У Туве Янссон всегда было много заказов на иллюстрации, что порой беспокоило ее не на шутку, поскольку ради этой работы ей приходилось жертвовать временем, которое она с бо́льшим удовольствием посвятила бы живописи. В таком случае вполне закономерен вопрос: почему талантливый художник, который мечтал прославиться как живописец, вдруг начал писать детские книжки? Причина была явно не в деньгах: Янссон никогда не предполагала, что написанные ею тексты станут коммерчески успешными и популярными. По крайней мере, в самом начале книги о муми-троллях были своего рода терапией, средством уйти от изуродованной войной реальности. Мир вокруг был непригляден, и многие «лечили» душевную боль алкоголем или наркотиками — как на фронте, так и вдали от передовой. Для Туве Янссон работа над историями о жизни в Муми-доле стала своеобразной тропой, уводящей прочь от жестокой реальности. Похоже, что изначально муми-тролли выполняли в жизни Туве ту же функцию, что и планы по обустройству артистической коммуны на островах Тонга или в Марокко.
Можно с полным основанием утверждать, что появлением муми-троллей мы обязаны именно Второй мировой войне. Визуальный образ муми-троллей наметился в рисунках Туве Янссон еще до войны, однако именно в разгар боевых действий она придумала мир, в котором она сама как писательница могла укрыться от происходящего вокруг. Туве так вспоминала о начале этого процесса: «Я художник и всегда им была, но в начале войны, в сороковые годы, я ощущала такое отчаяние, что начала писать сказки». От войны было не убежать, но Муми-дол давал возможность ненадолго скрыться от господствовавшей вокруг безнадежности. Воображаемый мир предлагал возможность подумать о чем-то другом, кроме войны.
Туве спряталась в Муми-доле. Она не пыталась убежать от реальности навсегда, скорее, это были краткосрочные путешествия в выдуманную страну, откуда, по ее же словам, она всегда возвращалась назад. В 1991 году, когда в свет вышло переработанное издание самой первой книги о муми-троллях, Туве написала в предисловии: «Была военная зима 1939 года. Всякая работа застопорилась, казалось совершенно невозможным даже пытаться рисовать картинки. Возможно, покажется естественным и понятным, что мне внезапно захотелось написать что-нибудь начинавшееся словами: „Жили-были…“ Ведь продолжение могло бы превратиться в сказку — это было неизбежно. Но я принесла свои извинения, что обошлась в своей книжке без принцев, принцесс и маленьких детей, а выбрала взамен фигурку-ярлык, сердитое существо из шуточных рисунков, и назвала его муми-троллем.
Уже наполовину готовое повествование было забыто до 1945 года, когда неожиданно пришел один из моих друзей и сказал, что написанное мной, кажется, детская книжка; допиши, мол, ее до конца и проиллюстрируй, возможно, повесть напечатают»[12].
Этим другом был Атос, и с его поддержкой Туве в самом деле дописала книгу и проиллюстрировала ее.
Образы муми, к каким мы все привыкли, создавались постепенно в процессе работы над книгой: муми-тролли не могли появиться на свет раньше сотворения самого мира, к которому они принадлежали. По большому счету, первые напоминающие муми-троллей фигуры появляются в рисунках Туве 1930-х годов в виде виньеток или как часть авторской подписи. Однако эти существа, внешне мало напоминающие муми-троллей, не имели своей истории и собственного мира. Да и внешние отличия были разительны: первые муми — это, как правило, худые черные или просто темные существа с горящими красными глазами, рогами на голове и вытянутыми мордочками. Словом, одинокий прохожий точно не захотел бы встретиться ночной порой с подобными созданиями.
Первым изображением муми-тролля считается уже упомянутая фигурка, нарисованная Туве на стене туалета в Пеллинки. Далее последовала целая череда фигурок, которыми Туве украшала свои карикатуры, однако и эти варианты были далеки от окончательного образа муми-троллей. Прошло еще немало времени, пока муми превратились в толстеньких белых созданий, мягких с виду и на ощупь, их глаза уменьшились, рот пропал, а сами эти фантастические создания очеловечились и стали персонажами, с которыми без труда могли ассоциировать себя как дети, так и взрослые.
В разные годы Туве по-разному рассказывала о том, как появились на свет муми. Точную дату начала творческого процесса зачастую невозможно определить даже самому автору. Туве постоянно предлагала слушателям разные версии в зависимости от того, с кем именно разговаривала. Поскольку ей приходилось постоянно давать интервью, похоже, что она создала некую базу, в которой были собраны ответы на самые часто задаваемые вопросы. Обычно Туве начинала с рассказа о раннем детстве, когда она часто гостила у родственников матери в Швеции. По ночам девочка тайком таскала съестное из бакалейного шкафа. Дядя, заметивший лакомку, серьезно предупредил Туве, чтобы та остерегалась притаившихся в темноте по углам кухни муми-троллей. Само слово «муми» звучит как предостережение: глубокий, зарождающийся в горле звук «м-м-м-м-м», который сопровождает долгое и угрожающее «у»[13].
Еще в тридцатые годы эти создания фантазии юной Туве были недобрыми. Они возникали в больном воображении, приходя из бреда, и были такими же нежеланными гостями, как простуда и злобные дворники. В своих дневниках Туве описывает их как похожих на привидения страшных существ, которых освободила ночная тьма и которые нашли дорогу в наш мир из темных глубин подсознания. Словом, они напоминали маленьких демонов.
В письме к Еве Кониковой в 1950 году Туве озвучила другую версию появления муми-троллей на свет. Ева в то время выясняла возможности опубликовать книги Туве в США, и та писала подруге, что на внешний облик муми-троллей повлиял заснеженный лесной пейзаж с его выкорчеванными пнями, укутанными пышным белым снегом. Корни и свисавшие с пней наросты были украшены круглыми снежными шапками, напоминавшими, по мнению Туве, большие белые носы. Возможно, рассказанная Еве история о заснеженных пнях, послуживших прообразом для муми-троллей, была навеяна арктической экзотикой, популярной за рубежом.
Сказки имеют огромное значение для развития детей. Туве частенько повторяла, что на всю жизнь запомнила сказки, которые рассказывала ей мать. Вне всякого сомнения, эти рассказы повлияли на то, что в сознательном возрасте Туве сама заинтересовалась написанием сказочных повестей. В книге «Дочь скульптора» она много пишет о сказочных вечерах, о подготовке к ним и о насыщенной атмосфере волшебства в родительском доме.
«Мы гасим свет в мастерской и сидим перед огнем, а мама начинает рассказывать: „Жила-была маленькая девочка, такая ужасно красивая, и ее мама так жутко любила ее…“ Каждая история должна начинаться одинаково, а потом уже необязательно рассказывать так уж точно. Мягкий медленный голос звучит в теплой темноте, а ты смотришь в огонь, и никакая опасность на свете не грозит тебе. Все иное где-то снаружи и не может войти в дом. Ни теперь, ни когда-нибудь потом»[14].
Работа над текстами возвращала детское ощущение счастья: счастья быть ребенком и видеть рядом маму, слушать, замирая от напряжения и восторга, рассказы о приключениях, от которых волосы становятся дыбом, и в то же время чувствовать себя в безопасности — эти же эмоции Туве хотела передать и своим читателям.
В самом начале работать над сказками было просто. «Первые книги получились у меня легко, я писала с энтузиазмом новичка, который еще не обрел своего внутреннего цензора. Лишь тогда, когда тексты стали для меня так же важны, как и моя живопись, писать стало труднее и я стала переделывать книги по два-три раза», — рассказывала Туве. Она часто редактировала переиздания своих книг о муми-троллях. Были полностью переписаны «Муми-тролль и комета» и «Мемуары папы Муми-тролля», а в новое издание «Шляпы волшебника» 1967 года она внесла многочисленные изменения. Туве также зачастую делала новые обложки для переизданий и регулярно появляющихся переводов своих книг. Она писала Майе Ванни, что стыдится двух первых написанных ею книг «Муми-тролли и большое наводнение» и «Муми-тролль и комета», однако, как она признавалась, бесконечная правка старого — это симптом того, что ничего нового ты создать уже не можешь.
Черный муми-тролль, прогуливающийся по городу, 1934, акварель. Рисунок выполнен во время первой поездки Туве в Германию
Эскапизм как один из мотивов для написания муми-книг неожиданно поднял волну читательских эмоций. 1970-е годы — время, политически ярко окрашенное. Книги семидесятых должны были нести весть — если не благую, то, по меньшей мере, воспитательную или поучающую. Муми-тролли же возмущали своей буржуазностью и отсутствием моральной подоплеки своего легкомысленного существования. В первые годы после выхода книг много копий было сломано в спорах о том, как книги о троллях, которые беззаботно пьют пальмовое вино, курят и подчас даже бранятся, вписываются в модель воспитания будущих достойных граждан своей страны.
Сама Янссон не замедлила откреститься от всех попыток возложить на нее воспитательную функцию: «Я пишу, чтобы было весело, а не для того, чтобы воспитывать…»
Она открыто заявляла о том, что не имеет собственной философии или четких писательских тенденций. Она всего лишь хочет в художественной форме описать вещи и явления, которые пугали или завораживали когда-то ее саму, а героями своих рассказов она сделала семейство, которому свойственно находиться в некоем дружелюбном изумлении и одновременно с этим принимать мир вокруг таким, какой он есть, и исключительно хорошо уживаться друг с другом.
Истории о муми-троллях появились не без влияния множества прочитанных Туве книг. В них отчетливо прослеживается сходство как с «Удивительными приключениями Нильса Хольгерссона» Сельмы Лагерлёф, так и с кэрролловской «Алисой в стране чудес». Одной из самых любимых книг Туве была «Книга джунглей» Киплинга, в детстве она также любила книги Эльзы Бесков. В развитии сюжетов о муми легко также найти следы и влияние библейских историй. Пер Улоф рассказывал, что дети семейства Янссон с энтузиазмом изучали семейную Библию и ее будоражащие воображение притчи. Огромное влияние на детское восприятие оказали потрясающие иллюстрации-гравюры к Библии Гюстава Доре.
Мать часто рассказывала Туве истории из Библии, что было естественно для дочери священника, однако не всегда упоминала первоисточник, из которого черпала свои рассказы. Героями этих рассказов были Моисей, найденный в тростнике, Ева и змей, а также Исаак, вселенский потоп и прочие катастрофы. Эти сюжетные заимствования, в большей или меньшей степени основанные на библейских легендах, можно с легкостью обнаружить в разных книгах о муми-троллях, разумеется, переработанными под реалии муми-мира.
Туве с детства любила иллюстрации шведа Йона Бауэра. В своей книге «Дочь скульптора» она описывает впечатления от его рисунков.
«Я иду через лес, нарисованный Йоном Бауэром. Этот художник умел рисовать лес, а с тех пор как он утонул, никто больше не осмеливается его рисовать…
Если хочешь, чтобы лес на рисунке выглядел достаточно большим, нельзя рисовать верхушки деревьев без неба вокруг них. Надо рисовать одни лишь прямые, очень толстые стволы, которые поднимаются ввысь. Земля — это мягкие холмы, что уходят все дальше и дальше и становятся все меньше и меньше, пока лес не покажется бесконечным. Камни тоже есть, но их не видно. Тысячу лет зарастали они мхом, и никто не потревожил его»[15].
В девять лет Туве уже запоем читала страшные истории Эдгара Алана По и прочие «взрослые» книги, из которых особенно любила Виктора Гюго, Томаса Гарди, Роберта Льюиса Стивенсона и Джозефа Конрада. Мать Туве иллюстрировала книги и делала к ним обложки, после чего ей были положены авторские экземпляры. Дома всегда было много книг, и вся семья отличалась исключительной любовью к чтению. Неудивительно, что оба брата Туве опубликовали свои первые книги, будучи совсем молодыми.
У писателей нередко спрашивают, для кого они пишут свои книги. Туве не является исключением, и в 1964 году она ответила, что пишет не столько для детей, сколько для себя, по крайней мере, начинает писать. «Однако если мои рассказы и привлекают определенного читателя, то читатель этот — малютка. Под малютками я имею в виду тех, кому тяжело приспособиться ко всему происходящему вокруг, тех, кто везде чужой или близок к этому… Застенчив. Малютка, от которого ты сам сбежал или которого сумел скрыть». Туве рассказывала, что почти все письма, полученные ею от маленьких читателей, приходили именно от таких малюток: испуганных, тоскующих и одиноких детей. В мире муми-троллей читатели искали и находили утешение и ощущение собственной безопасности. Туве говорила, что, посмотрев в лицо страхам и радостям, можно обнаружить то, о чем взрослые часто забывают, например, чувство безопасности, но страх все равно будет незримо присутствовать на фоне. Она не хотела вычеркивать из своих текстов ничего, что являлось частью детского мира, например загадочность, нежность или жестокость. «Я думаю, что в честных детских книгах всегда есть что-нибудь пугающее. Это притягивает как смелых, так и робких детей, столь же неосознанно, как притягивает романтика уничтожения и разрушения», — писала Туве в своей записной книжке.
Самой опасной кажется темнота, это страх, у которого нет лица. И в то же время этот страх усиливает важность чувства безопасности и создает гармонию между ними. Опасность всегда была и будет. Темноту делает такой черной обычная лампа, спокойно светящая на подоконнике.
География рассказов о муми-троллях проста и понятна, поэтому существует огромное количество карт этого сказочного мира. В те времена, когда Янссоны каждое лето выезжали из Хельсинки на архипелаг, Хам рисовала подробные карты островов, и карты мира муми-троллей очень их напоминают. Туве неоднократно подчеркивала, что фон, на котором разворачиваются события из жизни муми-троллей, — это мир севера, в частности финский и шведский пейзажи. В первых книгах о муми, в особенности в их ранних версиях, в Муми-доле присутствует большое (по мнению самой Туве — слишком большое) количество экзотических элементов: там растут пальмы и другие диковинные деревья и цветы, водятся необычные животные. Позднее автор отказалась от экзотики, посчитав, что мир и пейзаж должны быть максимально приближены к реальности вокруг и что луна должна всходить на небосклоне с правильной стороны, хотя размеры и масштабы, разумеется, могли варьироваться в полном соответствии с законами сказки. Море, бури, острые горные пики и обрывы — но в то же время леса и цветы, песчаные берега и острова, и все это — мир муми-троллей. Муми-дол существует в этом мире как оазис тепла, уюта и безопасности в противовес пространству, в котором разворачиваются приключения: непредсказуемое, полное опасностей море или горные гряды, сулящие катастрофы. Муми-дол — это место, куда хочется вернуться после даже самых захватывающих приключений в большом мире. И все-таки отправляться в путь необходимо, чтобы была возможность вернуться назад.
Ранний набросок с муми-троллями, без даты, гуашь
Вычислить прообразы пейзажей и персонажей муми-мира довольно легко. Во многом прототипами главных персонажей книг о муми-троллях стали семья Янссон и многочисленные друзья и возлюбленные Туве. Первым прообразом Муми-дола считается дом Бильдё, расположенный на одном из островов Стокгольмского архипелага. Дом этот, выстроенный дедом Янссон по материнской линии, был большим и старым, с множеством комнат, почти каждую из которых украшала искусно изукрашенная кафельная печь. Из окон дома в Бильдё открывался вид на море, а вокруг росли столетние деревья. В детстве маленькая Туве провела там не одно лето в шумной компании двоюродных братьев и сестер. В книге «Дочь скульптора» одна из глав целиком посвящена дому в Бильдё.
«Однажды, еще до того, как его дети, внуки и правнуки заселили нашу землю, пришел дедушка на длинный зеленый луг, окаймленный лесом и горами, отчего луг этот напоминал райскую долину, и только с одного конца долина выходила к морскому заливу, чтобы дедушкины потомки могли там купаться.
Вот дедушка и подумал: „Здесь стану я жить и размножаться, потому как это и есть воистину земля Ханаанская“»[16].
Жители Муми-дола часто путешествуют вдали от родного дома и сталкиваются с удивительными и опасными приключениями в бушующем море. Туве любила море во всех его проявлениях. Море давало ей сюжеты для текстов и картин, она писала о нем в прозе и рисовала его на холстах. Семья Янссонов, несмотря на шведские корни, летом не уезжала на дачу в Стокгольм, а снимала домик на островах Пеллинки. Там же, на небольшом каменистом клочке земли острова Кловхару, находился и последний дом Туве Янссон, в котором она жила с Тууликки Пиетиля весной и летом. Это было суровое пристанище, где не было ничего, кроме камней и моря вокруг.
Муми-тролли жили одновременно в этих двух противоположных мирах. Один — это мир детства в Бильдё, полный солнечного света, шелеста листвы и бликов на морской воде, безопасный и согретый теплом изразцовой печи, а второй — мир архипелага Пеллинки, мир соленой воды и камней, пахнущий просмоленным дегтем деревом, полный пещер, ракушек и прочей морской живности, всегда зовущий к приключениям.
Муми-тролли жили, балансируя между этими двумя мирами.
Идея книги и появление Муми-дола пришлись на угрюмый период Зимней войны. К издателю рукопись попала во время советско-финской войны и была опубликована сразу же после окончания военных действий. Будущее тогда выглядело мрачным и безнадежным. Вполне очевидно, что время создания книги повлияло на развитие сюжета и на то, как описываются сопутствующие героям чувство страха и витающие в воздухе угрозы. «Маленькие тролли и большое наводнение» — это история о катастрофе, но в то же время о том, как появилось семейство муми-троллей.
Потоп обрушился на земли и поглотил их, так что всем обитателям сказочного мира грозит смертельная опасность. Масштабы катастрофы и непредсказуемость сил природы создают атмосферу приключения и напряжения. Изображенная в книге природа близка к тем пейзажам, которые окружали Туве, любящую проводить как минимум половину года на островах: волны, море и бури, поваленные деревья и барахтающиеся в воде существа. Одновременно с этим в книге присутствуют посиделки и истории у костра, плавание под парусами и сражения со штормами.
История, рассказанная в первой книге, представляет собой типичное повествование о дальнем путешествии. Папа Муми-тролля исчез вместе с хатифнаттами, и Муми-мама и Муми-тролль отправляются на поиски отца семейства. Семейные узы, связывающие их двоих, достаточно крепки, но в то же время открыты: в семью принимают Сниффа. Из племен, населяющих Муми-дол, на сцене появляются хемули и хатифнатты, а также постепенно формируется ядро всего семейства. В качестве «гастролирующих звезд» выступают Муравьиный лев и синеволосая Тюлиппа. В книге описывается также волшебный сладкий мир, затерянный в горах, где все сделано из конфет и прочих лакомств и где дети могут объедаться всем этим сколько душа пожелает.
За основу для иллюстраций взяты летние морские пейзажи Пеллинки, однако в рисунках присутствует и буйство южной природы — возможно, экзотика островов Тонга или Марокко. И все же после всех бурных приключений история приходит к счастливому завершению именно в спокойном и прекрасном Муми-доле. Приключения остались позади, и жизнь начинается заново.
Пейзаж с муми-троллями, без даты, акварель
Центром муми-мира, отправной точкой и окончанием всех историй о муми-троллях является забота о других и близость членов семьи друг к другу. Любовь и тоска заставляют Муми-тролля вместе с Муми-мамой отправиться сквозь опасности на поиски папы Муми-тролля. Мощные воды потопа приносят дом, построенный папой, словно Ноев ковчег, в красивую долину, которую окружают высокие горы. Уже в первой повести Муми-дом обретает свои четкие очертания и прочно обосновывается в столь же четко обрисованном пейзаже, описания которого кочуют из книги в книгу на протяжении многих лет: ручей, долина, цветы и разные растения, окружающие дом. В синий дом, отдаленно напоминающий кафельную печь, переселяется муми-семейство: отец, мать и сын.
В названии первой книги отсутствовало слово «муми-тролли», поскольку никто еще не знал ровным счетом ничего о муми. Соответственно, издатель решил не рисковать и не выносить сомнительных персонажей в заголовок. Те первые муми-тролли были существами определенно более худыми, чем в более поздних книгах, с вытянутыми мордочками, и иногда у них даже имелся рот. Но они уже были теми самыми муми-троллями, белыми и вызывающими симпатию существами.
«Маленькие тролли и большое наводнение», обложка к англоязычному изданию
Рукопись была украшена многочисленными крупными, в половину, а то и во всю страницу акварельными рисунками, которые художница выполнила, используя только черно-белую цветовую гамму. С помощью разных оттенков серого ей удалось не только передать бушующий на море шторм, наводнение и унылость пейзажей, тонущих в непрекращающемся дожде, но и изобразить растущие в гуще джунглей пышные цветы и могучие деревья. К сожалению, техника печати того времени не позволяла перенести на бумагу тончайшую шкалу оттенков, свойственных акварели. Уровень книжной полиграфии не отвечал оригинальным рисункам, созданным Туве.
Уже в самой первой книге была очевидна многослойность всего повествования. Это свойство лежит в основе всех муми-книг и делает их исключительным явлением в детской литературе. В то же время как раз это свойство и поставило в тупик издателей, которые считали, что книги должны быть написаны либо для детей, либо для взрослых, но не для тех и других одновременно.
Первая книга о муми-троллях не стала для Туве чем-то из ряда вон выходящим или значительным. В письмах к Еве она сообщала, что испытывает куда большее воодушевление по поводу книг, написанных ее братьями. В одно время с «Маленькими троллями и большим наводнением» у Пера Улофа вышел сборник новелл под названием «Молодой человек бродит в одиночестве», а у Лассе — роман «Господин»[17]. Рассказывая в письме о литературных достижениях братьев, Туве лишь мельком упомянула о том, что сама написала книгу, которую собирается еще и проиллюстрировать.
Война накрыла своей мрачной тенью и вторую книгу о муми-троллях, «Муми-тролль и комета», сюжет которой оказался еще сильнее привязан к эпохе своего создания. Хоть эта книга и не является романом о войне в буквальном смысле слова, в ней рассказывается о катастрофах, сильно напоминающих настоящую войну. Туве начала писать книгу во время советско-финской войны, а дописывала и проиллюстрировала ее уже после наступления мира.
Муми-тролли продолжают свою борьбу с силами стихии, но сюжет разворачивается уже более динамично и захватывающе. «Муми-тролль и комета» — это по-прежнему рассказ о далеком путешествии, проходящий на фоне уже знакомых читателю пейзажей Муми-дола и в интерьерах синего Муми-дома. Сценарий грядущей катастрофы вновь напоминает библейский сюжет: миру угрожает несущаяся к Земле комета и грядущий в результате конец света. Близость кометы делает воздух невыносимо жарким, и природа сходит с ума: иссыхает море, из Египта прилетает саранча и уничтожает растения, а в воздухе и на воде бушуют бури. В книге присутствуют знакомые по детской литературе устрашающие персонажи: злобные крокодилы и огромный кондор, пытающиеся напасть на героев, а также живой ядовитый куст, с которым сражается Муми-тролль. Вулкан изрыгает из своих недр лаву и камни. Описания вулкана основываются на личных впечатлениях Туве о путешествии в Италию, которое случилось несколькими годами ранее и во время которого Туве поднималась на Везувий. Когда комета подходит вплотную к Земле, семейство и все их друзья укрываются в гроте, отрезанные от внешнего мира, который дышит жаром и пламенем. Вокруг все шипит, гремит и разрывается. Сказочные персонажи, находящиеся в душном гроте, не знают, что происходит снаружи.
Набросок к книге «Маленькие тролли и большое наводнение», 1940-е годы, акварель
«В небе шипело и грохотало, словно там рвались миллионы ракет и миллиарды ручных гранат, гора тряслась и дрожала. С гулом и грохотом комета протащила свой пылающий огненно-красный хвост над долиной, над лесом и над горами и с ревом унеслась дальше в мировое пространство. Но в гроте этого не знали и думали, что после такого страшного грохота все сгорело и ничего не осталось на Земле. Что их грот, быть может, единственное, что уцелело на свете»[18].
Страшные моменты катастрофы описаны настолько оригинально и точно, что это можно объяснить лишь наличием собственного опыта у автора. Во время войны каждый раз, когда начинались воздушные налеты, Туве не желала спускаться в бомбоубежище и, бросая судьбе вызов, оставалась в своем ателье. Безрассудное поведение отчасти объяснялось ненавистью к самому помещению, в котором приходилось прятаться, к его тесноте и темноте, к набившимся внутрь людям, к неприятным запахам и густому чувству ужаса. Самым ужасным во время мощных бомбардировок было сознавать, что снаружи тебя поджидает неизвестность. Если налет длился долго, то мыслями людей овладевали страх и убеждение, что на улице их поджидают смерть и разрушение.
«Муми-тролль и комета», обложка книги
Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в 1945 году показали, что гибель земного шара — вещь вполне реальная. Оказывается, где-то происходили еще более страшные события, чем те, что люди пережили в Финляндии. Известие об уничтожении двух японских городов потрясло весь мир. Приблизившаяся вплотную угроза атомной войны нашла свое отражение и в сюжетах, которые выбирали художники и писатели, и в способах подачи текста.
Произошедшие катастрофы отразились и в сюжете повести «Муми-тролль и комета», поскольку в 1945 году Туве еще дописывала книгу. Осознание того, что мир может быть разрушен одним нажатием кнопки, наверняка повлияло на развитие повествования. Конец света — необычный выбор для сюжета детской книги.
Набросок к обложке книги «Муми-тролль и комета», без даты, акварель
Описание изменившейся природы в книге словно списано с газетных новостей о взрыве атомной бомбы. Воздух, которым дышат герои, стал невыносимо горячим, а небо над головой — безумно-красным. Дальнейшее существование поставлено под вопрос. Только грот может спасти обитателей Муми-дола. Спрятавшись в недрах грота, они не знают, осталось ли хоть что-то от мира снаружи. Муми-мама утешает сына и его друзей, напевая колыбельную.
Спите, ребятки, погас небосвод,
В небе кометы ведут хоровод.
Пусть приснится вам сон,
Пусть забудется он…
Ночь наступает, лишь звезды не спят,
По пастбищам бродят сто малых ягнят[19].
И как чудесно было узнать, что земной шар вовсе не разрушен! Угроза миновала, и небо над головой вновь стало голубым. Кроваво-красный мир мелькнул и исчез, как ночной кошмар, тут и сказке конец. Дети заслужили счастливое окончание истории.
«— Как бы там ни было, небо, солнце и наша гора остались целы, — торжественно сказала она.
— И море, — прошептал Муми-тролль»[20].
Все ноты вновь вернулись в губную гармошку Снусмумрика, и он, счастливый, наигрывал песенку. Наверное, то же чувствовали и финны, когда война подошла к концу и жизнь вновь вернулась в привычное русло. Разумеется, в реальности восстановить привычный уклад жизни было куда труднее, чем в сказке. Но все же — возможно.
В обеих муми-книгах самым важным является изображение отношений между героями. В преддверии конца света Муми-тролль хочет вернуться назад к Муми-маме, ведь мама и [ее] любовь способны защитить его даже от атомной бомбы. Так и люди стремятся встретить самые тяжелые и самые радостные моменты своей жизни рядом с любимыми. Никто не хочет умирать в одиночестве.
Набросок к книге «Муми-тролль и комета», без даты, акварель
Тесные отношения, связывающие муми-семейство, вовсе не мешают им принимать в свой круг новых членов. Ондатр остался бездомным после того, как муми-тролли построили новый мост над ручьем и разрушили его нору. Они чувствуют моральную обязанность позаботиться о нем. Потом Муми-тролль и Снифф находят играющего на губной гармошке Снусмумрика, который с радостью присоединяется к их компании. Позже происходит встреча со Снорками. Все эти существа входят в повествование и становятся главными героями книги наравне с муми-троллями. К финалу второй книги нуклеарная муми-семья, пополнившаяся новыми членами, практически полностью сложилась.
Туве гордилась своей новой книгой и с радостью писала Атосу, что, оказывается, идея строить воздушные замки совсем не так уж глупа. Себя она в письме назвала «гордой муми-куролесницей», и в данном контексте «куролесница» была абсолютно положительной характеристикой. Туве радовало и окрыляло еще и дошедшее до нее известие, что издатель уже ждал следующую книгу о муми.
Туве отправила издателю рукопись «Шляпы волшебника», и вскоре Хам, посетившая издательство по своим делам, принесла радостную весть, что там новая книга пришлась по вкусу. Было большой удачей, что появился еще один издатель, готовый публиковать рассказы о муми-троллях, поскольку предыдущий отказывался от сотрудничества из-за слабого спроса на книги. Новый издатель все же попросил уменьшить количество иллюстраций в тексте и вдобавок вычеркнул из повествования две главы.
Туве открыто заявляла, что очень довольна как книгой, так и иллюстрациями к ней, и считала ее более удачной, чем предыдущая. Она чувствовала, что в ней самой произошли важные изменения, и считала, что ей удалось найти новый подход к тексту. Возможно, уже тогда у нее появилось предчувствие того, как сильно муми-тролли в итоге изменят ее жизнь.
«Шляпа волшебника» стала переломным моментом в истории муми-книг, после которого их будущее было гарантировано. Муми-дол мог продолжать свое существование.
«Шляпа волшебника», увидевшая свет в 1948 году, сильно отличалась от двух предыдущих книг о муми-троллях. Муми-долу больше не грозят никакие катастрофы, и героям нет нужды спасаться бегством или прятаться. Книга написана после окончания войны, и, возможно, именно поэтому писательница не посчитала нужным вводить в сюжет какие-то глобальные катаклизмы. В тексте основное внимание приковано к отношениям между героями, по поводу чего ведутся размышления над большими философскими вопросами. Что дозволено, а что подлежит осуждению? Кто прав, кто виноват и почему? Почему именно так, а не иначе? Являются ли принципы морали и справедливости, главенствующие в мире, действительно справедливыми, и в чем заключается смысл относительности добра и зла? Для детской книги такая проблематика вряд ли является простой и типичной, однако это были вопросы, над поисками ответов на которые билась в то время сама Туве.
Как понятно из названия, книга рассказывает о шляпе волшебника. Случайно найденная жителями Муми-дола шляпа волшебным образом меняет случайно попавшие в нее предметы и живые существа: так, из яичной скорлупы получаются чудесные маленькие тучки, на которых можно летать по воздуху, а Муми-тролль, случайно спрятавшись в шляпу, превращается в уродливое маленькое создание, в котором только Муми-мама может узнать своего сына. Оказавшиеся по ошибке в цилиндре семена и растения вырастают из шляпы на волшебный лад и превращаются в джунгли, оплетающие весь Муми-дом изнутри и снаружи, так что Муми-тролль с друзьями могут играть в Тарзана. Муми-тролль становится самим Тарзаном, фрекен Снорк — Джейн, Снусмумрик — шимпанзе Читой, Снифф — сыном Тарзана, а Снорк изображает всеобщего врага. Посреди этого буйства растений и детей, сосредоточившись и не обращая ни на что внимания, сидит Муми-папа и пишет свои мемуары.
Время создания книги совпало с бурным периодом в жизни самой Туве; это было время, наполненное бьющими через край эмоциями. В водовороте человеческих отношений печаль и радость сменяли друг друга, и чувство бесконечного счастья в один момент сменялось горечью, злостью и разочарованием. В жизни Туве еще присутствовал Атос, но любовь к нему уже угасала, она уже успела познакомиться с Вивикой, и за вспыхнувшей между ними двумя страстью последовал период горького разочарования. Душевное состояние омрачалось еще и тем, что Туве приходилось сражаться с собственными, подчас крайне негативными переживаниями и депрессией.
У «Шляпы волшебника» было трое «крестных». Помимо Атоса и Евы Кониковой, третьей стала Вивика, которой Туве с восторгом писала о завершении работы над книгой. Она также рассказала о появлении на свет двух новых героев — Тофслы и Вифслы, прообразами которых стали они с Вивикой. Теперь они навек поселились в Муми-доле, неразлучные и неразделимые.
Кроме Тофлсы и Вифслы, в Муми-доле появилась еще и Морра. Тофсла и Вифсла — это маленькие существа, говорящие на странном языке, труднодоступном для окружающих. Сначала Снифф принимает их за крыс из-за их пугливости и маленького роста. Вместе с этими крошечными существами в Муми-доле появляется чемодан, в котором спрятан огромный Король рубинов. Этот великолепный сияющий всеми оттенками алого драгоценный камень Тофсла и Вифсла украли у Морры, которая отправилась в погоню за воришками, требуя вернуть ее имущество. Морра — злое создание, которое никого не любит и которую никто не любит. Земля, на которой сидит Морра, вымерзает и покрывается инеем. Поэтому Морра — самое одинокое существо на планете, олицетворение страха, злобы и черных мыслей, одно из самых противоречивых созданий, населяющих муми-мир.
Тофсла и Вифсла с королем рубинов. Иллюстрация к книге «Шляпа волшебника», 1948 (1956)
«Она неподвижно сидела на садовой дорожке перед крыльцом и смотрела на них круглыми, без всякого выражения глазами. Она была не особенно велика и не особенно грозна с виду. Она была лишь чудовищно омерзительна и, казалось, могла прождать так целую вечность. В этом-то и заключался весь ужас. Никто и не подумал напасть на нее. Она посидела еще с минуту на месте, потом скользнула прочь во тьму сада. Земля, где она сидела, замерзла»[21].
Морра — угроза всему, что есть радостного в жизни, угроза любви, самой важной вести, заложенной в «Шляпе волшебника». Морра, отверженная всеми и всеми ненавидимая, в то же время символизирует грозящую руку закона, которая вот-вот настигнет и отнимет у маленьких Тофслы и Вифслы их рубин, их любовь.
На страницах книги часто встречаются описания простых радостей жизни. Чудеса и приключения окружают Муми-тролля, и он полон восторга и ликования, как и его друзья.
«О, счастье быть муми-троллем, который только проснулся и уже пляшет среди зеленых волн на восходе солнца!»[22]
На свою третью книгу Туве уже возлагала определенные финансовые ожидания. Она даже знала, как потратит деньги: в ее мыслях уже долго жила мечта купить большой плавучий дом в Сипоо. Планировалось, что Атос, Лассе и она сама могли бы проводить в нем летние месяцы. Отсутствовали только деньги на покупку лодки, которую решено было назвать «Христофор Колумб». «Шляпа волшебника» должна была решить проблему поиска средств.
Муми-тролль, Тофсла и Вифсла. Иллюстрация к книге «Шляпа волшебника», 1948 (1956)
К сожалению, этого не произошло, и плавучий дом так и остался мечтой. Однако «Шляпа волшебника» получила прекрасную оценку критиков и пользовалась большим успехом, в особенности в Стокгольме. В Финляндии книга также преуспела лучше остальных и ее заметили. Тем не менее, первый перевод на финский язык появился не скоро.
«Шляпа волшебника» стала началом международного муми-бума, который позже превратился в настоящий бизнес. У автора не оставалось ни одной свободной минуты: нужно было давать интервью, участвовать в переговорах и отвечать на запросы, касающиеся авторских прав. Муми-троллей пытались тиражировать всеми возможными способами: от керамических фигурок до муми-фильмов. Была запущена настоящая муми-промышленность, хотя на тот момент вряд ли кто-то действительно понимал, каких масштабов достигнет эта муми-мания.
Разумеется, популярность муми-троллей породила ответную негативную реакцию. Люди возмущались дурными манерами и языком муми-троллей, не важно, шла ли речь о книгах или о театральных постановках. Недоумение возникало и оттого, что читатели не понимали, для кого написаны книги — для детей или для взрослых. Считалось, что детская литература должна быть предназначена исключительно для детей, и мысль о том, что детскую книжку могут с удовольствием читать и взрослые, казалась невозможной. Появились группы протеста, своеобразная муми-оппозиция, которая агрессивно дискутировала по поводу несчастных троллей. Весь этот «цирк» венчал нескончаемый караван детей и их писем, стремившихся добраться до автора. Как подытожила Туве, все это было уже слишком.
Из писем, отправленных в тот период Еве, можно понять, что Туве тяжело переживала свалившуюся на нее в одночасье известность, в особенности дебаты о целях, которые преследовали муми-книги, а также о поведении самих бедных троллей. Раз за разом она вынуждена была объяснять, что муми-тролли не следуют никаким писательским тенденциям и задуманы отнюдь не в воспитательных целях. Туве писала, что некоторые ее оппоненты открыто заявляли, будто муми-тролли деморализуют детей. Тем не менее, сама она по этому поводу и не думала переживать.
Туве на премьере спектакля о муми-троллях, 1949
Из литературы тролли перекочевали на театральные подмостки. Пока Туве находилась в Бретани, Вивика написала ей письмо, в котором предложила поставить спектакль на сцене Шведского театра в Хельсинки. Туве понравилось это смелое предложение, и она написала в ответном письме, что не видит причин, по которым муми-троллей нельзя показывать на сцене так же, как «Спящую красавицу» и прочие детские сказки. Туве сразу начала разрабатывать декорации, от окрашенного багровым светом приближающейся кометы горизонта до сияющего на голубом небе солнца, явно под впечатлением от картин Ван Гога. В 1949 году в Шведском театре состоялась премьера первого спектакля о муми-троллях по книге «Муми-тролль и комета». Автором пьесы и декораций к спектаклю была сама Туве.
Изначально руководство театра противилось постановке, поскольку ее считали выходящей за рамки детского спектакля. Предназначенное для детей зрелище должно было развиваться по традиционной схеме и следовать привычным поворотам сюжета. В нем не могло присутствовать нескольких уровней, по крайней мере, таких, которые доступны лишь взрослому восприятию. Тема пьесы также казалась сомнительной. Детский спектакль о конце света пробуждал воспоминания об атомных бомбардировках, не так давно потрясших весь мир, и обо всех ужасах, с ними связанных. Эта угроза была по-прежнему актуальна. Мысль противников пьесы была очевидна: детям пока еще рано знать о подобных вещах. И все же спектакль увидел свет во многом благодаря усилиям Вивики. Премьера состоялась 28 декабря 1949 года в День святых невинных младенцев вифлеемских.
Постановка разделила зрителей на два лагеря. Многие пришли в ужас от того, что муми-тролли курили табак, занимались возлияниями и не чурались бранных словечек. То есть занимались всем тем, что детям ни в коем случае нельзя было показывать и от чего взрослые их, собственно, всеми силами пытались уберечь. В газете «Хуфвустадсбладет» в разделе читательских писем разгорелась нешуточная дискуссия по поводу спектакля. Зрители, очевидно не всё расслышавшие или понявшие во время спектакля, возмущались крепкими словечками, а родители высказывали пожелания, чтобы впредь детям показывали принцесс и принцев, а не пророков, попивающих пальмовое винцо. По мнению же критиков, писателю необходимо было отвечать на запросы публики.
Несмотря на то что реакция публики на постановку была неоднозначной, спектакль все же стал успешным и его хотели как можно скорее показать не только в Швеции, но и в других северных странах. В качестве условия Туве указала, что режиссером должна была быть Вивика. Вивика Бандлер позже рассказывала о принятом ею решении, что муми-тролли и в Швеции должны говорить на языке финских шведов, на котором они говорили в Хельсинки. Таким образом, этот диалект шведского стал в Швеции своеобразным «родным языком муми».
Занятия театром дались нелегко: работы было много, а репетиции отнимали все силы. По словам Туве, она смертельно уставала. Рабочий день зачастую продолжался двенадцать часов, и все равно спешки было не избежать. Не всегда хватало времени даже на то, чтобы перекусить. И все же Туве обожала театр и то, чем она занималась. Туве любила яркое и полное эмоций закулисье и сотрудничество с новыми, порой очень разными людьми. Это зачаровывало и стимулировало к новым достижениям. К тому же Вивика была великолепным режиссером, как заявляла Туве в письме к Еве Кониковой. Как параллель разворачивающемуся действу присутствовала мысль о том, что все может или получиться или же рухнуть в одночасье. В подобной неуверенности было что-то захватывающее и волшебное. Возможность катастрофы завораживала и словно наэлектризовывала ее, в театре она всегда была на расстоянии вытянутой руки. Туве умела наслаждаться этим ощущением.
Когда Туве возвращалась из театра в свое ателье, к своим привычным и милым сердцу натюрмортам, она немедленно начинала скучать по беспокойному миру сцены. Живопись между тем, по ее представлению, оставалась ее жизненным призванием. По сравнению с живописью все остальное было либо хобби, либо попыткой избавиться от страха и сопутствующей депрессии, либо работой, пускай приятной и даже любимой. Туве была счастлива, что может писать о муми-троллях и что ей не нужно зарабатывать на хлеб, рисуя слащавые открытки ко Дню матери и заниматься прочей бессмысленной работой.
Несмотря на пришедший успех, денег все равно хронически не хватало. В самом начале даже муми-тролли не приносили большой финансовой отдачи, а получение выплат из-за рубежа занимало много времени. И все же Туве подчеркивала, что она рада выходу книг и тому, что они нашли свою благодарную аудиторию. В 1951 году она писала Еве, что самый большой гонорар за муми-книгу составил 30 000 марок и треть от этой суммы пошла на налоги. Одна только аренда мастерской обходилась ей в месяц в 6500 марок. Если посчитать, то выходит, что на гонорар от одной книги она могла оплатить разве что несколько месяцев аренды. Стипендий она больше не получала и объясняла это тем, что организации, распределяющие денежную помощь художникам, считали ее богачкой. Она наверняка была права в этих подозрениях, поскольку люди ошибочно полагали, что ей выплачивают солидные гонорары за книги и иллюстрации.
Книга, известная российскому читателю как «Мемуары папы Муми-тролля», позже стала публиковаться под названием «Бравады папы Муми-тролля». Книга впервые издана в 1950 году. Муми-папа занялся написанием воспоминаний еще в предыдущей книге «Шляпа волшебника», так что теперь он уже читает слушателям готовые мемуары.
Мемуары были написаны с целью дать знать остальным обитателям Муми-дола о таланте папы и обратить их внимание на то, как мало отклика и понимания до сих пор этот талант находил у публики. Тем не менее, героическая натура Муми-папы не осталась в тени, и книга рассказывает читателю о его подвигах. Туве описывает Муми-папу с мягкой иронией и любовью. Папа — мужественный герой и, разумеется, гений. Еще при его рождении необычное расположение звезд предсказало, что из Муми-папы вырастет высокоодаренный, но не простой по характеру муми-тролль. Детство Муми-папы было грустным. Совсем крошечным его, завернутого в газету, подкинули в приют для сирот в обыкновенной сумке. Безрадостный приют, который содержала суровая Хемулиха, был лишен тепла и любви. Попасть туда было худшим, что могло случиться в жизни муми-малыша. В своих мемуарах Муми-папа подробно описывал страшные вещи, пережитые в этом приюте.
«Представьте себе дом, где все комнаты одинаково квадратные, одинаково выкрашенные — в коричневато-пивной цвет и расположены в строгом порядке: одна за другой! Вы говорите: не может быть! Вы утверждаете, что в доме для муми-троллей должно быть множество удивительнейших уголков и потайных комнат, лестниц, балкончиков и башен! Вы правы. Но только не в доме для найденышей! Более того: в этом приюте никому нельзя было вставать ночью, чтобы поесть, поболтать или прогуляться! Даже выйти по маленькой нужде было не так-то просто. Мне, например, было строжайше запрещено приносить с собой в дом маленьких зверюшек и держать их под кроватью! Я должен был есть и умываться в одно и то же время, а здороваясь, держать хвост под углом в сорок пять градусов — разве можно говорить обо всем этом без слез?!»[23]
Муми-папа сбежал и начал полное приключений путешествие, счастливым финалом которого стала встреча с Муми-мамой и начало новой жизни с семьей в долине муми-троллей. Только там он по-настоящему стал Муми-папой.
Когда папа Муми-тролля еще не был папой, а был маленьким троллем в бегах, он построил дом — в первый раз. Этот дом был очень похож на тот, в котором впоследствии поселилось муми-семейство. Он тоже напоминал башню и отдаленно — кафельную печь, а крышу его украшала позолоченная луковица. Первый дом Муми-папы находился прямо на пароходе, который построил его друг Фредриксон. Вместе с Фредриксоном папа плавал по волнам в этом плавучем доме, доме-пароходе или доме-корабле.
Пока Туве писала «Шляпу волшебника», она намеревалась купить плавучий дом под названием «Христофор Колумб», но этой мечте не суждено было воплотиться в жизнь. А вот Муми-папа сумел-таки заполучить дом-на-волнах. На пароходе под названием «Морской оркестр» Муми-папа плыл навстречу удивительным приключениям, попал в чудовищный шторм и в итоге опустился на дно морское, чтобы встретить там диковинных морских обитателей. Когда Туве работала над «Мемуарами папы Муми-тролля», она планировала переехать вместе с братом Лассе на острова Тонга в Полинезии, но эти мечты так и остались несбыточными. Муми-папа же сумел реализовать свою мечту. Он основал колонию на острове, который был, как устами героя сказала Туве, «довольно большим и имел форму сердца».
В новой книге портретная галерея жителей Муми-дола пополнилась новыми лицами. Во-первых, появилась Малышка Мю, рожденная в ночь на Ивана Купала. Во-вторых, море, которое было неисчерпаемым источником приключений, радостей и страхов, подарило Муми-папе самое важное для него существо — Муми-маму. Она появилась в жизни Муми-папы как Афродита, вышедшая из морских волн. Когда огромный водяной вал швырнул Муми-маму на берег, Муми-папа крепко ухватил ее за лапку и спас, как настоящий герой. Уцелела даже сумочка! Хотя волны били и швыряли Муми-маму в морской пучине, она ни на секунду не выпускала сумочку из лапок. Сумка стала важнейшей составляющей образа Муми-мамы, в ней хранилось все, что помогало ей лечить и радовать обитателей Муми-дола. Сумочка Муми-мамы таила в себе материалы, из которых позже был выстроен муми-мир. А это совсем немало.
Персонажи, населяющие мир муми-троллей, от книги к книге меняются как внешне, так и внутренне, совсем как настоящие люди, но при этом не теряют своей узнаваемости. Каждый герой, каждый персонаж, придуманный Туве, несет на себе отпечаток характера автора. Ее черты видны в Снусмумрике, который стремится к свободе и независимости и одновременно с этим любит покой и природу. Чуть-чуть смешные в своем пристрастии к аккуратности и пунктуальности хемули не меньше напоминают Туве, известную своим ответственным отношением к делам. Тоска и страх Филифьонки — это эмоции автора, переживающего тяготы войны и скудные послевоенные годы. В бесконечном одиночестве и попытках — безрезультатных — Морры отыскать тепло каждый может узнать себя и вспомнить те моменты, когда в жизни наступает черная полоса и кажется, что мир вокруг недружелюбен и пуст и что даже друзья покинули тебя. В Морре каждый может увидеть свой страх.
Прототипом Муми-мамы, как неоднократно подчеркивала Туве, является мать автора, Сигне Хаммарстен, или Хам. В семье муми-троллей, как и в семье самой писательницы, мама была центральной фигурой, источником тепла и всеобъемлющей любви и заботы. Туве в разных текстах описывала, как обе мамы по весне любили сидеть на веранде, вырезая перочинным ножиком лодочки из коры. Жизненная философия Сигне Хаммарстен и Муми-мамы заключалась в одинаковых принципах доверия к детям, мягкой заботы и понимания. Обе мамы заботились о тех, кто их окружал, и изливали бесконечное количество любви на всех, кто в ней нуждался. Обе мамы, настоящая и выдуманная, не терялись ни при каких жизненных обстоятельствах, будь то ориентирование на местности, большая душевная печаль или незначительный насморк.
У обеих мам были непростые отношения с супругами. Муми-маме и Сигне необходимо было искать подход к своим мужьям, которые не всегда обращали внимание на переживания и эмоции жен. Отчетливое сходство между Хам и Муми-мамой особенно заметно в книге «Муми-папа и море». Муми-папа под влиянием момента хочет перевезти семейство на маяк, расположенный на острове, не особенно считаясь с желаниями прочих членов семьи. Муми-тролли переезжают на голый и безрадостный остров, подчиняясь разочаровавшемуся во всем сущем Муми-папе. На чужбине Муми-мама скучает по дому и пытается смягчить ностальгию, рисуя на окнах чудесные цветы и пейзажи Муми-дола. Мысленно переносясь в эти милые сердцу декорации, Муми-мама чувствует себя счастливой, хотя и одинокой. Подобная ностальгия была знакома и Хам, которая, оставив родной дом в Швеции, вышла замуж за Виктора Янссона и переехала с ним в Финляндию. В то время, как, впрочем, и сейчас, Хельсинки по сравнению со Стокгольмом был небольшим, даже провинциальным городом, а шведскоязычные круги интеллигенции в нем были и того меньше. Неудивительно, что Сигне тосковала.
Муми-тролль — это альтер эго самой Туве, как она не раз заявляла. Изначально персонаж носил имя Снорка, лишь позднее, с появлением Муми-дола, он превратился в Муми-тролля. Фигурка этого маленького существа стала для Туве Янссон своеобразной творческой печатью, эмблемой, которой она скрепляла свои письма и подписывала художественные работы, такие как карикатуры в журнале «Гарм», монументальные фрески в здании мэрии Хельсинки или стенную роспись в городе Хамина. Муми-тролль был также изображен на флаге острова Бредшёрен, где Туве проводила летнее время.
Муми-тролль — отнюдь не самый яркий или необычный житель Муми-дола, однако он главный герой и одна из центральных фигур в повествовании, вокруг которого выстраиваются отношения других персонажей. Отец, сын и мать — вот основа сюжета, семейный триумвират, правда, постепенно разрастающийся.
Еще один герой, характером напоминающий автора, — это Малышка Мю, прямолинейная и порой злая на язык, но честная и справедливая. В карикатурах, опубликованных в «Гарме» еще до появления муми-троллей, Туве Янссон выпускала на волю свою внутреннюю Мю, как высмеивая, нередко с беспощадной откровенностью, прописные истины, так и иронизируя на вполне серьезные темы. Туве справлялась с тяжелыми жизненными моментами, с удовольствием используя веселую насмешку. Впрочем, существуют мнения, что одним из прообразов Мю была Эва Викман, близкая подруга Туве, натура импульсивная и творческая. Мю говорит правду в глаза, подчас озвучивая то, чего никто не хотел бы слышать и что, тем не менее, иногда бывает необходимо услышать. Мю — особенная, одновременно и веселая, и злобная, непослушная, иногда откровенно противная, кусающая прохожих за ноги и покатывающаяся со смеху при их возмущении. Мю устраивает проделки, дурачится и ведет себя словно шут или карлица при короле. Она и есть карлица, маленькая-премаленькая пигалица, десятитысячная доля миллиметра, такая крошечная, что ее не разглядеть иначе, кроме как через увеличительное стекло. Малышка Мю — самый любимый читателями персонаж из всех жителей Муми-дола. Это многое говорит и о самих читателях. Мю — несносное, но позитивное существо, необходимое для создания баланса в семье Муми-троллей. Сама Туве так писала о ней: «Мю крайне полезное и практичное существо. Мне нужен был кто-то, кто смог бы противодействовать беспомощной чувствительности семейства Муми-троллей. Без Мю в книге осталась бы сплошная мягкотелость».
Иллюстрация к книге «Опасное лето», 1954
В муми-сообществе Мю — важная противоположность безусловно положительным и всепонимающим троллям. Агрессивность Мю — ее ключ к свободе, то, в чем каждый, например, Дитя-невидимка, нуждается для того, чтобы вновь стать видимым. Для того чтобы быть настоящим, надо осмелиться разозлиться как следует, необходимо позволить себе быть собой наравне с остальными, хорошими и плохими существами.
Тофсла и Вифсла — персонажи, прообразами которых послужили Туве и Вивика. Они лепечут на языке, который довольно сложно понять окружающим. Тофсла и Вифлса хотят повсюду быть вместе; если одна из них начинает фразу, то вторая без труда подхватывает и доканчивает ее; они частенько скрываются от остальных, чтобы побыть вдвоем. Они спят в кармашках сумки Муми-мамы или в ящике стола. Эти двое словно доказывают своим существованием превосходство любви над законом и правом. Сияющий рубин любви принадлежит тому, кто ценит его превыше всего, а не тому, для кого эта драгоценность всего лишь разменная монета.
Иллюстрация к книге «Волшебная зима», 1957
В последних книгах Муми-тролль как альтер эго постепенно отходит на второй план. В книге «В конце ноября» (1970) рассказчиком и слушателем является новый персонаж Хомса Тофт. «Вечерами, когда все расходились по домам и залив затихал, Хомса рассказывал себе историю своей собственной жизни. Это был рассказ о счастливой семье».[24]
В шведском оригинале повести имя персонажа Тофт сразу же оказывается в явной параллели с именем автора, Туве. Сама Туве довольно часто подписывала свои работы именем Тофсла. Хомса Тофт — герой мужского пола, как и Муми-тролль, хотя, если судить по внешности, он мог бы быть и девочкой. На самом деле внешне Тофт со своими коротко стриженными светлыми волосами сильно напоминает саму писательницу. Тофт живет в перевернутой лодке, любит запах ее просмоленных досок, скучает по Муми-маме и порой впадает в отчаяние от страха, что Муми-семейство пропало навсегда.
В книге «Кто утешит малютку» одним из главных героев является малютка Кнютт. Кнютт, подобно Хомсе Тофту, тоже мал, пуглив и застенчив; он такой, какой подчас чувствовала себя Туве. Она часто говорила, что Кнютт — это один из персонажей, списанных с нее самой.
Морра — необходимое зло, живущее в мире, полном беззаботных и добрых существ. Некоторые исследователи творчества Туве Янссон видели в ней «темную сторону» всегда милой и всё понимающей Муми-мамы. Некоторые считали прообразом Морры писателя критического реализма того времени Хагара Улссона. Улссону был свойствен однозначный и бескомпромиссный, подчас весьма мрачный взгляд на культуру и окружающую действительность. Морра вносила в текст интригу и создавала баланс темного и светлого в рассказах о солнечных днях в Муми-доле. Туве говорила, что невозможно писать продолжение о муми-троллях после того, как она позволила Морре согреться. Кто же такая Морра? Она одновременно все и никто. Она — злой двойник самой писательницы и каждого из читателей, в ней живет вечное и горькое одиночество. Тоска Морры по теплу — это человеческая тоска, которая неизбывно живет в душе каждого и лишь поджидает удобного момента, чтобы вырваться наружу. Она живет внутри каждого из нас, и от нее не убежать. Она выжидает.
Хомса Тофт и палатка. Иллюстрация к книге «В конце ноября»
А вот хемули — привычные персонажи окружающего нас мира. Хемулями кишит все вокруг. Они работают учителями, чиновниками, охранниками парков и прочими представителями закона и порядка. Хемули суетятся, что-то все время устраивают и организуют. Они заботятся обо всех остальных, но их собственная доля нелегка. Хемули — крупные и неуклюжие существа, над которыми остальные чаще всего просто посмеиваются. Они не слишком любят окружающих, и это, похоже, взаимно. Многие черты хемулей из мира муми-троллей были присущи самой писательнице. Туве тщательно вела личную бухгалтерию, подсчитывая, сколько картин ей удалось продать, и отмечая все доходы и расходы. Для работодателей она являлась идеальным подчиненным — ответственным, пунктуальным и достойным всяческого доверия, из-за чего сама порой страдала от стресса, вызванного чрезмерной ответственностью. Туве вела подробный дневник, в который записывала все, что с ней происходило, она тщательно архивировала все свои записи и использовала их по мере надобности.
Филифьонка и разбитое ветром окно. Иллюстрация к книге «Дитя-невидимка», 1962
Филифьонка живет в вечном страхе катастроф, который появился на свет вместе с ней и всю жизнь так и преследует ее. Для Филифьонки главное — это порядок, и больше всего в мире она любит убираться и наводить красоту. С помощью уборки ей удается заглушить живущее внутри нее беспокойство, однако страх все равно диктует ей, как жить. В конце концов катастрофа все же настигает ее. «Обезумевшая Филифьонка в полной растерянности стояла посреди гостиной в развевающемся платье, и в голове у нее стучало: „Ну вот! Случилось! Теперь все пропало! Наконец-то! Теперь мне больше нечего ждать“».
Филифьонка боялась собственного страха, однако столкнувшись с катастрофой лицом к лицу, она поняла, что больше бояться нечего и что теперь она свободна. «— Я больше никогда не стану бояться, — сказала она себе. — Теперь я вольная птица. Теперь я могу делать все, что хочу»[25].
Туу-тикки впервые появилась в Муми-доле в книге «Волшебная зима». Во время написания книги отношения между Туве и Тууликки Пиетиля, продлившиеся почти пять десятилетий, только-только начинались. В Туу-тикки легко узнается Тууликки: сходство прослеживается во внешнем виде и в именах. Тууликки — цельная и неделимая, ей соответствует только один персонаж в повествовании, точно так же, как и Сигне Хаммарстен. Туу-тикки выглядит в книге несколько мужеподобно, однако используемое в тексте шведское местоимение hon снимает все вопросы о ее женской природе. Туу-тикки мудра и практична. Она умеет не только делать снежные фонарики, но еще и рыбачить, готовить и вырезать по дереву.
Весьма приметными обитателями Муми-дола являются хатифнатты, которых некоторые исследователи творчества Туве Янссон склонны трактовать как олицетворение сексуальной силы в долине Муми-троллей. Хатифнатты — странные, загадочные, порой пугающие, но в то же время притягательные персонажи. Во время грозы они активизируются, электризуются и размножаются. В это время концентрация электрического заряда в них настолько велика, что они могут даже ударить током. Эта необычная способность указывает, согласно бытовавшему тогда мнению, на безудержную сексуальную энергию хатифнаттов, что отчасти поддерживается их внешним видом: они похожи на пенис или на презерватив. Их фаллический мир завораживает и тянет за собой Муми-папу, словно зов природы, инстинкт. И тогда Муми-папа оставляет семью и отправляется в путешествие вместе с хатифнаттами. В Муми-папе четко прослеживаются черты Фаффана, в частности его любовь к морю, штормам и грозам. Фаффан, правда, не пропадал в волнах с хатифнаттами, но раз за разом исчезал в столичной ночи, оставляя дома ожидающее его возвращения семейство.
Если хатифнатты — олицетворение мужественности, то очаровательная Мюмла — это квинтэссенция женственности. Ее имя — производное от сленгового глагола «мюмлиться», то есть «заниматься любовью». Туве часто использовала этот глагол из лексикона финских шведов. Мюмла из Муми-дола — кругленькая, женственная и мягкая, а также весьма склонная к полигамии. У Мюмлы больше двух десятков детей, одна из которых — Малышка Мю. Мюмла — особа нарциссическая и жизнерадостная. Самое главное для нее — это получать удовольствие и наслаждаться жизнью, спать, когда хочется и просыпаться, когда для этого есть причины. Как и хатифнатты, Мюмла тоже обладает способностью электризоваться.
Снусмумрик появился на свет, когда Туве встречалась с Атосом, который был центром ее вселенной. Снусмумрик — не тролль, он человекоподобен. В своих манерах и поведении он похож одновременно и на Туве, и на ее возлюбленного. Брат Туве Лассе также считается одним из прообразов этого персонажа. Внешне Снусмумрик — вылитый Атос, с его широкой улыбкой, навечно поселившейся в зубах трубкой и шляпой с пером. За плечами у Снусмумрика часто болтается рюкзак: он не то отправляется в путешествие, не то только что из него вернулся, в точности как Атос.
Снусмумрик. Рисунок Туве для постановки шведского театра Dramaten. 1980-е годы
Дальним родственником Снусмумрика можно назвать чаплинского бродягу. Облаченный в потрепанную одежду и слишком большие ботинки, в шляпе и коротких штанишках, неуклюжий персонаж эпохи немого кино тоже одинок и стремится делать добро. Но герой Чаплина печален. Стремясь избавиться от одиночества, он пробуждает в зрителях сочувствие. Снусмумрик же активен по натуре, он бесстрашный искатель приключений и вызывает уважение как полностью самодостаточное существо. Туве и сама подтверждала, что одиночество Снусмумрика — это правильное одиночество, в отличие от одиночества Филифьонки, которая считает его ужасным. Свое одиночество Снусмумрик выбирает сам, это не печаль всеми брошенного и забытого создания. Снусмумрик ни за кого не отвечает и ни от кого не зависит. Он не привязывается слишком сильно ни к кому и не желает, чтобы кто-то чересчур привязывался к нему. Он свободен или, по крайней мере, желает таким казаться.
Иллюстрация к книге «Муми-тролль и комета», 1946 (1955)
Снусмумрик был персонажем, с помощью которого Туве анализировала концепцию свободы с разных точек зрения. Прежде всего она задумывалась над тем, как сильные чувства сковывают человека. Снусмумрик говорит, что нельзя быть свободным, если чересчур восхищаешься кем-либо. Его собственное стремление к свободе становилось причиной боли и тоски Муми-тролля. Восхищение и любовь вызывают, таким образом, противоречивые ощущения. Абсолютная свобода ставит под запрет самые сильные человеческие эмоции: любовь, тоску, гнев и даже восхищение, в особенности если оно безусловно и глубоко. Отношения Снусмумрика и Муми-тролля во многом напоминают отношения Атоса и Туве. Снусмумрик приходит и уходит, и Муми-тролль переживает тот же спектр эмоций, через который пришлось пройти и автору, работая над книгой. Туве ждала возлюбленного из путешествий, надеясь услышать слова привязанности и тайно веря, что рано или поздно он захочет остаться с ней. Снусмумрик не мог дать Муми-троллю ничего подобного, как не мог этого дать и Атос Туве. Несмотря на то что центром мира Туве был ее возлюбленный, у него самого подобных центров было куда больше. Тому, кто был рядом с ним, его партнеру, это сулило одиночество, тоску и грусть.
Планы на лето, которые строили Муми-тролль и Снусмумрик, были очень похожи на то, как сама Туве хотела бы провести время вместе с Атосом. Но Атос предпочитал свой путь.
«— У меня есть план. Из тех, что предназначаются только для одного. Ну ты понимаешь. — Муми-тролль посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
— Ты хочешь уйти.
Снусмумрик кивнул.
— Когда ты уходишь? — спросил Муми-тролль.
— Прямо сейчас! — сказал Снусмумрик, соскочил с перил и потянул носом утренний воздух. — Хороший денек для путешествия»[26].
Муми-тролль понимал Снусмумрика и его тягу к свободе, но все же ожидать его возвращения было нелегко. Туве, как и все, кто пережил войну, привыкла к ожиданию. Женихи, друзья, мужья, братья и приятели сражались на фронте. Были и такие, кто не воевал, а сбежал в неизвестном направлении, скрываясь от войны. Но все люди ждали — вернется ли близкий человек домой живым, или принесут похоронку, ждали, когда закончится война и наступит мир. Ожидающий не свободен, ведь тоска — самая тесная тюрьма для души. Туве привыкла к этому состоянию и в то же время устала от вечного ожидания.
«Ему стало немного не по себе, он вспомнил Муми-тролля, который его ждал и очень по нему соскучился, который им восхищался и говорил: „Ну конечно, ты свободен, ясное дело, ты уйдешь, неужели я не понимаю, что тебе надо иногда побыть одному“. И в то же время в глазах его были тоска и безысходность».
Время от времени Туве чувствовала беспомощность, когда Атос погружался в свои бесконечные рабочие дела или в исследование трудов Ницше. Она надеялась, что Атос как можно быстрее закончит свою книгу о философе, поскольку считала, что восхищение последним существенно ограничивает свободу Атоса. «Никогда не станешь по-настоящему свободным, если будешь чрезмерно кем-нибудь восхищаться». Подчас чужая привязанность может даже показаться обузой, каковой казалась иногда Снусмумрику любовь Муми-тролля.
«— Никогда не станешь по-настоящему свободным, если будешь чрезмерно кем-нибудь восхищаться, — неожиданно сказал Снусмумрик. — Уж я-то знаю.
— Я знаю, что ты все знаешь, — затараторила малышка, подвигаясь еще ближе к костру. — Ежик говорил, что когда Муми-тролль встает после зимней спячки, то он сразу начинает по тебе скучать… Правда, приятно, когда кто-нибудь по тебе скучает и все ждет тебя и ждет?
— Я приду к нему, когда захочу! — не на шутку рассердился Снусмумрик. — Может, я еще вообще не приду. Может, я пойду совсем в другую сторону.
— Но он тогда, наверно, обидится, — сказала кроха»[27].
Постепенно любовь Туве к Атосу отошла на второй план и померк блеск страсти, который так много для нее значил, но на смену этому пришла дружба, которая продлилась до конца жизни. Такое развитие отношений напоминает то, во что в итоге превратилась привязанность Муми-тролля к Снусмумрику. Когда Снусмумрик в очередной раз отправляется в путь, Муми-тролль произносит, пожалуй, самые прекрасные слова, которые только можно сказать, прощаясь с далеким другом.
«Я поднимаю тост за Снусмумрика, который сегодня ночью бредет на юг один, но наверняка такой же счастливый, как и мы. Пожелаем же ему хорошего места, где разбить палатку, и легкого сердца!»[28]
В кругу друзей Туве называла Атоса мушкетером, поскольку свое имя он получил именно в честь Атоса, героя «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Но еще чаще она звала его Философом, Космософом или Полисофом, иногда сокращая все эти клички до Софа. Частенько она также называла его Ондатром. В муми-мире есть еще один персонаж, помимо Снусмумрика, на создание которого Туве вдохновил Атос. Это как раз Ондатр. Сходство его с прототипом было не столько внешнее, сколько внутреннее. Ондатр по натуре — философ и мыслитель. Он слегка неуклюж и абсолютно не практичен, как и Атос.
Иллюстрация к книге «В конце ноября», 1970
Ондатр. Иллюстрация к книге «Шляпа волшебника», 1948 (1955)
Стиль жизни Атоса отчасти нашел свое художественное воплощение в описании образа жизни хатифнаттов. Именно его желание уничтожить в себе все чувства и жить «объективно» могло натолкнуть Туве на мысль о характере хатифнаттов. Сидя на морском берегу, Муми-папа думает об этих белых существах, которые лишены всего груза эмоций. Возможно, именно им выпала доля быть совершенными и объективными существами, такими, каким желал быть Атос Виртанен. В рассказе «Тайна хатифнаттов» Туве так рассуждает над перспективами подобной судьбы: «Подумать только, что никогда бы ты не смог ни развеселиться, ни загрустить… Никогда бы никому не сказал доброго слова, ни на кого бы не рассердился и не простил. Не спал бы и не чувствовал холода, никогда бы не ошибался, не страдал бы желудком и не выздоравливал бы, не отмечал бы день рождения, не пил бы пива, никогда не испытывал бы угрызений совести… Ничего бы этого не было»[29].
Туве за работой над стенной росписью в больнице «Аврора», 1955–1956 годы
Уже первые книги о приключениях муми-троллей собрали лестные отзывы в шведскоязычных газетах «Вестра Нюланд», «Ню Прессен» и «Арбетарбладет». «Шляпа волшебника» стала первой книгой, которую по-настоящему заметили и которая получила широкую известность. Можно сказать, что «Шляпа волшебника» стала творческим прорывом. Перевод книг на финский язык, как ни странно, затянулся на долгий срок. Языковой барьер стал настоящей проблемой, к тому же финские издатели проявили невероятную медлительность, несмотря на то что нашлись переводчики, которые хотели взяться за тексты Туве. Одним из тех, кто выразил желание перевести книги Туве на финский язык, был финский писатель Ярно Пеннанен, сообщивший Туве о своем намерении. Пеннанен был профессионалом и мастером своего дела, к тому же у него был опыт работы с детской литературой. Под руководством профессора Мартти Хаапио он занимался художественной обработкой архивных материалов Финского литературного общества, в частности, перекладывал на современный язык финские народные сказки и даже получил разрешение продолжать свою работу в тюрьме, где находился как политический заключенный. Но в целом ситуация развивалась весьма неспешно, и в результате финны взялись за перевод только тогда, когда муми-тролли уже купались в лучах славы и признания в Швеции и в Англии. Уже в 1950 году в Англии вышла первая книга под названием Finn Family Moomintroll («Финская семья муми-троллей»), а годом позже та же книга появилась и в Америке под именем The Happy Moomins («Счастливые муми»).
Переводы на финский язык заставили себя ждать. Первая книга «Маленькие тролли и большое наводнение», изданная еще в 1945 году, была переведена на финский язык спустя целых сорок шесть лет, только в 1991 году! «Муми-тролль и комета» (первоначальное название «Комета прилетает») была переведена в 1955 году, спустя девять лет после первой публикации на шведском языке. «Шляпа волшебника» попала в руки финноязычных читателей спустя восемь лет после того, как вышла в 1948 году на шведском языке. «Бравады папы Муми-тролля», известная также как «Мемуары папы Муми-тролля», вышла на шведском языке в 1950 году, а на финском — только в 1963 году, спустя целых тринадцать лет!
Первая книжка-картинка о муми-троллях «Что дальше?», где рассказывается о приключениях Мюмлы, Муми-тролля и малышки Мю, стала первым изданием, которое одновременно вышло на обоих языках в 1952 году. Это было начало покорения Финляндии муми-троллями. «Опасное лето» вышло на финском языке тремя годами позже, нежели на шведском. Повесть «Дитя-невидимка» издали в 1962 году, а «Муми-папа и море» — в 1965, и эти книги выходили одновременно как на шведском, так и на финском языках. Издания книг на шведском языке выходили одновременно в Финляндии и в Швеции, не считая «Муми-тролля и кометы», а также «Шляпы волшебника», которые были опубликованы в Швеции годом позже, чем в Финляндии. Лишь в середине пятидесятых годов, спустя почти десятилетие с момента появления муми-троллей на свет, эти персонажи стали известны финскому читателю и, как говорится, отправились покорять финский мир. В это время истории о муми-троллях уже были опубликованы на английском языке, а комиксы об их приключениях выходили по всему миру в газетах на разных языках. Финны опоздали с признанием автора, который к тому времени завоевал любовь по всему миру.
Причины медлительности финнов можно найти в сложившейся на тот момент ситуации в национальной детской литературе. Детской книгой номер один на финском языке стала сказочная повесть «Песси и Иллусиа», написанная Юрьё Кокко в 1944 году на фронте. Сказка вышла огромным для Финляндии тиражом — сорок тысяч экземпляров и в 1945 году получила государственную литературную премию. «Песси и Иллусиа» затмили муми-троллей. На сцене Национальной оперы в 1952 году была представлена постановка по мотивам повести «Песси и Иллусии», и Туве пригласили участвовать в постановке в качестве художника по декорациям и костюмам. Она приняла предложение, но позже ей было очень тяжело найти общий язык с автором книги, который в последний момент потребовал внести в декорации больше национальной тематики. Разногласия были настолько серьезными, что Туве даже хотела убрать свое имя с афиши спектакля. В итоге часть костюмов были более грубыми, выполненными в духе национального колорита, как и желал Кокко, а остальные, изготовленные Туве, были изысканными и воздушными. Общее впечатление от декораций было странным и вряд ли пришлось кому-то по вкусу.