела, так сказать, на оборотную сторону медали?

В избушке послышался визг Яги, затем грохот кухонной утвари.

Головы Горыныча стыдливо покинули окна и вернулись за избушку.

– Откуда ж мы знали, что ты голая! – раздался голос средней.

– Блин, – печально вздохнула правая, – теперь синяк будет под глазом.

Послышалось приглушенное «тук» и тут же возмутилась левая:

– За что!?

– Для симметрии! – голос правой головы значительно подобрел.

– Так корону ты, значит, спасла?

– А то! – задорно ответила старушка из избы.

– Наградили хоть тебя?

– Да если б все так просто было! – интонации Яги сменились на задумчиво-виноватые. – Там ситуация с двойным дном оказалась. А я его не разглядела.

ТОГДА: Крыса

Раздается крик, поднимается паника. Зверек шмыгает на пол, уворачиваясь от людских ног, ищет нужную пару. И когда звенит разбитое стекло, крыса, цепляясь лапками за ткань, взбирается по нужным штанам до поясного ремня. Хозяин не чувствует крысу у себя на брюках, потому что напуган и возмущен одновременно. Грызун чувствует липкие волны паники, исходящие от него, но продолжает делать то, что должен, то, чему обучен – перегрызает кожаный шнурок, металлическая застежка которого удерживает на поясном ремне королевскую печать. Вместе с добычей в зубах, вновь прыгает на пол и так же петляя между ногами ринувшихся к разбитому окну зевак, вползает по костюму хозяйки и прячется в потайной карман сумки, который хозяйка сразу же застегивает.

Никто не замечает этого.

Крыса чувствует, как качается сумка, в которой она сидит. Следовательно, хозяйка идет, болтая ею на ходу.

– Молодец, Лариска, – шепчет Незнакомка.

Эти слова обычно означают, что скоро крысе дадут вкусные зернышки. Крыса радуется.

СЕЙЧАС

– Надо же! Королевскую печать!?

– Представьте себе! Пока это выяснили, пока новую сделали, пока указом старую отменили, пока до всех эта новость дошла – там столько поместий, зерна, скота было в деньги переведено и бесследно сгинуло!

– Так, а кто она такая, дрессировщица эта? Выяснили?

– Аферистка. Факт.

– А эта, на мехах помешанная? С ней-то что?

– Ничего.

– Как ничего?

– Вот так. Ничего.

ТОГДА: Де Виль

Прижимая к груди королевскую мантию, Стервелла выскакивает в не успевшую закрыться за ретировавшимся минуту назад Нахтигалем дверь и натыкается на амазонку, волочащую его за волосы.

– Стой! – приказывает та, доставая внушительных размеров кинжал.

Стервелла замирает, прижимая меховую мантию к груди. Смотрит на амазонку и умоляюще произносит:

– Ну она же красивенькая…

Что-то в стражнице екает. И она, ледяным тоном произносит:

– Поймают – твои проблемы.

Лицо Стервеллы озаряет безумная улыбка, и она со всех ног бросается к ступенькам, все так же прижимая к груди мантию.

– Н-да, – бормочет амазонка задумчиво, – шмотки можно купить или украсть. С мозгами этого не сделаешь.

Она толчком распахивает двери и втаскивает в бальный зал окровавленного Нахтигаля. Он в данный момент не только без зубов, но и без сознания.

– Ваше величество! – кричит стражница. – Преступник пойман!

СЕЙЧАС

– Я готова, – сообщила Баба Яга, выходя из избы. – Тряхну стариной.

Ее наряд можно было бы назвать костюмом амазонки, если бы он был на юной воительнице. Но на старушечьем теле это походило на любительский костюм начинающей деревенской БДСМщицы. Завершающим штрихом, возводящим абсурд в абсолют, были кокошник и черная маскарадная маска.

– Яга! – возмущенно воскликнул Кащей. – Это что за непотребство?

– Да нормально бабка выглядит, – вступился за старушку вышедший из-за избушки Горыныч, – это ж бал-маскарад!

На левой шее у него висел ромашковый венок, второй, поменьше, но тоже ромашковый, украшал голову. Средняя могла похвастать шляпой-цилиндром и моноклем, который, не пойми как, держался на морде рептилии. Правая же ограничилась тем, что нацепила белый парик с завитушками на манер заморских послов. У левой головы под левым глазом, а у правой – под правым сияли фингалы.

«И правда, симметрично» – подумал Кащей. А вслух обреченно пробормотал:

– Паноптикум, бля.

Почему-то он был уверен, что на балу они произведут фурор. Феерический.