Ты мой слэм-данк (СИ)

Глава 28

ЕЛИЗАВЕТА

Хотела бы я сказать, что жалею о выходных, которые пришлось провести в городе, но это не так. Даже злополучный удар мячом, от которого до сих пор болит голова, не портит мечтательного настроения.

“Ревнивый стал”…

Эти слова до сих пор заставляют улыбаться. Демьян признался мне в симпатии? Или у кого-то сотрясение?

Обнимаю себя за плечи, сидя на диване в гостиной. По телевизору идет какой-то сериал, а я не могу уловить суть. Все мысли рядом с Голицыным. Такой сильный, волевой, красивый… Никогда не увлекалась баскетболом, но смотреть на его игру хотелось. На него смотреть, если совсем точно. Каждый раз, когда команда Демьяна получала очки, я еле сдерживалась, чтобы не вскакивать с места с остальными болельщиками, и не кричать от радости.

Прикладываю ладонь к макушке и морщусь. Отлично приложили, конечно. Я на какое-то время потерялась в пространстве. Но то, как держал меня Дема и смотрел… Черт, оно того стоило. Я чуть не разревелась, уткнувшись в него. Мокрый, горячий, дикий…

Плохо, что Лобанов заподозрил неладное. Увез меня сразу, даже не проводив гостей. А еще допрос устроил… Он что-то задумал. Чувствую. Знать бы, что именно.

— Лиза, ты держись подальше от Демьяна, — Влад не смотрел на меня, сосредоточившись на дороге. — Он может обидеть. А хуже, если затащит в постель. Парень ветреный и болтливый.

— Лобанов, кто бы давал характеристики другим, — неудобно и паршиво от разговора.

— Я серьезно, Лиз. Знаешь сколько у меня жалоб на него? И все от девушек. Ты хоть и не в том возрасте, но красотка. Это он с виду добрый, а потом весь университет гудит о новой победе и не только в спорте, — бросил на меня серьезный взгляд.

— Веди машину. Желательно… молча.

Отвернулась к боковому окну и смотрела на темные улицы. Время девять вечера.

“Не в том возрасте”… В самом отличном я возрасте, Лобанов! Горжусь, радуюсь и не скрываю.

Верить Владу, конечно, можно, но не на сто процентов. Про болтливость Голицына явно вранье.

С каждой нашей встречей ректор становится все навязчивее и это напрягает. Надо как-то решиться и поговорить. Открыто и с резкими словами, чтобы он, наконец, понял, что между нами ничего быть не может.

… Иду за полотенцем и спотыкаюсь об основание манекена для бокса на подставке, срывая штору. Сегодня не мой день. Точно.

— Че-е-ерт! — шиплю, растирая ушибленный мизинец.

Давно хотела перенести бандуру выше меня ростом в угол. Папа подарил на Новый год. Обнимаю “мужика” и пытаюсь передвинуть с усилием. Дохлый номер. Ладно, потом отца попрошу, как вернется. Или завтра слить воду и сама справлюсь?

Принимаю душ, пью чай и ложусь спать. Головную боль даже таблетки не снимают. Одна надежда, что за ночь мой организм успокоится.

Утром собираюсь со всей тщательностью. Второй парой у меня лекции в группе Голицына. Надеюсь, он придет. После вчерашнего должен, ведь так? Пусть мы не восстановили наше общение, но Демьян точно больше не злится.

Сижу за преподавательским столом в аудитории, создавая видимость подготовки к занятию, а у самой руки дрожат. На каждое открытие двери бросаю взгляд, в надежде увидеть Демьяна. Под столом вытираю вспотевшие ладони о черную юбку карандаш, незаметно поправляю полы голубой блузки. Очки сегодня оставила дома. Хотела выглядеть лучше… Дура, наверное.

— Добрый день, Елизавета Андреевна, — вырастает передо мной один из друзей Голицына. Тот, кто вчера бросил в меня мяч.

— Здравствуйте, — киваю и обвожу взглядом аудиторию. Роман здесь, Марат тоже, а Демьяна нет.

— Простите за вчерашнее. Тупой поступок, — парень ждет от меня реакцию на извинение, а я досадно кусаю нижнюю губу, силясь не расплакаться. Почему Голицын сегодня-то не пришел?

— Прощаю, Карпов, — вымученно улыбаюсь. — А ваш друг не собирается посещать занятия? Скоро экзамены…

Мысленно ругаю себя, что спросила. С другой стороны, я же педагог… Просто беспокоюсь за студента. Это же нормально?

— У него проблемы со спорткомитетом за вчерашнюю драку на игре. Если успеет, то обязательно появиться, Елизавета Андреевна, — он смотрит на меня так, будто все понял.

Че-е-ерт, как неудобно-то.

— Ясно. Удачи Голицыну в решении важного вопроса. А вы, Виталий, занимайте свое место. Пора начинать занятие.

Странно, но с одной стороны, мне приятно, что Демьян ради меня пошел на нарушение, а с другой, страшно за него. Ведь он любит баскетбол… Не хочу стать той, из-за кого Голицын потеряет то, к чему шел много лет. Может с Лобановым поговорить, чтобы вмешался? Блин, быть ему обязанной совсем не хочется. Однако, это и в его интересах, ведь так?

Заканчивается вторая пара, а Демьян не появляется. Прощаюсь со студентами и зависаю у окна, глядя на парковку. Машины нет.

Дверь хлопает, и я резко разворачиваюсь на звук с неистово колотящимся сердцем.

Любочка…

— Лизок, привет, — секретарша Лобанова плюхается за первую парту аудитории. — Жара, писец. У меня кондей полетел и Владислав Тимофеевич свинтил.

— Привет, Любаш. У меня через десять минут лекция, — смотрю на часы.

— Не, у тебя через два часа занятия. Твою группу направили на встречу с новым руководителем дипломной работы, — Люба откидывается спиной назад, явно кайфуя от прохлады. — Какой-то старикан с козлиной бородкой. После того как он побывал в моем кабинете, я абсолютно спокойна — моль не заведется. От него нафталином разило, как от химзавода.

— Эх, опять шататься без дела…

На сотовый секретаря поступает входящий и она вскидывает указательный палец. Короткий разговор явно не приносит ей радости. Люба поднимается, одергивает блузку и, извиняюще глядя на меня, уходит, продолжая поддакивать позвонившему.

Сидеть в кабинете не хочу. Спускаюсь на первый этаж и направляюсь в спортзал. Интересно, как чувствует себя Демьян, когда он в игре? Как видятся кольца, когда стоишь под ними? Высоко? С моим ростом, конечно, они в поднебесье, но… Мне хочется ощутить то же, что Голицын во время матча.

Робко приоткрываю дверь. Тишина. Захожу, цокая каблуками по деревянному покрытию. Солнечный свет из высоких окон заливает пространство. Микроскопические пылинки витают в золотом воздухе, делая его осязаемым. Останавливаюсь у лавочки, осмелевшая от одиночества, снимаю туфли и обхожу зал. Встаю на середину. Озираюсь. Расстояния не такие, какими кажутся со стороны трибун.

В углу, в сетке, лежат мячи. Подхожу босыми ногами и достаю верхний. Тяжелый. Это я вчера отчетливо поняла. Шершавый. Пробую удержать одной рукой. Ага, как же… Не с твоими пальцами, Лизок. А вот Дема легко справляется… Улыбаюсь своим мыслям. Оглядываюсь по сторонам и… бью мяч об пол. Удар разносится эхом по пустому помещению с высокими потолками. Встаю напротив кольца с сеткой и кидаю в него мяч. Мимо. Неуклюже ловлю оранжевый предмет и снова пытаюсь…

— Не напрягай руки, Лиза, — раздается голос Голицына.

Резко разворачиваюсь, и щеки обжигает жаром. Боже-е-е! Демьян стоит в проходе к раздевалкам, привалившись к стене плечом. На нем джинсы на низкой посадке с дырками на коленях, белая футболка и кроссовки.

— Я… — пытаюсь придумать хоть какое-то оправдание своим действиям, но на ум ничего не приходит. — Не хотела…

— Поиграешь со мной? — улыбается, отталкивается от стены и приближается.

Может, надо было сразу развернуться и уйти, но не хочу. Ноги слегка покалывает, губы сохнут, а в груди распускаются ромашки, черт возьми.

— Я не умею. Прости, что… — протягиваю ему мяч.

— Сдаешься? Выдра, уверена, что готова проиграть? — в его глазах так много всего, что я не успеваю делать открытия.

Нравлюсь? Правда?

— Научишь? — поджимаю губы, сдерживая глупую улыбку.

— Веди мяч. Обходи меня, не прекращая бить его об пол. Вставай под самое кольцо и бросай. Так будет проще попасть, — щурит глаза, кидая вызов, но ему нравится. Да?

Чуть задираю юбку, а иначе буду, как японские гейши семенить по залу, и расстегиваю рукава блузки, закатывая до локтя.

— Лиза, это запрещенные приемы, — Демьян смотрит на мои ноги, и хочется задрать подол еще выше.

Глупости делаю? Плевать! Я точно знаю, чего хочу. И это Он…

— Покажешь подобный пункт в правилах и я верну как было, — нагло вскидываю подбородок.

— Начинай, — его голос выдает явную хрипотцу. Звучит приятно до мурашек по телу.