Туфельки для мамы чемпиона

Глава 60

60.

Красицкие ждали их к обеду. Едва Роберт с Беатой переступили порог их дома, на Тухольского налетели дети. Повисли, как на дереве. Он закружил на руках сразу троих.

Беата подумала, что из Роберта вышел бы прекрасный отец. И тут же следующая мысль почти лишила её дыхания. А что, если у него есть где-то ребёнок? Уж больно отточенными были движения, естественной улыбка, когда он встретился с Красицкими-младшими.

Божена оказалась небольшого роста, похожей на сдобную румянцю булочку. Алекс — крупный и высокий. С залысинами на высоком лбу. И умными тёмными глазами. — Ну наконец-то! — шумно приветствовал он вошедших, — не на другом конце света, чай, живём. Еле дождались. Роб, знакомь давай нас с оригиналом.

Божена и Роберт метнули на Красицкого гневные взгляды. Беата не очень понимала, в чем подвох. Подумать она не успела. Алекс уже стиснул её в медвежьих объятиях, потом её ласково обняла его жена.

Дом и вправду был очень уютным. С кучей милых мелочей. Фарфоровые тарелки на стенах. Южная стилистика в интерьерах.

Беата похвалила дом и обстановку. Действительно необычно для восточной Польши. — Это всё Алекс. — Да, это моё альтер-эго. Алессандро Маркус Габриель Красицкий. Дал же бог имячко, да? Buenas duas belleza. Me alegro de verte en mi casa. (Добрый день, красавица. Рад приветствовать вас в своём доме) — Me alegro de verte también. Tu casa es maravillosa. (Мне тоже приятно. Ваш дом прекрасен.) — без запинки ответила Беата. — Тухольский! Ты чёртов счастливчик! Моя жена так и не говорит ни слова по-испански. Беата, может быть вы не окажетесь пообщаться с моей матушкой. Она последнее время говорит только на родном языке. — Конечно. И давай на "ты". — Вооот, сразу видно, наш человек. Не то что… — Алекс, — укоризненный взгляд Божены остановил поток мысли хозяина дома, — дай гостям хоть оглядеться. И обед будет через десять минут. Мама Тереза подождёт.- А я что? Я не против пообедать. — воодушевился Красицкий, — Пойдёмте в столовую. Дети! Мама сказала, десять минут! Кто опоздает, моет посуду! — заорал он в сторону лестницы на второй этаж. — Да, друг, пожрать ты всегда был не дурак, — смеялся Роберт, похлопывая Алекса по выдающемуся животу. — Это всё нервы. Студенты все как один бездари и лентяи! Зачем они, спрашивается, идут в университет? Шли бы заборы красить! Так нет, механико-математический факультет им подавай! А спросишь простое определение, так у них язык в @опе! Вот ты помнишь, что такое предел функции в точке? — Помню, конечно. Тебе кванторами или своими словами? — Да это я так… Ворчу. Ты ж голова! Учился то лучше меня.- Лучше всех Мицковский учился. Где нам до гения. Тебе, кстати, привет.

Беата слушала эту перепалку старых друзей. Любопытство всё больше одолевало. Они знали Роберта все те двадцать с лишним лет, что она пропустила. Столько интересных деталей открывались вдруг.

Сейчас хотелось не упустить ни одной. Она часто так делала. Слушала, а потом анализировала. Делать два дела одновременно сейчас не получалось. Красицкий были дружным и очень шумным семейством.

Алекс рассказывал про работу и своих студентов, жестикулируя. Но сколько бы резких слов в адрес студиозов он сейчас ни говорил, чувствовалось, что преподаватель он интересный и любит своих учеников.

Божена — идеальная хозяйка и мать. Так, по крайней мере, на первый взгляд показалось Беате. То, что она ещё и врач-психиатр, Зимовская держала в уме. Божена очень старалась не разглядывать её в открытую. Но взаимный интерес был понятен. — Мама, — заныла младшая, я вчера у Данека в гостях ела вкусную рыбу. Ты можешь спросить у его мамы и сделать такую же на ужин? — Детка, ты же знаешь, папа не ест рыбу. — Тогда папе курицу, а рыбу только детям.

— Ребята после интерната не едят рыбу, — шепнула Божена Беате. — О, да! Рыбы мы с Тухольским наелись! И натаскались! — откинулся на спинку стула Алекс. Беата превратилась в слух.

— Мы ж тогда бедные были, как церковные мыши. И голодные, как щенки. Вот и грузили ящики с консервами по ночам. И на спортзале экономии, и еду на всё общежитие добывали. — Вы работали, а ели все? — переспросил сын Алекса. — Тогда, знаешь, принято было делиться. Кому-то из дома присылали. Те тоже всё тащили на общий стол. Нас тогда из класса не варшавян было то всего девять. Из двадцати, кажется. — Из восемнадцати, — тихо поправил его Роберт. — Так вы что, пап, за еду работали? — не унимался сын. — Нет, мы деньги получали. Небольшие, конечно. — И куда тратили?

А вот это было Беате тоже очень интерсно. Она подалась вперед. — Я на еду. А Роберт сначала купил лаковые ботинки. А потом фрак заказал. Пижон! — А зачем дяде Роберту был фрак? — А затем, что он танцевал. — Дядя Роберт, а меня научишь? — залезла на колени к Тухольскому младшая. — Конечно, малышка! — Роберт улыбнулся. Но улыбка вышла какая-то грустная.

— Уж сколько он угробил на эти танцы сил, денег, времени и нервов, — не унимаося Алекс, — А эта Маринка всю кровь из него выпила. Даром, что на тебя похожа была. Так — кукла без души. Мать свою в Армерике в пансионат сдала, стерва. Роберта из-за нее из армии попёрли с треском, — несло Красицкого. — Не с таким уж и треском, — сухо отозвался Роберт, — Божена, мы привезли мармелад и десерт "Павлова" на всех. Это к чаю. — Я помогу накрыть, — вдруг поднялась Беата. Ей хотелось выйти из-за стола и переключить мысль куда-то в безопасное место.

Информации было так много, что она с трудом помещалась сейчас в голове. Поэтому она предпочла занять руки.

У Беаты зарябило перед глазами. Картинки из прошлого пролетали перед глазами с дикой скоростью. Стоимость фрака была астрономической даже по меркам очень высокой зарплаты её мужа. Ну или их просто так дурил фрачный портной. С них было, что взять. Туфли. Он таскал консервы, чтобы купить туфли. Ей вспомнился Леслав, примеряющий одну пару за другой. В сезон пять пар в пятнадцать лет. Нога же растёт. Роберт носил единственные. Сколько?

Она несла с кухни поднос, на который выложили десерт. Видимо, Красицкий в принципе не умел тихо разговаривать.

— Алекс, ты можешь сейчас не вываливать на Бетю всю мою жизнь? — просил Красицкого Роберт едва слышно. — А что такого я сказал? Ты же ещё в Гданьске танцевал. Беата про это знала? Знала. Значит ничего нового. Или ты думаешь, что услышав про твою курву-жену, она тебя бросит? Тут ты ошибаешься! Беата другая. Она золото у тебя! — громыхал Красицкий. — Она должна была услышать это от меня. Понимаешь? — тихо и грустно проговорил Роберт, — И про танцы… Там такая история. У неё же сын танцевал. — Тот что погиб? — Единственный сын.

Беата прижалась у стене спиной, чтобы её не заметили. Попятилась обратно в сторону кухни. Ей надо как-то выдержать ещё час, может два. Всегда надо задавать вопросы впрямую, это она знала твёрдо. Тогда не будет недомолвок и непонимания. Не будет додумывания. Но сейчас сосредоточиться было просто нереально. Её колотило. Жена? У Роберта есть жена? И ребёнок тоже может быть? И когда он собирался ей сказать?

Беата побледнела, зашевелила губами. Едва не выронила поднос. Божена появилась из кухни вовремя. Перехватила посуду. Подняла Беату. — Позвать Роберта? — тихо-тихо спросила, глядя в глаза и тут же проверяя пульс. Беата отрицательно замотала головой. — Тогда дыши. Я воды принесу. Беата благодарно приняла стакан с водой. Зубы застучали о стекло. Почувствовала, что в воде успокоительное. — Спасибо, — еле слышно. — Алекс несдержан часто. Ты прости его. Он рассказал что-то, чего ты не знала? Беата кивнула. — Тогда не спрашивай меня или моего мужа. Спроси Роберта. Правда только у него. И Божена погладила Беату по руке. — Роберт никогда и никого больше к нам не привозил. А про тебя рассказывал. Это всё, что я могу сказать. Готова пойти? Беата снова кивнула. Божена вручила ей поднос. И они вышли в столовую.