Тьма

Джордж Р. Р. Мартин Человек-в-форме-груши

Человек-в-форме-груши живет под звездами. У него узкие покатые плечи и огромные ягодицы – или все дело в одежде? Однако никто не видел его обнаженным, и он никогда не изъявлял желания раздеться. Он носит брюки из коричневого полиэстера с широкими отворотами, большие глубокие карманы набиты самыми разнообразными безделушками. Брюки располагаются высоко на талии, удерживаемые выше выпуклого животика при помощи узкого коричневого ремня. Штанины задраны так высоко, что на всеобщее обозрение выставлены спущенные носки, а часто еще и пара дюймов нездоровой белой кожи.

Он носит рубашки с коротким рукавом, чаще всего белые или светло-голубые, нагрудный карман которых оттопыривается из-за большого количества дешевых шариковых ручек. Колпачки все время теряются, поэтому рубашки испачканы синей пастой.

Его голова напоминает вторую грушу, приставленную к первой; у него двойной подбородок и широкие пухлые щеки, широкий плоский нос с крупными жирными порами, маленькие, бледные, близко посаженные глаза, толстые влажные губы. Волосы жидкие, темные, мягкие, усыпанные перхотью; они всегда кажутся грязными, и многие говорят, что он обрезает их тупым ножом, надев на голову миску.

А еще от человека-в-форме-груши пахнет, это сладковато-кислый резкий запах, смесь старого масла, протухшею мяса и овощей, сгнивших в мусорном баке. У него высокий писклявый голос; такой голос был бы забавным для столь крупного уродливого человека, но в нем есть нечто тревожащее, а скупая быстрая улыбка и вовсе вызывает страх. И он никогда не показывает зубов, когда улыбается. Конечно, вы его знаете. Всем знаком человек-в-форме-груши.

Джесси встретила его в первый же день, когда они с Анжелой переезжали в освободившуюся квартиру на первом этаже. Анжела и ее дружок Дональд, студент-психиатр, внесли внутрь диван и случайно отодвинули в сторону кирпич, который мешал закрыться входной двери. Джесси в одиночестве тащила шезлонг – и оказалась перед закрытой дверью. Ей было жарко, она вспотела и была готова завопить от злости.

В этот момент и появился человек-в-форме-груши, чья квартира находилась на цокольном этаже, он поднялся по ступенькам крыльца и посмотрел на Джесси своими маленькими, бледными, водянистыми глазами. Он не попытался помочь ей с шезлонгом, лишь улыбнулся скупой влажной улыбкой, не показав ни единого зуба, и сказал визгливым голосом, напоминавшим скрип ногтей по школьной доске:

– А-а-а-ах, вот и она. – Потом повернулся и пошел прочь.

Во время ходьбы он слегка раскачивался из стороны в сторону.

Джесси выпустила шезлонг из рук, он соскользнул по ступенькам. Ей вдруг стало холодно, несмотря на знойную июльскую жару.

Когда она сообщила о нем Дональду и Анжеле, ее рассказ не произвел на них особого впечатления.

– В жизни каждой девушки должен появиться человек-в-форме-груши, – заявила Анжела с цинизмом опытного жителя большого города. – Могу спорить, я однажды встретилась со своим во время «свидания вслепую».

Дональд, который жил отдельно от них, но провел столько ночей с Анжелой, что иногда возникало прямо противоположное ощущение, был озабочен другими проблемами.

– Куда лучше поставить шезлонг? – осведомился он.

Позднее, после того как они выпили пива, к ним зашли помочь Рик, Молли и Хэзерсоны. Рик предложил Джесси позировать (он подмигнул ей сначала правым, а потом левым глазом), но так, чтобы его не слышала Молли. Дональд выпил так много, что отправился спать, Хэзерсоны поссорились, Джефф убежал, а Лорин расплакалась; короче говоря, они провели обычный вечер, и Джесси напрочь забыла о человеке-в-форме-груши. Впрочем, вскоре ей пришлось о нем вспомнить.

На следующее утро Анжела разбудила Дональда, и они ушли вместе; девушка направилась в крупную фирму, расположенную в центре города, где была секретарем у адвоката, а Дон – продолжать изучение психиатрии. Джесси работала внештатным иллюстратором, поэтому трудилась дома, что для Анжелы, Дональда, ее матери и остального западного мира означало, что она не работает совсем.

– Надеюсь, ты сходишь за покупками? – спросила Анжи перед уходом. За последние две недели они почти полностью опустошили свой холодильник, – Ведь ты целый день будешь дома? Нам же нужно что-то есть.

И вот Джесси толкала перед собой тележку, набитую продуктами, продвигаясь к кассе магазинчика Сантино, расположенного рядом с домом. Тут она и увидела человека-в-форме-груши во второй раз. Он стоял у кассы и отсчитывал деньги. Джесси ужасно захотелось развернуться и сделать вид, что она продолжает что-то искать на полках, пока он не уйдет. Но это было бы глупо, ведь она уже нашла все, что ей требовалось! В конце концов, она взрослая женщина, а человек-в-форме-груши расплачивался в единственной работающей кассе. Джесси решительно встала у него за спиной.

Сантино быстро сложил его покупки в пакет: большую пластиковую бутылку кока-колы и коробку «Чиз Дуддлс». Человек-в-форме-груши взял пакет, увидел Джесси и одарил ее скупой влажной улыбкой.

– «Чиз Дуддлс» – самые лучшие. Хотите попробовать?

– Нет, благодарю, – вежливо ответила она.

Человек-в-форме-груши положил пакет в бесформенную кожаную сумку вроде тех, в которые школьники складывают учебники, и утиной походкой вышел из магазина. Сантино, крупный мужчина с редеющими седыми волосами, принялся подсчитывать стоимость покупок Джесси.

– Ну, как он тебе понравился? – спросил он у девушки.

– А кто он такой?

Владелец магазина пожал плечами.

– А черт его знает! Все называют его человек-в-форме-груши. Он всегда здесь был. Приходит каждое утро, покупает кока-колу и большой пакет «Чиз Дуддлс». Однажды они кончились, и я предложил ему попробовать «Читас» или картофельные чипсы, ну, ты понимаешь, для разнообразия? Однако он категорически отказался.

Джесси была поражена.

– Но он покупает и другие продукты?

– Хотите пари, леди?

– Значит, он ходит в другое место.

– Ближайший супермаркет в девяти кварталах отсюда. Чарли из кондитерского отдела рассказывал мне, что человек-в-форме-груши приходит туда каждый день в четыре тридцать и покупает шоколадное мороженое и больше, насколько мне известно, ничего не ест. – Он нажал на клавишу кассы и объявил сумму: – Семьдесят девять восемьдесят два, леди. Вы здесь недавно?

– Я живу как раз над ним, – призналась Джесси.

– Мои поздравления, – сказал Сантино.

Позднее, когда девушка разложила свои покупки и перешла в студию, которую устроила в свободной спальне, провела несколько штрихов на плакате, заказанном «Пируэтт паблишинг», приготовила себе ленч, съела его, вымыла посуду, включила музыкальный центр, немного послушала Карли Симон и переставила мебель в гостиной, ей пришлось признаться самой себе, что работа все равно не идет ей в голову. Почему бы не обойти соседей и не познакомиться с ними?

Она знала, что в городе так поступают немногие, но в глубине души оставалась девочкой, выросшей в маленьком городке, где все всех знали. Джесси решила начать с человека-в-форме-груши и даже спустилась вниз на несколько ступенек. Потом она заметила, что возле звонка нет фамилии жильца, и вдруг ей расхотелось заходить в его квартиру. Девушка поднялась по лестнице, чтобы познакомиться с другими соседями.

Все обитатели дома знали человека-в-форме-груши; большинство разговаривали с ним по меньшей мере один или два раза, пытаясь завязать дружеские отношения. Старый Сади Уинбрайт с первого этажа сказал, что сосед ведет себя очень тихо. Билли Пибоди, который жил на втором этаже с матерью-инвалидом, считал, что человек-в-форме-груши вызывает дрожь, в особенности его скупая улыбка. Пит Пьюметти, работавший в ночную смену, рассказал Джесси, что свет на цокольном этаже горит всегда, в какое бы время ночи он ни возвращался домой, хотя таинственный обитатель цокольного этажа всегда держит ставни на своих окнах закрытыми. Джесс и Джинни Харрис не любили, когда их близнецы играли на лестнице, ведущей к его квартире, и запрещали детям о нем говорить. Парикмахер Джеффрис, чье крошечное заведение на два кресла находилось в двух кварталах от магазинчика Сантино, знал его, но не испытывал никакого желания с ним общаться.

– А как он зарабатывает на жизнь? – спросила Джесси.

– Мне кажется, он живет на пособие, – предположил старый Сади Уинбрайт.

– Будь я проклят, если знаю, – заявил Пит Пьюметти. – Он наверняка не работает. Могу спорить, он гомосексуалист.

– Иногда мне кажется, что он продает наркотики, – сказал парикмахер Джеффрис, чье знакомство с наркотиками ограничивалось гамамелисом.

– Могу спорить, что он пишет порнографические романы, – утверждал Билли Пибоди.

– Он нигде не работает, – сказала Джинни Харрис. – Мы с Джессом говорили об этом. Он попрошайничает, ничего другого нам в голову не пришло.

В тот вечер, во время обеда, Джесси рассказала подруге про человека-в-форме-груши и предположениях соседей.

– Наверное, он адвокат, – сказала Анжела. – А почему тебя это так интересует?

Джесси не знала, что сказать.

– Понятия не имею. У меня от него мурашки по коже. Мне не нравится, что под нами живет какой-то маньяк.

Анжи пожала плечами.

– Так всегда бывает в больших заманчивых городах. К нам приходил кто-нибудь из телефонной компании?

– Они обещали прислать техника на следующей неделе, – ответила Джесс. – Так всегда бывает в больших заманчивых городах.

Вскоре Джесси поняла, что ей не удастся избежать встреч с человеком-в-форме-груши. Отправившись в прачечную, расположенную в ближайшем к дому квартале, она встретила там соседа, стиравшего большую стопку полосатых трусов и испачканных синими чернилами рубашек. Он с аппетитом ел «Чиз Дуддлс», запивая их кока-колой, купленной в стоящем тут же автомате. Девушка попыталась не обращать на него внимания, но ее повсюду встречали влажная улыбка и взгляд маленьких глазок. Впрочем, он мог рассматривать не только ее, но и нижнее белье, которое Джесси засовывала в сушилку.

Однажды днем она решила зайти в кондитерский магазин, чтобы купить газету, и столкнулась там с таинственным соседом. Человек-в-форме-груши, громко чавкая, поглощал мороженое, и его ягодицы свисали со стульчика, на котором он угнездился.

– Это домашнее мороженое, – пропищал он, обращаясь к Джесси.

Она нахмурилась, заплатила за газету и поспешно вышла.

Как-то вечером, когда Анжела отправилась на свидание, Джесси взяла старый роман в мягкой обложке и вышла посидеть на крыльце, чтобы насладиться прохладным ветерком и немного с кем-нибудь поболтать. Вскоре чтение ее захватило, но потом она ощутила неприятный запах и, оторвав глаза от книги, увидела человека-в-форме-груши, который стоял совсем рядом и пялился на нее.

– Чего вы хотите? – резко спросила Джесси, захлопнув книгу.

– Вы не желаете спуститься вниз и осмотреть мое жилище? – спросил высоким плаксивым голосом человек-в-форме-груши.

– Нет, – ответила она и поспешно вернулась в свою квартиру.

Но когда через полчаса Джесси выглянула наружу, он стоял на том же самом месте, сжимая в руках коричневую сумку, и смотрел на ее окно до тех пор, пока не спустились сумерки. Жаль, что Анжелы нет дома. Обычно ее свидания продолжались довольно долго, так что Джесси предстояло пробыть одной еще несколько часов. Подруга вообще могла остаться ночевать у Дона.

Несмотря на жару, Джесси закрыла окна, проверила замок на двери и вернулась в студию, чтобы поработать, надеясь, что рисование поможет ей забыть о человеке-в-форме-груши. Кроме того, подходил к концу срок сдачи заказа.

Почти весь вечер Джесси работала над фоном и деталями платья своей героини. Потом пришла к выводу, что нужно слегка улучшить фигуру героя. Как обычно, это был темноволосый мужественный человек с волевым подбородком, но Джесси решила, что следует четче прорисовать черты лица. Работа отвлекала Джесси до тех пор, пока в замке не послышался щелчок ключа Анжелы.

Девушка убрала краски, привела студию в порядок и решила перед сном выпить чаю. Анжела стояла в гостиной, держа руки за спиной, она была слегка навеселе, на ее губах бродила улыбка.

– Что смешного? – спросила Джесси.

– А ты оказалась ужасно скрытной, – хихикая, сказала подруга. – У тебя появился новый поклонник, но ты мне ничего не рассказала.

– Ты о чем?

– Когда я шла домой, он стоял на крыльце и просил передать тебе маленький подарок. – И она вытащила руку из-за спины. Ладонь была полна толстых оранжевых червяков – кукурузных палочек с сыром.

Всю ночь Джесси мучил бесконечный ужасный кошмар, но, когда наступило утро, она сумела вспомнить лишь его малую часть. Она стояла под лестницей у двери в квартиру человека-в-форме-груши и чего-то ждала, страшного, самого худшего события, которое только можно себе представить. Медленно, медленно дверь начала открываться. На лицо Джесси упал свет, и она, дрожа, проснулась.

Он может быть опасен, решила Джесси на следующее утро, когда пила чай с рисовыми булочками. Возможно, у него были судимости. Или он страдает психическими отклонениями. Нужно побольше о нем узнать – имя, например. Не может же она позвонить в полицию и сказать: «У вас есть что-нибудь на человека-в-форме-груши?»

После того как Анжела ушла на работу, Джесси поставила стул к окну, уселась и принялась ждать. Почту обычно приносили около одиннадцати. Вот почтальон спустился по лестнице, было слышно, как он кладет в ящик письма. Однако у человека-в-форме-груши имелся собственный ящик, расположенный под звонком, и если она не ошиблась, ящик не закрывался. Как только почтальон ушел, девушка поспешно спустилась вниз. Человека-в-форме-груши нигде не было видно. Дверь в его квартиру находилась прямо под крыльцом, дальше виднелись переполненные мусорные баки, до нее долетал их густой и неприятный сладковатый запах. В верхней части двери имелось окошко, заколоченное досками. Джесси ободрала пальцы о кирпич, пока пыталась открыть почтовый ящик. Наконец ее рука коснулась металлической крышки, она откинула ее и вытащила два тонких конверта. Прищурившись на солнце, она прочитала имя. Оба письма были адресованы «Арендатору».

Она запихивала письма обратно в ящик, когда дверь распахнулась. Человек-в-форме-груши стоял на фоне яркого света, льющегося из его квартиры, молча улыбаясь. Его лицо находилось так близко, что она могла бы сосчитать поры на его носу и увидеть, как блестит слюна на нижней губе.

– Я, – начала Джесси испуганно, – я… я случайно получила ваши письма. Наверное, у нас новый почтальон. Я принесла вашу почту.

Человек-в-форме-груши засунул руку в почтовый ящик. На мгновение его рука дотронулась до пальцев Джесси. Кожа была мягкой, влажной и слишком холодной, от его прикосновения вся ее рука тут же покрылась гусиной кожей. Он взял два письма, бросил на них короткий взгляд, после чего небрежно засунул в карман брюк.

– Это ерунда, – пропищал человек-в-форме-груши. – Им не следует разрешать посылать вам мусор. Вы хотите посмотреть мои вещи? У меня есть много интересного.

– Я, – пробормотала Джесси, – э… нет. Нет, я не могу. Прошу меня извинить.

Она быстро повернулась и торопливо поднялась по ступенькам. И все это время девушка ощущала на себе его взгляд.

Остаток этого дня – да и следующий – Джесси посвятила работе, она даже не подходила к окну, опасаясь, что он стоит внизу и смотрит в ее сторону. К четвергу она закончила эскиз. Джесси решила не вызывать курьера, а самой отвезти его в «Пируэтт», пообедать в центре города и немного пройтись по магазинам. Ей не помешает побыть подальше от своей квартиры и человека-в-форме-груши, это успокоит ее нервы. Пожалуй, она вообразила себе много лишнего. В конце концов, он ничего такого не сделал. Просто он очень мерзкий.

Адриан, главный художник «Пируэтт», как и всегда, страшно обрадовался, когда она пришла.

– А вот и моя Джесси! – сказал он, обнимая ее. – Как бы я хотел, чтобы все мои художники были такими, как ты. Всегда сдаешь заказы вовремя, твоя работа превосходна, ты настоящий профессионал. Зайдем в мой кабинет, посмотрим твой эскиз, поговорим о новом заказе и немножко посплетничаем.

Он предупредил секретаршу, чтобы его ни с кем не соединяли, и проводил Джесси по лабиринту крошечных кабинетиков, где обитали редакторы. Сам Адриан занимал огромное угловое помещение с двумя большими окнами, символ его высокого статуса в «Пируэтт паблишинг». Он жестом пригласил Джесси сесть в кресло, налил ей чашку травяного чая, после чего забрал папку с образцами работ, вытащил эскиз и принялся его рассматривать.

Молчание затягивалось.

Адриан принес стул, поставил на него эскиз и отошел на несколько футов, чтобы посмотреть на него издали. Он несколько раз пригладил бородку и склонил голову набок. Наблюдавшая за ним Джесси ощутила укол тревоги. Обычно Адриан сразу же начинал хвалить ее работы. Ей не нравилось, что он так долго молчит.

– Что-то не так? – спросила она, поставив чашку на стол. – Тебе не нравится?

– Ну, – Адриан развел руками, – все выполнено хорошо – тут не может быть ни малейших сомнений. У тебя превосходная техника Отлично выписаны детали.

– Я тщательно изучала костюмы, – раздраженно сказала Джесси. – Все полностью соответствует периоду, ты же сам знаешь.

– Да, конечно. Да и героиня великолепна, как всегда. Я бы и сам с удовольствием взглянул, что прячется у нее под корсажем. Ты совершаешь настоящие чудеса с бюстом, Джесси.

Она поднялась с кресла.

– В чем дело, Адриан? Я уже три года делаю для вас обложки. И ни разу у нас не возникало проблем.

– Верно, – ответил он, покачал головой и улыбнулся. – Ты права. Возможно, ты слишком долго этим занимаешься. Я знаю, так бывает. Они слишком похожи друг на друга, тебе становится скучно рисовать бесконечные объятия; в результате наступает момент, когда хочется немного поэкспериментировать, попытаться сделать что-то новенькое. – Он погрозил ей пальцем. – Однако этого делать не следует. Наши читатели хотят получать прежнее дерьмо с прежними обложками. Я тебя понимаю, но это не годится.

– Но я не ставила никаких экспериментов! – воскликнула Джесси. – Я делала подобные рисунки сотни раз. Что тебя не устраивает?

– Ну, мужчина, естественно, – ответил он и показал на эскиз. – Герой выглядит непривлекательно. Ты сделала это нарочно?

– Что? – Джесси подошла ближе к своей работе. – Он все тот же мужественный подонок, которого я рисовала столько раз.

Адриан нахмурился.

– Неужели ты серьезно? – сказал он. – Посмотри. – И он принялся показывать на детали. – Вот здесь, возле воротника, легкий намек на двойной подбородок, видишь? А теперь взгляни на нижнюю губу! Прекрасная работа но она выглядит… влажной. Герои наших книг насилуют, грабят, соблазняют, угрожают, но не исходят слюной, дорогая. Возможно, все дело в перспективе, но я могу поклясться, – он помолчал, наклонился поближе и покачал головой, – нет, перспектива здесь ни при чем, верхняя часть головы определенно уже, чем нижняя. Придурок! В наших книгах не может быть придурков, Джесси. И у него слишком пухлые щеки. Такое впечатление, что он хранит за ними запасы на зиму. – Художник покачал головой. – Так не пойдет, дорогая. Взгляни, тут нет особых проблем. Остальная часть эскиза в полном порядке. Возьми его домой и внеси необходимые поправки. Ты согласна?

Джесси с ужасом смотрела на картину; казалось, она видит ее в первый раз. Все, что говорил Адриан, полностью соответствовало действительности. Да, отличия были достаточно тонкими; поначалу казалось, что мужчина ничем не отличается от обычных героев издательства «Пируэтт», но что-то в нем было не так, и стоило приглядеться, это становилось очевидно. Каким-то непостижимым образом человек-в-форме-груши пробрался на ее эскиз.

– Я, – начала она, – я… да, ты прав, я все переделаю. Не знаю, как такое могло произойти. Я сменила квартиру, оказалось, что рядом живет совершенно отвратительный тип, которого все называют человеком-в-форме-груши. Он действует мне на нервы. Клянусь, все получилось случайно. Похоже, я слишком много о нем думала, и это оказало влияние на мою работу.

– Понимаю, – кивнул Адриан. – Ну, не вижу никаких проблем, тебе просто нужно исправить нашего героя. Однако у нас мало времени.

– Я сделаю исправления на выходных и вернусь в понедельник, – обещала Джесси.

– Прекрасно! А теперь поговорим о других заказах.

К тому времени, когда Джесси вышла из кабинета, она чувствовала себя значительно лучше.

Потом она зашла выпить в свой любимый бар, встретилась с друзьями и прекрасно пообедала в новом японском ресторане. Когда девушка вернулась домой, уже стемнело. Человека-в-форме-груши нигде не было видно. Держа папку в одной руке, она вытащила ключи и открыла дверь.

Когда Джесси вошла внутрь, то услышала слабый хруст под каблуком. Она раздавила клубок оранжевых червяков на синем ковре.

Это был все тот же бесформенный ужасный сон. Джесси стояла в темноте возле его двери, рядом с мусорными баками, в которых ползали какие-то существа. Она была напугана, боялась постучать или открыть дверь и все же не могла уйти. Наконец дверь распахнулась сама. На пороге стоял он и улыбался, улыбался.

– Хочешь остаться? – спросил он, и последнее слово разнеслось эхом: остаться, остаться, остаться, и он протянул к ней руку, пальцы, когда он коснулся ее щеки, были мягкими и мясистыми, точно червяки.

На следующее утро Джесси явилась в офис учета городской недвижимости. Секретарша сказала, что Эдвард Селби показывает покупателям дома; она не знает, когда он пожалует в офис.

– Ничего страшного, – ответила Джесси. – Я подожду. – Она уселась в кресло и стала листать журналы с фотографиями домов, которых ей никогда не купить.

Селби явился в одиннадцать. Он слегка удивился, увидев девушку, но тут же включил профессиональную улыбку.

– Джесси, как мило! Чем могу помочь?

– Давай поговорим, – сказала она, откладывая журналы.

Они подошли к письменному столу Селби. Он по-прежнему был компаньоном фирмы, сдающей дома в аренду, поэтому делил кабинет с другим агентом, но сейчас она ушла по своим делам, и они остались вдвоем. Селби уселся в кресло и откинулся на спинку. Он был симпатичным мужчиной с курчавыми каштановыми волосами и белыми зубами. Глаза Эдварда внимательно смотрели на Джесси сквозь круглые очки.

– У тебя возникли проблемы? – спросил он.

Джесси подалась вперед.

– Человек-в-форме-груши, – сказала она.

Селби приподнял бровь.

– Понятно. Безобидный чудак.

– Ты уверен?

Он пожал плечами.

– Насколько мне известно, он сих пор никого не убил.

– А что тебе о нем известно? Для начала, как его зовут?

– Хороший вопрос. – Эдвард улыбнулся. – Здесь мы называем его человек-в-форме-груши. Я никогда не слышал, чтобы его звали иначе.

– Проклятье! – взорвалась Джесси. – Неужели ты будешь утверждать, что в его чеках написано: ЧЕЛОВЕК-В-ФОРМЕ-ГРУШИ?

Ее собеседник откашлялся.

– Ну, нет, конечно. На самом деле он не пользуется чеками. Я захожу к нему первого числа каждого месяца, чтобы получить арендную плату, стучусь в дверь, и он платит наличными. Больше того, он всегда рассчитывается купюрами по одному доллару. Я стою, а он отсчитывает деньги мне в руку, доллар за долларом. Должен признаться, Джесси, я никогда не вхожу внутрь квартиры, да и желания у меня не возникает. Там такой странный запах, ты, наверное, знаешь? Но для нас он хороший съемщик. Всегда вовремя платит. Никогда не возражает, когда плата увеличивается. И не пытается всучить нам чеки, по которым банк отказывается платить. – Эдвард снова улыбнулся, показав белые зубы, чтобы подчеркнуть: он шутит.

Однако Джесси не ответила на его улыбку.

– Но он должен был сообщить свое имя, когда снимал квартиру.

– Мне об этом ничего не известно. Я работаю здесь только шесть лет. А он живет в своем подвале значительно дольше.

– Но почему ты не можешь проверить контракт об аренде?

Селби нахмурился.

– Ну, наверное, я могу его отыскать. Но какое тебе дело до его имени? И почему ты так о нем беспокоишься? Что такого сотворил человек-в-форме-груши?

Джесси откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

– Он смотрит на меня.

– Ну, ты привлекательная женщина… – осторожно проговорил Селби. – Припоминаю, что я сам приглашал тебя на свидание.

– Но тут все иначе, – возразила она. – Ты нормальный. Все дело в том, как он на меня смотрит.

– Раздевает тебя глазами?

Она смущенно покачала головой.

– Нет, дело в другом Секс не имеет к этому отношения, во всяком случае, в общепринятом смысле слова. Я даже не знаю, как тебе объяснить. Он приглашает меня зайти в свою квартиру. И все время болтается неподалеку от меня.

– Ну, он ведь там живет.

– Он пугает меня. И пробрался в мои эскизы.

На сей раз обе брови Селби поползли вверх.

– В твои эскизы? – Его голос дрогнул.

Джесси все больше приходила в замешательство; разговор шел совсем не так, как она рассчитывала.

– Ладно, я понимаю, что мои доводы не производят впечатления, но он вызывает ощущение гадливости. У него всегда влажные губы. И то, как он улыбается. Его глаза. Визгливый голос. И этот запах. Господи, ты ведь берешь с него плату, ты должен знать!

Эдвард беспомощно развел руками.

– Человек не нарушает никаких законов, если от него пахнет. Он не нарушает условий аренды.

– Вчера вечером он проник в коридор и оставил на полу горсть «Чиз Дуддлс» – я на них наступила.

– «Чиз Дуддлс»? – сказал Селби. В его голосе появились скептические нотки. – Господи, только не «Чиз Дуддлс»! Какой чудовищный поступок! Надеюсь, ты обратилась в полицию?

– Это не смешно. Что он делал в коридоре?

– Он там живет.

– Он живет в подвале. У него отдельный вход, ему нет необходимости появляться рядом с нашими дверьми. Никто, кроме шести съемщиков, не должен иметь ключа от внешней двери.

– Насколько мне известно, ты совершенно права. – Селби вытащил из стола блокнот. – Вот это уже кое-что. Я велю сменить замок на двери. И человек-в-форме-груши не получит ключа. Тебе станет легче?

– Немного, – слегка успокоившись, ответила девушка.

– Но я не могу обещать, что он не сумеет войти, – предупредил Селби. – Ты же знаешь, как это бывает. Если бы я получал пять центов с каждого съемщика, когда они не закрывают за собой дверь…

– Не беспокойся, я сама об этом позабочусь. А как насчет его имени? Ты проверишь договор?

– Но это нарушение конфиденциальности. – Он вздохнул. – И все же я готов пойти тебе навстречу. С тебя причитается. – Он встал и подошел к черному шкафчику, где помещалась картотека, вытащил ящик, немного порылся в нем и вернулся к столу с папкой, в которой быстро пролистал листочки.

– Ну? – нетерпеливо спросила Джесси.

– Хм-м-м… Вот твой договор. А вот и остальные. – Он вернулся к началу и стал проверять договоры один за другим. – Уинбрайт, Пибоди, Пьюметти, Харрис, Джеффрис. – Он закрыл папку и пожал плечами. – Договора нет. Ну, это убогое подвальное помещение, и он живет там с незапамятных времен. Либо мы потеряли договор, либо его никогда не было. Такие случаи известны. Всякий раз съемщик продлевает аренду на месяц…

– Замечательно! – вздохнула Джесси. – И что ты намерен предпринять?

– Сменю замок. Я не собираюсь выселять человека за то, что он предложил тебе «Чиз Дуддлс».

Человек-в-форме-груши со своей потрепанной сумкой стоял на крыльце, когда Джесси вернулась домой. Он улыбнулся, когда увидел приближавшуюся девушку.

«Пусть он до меня дотронется, – подумала Джесси, – пусть он дотронется, когда я прохожу мимо, и я посажу его за решетку за нападение – они глазом моргнуть не успеет».

Однако человек-в-форме-груши не предпринял никаких попыток ее схватить.

– Я хочу кое-что показать тебе внизу, – сказал он, когда Джесси поднималась по ступенькам. Ей пришлось пройти всего в футе от него; сегодня запах был особенно сильным: прогорклые дрожжи и гниющие овощи. – Хочешь взглянуть на мои вещи?

Джесси молча отперла дверь, вошла внутрь и захлопнула ее за собой.

«Я не стану о нем думать», – сказала она себе, когда устроилась на кухне, чтобы выпить чашку чая. Нужно работать. В конце концов, она обещала Адриану переделать эскиз к понедельнику.

Джесси вошла в студию, отодвинула занавески, твердо решив стереть с картины все следы человека-в-форме-груши. Она закрасила двойной подбородок, подправила челюсть. Переписала влажные губы, сделала волосы более темными и густыми. Представим, что их растрепал ветер, – тогда голова не будет казаться заостренной. Она сделала герою ярко выраженные скулы – теперь лицо стало худощавым. Художница даже изменила цвет глаз. Зачем герою такие слабые бледные глаза? И она сделала их яркими, зелеными и полными жизни.

Когда она закончила, наступила полночь, и Джесси поняла, что устала. Но когда она отступила от мольберта, то осталась удовлетворена своей работой. Мужчина превратился в настоящего героя «Пируэтт»: распутный мошенник и скандалист с меланхоличной и поэтичной душой. И он не имел ничего общего с грушей. Адриан будет в восторге.

Ей нравилась такая усталость. Джесси отправилась спать, довольная собой. Быть может, Селби прав; она напридумывала себе всяких глупостей, позволила человеку-в-форме-груши напугать себя. Но любимая работа, упорный труд станут прекрасным средством от невнятных страхов. Она не сомневалась, что будет спать крепко и ее не посетят кошмары.

Джесси ошиблась – сон не принес ей облегчения. Она вновь, дрожа, стояла на ступеньках крыльца. Здесь было темно и грязно. Сильный запах гниения от мусорных баков сводил с ума, ей казалось, что она слышит, как в них кто-то шевелится. Дверь начала открываться. Человек-в-форме-груши улыбнулся ей и коснулся холодными мягкими пальцами, похожими на сгусток червей. Он взял ее за руку и увлек за собой внутрь, внутрь, внутрь, внутрь…

В десять часов утра в дверь ее комнаты постучала Анжела.

– Поздний воскресный завтрак, – позвала она. – Дон сделал вафли. С шоколадной стружкой и свежей клубникой. Есть омлет с беконом. И кофе. Апельсиновый сок. Хочешь?

Джесси села на постели.

– Дон? Он здесь?

– Он остался ночевать.

Девушка встала и, прыгая на одной ноге, принялась натягивать заляпанные краской джинсы.

– Кто же откажется от завтраков Дона? Я даже не слышала, как вы вернулись.

– Я заглянула к тебе в студию, но ты с таким увлечением рисовала, что не обратила на меня внимания. У тебя был такой сосредоточенный вид, ну, ты знаешь – когда язык слегка торчит из уголка рта. И я решила, что нельзя отвлекать художника от работы. – Она захихикала. – Только не понимаю, как ты умудрилась не услышать скрип пружин.

Завтрак прошел с оглушительным успехом. Иногда Джесси не понимала, что Анжела находит в Дональде, но блюда, которые он готовил, компенсировали многие его недостатки.

Анжела и Дональд допивали кофе, а Джесси – чай, когда из коридора послышался шум. Анжела пошла проверить.

– Там какой-то тип меняет замок, – сообщила она, вернувшись. – Интересно, что это значит?

– Будь я проклята, – пробормотала Джесси. – В воскресенье! Вот уж не ожидала, что Селби отреагирует так быстро.

Анжела с любопытством посмотрела на нее.

– А что случилось?

И Джесси рассказала ей о встрече с Эдвардом Селби и своих столкновениях с человеком-в-форме-груши. Пару раз Анжела принималась хихикать, а Дональд сидел с мудрым лицом опытного психиатра.

– Ответь мне, Джесси, – осведомился он, когда она закончила, – тебе не кажется, что твоя реакция не совсем адекватна?

– Нет.

– Ты отгораживаешься от всего мира, – продолжал Дональд. – Постарайся взглянуть на свои действия со стороны. Что этот человек тебе сделал?

– Ничего, и я намерена сохранить такое положение, – резко ответила Джесси. – Кроме того, я не интересовалась твоим мнением.

– А тебе и не следовало интересоваться, – заявил Дональд. – Мы ведь друзья, не так ли? И мне не нравится, что ты так переживаешь из-за ерунды. У меня создается впечатление, что у тебя появилась фобия на безобидного соседа.

Подруга захихикала:

– Он в тебя влюбился, вот и все. Ты настоящая сердцеедка.

– Тебе бы не было смешно, если бы он оставил «Чиз Дуддлс» для тебя, – сердито сказала Джесси. – Тут что-то… не так. Я чувствую.

Дональд пожал плечами.

– Что-то не так? Совершенно верно. Этот человек не умеет нормально общаться. Он некрасив, плохо одевается, не имеет представления о нормах гигиены, у него странные пристрастия в еде, и он явно плохо понимает других людей. Почти наверняка он очень одинок и подвержен неврозам. Но из этого еще не следует, что он убийца или насильник, не так ли? Почему ты одержима им?

– Вовсе нет.

– Но это не вызывает ни малейшего сомнения, – настаивал на своем Дональд.

– Она влюбилась, – вмешалась Анжела.

Джесси встала.

– Я вовсе им не одержима! И нам пора заканчивать эту дискуссию…

Ночью, во сне, Джесси в первый раз попала в его квартиру. Он увлек ее за собой, и девушка не нашла в себе сил противиться. Внутри было слишком светло, тепло и влажно, ей вдруг показалось, что она находится в пасти огромного зверя, стены были оранжевыми и чешуйчатыми, со всех сторон струился диковинный сладкий запах, повсюду валялись пустые пластиковые бутылки из-под кока-колы и стояли миски, наполовину заполненные «Чиз Дуддлс», а человек-в-форме-груши сказал:

– Ты можешь посмотреть на мои вещи, ты можешь взять мои вещи.

И он начал раздеваться, расстегнул пуговицы рубашки с коротким рукавом, стянул ее через голову, обнажив мертвенно-бледную безволосую дряблую грудь, испачканную синей пастой из текущих ручек. Человек-в-форме-груши улыбался, расстегивая тонкий ремень, а потом молнию своих коричневых брюк, и Джесси с криком проснулась.

В понедельник утром Джесси упаковала эскиз, позвонила в службу доставки и отправила его в «Пируэтт». Сегодня у нее не было настроения ехать в центр. Адриан обожает поболтать, а она никого не хотела видеть. Подруга продолжала подкалывать ее по поводу мерзкого соседа, и настроение у Джесси испортилось окончательно. Ей необходимо доказать, что он опасен. Она должна узнать его имя, выяснить, что он скрывает.

Конечно, можно нанять детектива, вот только стоить это будет очень дорого. Нет, она сумеет кое-что предпринять сама. Можно попытаться еще раз заглянуть в его почтовый ящик. Пожалуй, лучше подождать, когда принесут счета за газ и электричество. В его квартире постоянно горит свет, электрическая компания должна знать его имя. Проблема заключалась в том, что счета придут только через две недели.

Вдруг Джесси заметила, что окна в гостиной широко распахнуты, даже занавеска сдвинута в сторону. Наверное, перед уходом на работу это сделала Анжела. Поколебавшись, Джесси подошла к окну. Она закрыла его и заперла на задвижку, затем сделала то же самое со следующим. Она сразу почувствовала себя в безопасности. Я не буду выглядывать наружу, сказала себе Джесси. Так будет лучше. И не удержалась. Человек-в-форме-груши стоял на тротуаре и смотрел вверх.

– Ты можешь посмотреть на мои вещи, – произнес он своим высоким визгливым голосом. – Как только я тебя увидел, то сразу понял, что ты захочешь на них посмотреть. Тебе они понравятся. Мы сможем поесть. – Он засунул руку в разбухший карман брюк, вытащил оранжевого червяка и протянул его Джесси. Его рот продолжал беззвучно шевелиться.

– Уходи отсюда, или я позвоню в полицию! – крикнула Джесси.

– У меня для тебя кое-что есть. Зайди в мой дом, и ты сможешь это получить. Оно в моем кармане. Я тебе отдам.

– Нет, у тебя ничего не выйдет. Уходи прочь, я тебя предупреждаю. Оставь меня в покое! – Она отступила назад и задернула шторы.

В комнате сразу же стало темно, но теперь человек-в-форме-груши не мог на нее смотреть. Джесси включила свет, взяла книгу и попыталась читать. Вскоре она обнаружила, что быстро переворачивает страницы, но не имеет ни малейшего представления о прочитанном. Захлопнув книгу, девушка решительно направилась на кухню, сделала себе огромный сэндвич с салатом из тунца. Ей захотелось еще чего-нибудь добавить, но она не могла решить, что именно. Тогда она взяла маринованный огурчик, разрезала его на четвертинки, аккуратно разложила на тарелке и нашла на полке картофельные чипсы. Налила себе большой стакан молока и принялась за еду.

Она попробовала сэндвич, состроила гримасу и отложила его в сторону. У него был какой-то странный вкус, неужели майонез испортился? Огурец показался ей кислым, чипсы сырыми и слишком солеными. Да и вообще, она хотела не чипсов, а чего-то другого. Немного маленьких оранжевых сырных завитков. Джесси вдруг с неожиданной четкостью представила их себе, ощутила вкус. Рот наполнился слюной.

Потом она поняла, о чем думает, и к горлу подкатила тошнота. Ей необходимо выбраться отсюда, сходить в кино, забыть о человеке-в-форме-груши хотя бы на несколько часов. Быть может, зайти в бар для одиночек, найти кого-нибудь и переспать с ним. У него дома. Подальше отсюда. Подальше от человека-в-форме-груши. В этом ее спасение. Ночь, проведенная вне ее квартиры, должна помочь.

Девушка подошла к окну, отодвинула штору и выглянула наружу.

Человек-в-форме-груши улыбнулся и переступил с ноги на ногу. Он все еще держал в руках свою бесформенную сумку. Его карманы выпячивались наружу. Нет, Джесси не позволит человеку-в-форме-груши превратить ее в затворницу.

Засунув на всякий случай маленький нож для бифштексов в сумочку, девушка решительно вышла из дома.

– Ты хочешь посмотреть, что лежит у меня в сумке? – спросил сосед, когда она спускалась по лестнице.

Если сделать вид, что она его не замечает, возможно, человек-в-форме-груши оставит ее в покое. Спустившись по лестнице, Джесси быстро зашагала по улице. Сосед последовал за ней.

– Они вокруг нас, – шептал он, слегка задыхаясь. – Да. Они рядом. Они смеются надо мной. Они не понимают, но хотят мои вещи. Я могу предъявить тебе доказательства. Они в моем доме. Я хочу, чтобы ты пришла и посмотрела.

Джесси продолжала идти вперед, не поворачивая головы. Он проводил ее до автобусной остановки.

Фильм оказался отвратительным. Поскольку Джесси пропустила ленч, ей ужасно хотелось есть. Она купила кока-колу и упаковку воздушной кукурузы. В напитке было слишком много льда, но Джесси он понравился. А вот воздушную кукурузу она есть не смогла. У масла был какой-то прогорклый вкус, напомнивший ей о человеке-в-форме-груши. Она отправила в рот пару зернышек, и ее тут же затошнило.

Но потом все стало исправляться. Его звали Джек – так он сказал. Он работал звукооператором на телевидении, и у него было интересное лицо: спокойная улыбка, уши Кларка Гейбла, симпатичные серые глаза с милыми морщинками в уголках. Он угостил Джесси бокалом вина и коснулся ее руки; движение, показалось немного неловким, словно он смущался, но ей понравилось. Они выпили еще пару бокалов, а потом он предложил угостить ее обедом у себя дома. У него кое-что припасено в холодильнике; он обещал сделать гигантские сэндвичи и показать ей стереосистему, которую сделал сам. Джесси такой поворот событий вполне устроил.

Квартира Джека находилась в центральной части города, на двадцать третьем этаже, откуда открывался превосходный вид на белые паруса яхт, покачивавшихся на горизонте. Джек поставил новый альбом Линды Ронстадт и занялся сэндвичами. Джесси наблюдала за яхтами. Она начала успокаиваться.

– У меня есть пиво и чай со льдом! – крикнул Джек из кухни. – Что ты предпочитаешь?

– Кока-колу, – рассеянно ответила Джесси.

– Кока-колы нет! Пиво или чай со льдом!

– Ладно, – огорченно отозвалась Джесси, – пусть будет чай.

– Договорились. Ржаной хлеб или пшеничный?

– Мне все равно, – ответила она.

Яхты двигались с удивительной грациозностью. Она бы с удовольствием их нарисовала. Как и Джека. Наверное, у него чудесное тело.

– А вот и я, – сказал он, появляясь на пороге комнаты с подносом в руках. – Надеюсь, ты проголодалась.

– Ужасно, – ответила Джесси, отворачиваясь от окна.

Она подошла к сервированному столу и застыла.

– Что случилось? – спросил Джек.

Он держал в руках белую керамическую тарелку. В самом центре располагался роскошный сэндвич с ветчиной и салатом, щедро политый горчицей. А рядом, занимая оставшуюся часть тарелки, лежала горка оранжевых сырных палочек. Казалось, они шевелятся, подползая к сэндвичу и к ней.

– Джесси?

Она выкрикнула что-то неразборчивое и резко оттолкнула тарелку в сторону. Джек не удержал ее в руках; ветчина, хлеб, салат и сырные палочки «Чиз Дуддлс» разлетелись по полу. Джесси развернулась и выбежала из квартиры.

Джесси провела одинокую ночь в отеле и даже здесь, в нескольких милях от своей квартиры, не смогла избавиться от кошмарного сна. Она стояла на крыльце и со страхом ждала. Дверь открылась, и сосед втащил ее внутрь, она оказалась в оранжевом теплом воздухе, подобном зловонному дыханию, а человек-в-форме-груши улыбался и бормотал:

– Ты можешь посмотреть мои вещи… ты можешь взять мои вещи.

После чего он начинал раздеваться, снимал рубашку, открывая белую рыхлую грудь с синей отметиной, а потом расстегивал ремень, и его брюки сползали на пол, образуя маленькую горку у его ног, а содержимое карманов разлеталось по полу. Джесси видела, что этот человек и в самом деле имеет форму груши, и дело вовсе не в одежде. Наконец последними падали полосатые трусы, и Джесси не могла отвести взгляд в сторону, там также не было волос, а он оказался маленьким, похожим на желтоватого червяка вроде сырной палочки, и слегка двигался, а человек-в-форме-груши говорил:

– Я хочу твои вещи сейчас, дай их мне, дай мне посмотреть на твои вещи.

И почему-то она не могла бежать, ее ноги словно приросли к полу, а вот руки – нет, и Джесси начала раздеваться.

Ее разбудил детектив отеля, он громко стучал в дверь, чтобы узнать, почему она кричит.

Она постаралась вернуться домой в такое время, когда сосед отправлялся к Сантино. В квартире было пусто. Анжела ушла на работу, вновь оставив окна гостиной открытыми. Джесси закрыла их и задвинула шторы. Если повезет, человек-в-форме-груши не узнает, что она вернулась домой.

День выдался удушающе жарким. Похоже, дальше будет только хуже. Джесси вспотела и чувствовала себя грязной. Она разделась. Бросила одежду в плетеную корзину для белья и приняла холодный душ. Ледяная вода обжигала кожу, но это была приятная, очищающая боль, и девушка ощутила прилив энергии. Она вытерла волосы, завернулась в пушистое голубое полотенце и босиком прошлепала в спальню, оставляя на деревянном полу влажные следы.

Джесси уже решила, как проведет день. Оденется, немного поработает в студии, а потом почитает или посмотрит по телевизору сериал. Она не станет выходить на улицу; даже в окошко выглядывать не будет. Если человек-в-форме-груши вновь встанет на стражу, ему предстоит долгий и скучный день.

Девушка разложила шорты и белый лифчик на постели, бросила влажное полотенце на спинку кровати и подошла к шкафу, чтобы взять чистые трусики. Из розового кружева выпала оранжевая сырная палочка.

Джесси отпрянула назад, дрожа от отвращения. Палочка находилась внутри, с ужасом подумала она, она была внутри трусиков. Девушка смяла их в кулаке и с отвращением отбросила в сторону. Затем схватила другие, встряхнула, и наружу вывалилась еще одна сырная палочка. А потом еще одна. И еще. Она истерически закричала, но продолжала вытаскивать трусики. Отвратительная шутка! Наверное, это сделала Анжела или ей помогал Дональд. Они вместе это придумали. Человек-в-форме-груши вызывал у них смех, поэтому они решили ее напугать.

Однако Джесси понимала, что подруга не могла так поступить.

Джесси разрыдалась. Побросав трусики на пол, она выбежала из спальни, давя «Чиз Дуддлс» на ковре.

Оказавшись в гостиной, девушка не знала, куда ей деваться. Она не могла вернуться в спальню, во всяком случае, не сейчас, пока не пришла Анжела, и не хотела подходить к окну, хотя шторы и были задернуты. Он был там, Джесси это чувствовала. Девушка вдруг вспомнила, что стоит голая посреди гостиной, и прикрылась руками. Она отошла от окон и неуверенно направилась в свою студию.

К большому прямоугольному пакету была приколота записка от Анжелы:

«Джесс, пакет доставили вчера вечером».

Она, как и всегда, подписалась большой буквой А. Джесси с недоумением посмотрела на посылку. Она была из «Пируэтт». Эскиз, который она так торопилась переделать. Адриан прислал его обратно. Почему?

Она не хотела знать. Она должна знать.

Джесси нетерпеливо сорвала коричневую оберточную бумагу и посмотрела на эскиз. Адриан написал на обороте несколько слов; она узнала его почерк.

«Не смешно, подруга. Забудем об этом».

– Нет, – простонала Джесси, отступая на несколько шагов.

Она смотрела на картину. Знакомый фон, тесные объятия, тщательно прописанные костюмы – но нет, она этого не делала, это не ее работа! Женщина нарисована ее рукой – стройная фигура, светлые длинные волосы и зеленые глаза, полные страсти, она влюблена в него, в него, влажные губы и белая кожа, на его кружевной рубашке чернильное пятно, а на бархатном камзоле следы перхоти. Заостренная голова, жирные волосы, пальцы, которые он запустил в ее локоны, пожелтели, он прижимает ее к себе и улыбается. Рот девушки приоткрыт, нет, это она, Джесси, и он…

– Нет, – повторила она.

Она сделала еще один шаг назад, зацепилась за мольберт и упала. Джесси так и осталась лежать на полу, сжавшись в комок. Здесь ее и нашла вернувшаяся через несколько часов Анжела.

Анжела устроила ее на диване и положила холодный компресс на лоб. Дональд стоял на пороге между гостиной и студией, хмуро переводя взгляд с Джесси на эскиз. Анжела говорила успокаивающие слова и держала ее за руку. Потом она принесла чашку чая.

Постепенно истерика прошла. Наконец, когда девушка вытерла слезы, Дон сказал:

– Твоя одержимость зашла слишком далеко.

– Не надо, Дон, – Анжела умоляюще посмотрела на него, – она ужасно напугана.

– Я и сам вижу, – не унимался Дональд. – Вот почему необходимо что-то предпринять. Она сама это делает с собой, дорогая.

Джесси застыла с чашкой горячего чая в руке.

– Я сама это с собой делаю? – не веря своим ушам, спросила она.

– Безусловно, – заявил Дональд.

Его самодовольный вид неожиданно вызвал у девушки ярость.

– Ты глупый невежественный сукин сын! – закричала она. – Я это делаю с собой, я это делаю, да как ты смеешь такое говорить! – И она швырнула чашку с горячим чаем, целясь в его наглую рожу.

Мужчина уклонился; чашка разбилась, и чай оставил темные разводы на белой стене.

– Продолжай, выплесни весь свой гнев, – сказал он. – Я знаю, ты расстроена. Когда успокоишься, мы обсудим происходящее. Быть может, сумеем добраться до причины твоих проблем.

Подруга взяла ее за руку, но Джесси вырвалась и сжала руки в кулаки.

– Сходи в мою спальню, придурок, зайди туда, посмотри по сторонам, а потом вернись сюда и расскажи, что ты там видел.

– Если хочешь, – пожав плечами, ответил Дональд и скрылся за дверью. Вскоре он вернулся. – Ну вот, я сделал, как ты хотела.

– Ну? – нетерпеливо спросила девушка.

Дональд вновь пожал плечами.

– Там беспорядок. На полу валяются трусики и полно раздавленных сырных палочек. И что, по-твоему, это значит?

– Он забрался ко мне!

– Человек-в-форме-груши? – вежливо осведомился Дональд.

– Конечно! Он прокрался сюда, пока нас не было дома, залез в мою комнату, трогал мои вещи, а потом засунул «Чиз Дуддлс» в мое нижнее белье. Он был здесь!

Дон посмотрел на нее с выражением сочувственного и мудрого терпения.

– Джесси, дорогая, подумай о том, что сейчас нам сказала.

– Тут не о чем думать!

– Конечно, есть. Давай сделаем это вместе. Ты считаешь, что человек-в-форме-груши был здесь?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы сделать то, что он сделал. Это отвратительно. Он отвратителен.

– Но как он сюда попал? Ты помнишь, что у нас сменили замки? И у него никогда не было ключа от нашей квартиры. Мы не видим ни малейших следов взлома.

Что тут можно было возразить?

– Анжела оставила окна гостиной открытыми.

– Да, я не закрыла окна, – призналась подруга. – О Джесси, милая, извини. Было так жарко. Я хотела проветрить и не предполагала…

– Окна находятся слишком высоко, до них не достать с тротуара, – вмешался Дональд. – Ему потребовалась бы лестница. К тому же они выходят на улицу, где всегда есть люди. А потом ему нужно было выбраться из квартиры, тем же путем. И он не выглядит атлетом.

– Он это сделал, – не сдавалась Джесси. – Он здесь был.

– Ты когда-нибудь приглашала в гости человека-в-форме-груши?

– Конечно, нет! К чему ты клонишь?

– Ни к чему, Джесс. Подумай сама. Он залез в окно с пакетом сырных палочек, чтобы засунуть их в шкаф с твоими вещами. Отлично. А как он узнал, какая из комнат твоя?

Девушка сдвинула брови.

– Он… я не знаю… наверное, осмотрел все.

– И что он мог найти? Здесь три спальни, одна студия, и в двух спальнях полно женской одежды. Как он выбрал твою?

– Возможно, он проделал это в обеих спальнях.

– Анжела, пожалуйста, осмотри свою комнату, – попросил Дональд.

Она недоуменно пожала плечами.

– Ладно.

Джесси и Дональд молча смотрели друг на друга, пока она не вернулась.

– Там порядок, – сообщила девушка.

– Понятия не имею, как он определил, что это моя комната, – Джесси устало вздохнула. – Но он ее нашел. Как еще можно объяснить то, что произошло? Или ты полагаешь, что я сделала это сама?

– Я не знаю, – спокойно ответил Дон и посмотрел поверх ее плеча в сторону студии. – Однако возникают и другие вопросы. Этот эскиз к обложке… Над ним работал хороший художник. Почти такой же хороший, как ты. И он должен был внести исправления после того, как ты его закончила, но до того, как отправила в «Пируэтт».

Джесси изо всех сил старалась не думать об эскизе. Она открыла рот, чтобы возразить Дону, но ничего не смогла придумать и закрыла рот, по ее щекам побежали слезы. Друзья внимательно смотрели на нее.

– Что же мне делать? Господи, что мне делать?

Бог ничего не ответил; за него это сделал будущий психиатр.

– Есть только один выход, – бодрым тоном сообщил он, – Посмотри в лицо своим страхам. Ты должна изгнать их. Спустись вниз и поговори с этим человеком, постарайся получше его узнать. Возможно, ты его пожалеешь, иди начнешь презирать, или он тебе просто не понравится, но твой страх пройдет. И ты поймешь, что он всего лишь человеческое существо – и весьма жалкое.

– Ты уверен, Дон? – спросила Анжела.

– Абсолютно; Встреться с ним лицом к лицу, Джесси. Иначе ты не сможешь от него освободиться. Спустись в подвал, зайди в гости к человеку-в-форме-груши.

– Ты не должна бояться. – Анжела пристально смотрела на нее.

– Тебе легко говорить.

– Послушай, Джесс, как только ты войдешь к нему, мы с Доном выйдем из дома и сядем на крыльце. Мы будем рядом. Тебе будет достаточно негромко вскрикнуть, и мы моментально ворвемся к нему. Поэтому ты не останешься с ним наедине в полном смысле слова. У тебя ведь есть в сумочке нож?

Девушка кивнула.

– Ну, помнишь, как какой-то грабитель хотел отнять у тебя сумку? Ты классно ему врезала. И если человек-в-форме-груши попытается что-нибудь сделать, ты успеешь отреагировать. Ударь его ножом. И убегай. Позови нас на помощь.

– Наверное, ты права, – со вздохом согласилась Джесси.

Да, она не должна поддаваться страху, ей не о чем тревожиться, нечего бояться, человек-в-форме-груши ничего не сможет ей сделать. Ну что в нем такого ужасного? Ничего. Ничего!

Анжела похлопала ее по плечу, Джесси глубоко вздохнула, взялась за ручку двери и вышла из дома. Ее окутал влажный жаркий вечерний воздух. Все под контролем.

Так почему же ей так страшно?

Приближались сумерки, но под лестницей было уже темно. Джесси споткнулась, и ее нога задела о край металлического бака для мусора. Сколько мух, червей и других насекомых живут и размножаются здесь, в темноте, куда никогда не добираются лучи солнца… Нет, я не должна об этом думать, тут всего лишь мусор, гниющий в теплой влажной темноте.

Девушка остановилась перед дверью, подняла руку, чтобы постучать, но ею вновь овладел страх. Мне нечего бояться, сказала себе Джесси. Она стояла перед дверью с поднятой рукой, дыхание обжигало горло. Ей вдруг стало ужасно жарко – хотя бы глоток свежего воздуха!

Скорее выбирайся отсюда, если дорожишь своей жизнью!

Тонкая вертикальная полоска желтого света разрезала темноту. Нет, пожалуйста, нет.

Дверь открывалась.

Почему так медленно – как в ее снах? Почему она вообще открывается?

Дверь наконец распахнулась, и Джесси пришлось прищуриться. Изнутри лился ослепительно яркий свет.

На пороге стоял человек-в-форме-груши и улыбался ей.

– Я, – начала Джесси, – я… я…

– А вот и она, – произнес человек-в-форме-груши своим пронзительным голосом.

– Чего ты от меня хочешь? – выпалила девушка.

– Я знал, что она придет, – сказал он так, словно Джесси здесь не было. – Я знал, что она придет за моими вещами.

– Нет!

Ей так хотелось убежать, но ноги перестали повиноваться.

– Можешь зайти, – сказал человек-в-форме-груши.

Он поднял руку и протянул ее к лицу Джесси. Пять толстых белых червей, извиваясь, проползли по щеке. От пальцев-червей пахло сырными палочками. Его мизинец коснулся уха девушки и попытался заползти внутрь. Она увидела, что вторая рука пришла в движение только после того, как он схватил ее за предплечье и потянул к себе. Джесси взвизгнула.

– Зайди и взгляни на мои вещи. Ты должна. Ты знаешь, что должна.

Каким-то непостижимым образом она оказалась внутри, и дверь захлопнулась у нее за спиной – теперь девушка находилась наедине с человеком-в-форме-груши.

Джесси попыталась взять себя в руки. Мне нечего бояться, повторила она свое заклинание.

«Нечего бояться… нечего бояться… что он может мне сделать… что он может сделать?»

Отвратительный сладковатый запах ударил Джесси в ноздри. Четыре голые электрические лампочки свисали прямо с низкого потолка. У противоположной стены стоял карточный столик на трех ножках, роль четвертой выполнял сломанный телевизор, из разбитого экрана торчали провода. На столике стояла большая миска с сырными палочками. Джесси отвернулась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Она попыталась отступить на шаг, но задела ногой за пластиковую бутылку от кока-колы и едва не упала, но человек-в-форме-груши подхватил ее своей мягкой влажной рукой и помог удержаться на ногах.

Джесси поспешно высвободилась. Ее правая рука нырнула в сумочку и ухватилась за рукоять ножа. Девушка сразу же почувствовала себя лучше, сильнее. За заколоченным окном разговаривали Дональд и Анжела, звук их голосов успокоил ее. Джесси попыталась собрать все свое мужество.

– Как ты можешь жить в таких условиях? – спросила она. – Быть может, тебе нужна помощь, чтобы навести в комнате порядок? Ты болен? – Она с большим трудом заставляла себя произнести эти слова.

– Болен, – повторил человек-в-форме-груши. – Тебе сказали, что я болен? Тебя обманули. Обо мне все время лгут. Кто-то должен заставить их остановиться.

Если бы он только перестал улыбаться! У него такие мокрые губы. И он все время улыбается.

– Я знал, что ты придешь. Вот. Это для тебя. – Он вытащил из кармана сырную палочку и протянул ее Джесси.

– Нет. – Девушка покачала головой. – Я не голодна. – И тут Джесси поняла, что говорит неправду. Ей безумно захотелось есть. Она обнаружила, что не может отвести глаз от толстой сырной палочки у него в руке. – Нет, – повторила она, но теперь ее голос прозвучал едва слышно.

Ее рот открылся, словно сам собой. Она ощутила вкус сырной палочки на языке, острый вкус сыра и сладость. Палочка захрустела у нее на зубах. Джесси проглотила угощение и слизнула оранжевые комочки с нижней губы. Ей хотелось еще.

– Я знал, что это ты, – продолжал человек-в-форме-груши. – Теперь твои вещи станут моими.

Джесси смотрела на него. Все происходило как в ее ночном кошмаре. Человек-в-форме-груши поднял руку и принялся расстегивать маленькие пластмассовые пуговицы своей рубашки, а затем сбросил ее. Под рубашкой оказалась желтая майка с огромными темными пятнами под мышками. Он снял майку, бросил на пол и приблизился к Джесси. Тяжелая белая грудь медленно колыхалась совсем рядом, справа виднелся синий след пасты. Темный маленький язык-выскользнул, из губ. Толстые белые пальцы расстегивали ремешок брюк, как отряд танцующих слизней.

– Это для тебя, – сказал он.

Костяшки пальцев Джесси, сжимавшие рукоять ножа, побелели.

– Прекрати, – хрипло выдохнула она.

Брюки упали на пол.

Это невозможно выдержать! Все, хватит. Хватит. Она вытащила нож из сумки и подняла его над головой.

– Прекрати!

– Ага! – сказал человек-в-форме-груши. – Вот оно!

Девушка ударила его ножом. Клинок вошел в его тело по рукоять, погрузившись в мягкую жирную белую плоть. Джесси повела его вниз, оставляя огромную рану. Человек-в-форме-груши продолжал улыбаться. Ни капли крови, бледное мертвое мясо.

Он подошел еще ближе, и Джесси вновь замахнулась. На сей раз он поднял руку и отвел клинок в сторону. Нож воткнулся ему в шею. Его мертвые белые руки тянулись к ней. Джесси толкнула его в грудь, и одна ее ладонь погрузилась в его тело, словно оно было сделано из мокрого гнилого хлеба.

– Ах, – сказал он, – ах-ах-ах.

Джесси открыла рот, чтобы закричать, и человек-в-форме-груши прижал свои мокрые толстые губы к ее губам и проглотил ее крик. Его бледные глаза пили Джесси. Она ощутила, как его язык метнулся вперед, круглый и маслянистый, – и вот он уже погружается в нее.

Она тонула в море мягкой влажной плоти.

Джесси пришла в себя, услышав, как закрывается дверь. Негромкий щелчок, язычок замка скользнул на место, но этого оказалось достаточно. Девушка открыла глаза и с трудом села. Снаружи доносился смех. Они смеялись над ней. Смех был едва слышным, далеким, но она знала, что смеются над ней.

Ее рука коснулась бедра. Джесси пошевелила пальцами, и они задвигались, точно пять толстых червей. Под ногтями застряло что-то мягкое и желтое. Она закрыла глаза и провела рукой по своему телу, ощутив его изгибы и толщину. Стоило нажать посильнее, и мягкая плоть послушно поддавалась.

Девушка неловко поднялась на ноги. На полу валялась разбросанная одежда. Она подняла ее и медленно оделась. Ее сумка лежала у двери; она взяла ее, засунула под мышку, да, сумка ей пригодится. Джесси толкнула дверь и вышла на улицу. Уже стемнело. Она услышала голоса.

– … были совершенно правы, – говорила женщина, – я не могу поверить, что была такой глупой. В нем нет ничего зловещего, действительно, он просто жалок. Дональд, прямо не знаю, как тебя благодарить.

Джесси вышла из-за крыльца и остановилась. Как ужасно болят ступни!

Анжела, Дональд и стройная хорошенькая женщина в голубых джинсах и рубашке смотрели на нее.

– Вернись, – сказала она, и ее голос прозвучал визгливо. – Отдай их мне. Ты взяла их, ты взяла мои вещи. Ты должна вернуть их.

Женщина рассмеялась, и ее смех был подобен стуку кубиков льда в бокале с кока-колой.

– Ты уже более чем достаточно приставал к Джесси, – сказал Дональд.

– У нее мои вещи.

– Я видел, как она выходила из твоей квартиры, и у нее не было твоих вещей.

– Она взяла все мои вещи.

Дональд нахмурился. Женщина со светлыми волосами и зелеными глазами вновь рассмеялась и положила руку ему на плечо.

– Не бери в голову, Дон. Он не в себе.

Они все против нее, Джесси понимала это, глядя на их лица, и прижала сумку к груди. Она хотела есть. У него осталось полпачки «Чиз Дуддлс», вспомнила она. Внизу. Под крыльцом.

Человек-в-форме-груши открыл дверь и вошел, чтобы остаться. Здесь пахло, как дома. Он сел, положил сумку на колени и принялся за еду. Он засовывал сырные палочки в рот целыми пригоршнями, запивая большими глотками теплой кока-колы из бутылки, которую открыл сегодня утром. Или вчера. Очень вкусно. Никто не знает, как это вкусно. Они смеются над ним, но не знают о замечательных вещах, которые у него есть. Никто не знает. Наступит день, когда он станет кем-нибудь другим – и отдаст свои вещи тому, кто расстанется со своими собственными вещами. Да. Ему это понравится.

И ему известно, что нужно сказать.