Туфельки для мамы чемпиона

Глава 51

51.

У Роберта в расписании стоял рейс в Рим и обратно. Обычный дневной. Так что он, как белый человек, вышел из дома вместе с Беатой, довёз её в университет и поехал на работу.

Беата пыталась было возражать, что не стоит мотаться через половину города и обратно. Она прекрасно доберётся сама. А ему на работу совсем в другую сторону. Но Тухольский и слушать ничего не хотел. Разве он мог упустить хоть какую-то возможность побыть рядом с ней. Это такие не лишние тридцать минут в одной машине.

Ему было её всё время мало. Будто долго бредущий по пустыне и изнывающий от жажды путник, дорвавшийся до благословенной воды и тени, он впитывал ощущение, что Беата рядом.

— Вот обратно поедешь сама. Я ещё не успею. Буду в Варшаве к пяти примерно. У нас там всего полтора часа. Перезагрузимся только. И назад. Вот через неделю примерно будет по идее рейс туда, а обратно через сутки. Полетишь со мной? — В Рим? — Угу. Была там?

Роберт спохватился, что, очевидно, спросил глупость. Конечно, она же была женой посла. Но иногда он напрочь забывал, что у Беаты было прошлое. Совсем недавно у неё была семья.

— Конечно полечу! Знаешь, я ведь никогда не гуляла по городу просто так. Была на приёме у Папы Римского. А вот чтоб пиццу на улице съесть в кафе или спагетти — не получалось ни разу. Только у меня условие. — Всё, что пожелаешь! — Ты залезешь со мной на Собор святого Петра. — Легко! — Тогда договорились, — и Беата заулыбалась, — А что с планом поехать к твоему другу?

Это было такой радостью — сторить планы. Ближние и дальние. Легко, спокойно. Беата вспомнила, как писала планы на день ещё недавно, выдавливая из себя каждый пункт. Сейчас день оказывался наполненным событиями и эмоциями под завязку.

— Адам — он особенный. Самый талантливый у нас в классе был. У него феноменальная память. На лица, события, детали. Так что ты не удивляйся. Мы к нему после девяти поедем. Он до обеда спит, а ночью работает. — Может быть что-то приготовить? Или купить? — Если тебе попадётся шоколадный торт, то будет отлично. Я ему привёз плитку португальского шоколада. Но готовься, он прочтёт нам о нем лекцию.

Такие драгоценные разговоры о мелочах. Как же Беате их всегда не хватало! И как не хотелось сейчас отпускать Роберта. Но романтичная сказка должна была рано или поздно впустить в себя в себя будничные заботы. Они же уже очень взрослые люди. Хотя, когда они вдвоём, кажется, что им снова пятнадцать. Ну, или двадцать. Потому что в пятнадцать они вряд ли позволили бы себе близость.

При мысли об этом у Беаты сладко ныло внутри. Роберт будто танцевал с ней в постели. То румбу, то вдруг танго. Хищник, дикий кот с жёлтыми глазами.

Ещё один особенный день её жизни. Может быть потом дни покатятся, как горошинки, но пока каждый следующий — уникальный, запоминающийся, яркий.

И этот странноватый всклокоченный парень в очках с большими диоптриями. В глубоком компьютерном кресле в старой квартире в самом центре, где в войну было варвашское гетто. Странный выбор района. Беата не удержалась, спросила, что его сюда занесло.

— Мои дед, бабка, прабабка и обе тётки погибли здесь. В этой квартире они жили в гетто ещё с пятью семьями. Всего тридцать два человека. Я её купил, когда деньги появились. Моих родителей вывезли в чемодане со столярными инструментами. Маме было два. Папе три. По очереди, конечно. Папина семья жила двумя этажами выше. Их забрала себе польская семья. Увезли в горы. Хорошо, что они оба были сероглазые. И растили как брата и сестру. Рассказали им правду, когда исполнилось четырнадцать.

У Беаты сжалось сердце. Сколько по всей Польше таких семей! Роберт молчал. Может быть он знал, что стало с его мамой и папой. Но никогда об этом не рассказывал. У них у всех были родители военного рождения. Значит простых судеб у них быть не могло.

— Как ты узнал, что именно здесь они жили? — Роберт первый раз слышал эту историю. Перед ним, оказывается, Адам не откровенничал. Впрочем, он и вопросов не задавал.

— Папа помнил дом. А я нашёл на стене надписи с именами всей семьи. Так что сомнений не осталось, — Мицковский открыл плитку португальского шоколада. — Ммм, Империал, — покрутил он обертку, — А ведь все началось, собственно, с Колумба. Потом Португалия возила какао из Бразилии, а уж только с девятнадцатого века — из своих колоний в Африке. На своей территории они производят шоколад только с 1914 года.

Они пробыли у Адама недолго. Тот был деликатен, как потом отметил Роберт. — У него вагон информации в голове. И о тебе, и обо мне. Не удивлюсь, если он знает моё расписание на месяц вперёд и размер твоей обуви. — Двадцать пять. — Что? — не понял Роберт. — У меня большая нога для моего роста. Двадцать пятый.