Ты мой слэм-данк (СИ)

Глава 31

ДЕМЬЯН

В раздевалке сажусь на скамейку, облокачиваюсь на колени и опускаю голову, зарываясь пальцами в волосы. Понимаю же, почему Лиза уколола в обратку. Ревнует. Но, сука, больно! Скажи она про кого-то другого — похуй! Я бы сграбастал выдру и не выпустил, пока не поймет всю степень моего помешательства на ней. Но Влад триггерит до всполохов перед глазами. Может набить ему, все же, ебало?

— Дем? — в приоткрытую дверь просовывается голова Вики.

Бля, принесло же!

— Что? — не прячу эмоции, демонстрируя раздражение.

Проходит и садится рядом, цепляясь за руку.

— Я искала тебя, — улыбается, преданно заглядывая в глаза.

— Нашла? Свободна… — знаю, что сам виноват в ее прилипчивости, но бесит.

— Ты из-за Полянской такой злой? — тянет ко мне руку, явно чтобы коснуться лица.

Ловлю запястье и убираю конечность в сторону. Напрягает. После Лизы никого не хочу. Я до сих пор ощущаю на себе ее тело и крышесносный мандариновый запах.

Может пойти за ней? Закрыть кабинет и вырвать настоящий поцелуй…

— Дем, я с ней поговорила, — медленно перевожу взгляд от стены, в которую пялился, на Вику. В груди что-то неприятно давит. Какого хера дура несет?! — Она должна понять. Была же молодой и знает, что такое… любить.

— Что ты ей сказала? — пытаюсь контролировать голос, чтобы не сорваться.

Вика загадочно, бля, улыбается, хлопая глазами. А у меня дыхание застревает. Нет-нет… Только не то, что я думаю.

— Сказала, что у нас чувства и я не даю тебе спать ночами, — выводит пальцем на моем плече какие-то узоры.

— Ты охуела? — понижаю голос, сбрасываю с себя чужие руки. — Какого хера лезешь туда, куда не просят?

— Ты сам меня позвал, помнишь?! Разве у нас не отношения, Дем? Я же не собачка, которую то зовут, то прогоняют, — реветь надумала стопудово.

— Я что-то говорил об отношениях, Вика? — буравлю пиздаболку взглядом. Я тоже, бля, хорош. Какого хера ей тогда написал? Мог же любую зацепить.

— А что между нами? — первые слезы катятся по щекам.

Твою мать!

— Кончай скулить, — вытираю мокрые дорожки большими пальцами. Надо прекращать засирать Вике мозг. — Ты классная, но между нами был только секс.

Знаю, что дерьмово поступаю, но тянуть дальше нельзя.

— Был? — шепчет ошарашенно. — То есть…

— На этом точка, Вик. Найди того, кто будет тебя ценить.

— А ты… — она вытирает слезы ладонями. — Ты хочешь Полянскую, да?

— Это тебя не касается, — встаю, поднимая спортивную сумку с пола, которую оставил тут раньше.

— А она хочет ректора, Дем! — подскакивает Вика, преграждая проход к двери. — Она мне сама сказала. Типа я все понимаю, у нас с Владиславом Тимофеевичем тоже чувства.

Пытаюсь абстрагироваться, но что-то корябает острым когтем от горла до желудка. Правда, сказала так? Может, хотела выглядеть понимающей и ляпнула просто так? Или, реал, у них ебаные… чувства? А что было сегодня? Адреналин, как она выразилась? Простое влечение?

Растираю до боли левое запястье. Идти к Лизе не решаюсь. Сейчас нельзя. Хуже сделаю. Надо подумать.

— Мне похуй кто и что говорил, Вика. А теперь свали, — отодвигаю девчонку в сторону и покидаю спортзал.

Из универа уезжаю. Нервы на пределе, и дело не только в выдре. Спорткомитет не озвучил свое решение. Жду звонка тренера из основы. Он меня разъебал по первое число. У нас через два месяца серьезная игра на городских соревнованиях, а тут я с дракой…

Около четырех забираю Ромку из альма-матер. Едем смотреть новую форму для молодой команды. Мы в этом сезоне отыграли за учебное заведение все матчи. Пора передавать эстафету новому поколению.

Домой к родителям приезжаю ближе в десяти вечера. На квартиру не поехал. Вика точно припрется. Знаю все ее многоходовки.

Из головы не выходит Лиза. Кручу в руках мобильный, борясь с желанием написать. Бля, сумасшествие какое-то. Не узнаю себя.

Не спится. Сижу на ступенях коттеджа, слушая ночь. С одной стороны, кайфовая тишина, а с другой, звуки в разы четче и громче, чем днем. Забавная херня. Никогда не замечал этого раньше.

— Не помешаю? — отец присаживается рядом и закуривает. Подсел на никотин?

— Заканчивай смолить, — ежусь от своей, бля, заботы. Че лезу? Он взрослый мужик, сам решит, как жить.

— Что постановил комитет? — затягивается и выдыхает сизый дым в сторону.

— Ничего. Жду.

— Помощь нужна?

— Разберусь. Себе помоги… — напоминаю о положении дел в нашей семейке.

— Кстати, об этом, — вздыхает, потирает переносицу. Привычка у него такая, когда долго очки не снимает. — Поговорим, как мужчины?

— А ты тут девочек увидел? — моментально скалюсь. — Или меня решил позлить?

— Ладно. Не кипятись, сын, — кладет руку мне на плечо. — Я к тому, что… Не срывайся на эмоции и не делай херни. Пусть разговор останется между нами.

— М-м-м, — мычу, растираю левое запястье. — Погоди, я диктофон выключу.

— Дема!

— Валяй. Я просто стебусь…

Мы какое-то время молчим. Я жду, пока отец начнет, а он, видимо, смелости набирается.

— Ты знал, что Рая была лучшей подругой твоей бабушки по материнской линии? — он упирается ладонями в край ступени и глядит перед собой.

— Слышал, — тоже смотрю вперед.

— Мы с твоей мамой долго шли к совместному будущему. Она любила меня с института, а я… понял, что она мне нужна лишь спустя год после того, как потерял из вида, — поворачиваю голову на голос, но батя не реагирует. — Ты только не перебивай, Дем…

— Окей, — откидываюсь спиной на лестницу, согнув ногу в колене.

Он тушит бычок о каменную поверхность, бросает в сторону и выбивает из пачки следующую сигарету. Ну, пиздец! Надо потом поговорить с ним на тему здорового образа жизни.

— В общем, намудрил я в наших отношениях с Леной. Она в один день пропала с радаров. Скрылась. А я не искал. Ушла и… ушла. У меня на уме были грандиозные планы, а вокруг туча желающих разделить постель. Через год увидел твою маму случайно. Мимо ехал, а она у кинотеатра стояла. С каким-то козлом на свидание пошла. На ней было темно-синее платье до колен и черные лодочки. Волосы в косе. Накрыло меня всем и сразу. Понял, что скучал. Другие — суррогат по сравнению с ней. На следующий день поехал на ее старый адрес, но не нашел. Еще год искал Ленку, пока наша общая знакомая не пришла ко мне брать интервью. Я тогда впервые решил попробовать себя в политике.

Отец опять замолчал, а я пытался воспроизвести картинку в голове. Как мужика его понимаю. Сам не привык таскаться за юбками. Если решила свалить, то держать нет смысла. Уговаривать и унижаться? Не-е-е. Это финал отношений. Нормальный мужик всегда будет помнить свой косяк и досадное фиаско. Да и на чувстве вины не уедешь далеко. Это в кино все красиво, а по факту мало кто способен забывать обиды и возрождать потерянное доверие.

— В общем, нашел я твою маму. Но уже не одну, — отец поворачивает голову и смотрит на меня. — С сыном.

Меня подбрасывает на месте от новости. Я… неродной?! Хуй знает, что видит батя, но сразу добавляет:

— Дем, ты мой сын. Лена ушла от меня беременная.

Я буквально валюсь обратно, больно ударяясь лопатками о мрамор. Пиздец, бля! А нельзя было как-то аккуратнее?

— Это пока не раскрывает проблему, — бурчу сквозь стиснутые зубы.

— Ты о Пашке вспоминаешь? — резко меняет тему, заставляя меня свести брови от недоумения.

— Тупой вопрос. Каждый день, — задираю голову к небу. Смотрю на звезды. Может и есть там что-то?

— Он был твоим братом. Вы двойняшки…

Не сразу врубаюсь в сказанное. Считаю каждую сверкающую точку в темной бездне, проговаривая про себя слова отца. “Двойняшки”… Это, что значит? Это, блять, как так?!

Внутри рождается шаровая молния, жаля грудную клетку осознанием. Топит гневом, любовью к другу, потерей… Всем, твою мать, накрывает!

— Лена боялась, что не сможет поднять вас обоих, и Пашу отдала Рае. А когда мы сошлись, побоялась рассказать мне об этом и… Я не смог простить, понимаешь? Люблю ее, дуру, но… — отец трет лицо ладонями, но я успеваю заметить блеск боли в его глазах. — И других у меня не было. Ебусь с работой, пытаясь пережить.

Многое встает на свои места. И любовь матери к Пашке, ее участие в его судьбе, хоть и не полное. Я благодарен, что она позволила ему быть рядом, но я… не могу принять тот факт, что мой брат так и не узнал о семье. Ни разу не назвал отца “папой”, считал себя нагулянным ребенком, о чем как-то сказал мне на чердаке. Мы тогда спрятались от всех и тихо болтали обо всем на свете.

У меня мотор работает с пробуксовкой. На чистой силе воли держу себя в руках. Больно, жесть!

— Пиздец, — выпрямляюсь, опуская голову.

— Я бы, может, и свыкся с мыслью. Паша же всегда был рядом, но твоя мама винит себя больше, чем я ее. Так и живем. День перемирия и неделя скандалов, — он снова смолит.

— Кончай хуйней страдать! — выхватываю из его рук сигарету и выкидываю. — Не кури. Это не поможет.

— А что поможет, сын? — поворачивается ко мне.

Что ответить? Как поддержать?

— Ты же Голицын, — пихаю его плечом. — Что было — не исправить, как говорит Раечка. Жить надо, пап. Сейчас и каждую минуту. Уверен, что Пашка бы не одобрил обидки. Сам говорил, что не без греха… Так что…

Несу, бля, бред. Потому что сам сейчас обижен на мать и на весь белый свет. Хочется пойти и бросить в лицо женщинам этого дома самые мерзкие обвинения. Только что это изменит? Брата уже нет.

— Ладно. Пойду спать. Завтра совещание с утра, — отец встает и треплет меня по голове, как в детстве. — Ты тоже ложись. И не злись на мать. Прав ты, моей вины не меньше. Найди я ее тогда…

— Не загоняйся. Это тупиковое направление.

Мы киваем друг другу, разрушая стену отчуждения. Я понимаю его. Пытаюсь понять маму и Раечку. Мысленно прошу прощения у Пашки, сожалея, что не он остался с родителями. Может, все бы было иначе?

В полной мере пока не переварил информацию. Она и радует, и грызет мучительно. Мы с ним столько раз братались, а оказалось…

Да, бля, это мысли в никуда.

Поднимаюсь и ухожу вслед за отцом. Надо выспаться. Подумаю обо всем завтра.