Тысяча и одна ночь. В 12 томах

ФАРИЗАДА РОЗОВАЯ УЛЫБКА

Дошло до меня, о царь благословенный, о благовоспитанный, что в былые времена, в давнопрошедшие дни — но один Аллах знает все — жил в Персии султан по имени Хосрой-шах, которого великий Раздаватель щедрот одарил могуществом, молодостью и красотой и в сердце которого вложил такое сильное чувство справедливости, что в его царствование тигр и козленок мирно уживались и пили, стоя рядом, из одного ручья. И этот султан, любивший собственными глазами видеть все, что происходило в его столице, имел обыкновение гулять по городу ночью в одежде чужеземного купца и в обществе своего визиря или кого-нибудь из своих придворных.

И вот однажды ночью, проходя по кварталу, где жили бедняки, он услышал в глубине одного из переулков молодые голоса. И подошел со своим спутником к смиренному жилищу, откуда слышались голоса, и, приложив глаз к щели дверей, заглянул внутрь. И увидел трех молодых девушек, сидевших на циновке вокруг светильника и беседовавших по окончании трапезы. Эти три девушки походили одна на другую, как сестры, и все три были прекрасны. Меньшая же намного превосходила остальных красотой.

И первая говорила:

— Мое желание — так как я должна высказать желание — сделаться женой пирожника султана. Вы ведь знаете, как люблю я пирожное, в особенности эти нежные и восхитительные слоеные пирожки, которые зовут «султанскими». И один только пирожник султана умеет их готовить в совершенстве. Ах, сестры мои, вот тогда-то будете вы мне завидовать, видя, как, постоянно лакомясь этими пирожками, я пополнею и похорошею и цвет лица моего сделается ровным и цветущим!

А вторая говорила:

— Я, сестры мои, не так честолюбива. Я удовольствовалась бы замужеством с поваром султана. Ах, как я этого желаю! Это позволило бы мне отведать всех необыкновенных яств, которые едят лишь во дворце султана! А главное, там подают, между прочим, запеченные огурцы с начинкой, при одном виде которых, когда их несут на подносах, сердце мое наполняется трепетом. О, как бы я поела их! Однако не буду забывать и вас и буду приглашать вас от времени до времени, если позволит муж мой, повар, но я думаю, что он этого не позволит.

И, выразив так свои желания, сестры обратились к меньшой сестре, все время хранившей молчание, и с насмешкой спросили у нее:

— А ты, о малютка, чего желаешь? Но будь покойна, мы обещаем тебе, что когда выйдем замуж за наших избранников, то постараемся выдать тебя замуж за одного из конюхов султана или за какого-нибудь другого служащего того же звания, для того чтобы ты жила возле нас. Говори же, что ты об этом думаешь?

А смущенная меньшая сестра ответила голосом нежным, как журчание ручейка:

— О сестры мои! — и больше ничего не могла сказать.

А обе молодые девушки, смеясь над ее робостью, засыпали ее вопросами и шутками и наконец заставили ее заговорить. И, не поднимая глаз, она сказала:

— О сестры мои, я желала бы выйти замуж за господина нашего султана! Я дала бы ему благословенное потомство. И сыновья, волею Аллаха родившиеся от нашего союза, были бы достойны отца своего. А дочь, которую мне хотелось бы иметь, была бы улыбкой самого неба; волосы у нее были бы с одной стороны золотые, а с другой серебряные; и слезы ее были бы падающими на землю жемчужинами; смех ее звучал бы как золотые динары; а улыбки ее были бы розовыми бутонами, расцветающими на ее губках. Вот и все, чего я желаю.

А султан Хосрой-шах и его спутник видели и слышали все. Но, не желая быть замеченными, решили удалиться и не стали дольше слушать.

Хосрой-шах нашел все это очень забавным и почувствовал в душе своей желание исполнить то, чего желали девушки; и, ничего не сообщая о своем намерении спутнику своему, он приказал хорошенько заметить тот дом для того, чтобы на другой день прийти за тремя девушками и привести их к нему во дворец. Визирь ответил, что слушает и повинуется, а на следующий день поспешил исполнить приказ султана и привел сестер во дворец.

Султан же, сидевший на троне, сделал им головою и глазами знак, означавший: «Подойдите».

И подошли они, дрожа всем телом и путаясь в своих бедных полотняных платьях; а султан сказал им, добродушно улыбаясь:

— Мир вам, о молодые девушки! Сегодня решится судьба ваша и исполнятся ваши желания. А желания ваши мне известны, так как цари все знают. Прежде всего будет исполнено твое желание, старшая, и сегодня же выйдешь ты замуж за моего главного пирожника. Ты же, вторая, будешь женою моего старшего повара.

И, сказав это, султан остановился и обратился затем к младшей, которая была так взволнована, что сердце у нее замерло и она готова была упасть на ковер. И встал он, и, взяв ее за руку, посадил на трон рядом с собой, и сказал:

— Ты царица! Этот дворец — твой дворец, а я — супруг твой!

И действительно, свадьба трех сестер была отпразднована в тот же день: свадьба султанши — с неслыханным великолепием, а свадьба двух других сестер, вышедших замуж за повара и за пирожника, — по обычаю обыкновенных свадеб простых людей. Поэтому зависть и досада проникли в сердца двух старших сестер, и с того дня они замыслили погубить меньшую. Однако они тщательно скрывали свои чувства и с притворной благодарностью принимали знаки дружбы, которые не переставала оказывать им султанша, сестра их, допускавшая их к себе, несмотря на их невысокое положение. Но вместо того чтобы удовлетвориться счастьем, посланным им Аллахом, они, глядя на благополучие меньшой сестры своей, испытывали муки ненависти и зависти.

И девять месяцев прошло таким образом, и в конце девятого султанша милостью Аллаха родила сына, прекрасного, как серп молодой луны. Старшие же сестры, по просьбе султанши присутствовавшие при разрешении ее от бремени и исполнявшие обязанности повитух, нисколько не были тронуты ее добротой к ним и красотой новорожденного и нашли наконец способ разбить сердце молодой матери. Они взяли ребенка тотчас после его рождения, положили его в маленькую плетеную корзинку, спрятали ее на время и заменили ребенка дохлым щенком, которого и показали всем дворцовым женщинам, уверив, что щенка родила султанша. И при этом известии у султана Хосрой-шаха потемнело в глазах, беспредельно огорченный, заперся он в своих покоях, отказываясь от занятий государственными делами. Султанша же была погружена в печаль, душа ее была унижена, а сердце разбито.

Что же касается новорожденного, то тетки бросили корзинку с ним в воды канала, протекавшего у самого дворца. Но судьбе было угодно, чтобы управляющий садами султана, прогуливавшийся по берегу канала, увидел корзинку, покачивающуюся на волнах. При помощи заступа он притянул корзинку к берегу, осмотрел и нашел в ней красавца ребенка.

И удивился он, как удивилась дочь фараона, найдя Моисея в камышах[1].

Управляющий садами давно уже был женат и желал иметь ребенка, и даже двух или трех детей, которые благословляли бы Создателя. Но его желание и желание жены его до тех пор не были исполнены Всевышним. И оба они страдали от бездетности и одиночества. Поэтому, когда управляющий нашел ребенка несравненной красоты, он взял корзинку и, бесконечно радуясь, побежал в конец сада, где находился его дом, и, войдя в комнату жены своей, взволнованным голосом сказал ей:

— Мир тебе, о дочь моего дяди! Вот дар Щедрого в этот благословенный день! Пусть дитя, которое я принес тебе, будет нашим сыном, как он является сыном судьбы!

И рассказал он жене, как нашел корзинку, качавшуюся на воде канала, и утверждал, что Аллах посылает им этого ребенка, вняв их постоянным молитвам. И жена управляющего садами взяла ребенка и полюбила его. Слава же Аллаху, вложившему в сердце бесплодных женщин чувство материнства, как вложил Он и в сердце бесплодной курицы желание высиживать камни!

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

Слава же Аллаху, вложившему в сердце бесплодных женщин чувство материнства, как вложил Он и в сердце бесплодной курицы желание высиживать камни!

На следующий год бедная мать, столь безжалостно обманутая и лишенная плода своего, волей Раздавателя щедрот произвела на свет другого сына, еще более прекрасного. Но обе сестры сторожили, выказывая притворное участие, а на самом деле преисполненные ненависти; и так же как и в первый раз, не пожалели они новорожденного сестры своей и тайком унесли ребенка в корзинке на канал. А всем во дворце показывали котенка, уверяя, что им только что разрешилась от бремени султанша. И все были удивлены и опечалены. А до крайности пристыженный султан, без сомнения, предался бы порывам бешенства, если бы не была ему знакома покорность велениям неисповедимой справедливости.

Сердце султанши было полно горечи и отчаяния, и плакала она горючими слезами.

А что касается ребенка, то Аллах, охраняющий судьбу младенцев, заставил управляющего садами, гулявшего на берегу, снова заметить корзинку. И как и в первый раз, управляющий спас ребенка и отнес его жене своей, которая полюбила его как собственное дитя и воспитывала его так же тщательно, как и первого.

И во исполнение молитв своих правоверных Аллах даровал плодородие султанше, которая родила и третьего ребенка. А сестры ее, ненавистничество которых еще не было удовлетворено, продолжали замышлять гибель меньшой сестры своей и поступили с новорожденной девочкой так же, как поступили раньше со своими племянниками. Но и ее приютил сострадательный управляющий, как и двух братьев ее, царевичей, и вместе с ними кормил ее, ухаживал за ней и любил ее.

Но на этот раз, когда сестры, сделав свое дело, положили на место новорожденной слепую мышь, султан, несмотря на все свое милосердие, не мог уже сдержать гнева своего и воскликнул:

— Аллах проклинает род мой из-за женщины, которую я взял себе в жены! Я женился на чудовище! Только смерть может избавить от нее мое жилище!

И приговорил он к смерти султаншу и приказал меченосцу своему свершить казнь. Но когда увидел в слезах и бесконечной печали ту, которую любило его сердце, султан почувствовал великую жалость. И, отвернувшись от нее, велел увести и запереть на весь остаток дней ее в отдаленную каморку во дворце. И с этой минуты не видел он ее и предоставил ее слезам и печали. И бедная мать изведала все земные горести.

Сестры же радовались, удовлетворив свою злобу, и отныне могли безмятежно есть пирожные и другие блюда, изготовляемые их мужьями.

И дни, и годы протекали с одинаковой быстротою над головами невинных и над головами виновных, принося и тем и другим то, что влекла за собою их судьба.

И вот когда трое приемных детей управляющего достигли юношеского возраста, они стали ослеплять взоры всех своей красотою. И звали их: старшего — Фарид, второго — Фаруз, а дочь — Фаризада.

Фаризада была улыбкой самих небес. Волосы у нее были с одной стороны золотые, с другой серебряные; когда она плакала, слезы ее падали жемчужинами на землю; когда смеялась, смех ее звучал как золотые динары, а улыбки ее были распускающимися на пурпурных губках розами.

Вот почему все знавшие ее, а также отец, мать и братья, называя ее по имени — Фаризада, всегда прибавляли: Розовая Улыбка. Но чаще всего ее просто звали Розовая Улыбка.

И все дивились ее красоте, уму, кротости, ловкости, с какою сидела она на лошади, сопровождая братьев на охоте, метала стрелы и дротики; восхищались изяществом ее обращения, познаниями ее в стихотворстве и тайных науках и роскошью волос ее, с одной стороны золотых, а с другой серебряных. И, видя ее такой прекрасной и совершенной, подруги матери ее плакали от умиления.

И так росли приемыши управляющего садами султана. И, окруженный их любовью и уважением, радуясь их красоте, сам он скоро дожил до глубокой старости. Супруга же его, прожив назначенную ей долю жизни, была отозвана Всевышним ранее его. Смерть ее была для всей семьи причиной горести и огорчений, так что управляющий не пожелал уже жить в том доме, где покойная была для них источником счастья и мира. И бросился он к ногам султана и умолял освободить его от обязанностей, которые исполнял он столь долгие годы. Султан огорчился разлукой с верным слугой и с большим сожалением исполнил его просьбу. Отпустив же его, он подарил ему великолепное имение вблизи города, с обширными пашнями, лесами, лугами, роскошно убранным дворцом, искусно разбитым по плану самого управляющего садом и обширным парком, обнесенным высокими стенами и населенным птицами всех цветов и животными, дикими и ручными.

В это-то имение и удалился добродетельный человек со своими приемными детьми. Здесь и умер он в Господе, окруженный любовью и заботами. Да будет милосерден к нему Аллах! И плакали по нему его приемыши, как ни один родной отец не был оплакиваем своими детьми. И унес он с собою, под никогда не разверзающуюся могильную плиту, тайну их рождения, которая и ему самому не вполне была известна.

А в дивном имении его продолжали жить юноши и их маленькая сестра. И так как их воспитывали мудро и просто, то ничего иного и не желали они, как жить в мире и дружбе, в тишине и спокойствии.

Фарид и Фаруз часто ездили на охоту в леса и луга, окружавшие их владения. Фаризада же Розовая Улыбка больше всего любила гулять в саду. И вот однажды, когда она, по обыкновению, собиралась идти гулять, невольницы доложили ей, что какая-то старуха с печатью благословения на лице просит разрешить ей отдохнуть часок под тенью этого прекрасного сада. Фаризада же, сердце которой было так же участливо, как прекрасны были ее душа и лицо, захотела сама принять старуху. Она предложила ей еду и питье и подала фарфоровый поднос с прекрасными плодами, печеньем, сухими вареньями и вареньями в соку. А затем повела она ее в сад, понимая, что всегда полезно быть в обществе опытных людей и слушать мудрые речи.

И гуляли они вместе в саду. А Фаризада Розовая Улыбка поддерживала добрую старуху. Когда же дошли они до самого красивого дерева в саду, Фаризада усадила ее под тенью этого дерева. И слово за слово спросила наконец старуху, как она находит эти места и нравятся ли они ей.

Тогда старуха после довольно долгого размышления подняла голову и ответила:

— Да, госпожа моя, я провела всю жизнь мою, странствуя по землям Аллаха, и никогда еще не доводилось мне отдыхать в таком прелестном месте. Но, о госпожа моя, подобно тому, как ты единственная красавица на земле, как солнце и луна едины на небе, я желала бы, чтобы ты имела в этом прекрасном саду три также единственных в своем роде предмета, которых в нем нет!

Фаризада Розовая Улыбка была чрезвычайно удивлена, узнав, что ее саду недостает трех несравненных вещей, и сказала старухе:

— Сделай милость, добрая мать моя, скажи мне поскорее, чтобы я знала, какие же это три несравненные и мне неизвестные предмета?

А старуха отвечала:

— О госпожа моя, в благодарность за гостеприимство твоего сострадательного сердца, оказанное мне, чужой старухе, я поведаю тебе об этих трех предметах. — И, помолчав немного, она сказала: — Знай, о госпожа моя, что, если бы первый из этих предметов был в этом саду, все птицы слетелись бы смотреть на него и все хором запели бы, потому что соловьи, зяблики, жаворонки и малиновки, щеглы и горлицы — все бесконечное число птиц признают его превосходство и красоту. Это, о госпожа моя, Бюльбюль эль-Газар — Говорящая Птица.

Второй несравненный предмет, о госпожа моя, если бы был здесь, в саду, то ветерок, заставляющий петь деревья, остановился бы, чтобы его послушать; и порвались бы струны лютен, арф и гитар в здешних жилищах. И это потому, что ветерок, заставляющий петь деревья в саду, лютни, арфы и гитары, о госпожа моя, признают его совершенство и красоту. Это Поющее Дерево. Ни ветерок, играющий листьями деревьев, ни лютни, ни арфы, ни гитары не издают таких стройных звуков, которые могли бы сравниться с хором тысячи невидимых ртов, заключающихся в листьях Поющего Дерева.

А третий из этих несравненных предметов, о госпожа моя, если бы находился в этом саду, то все воды в них остановили бы свой ропот и журчанье и стали бы смотреть на него. И это потому, что все воды земли, и моря, и ключи, и реки в городах и в садах признают его превосходство и его красоту. Это Вода Золотые Струи.

Да, о госпожа моя, одна капля этой воды, если бросить ее в пустой водоем, раздувается и бьет золотым снопом и не перестает бить и падать, никогда не переливаясь через край водоема. Этой-то золотой водой, прозрачной, как топаз, любит утолять свою жажду Бюльбюль эль-Газар — Говорящая Птица, — и этой же золотой водой, свежей, как топаз, любят утолять свою жажду тысячи невидимых ртов-листьев Поющего Дерева…

Дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

И этой же золотой водой, свежей, как топаз, любят утолять свою жажду тысячи невидимых ртов-листьев Поющего Дерева. — И, сказав все это, старуха прибавила: — О госпожа моя, о царевна, если бы все эти дивные вещи находились в твоем саду, как прославилась бы красота твоя, о обладательница роскошных волос!

Когда Фаризада Розовая Улыбка выслушала слова старухи, она воскликнула:

— О благословенное лицо, о мать моя, как все это восхитительно! Но ты не сказала мне, где находятся эти три несравненных предмета?

А старуха, уже вставшая и собиравшаяся уходить, ответила:

— О госпожа моя, эти три чуда, достойные глаз твоих, находятся в одном месте, у границ Индии. Дорога же туда проходит именно позади дворца, в котором ты живешь. Если захочешь послать за ними кого-нибудь, то тебе стоит только сказать человеку, чтобы он шел по этой дороге двадцать дней, и на двадцать первый пусть спросит он у первого встречного: «Где Говорящая Птица, Поющее Дерево и Вода Золотые Струи?» И прохожий непременно укажет это место. Да наградит Аллах твое великодушное сердце обладанием этих созданных для твоей красоты предметов! Уассалам, о благодетельница, о благословенная!

И, сказав это, старуха закуталась в покрывало и удалилась, шепча благословения.

Она была уже далеко, когда Фаризада вышла из задумчивости, в которую погрузило ее известие о таких необыкновенных вещах, и ей пришло на мысль позвать ее или бежать за ней, чтобы получить более точные указания о месте, где они находятся, и о способах их достижения. Но, видя, что уже поздно, она принялась вспоминать каждое слово из немногих полученных указаний, чтобы ничего не забыть. А в душе ее росло непреодолимое желание овладеть этими чудесами или хотя бы взглянуть на них, хотя она и старалась не думать о них. И стала она бродить по аллеям сада и по всем любимым уголкам своим; но все они вдруг лишились своего очарования и показались скучными; а голоса птиц, приветствовавших ее, только докучали ей.

И Фаризада Розовая Улыбка опечалилась, и долго плакала она, гуляя по аллеям.

И по мере того как она шла и падали из глаз ее слезы, на песке оставались их застывшие и превратившиеся в жемчужины капли.

Между тем братья ее, Фарид и Фаруз, возвратились с охоты, и, не найдя сестру свою Фаризаду в жасминной беседке, где она обыкновенно дожидалась их возвращения, они огорчились таким невниманием с ее стороны и принялись искать ее. И увидели они на песке ее застывшие слезы-жемчужины и сказали себе: «О, как огорчена сестра наша! Что же растревожило душу ее? Отчего она так плачет?»

И пошли они по ее следам и нашли ее, всю в слезах, в глубине рощи. И подбежали они к ней и стали ласкать ее, стараясь утешить дорогую сестру. И сказали ей:

— О Фаризада, сестрица, где розы радости твоей и золото веселья твоего? Сестрица, отвечай же!

Фаризада улыбнулась им, так как любила их, — и внезапно крошечная роза распустилась на губах ее, — и воскликнула:

— О братья мои! — но застыдилась и ничего не сказала о своем первом желании.

Они же сказали ей:

— О Фаризада Розовая Улыбка, о сестра наша, какое неведомое волнение смутило душу твою? Но расскажи нам о своем горе, если не сомневаешься в нашей любви!

Фаризада решилась наконец заговорить и сказала им:

— О братья мои, я разлюбила мой сад!

И залилась она слезами, и слезы-жемчужины посыпались у нее из глаз. Они слушали ее молча, опечаленные таким важным известием, а она сказала:

— О, я разлюбила свой сад! В нем нет Говорящей Птицы, Поющего Дерева и Воды Золотые Струи!

И вдруг, поддавшись силе своего влечения, Фаризада не переводя дух рассказала братьям о посещении доброй старухи и, волнуясь до крайности, объяснила им, в чем заключается превосходство Говорящей Птицы, Поющего Дерева и Воды Золотые Струи.

Братья же, выслушав ее, чрезвычайно удивились и сказали ей:

— О милая сестра, успокой душу свою и осуши глаза свои! Все эти предметы, хотя бы они находились на вершине горы Каф[2], мы достанем тебе. Но чтобы облегчить наши поиски, не можешь ли сказать нам, в каком месте их можно разыскать?

И Фаризада, сильно покрасневшая, оттого что высказала свое первое желание, объяснила все, что знала о месте, где должны находиться эти предметы, и прибавила:

— Вот все, что знаю, и больше ничего.

И воскликнули оба брата:

— О сестра, мы отправимся искать их!

Но она в испуге закричала им:

— О нет, нет! Не уезжайте!

А старший, Фарид, сказал:

— Твое желание для нас дороже глаз и головы, о Фаризада! Но я старший брат и должен взять на себя его исполнение. Лошадь моя еще не расседлана и довезет меня, не ослабевая, до границ Индии, туда, где находятся эти три чуда, которые привезу тебе, если позволит Аллах!

И повернулся он к брату своему Фарузу и сказал ему:

— Ты, брат, останешься здесь, чтобы охранять ее одну дома!

И тотчас же подбежал он к своей лошади, вскочил на нее и, нагнувшись, поцеловал брата своего Фаруза и сестру свою Фаризаду, которая, вся в слезах, сказала ему:

— О старший, молю тебя, не пускайся в этот опасный путь и слезь с лошади. Я готова не видеть и не обладать ни Говорящей Птицей, ни Поющим Деревом, ни Водой Золотые Струи, лишь бы не горевать в разлуке с тобою!

Но Фарид еще раз поцеловал ее и сказал:

— О сестрица, не бойся, так как мое отсутствие не будет долго продолжаться, и с помощью Аллаха со мной не случится никакой беды. Впрочем, для того чтобы ты не мучилась беспокойством без меня, я дам тебе вот этот нож. — И вынул он из-за пояса нож, рукоятка которого была украшена первыми жемчужинами, упавшими из глаз Фаризады, когда она была еще ребенком, подал его сестре и сказал: — Этот нож, о Фаризада, будет приносить тебе известия обо мне. От времени до времени ты будешь вынимать его из ножен и смотреть на его лезвие. Если оно будет чисто и ясно, как теперь, это будет означать, что я жив и нахожусь в добром здравии; если оно потускнеет и заржавеет, ты будешь знать, что со мной случилось несчастье или что я попал в плен; если же капли крови закапают с него, ты можешь быть уверенной, что меня уже нет среди живых. И в этом случае ты и брат будете молить Всевышнего, чтобы Он оказал мне милосердие Свое.

Сказал он так и, не желая ничего слушать, поскакал на своем коне по дороге, ведущей в Индию.

И ехал он двадцать дней и двадцать ночей по пустынным местам, где виднелась только трава и где присутствовал один лишь Аллах.

И на двадцать первый день своего пути приехал он на луг у подошвы горы.

И на этом лугу росло дерево. И под деревом сидел старый-престарый шейх. И лицо этого шейха исчезало под его длинными волосами, густыми бровями и бородой, необычайно длинной и белой, как вычесанная шерсть. Руки и ноги у него были необыкновенно худы. На пальцах рук и ног ногти были чрезвычайной длины. Левой рукой он перебирал четки, а правую держал неподвижно на высоте лба, с поднятым по обряду пальцем во свидетельство единства Всевышнего. Это, без сомнения, был старый отшельник, удалившийся от мира, кто знает, сколько времени тому назад.

А так как он и был первым встреченным Фаридом человеком в этот двадцать первый день его пути, то царевич Фарид слез с лошади и, держа ее на поводу, приблизился к шейху и сказал ему:

— Мир тебе, о святой человек!

И старик ответил ему тем же, но голос его так заглушался густотой усов и бороды, что царевич Фарид не мог разобрать слов.

Тогда Фарид, остановившийся лишь для того, чтобы получить сведения о том, зачем приехал из своего далекого края, сказал себе: «Нужно же разобрать то, что он скажет».

И достал он из своего дорожного мешка ножницы и сказал шейху:

— О достопочтенный дядя, позволь мне позаботиться немного о тебе, так как ты не мог сделать этого сам, будучи погружен в святые мысли!

А так как со стороны шейха не последовало ни отказа, ни сопротивления, то Фарид принялся стричь и подравнивать ему бороду, усы, брови, волосы, ногти, так что шейх помолодел по крайней мере на двадцать лет. И, оказав эту услугу старику, он по обычаю цирюльников сказал ему:

— Да освежит это тебя и да послужит наслаждением!

Когда шейх был облегчен от лишней тяжести, он выказал крайнее удовольствие и улыбнулся путешественнику. А затем сказал голосом более ясным и чистым, нежели голос ребенка:

— Да снизойдет на тебя благословение Аллаха, о сын мой, за благодеяние, оказанное старику! И кто бы ты ни был, о добродетельный путник, я готов помочь тебе моим опытом и советом!

Фарид же поспешил ответить ему:

— Я приехал из весьма далекого края искать Говорящую Птицу, Поющее Дерево и Воду Золотые Струи. Не можешь ли сказать мне, где их найти? И не знаешь ли чего о них?

При этих словах молодого путешественника шейх от сильного волнения перестал перебирать свои четки. И ничего не ответил. Фарид же спросил:

— Добрый дядюшка, почему же ты ничего не говоришь? Скажи поскорее, знаешь ты что-нибудь или нет, чтобы не остыла здесь моя лошадь!

И шейх сказал наконец:

— Конечно, о сын мой, я знаю место, где находятся эти предметы, и знаю дорогу, ведущую к ним. Но ты оказал мне такую великую в моих глазах услугу, что я, со своей стороны, не могу решиться подвергнуть тебя страшным опасностям такого предприятия. — И он прибавил: — Ах, сын мой, поспеши лучше назад и возвратись в свой родной край! Сколько уже до тебя прошло здесь молодых людей, и никто из них не вернулся!

Фарид же, не теряя мужества, ответил:

— Добрый дядя, укажи мне только путь и не беспокойся обо всем остальном. Аллах дал мне руки, умеющие защитить своего владельца.

Шейх же, растягивая слова, спросил:

— Но как защитят они его от невидимого, о дитя мое, когда руки невидимого насчитываются тысячами тысяч?

Фарид взмахнул головой и ответил:

^{И под деревом сидел старый-престарый шейх. И лицо этого шейха исчезало под его длинными волосами, густыми бровями и бородой, необычайно длинной и белой.}

— Силой и мощью владеет один Аллах, нами прославляемый, о почтенный шейх! Судьба моя связана со мной, и, если убегу от нее, она погонится за мной! Скажи же мне, так как тебе это известно, что остается мне сделать? Этим ты окажешь мне великую услугу.

Когда сидевший под деревом старик увидел, что нельзя отговорить молодого путешественника от его предприятия, он опустил руку в привязанный к поясу мешок свой и вытащил из него шарик из красного гранита.

В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит рассвет, и со свойственной ей скромностью умолкла.

А когда наступила

она сказала:

Когда сидевший под деревом старик увидел, что нельзя отговорить молодого путешественника от его предприятия, он опустил руку в привязанный к поясу мешок свой и вытащил из него шарик из красного гранита.

И подал он путешественнику этот шарик и сказал:

— Он доведет тебя, куда должен довести. Садись на лошадь и брось его перед собой. Он покатится, а ты следуй за ним до тех пор, пока он не остановится. Тогда слезай с лошади и привяжи ее поводьями к этому шарику, а он останется на том же месте до твоего возвращения. Ты же взойдешь на гору, вершину которой видишь отсюда. И повсюду под ногами своими увидишь крупные черные камни и услышишь голоса, это будут голоса не потоков, не ветра, не пропастей, а голоса невидимого. И будут они реветь слова, от которых леденеет кровь человека. Но ты не слушай их. Потому что, если испугаешься и обернешься, в то время как они будут звать тебя то вблизи, то вдали, в ту же минуту ты будешь превращен в черный камень, как те, что лежат на горе; если же не станешь их слушать и взойдешь на вершину, то найдешь там клетку и в клетке — Говорящую Птицу. И скажешь ей: «Привет тебе, о Бюльбюль эль-Газар! Где Поющее Дерево? Где Вода Золотые Струи?» И Говорящая Птица ответит тебе: «Уассалам!»

Проговорив все это, шейх глубоко вздохнул и умолк.

Тогда Фарид поспешно вскочил на лошадь и бросил перед собою шарик. И красный гранитный шарик покатился, покатился, покатился… Конь Фарида, молния среди скакунов, с трудом следовал за шариком через кустарник, по которому он мчался, через канавы, которые перепрыгивал, и препятствия, которые преодолевал. И продолжал он катиться с неослабевающей скоростью до тех пор, пока не толкнулся о первые камни горы. Тогда он остановился.

Фарид слез с лошади и обмотал поводья вокруг гранитного шарика. Лошадь встала на своих четырех ногах как вкопанная.

И тотчас же царевич Фарид стал взбираться на гору. И сперва не слышал он ничего. Но по мере того как он поднимался, земля стала покрываться глыбами черного базальта — это были люди, обращенные в камни. И не знал он, что это были тела молодых и знатных людей, предшественников его в этих печальных местах. И вдруг из среды скал раздался крик, подобного которому он не слыхивал во всю свою жизнь, и за этим криком последовали скоро справа и слева другие крики, в которых не было ничего человеческого. И то не был вой ветра в пустынях, или рев потоков, или грохот водопадов, низвергающихся в бездну, — то были голоса невидимого.

Одни из них говорили:

— Чего хочешь?

А другие:

— Задержите его! Убейте его!

И другие говорили:

— Толкните его! Бросайте в пропасть!

А другие насмехались, крича:

— Хо! Хо! Красавчик! Хо! Хо! Иди сюда! Иди сюда!

Но Фарид, не обращая внимания на эти голоса, продолжал взбираться на гору, не останавливаясь и не теряя мужества. Голоса же умножались и становились ужаснее; порою их дыхание почти касалось его лица, и страшно гремели они справа и слева, впереди и позади; так грозен и так настойчив был их призыв, что Фарид невольно задрожал. Забыв совет старика, сидевшего под деревом, он под влиянием одного, более сильного голоса обернулся. И в тот же миг раздался ужасающий вой тысяч голосов, а за ним последовало глубокое молчание — и царевич Фарид превратился в глыбу черного базальта. А у подошвы горы то же самое случилось и с лошадью, которая превратилась в форменную каменную глыбу. А красный гранитный шарик покатился назад, к тому дереву, под которым сидел старик.

В тот самый день царевна Фаризада, по обыкновению, вынула из ножен нож, постоянно висевший у ее пояса. И побледнела она и задрожала, увидев, что еще вчера столь ясное и блестящее лезвие теперь потускнело и покрылось ржавчиной. И, упав на руки прибежавшего на зов брата, царевича Фаруза, она воскликнула:

— Ах, брат мой, зачем отпустила я тебя? Что сталось с тобой в этих чужих краях? О я несчастная! О преступная Фаризада, я не люблю тебя более!

Рыдания душили ее, и вздымалась грудь ее. Не менее ее огорченный царевич Фаруз пытался утешить ее, а потом сказал:

— Что случилось, то случилось, о Фаризада, от судьбы не уйти! Но теперь я должен ехать на поиски нашего брата и в то же время привезти тебе те три предмета, из-за которых он теперь должен быть в неволе.

А Фаризада умоляющим голосом воскликнула:

— Нет, нет, молю тебя, не уезжай! Если уедешь за тем, чего пожелала ненавистная душа моя, о брат мой, и с тобой случится несчастье и я умру!

Но слезы и жалобы ее не поколебали царевича, и он не отказался от своего намерения. Он сел на коня, простившись с сестрой, и подал ей жемчужное ожерелье (эти жемчужины были вторыми слезами, которыми плакала Фаризада в детстве), и сказал он ей:

— Если эти жемчужины перестанут перебираться одна за другой под твоими пальцами в том порядке, как я нанизал их, это будет знаком, что меня постигла одинаковая участь с нашим братом!

И сильно опечаленная Фаризада сказала, обнимая его:

— О брат мой любимый, да оградит тебя от всякой напасти Аллах и да возвратишься ты домой вместе с нашим старшим!

И в свою очередь царевич Фаруз пустился в путь по дороге в Индию.

И на двадцать первый день пути он доехал до старика, сидящего под деревом, и сидел он совершенно так, как сидел в то время, когда проезжал царевич Фарид; а указательный палец правой руки его был поднят на высоту его лба. И после приветствий старик в ответ на просьбу царевича уведомить его об участи, постигшей брата, всячески старался отклонить его от затеянного предприятия. Но, убедившись, что настояния его ни к чему не приведут, он дал ему красный гранитный шарик. И шарик привел его к подошве роковой горы.

Царевич Фаруз стал смело взбираться на гору, и голоса раздавались на его пути. Но он не слушал их. На ругательства, угрозы и призывы он не отвечал ни слова. И дошел он уже до половины пути, как вдруг услышал позади себя:

— Брат мой! Брат мой! Не беги от меня!

И, позабыв всякую осторожность, Фаруз обернулся — и в тот же миг был превращен в глыбу черного базальта.

А в своем дворце Фаризада, не расстававшаяся с жемчужным ожерельем ни днем ни ночью и беспрерывно перебиравшая жемчуг, тотчас же заметила, что его зерна перестали повиноваться ее пальцам и приклеились одно к другому. И воскликнула она:

— О бедные братья, пожертвовавшие собою из-за моей прихоти, я пойду к вам!

И, подавив печаль свою, не теряя времени на бесплодные жалобы, она переоделась всадником, вооружилась всеми нужными доспехами и уехала на коне по той же дороге, по которой следовали ее братья.

И на двадцать первый день встретила она шейха, сидевшего под деревом у самой дороги. И почтительно поклонилась она ему и сказала:

— О святой старец, отец мой, не видел ли ты в промежутке двадцати дней двух молодых и прекрасных всадников, искавших Говорящую Птицу Бюльбюль эль-Газар, Поющее Дерево и Воду Золотые Струи?

А старик ответил:

— О госпожа моя, Фаризада Розовая Улыбка, я видел их и давал им указания. Но — увы! — их, как и многих господ перед ними, остановило на их пути невидимое!

Услыхав, что святой человек называет ее по имени, Фаризада крайне смутилась, а старик сказал ей:

— О прекрасная госпожа, тебя не обманули те, кто говорил о трех несравненных предметах, за которыми ездили столько царевичей и знатных господ. Но те люди не сказали тебе обо всех опасностях, сопровождающих такое необыкновенное приключение.

И сообщил он Фаризаде все, чему она подвергнется, разыскивая братьев и три чуда. И Фаризада сказала ему:

— О святой человек, душа моя смущена твоими словами, потому что робость легко овладевает ею. Но как отступлю я, когда дело идет о том, чтобы разыскать моих братьев?! О святой отец, внемли мольбам любящей сестры и укажи мне способы освободить их от чар!

А шейх ответил:

— О Фаризада, дочь султана, вот гранитный шарик, который поведет тебя по их следам. Но освободишь ты их лишь после того, как овладеешь теми тремя чудесными предметами. А так как ты подвергаешь свою жизнь опасности лишь из любви к братьям, а не потому, что тебя побуждает желание овладеть невозможным, то невозможное будет рабом твоим.

Знай, что из сынов человеческих ни один не может противостоять призывам голосов невидимого. Вот почему, чтобы победить невидимое, следует вооружиться против него ловкостью, потому что сила на его стороне. И ловкость сынов человеческих победит все силы невидимого.

И, проговорив все это, сидевший под деревом старик вручил Фаризаде красный гранитный шарик; потом вынул он из-за пояса клок шерсти и сказал:

— С этим легким клочком шерсти, о Фаризада, ты победишь силы невидимого! — и прибавил: — Наклони ко мне венец головы твоей, о Фаризада!

И наклонила она к старику свою голову, половина волос которой была золотая, а половина серебряная. А старик сказал:

— Пусть дочь человеческая при помощи этого клочка шерсти победит все силы летающих в воздухе и все козни невидимого! — И, разделив клочок на две части, он положил по клочку в каждое из ушей ее, а потом знаком руки приказал ей ехать.

И Фаризада рассталась со стариком и смело бросила шарик по направлению к горе. Когда же достигла она первых скал и, оставив лошадь, начала взбираться на гору, голоса послышались у ее ног между глыбами черного базальта и подняли ужасающий гам. Но ей слышалось лишь неопределенное жужжание, она не разбирала отдельных слов, не различала призывов, а потому и не испытывала никакой боязни. И поднималась она по горе не останавливаясь, несмотря на нежность своего сложения и на то, что ноги ее привыкли лишь к мелкому песку аллей. И, не ослабев, добралась она до вершины горы. И посредине площадки этой вершины заметила она перед собой на золотом цоколе золотую клетку. А в клетке увидела Говорящую Птицу.

И бросилась к ней Фаризада, положила руку на клетку, вскричав:

— Птица! Птица! Я держу тебя! Я держу тебя! Ты не уйдешь от меня!

И в то же время она вырвала из ушей и бросила далеко от себя теперь уже бесполезные клочки шерсти, которые делали ее глухой ко всем призывам и угрозам невидимого. Все голоса невидимого уже смолкли, и глубокая тишина водворилась на горе.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она продолжила:

И среди этого безмолвия в прозрачном воздухе звонко раздался голос Говорящей Птицы. И говорила она своим певучим голосом, говорила и пела на своем птичьем языке:

Так пела — о лютни! — Говорящая Птица, и бесконечно восхищенная Фаризада забыла о своих печалях и затруднениях; и, поймав на слове дивную Птицу, только что объявившую себя ее рабой, она поспешила сказать ей:

— О Бюльбюль эль-Газар, о чудо воздуха, если ты раба моя, то докажи это, докажи!

А Бюльбюль пропела в ответ:

Тогда Фаризада сказала ей, что должна просить ее о нескольких вещах, и начала с того, что попросила указать ей, где находится Поющее Дерево. И Бюльбюль пропела, что оно находится на противоположном склоне горы. Фаризада повернулась в ту сторону и посмотрела. И увидела она посреди склона дерево, такое огромное, что под его сенью могло бы приютиться целое войско. И удивилась она в душе своей и не знала, как вырвет она с корнями такое дерево и как унесет его. Бюльбюль же, видя, что она затрудняется, объяснила ей, распевая, что вовсе и не нужно вырывать с корнями, а достаточно отломить хотя бы малейшую ветку и посадить куда угодно, и сейчас же пустит она корни и сделается таким же прекрасным деревом, как то, которое она теперь видит.

Фаризада направилась к Дереву и услышала несущееся от него пение. И поняла она тогда, что находится перед Поющим Деревом. Ни ветерок в садах Персии, ни индийские лютни, ни арфы Сирии, ни египетские гитары никогда не издавали звуков, могущих сравняться с этим хором тысячи невидимых ртов, заключавшихся в листьях этого Дерева-музыканта.

И когда Фаризада опомнилась от восхищения, в которое погрузила ее эта музыка, она сорвала ветку с Поющего Дерева, вернулась к Птице Бюльбюль и попросила указать ей место, где находится Вода Золотые Струи. И Говорящая Птица велела ей повернуться на запад и посмотреть за голубой скалой, которую она увидит там. И повернулась Фаризада на запад и увидела скалу нежно-бирюзового цвета. И направилась она в ту сторону и за бирюзовою скалою увидела тонкую струйку источника, подобную расплавленному золоту. И эта золотая вода, вытекавшая из бирюзовой скалы, была тем более изумительной, что была прохладна и светла, как топаз. А на скале в нише была помещена хрустальная урна. И Фаризада взяла эту урну и наполнила ее великолепной водой. И она вернулась к Бюльбюль с хрустальной урной на плече и поющей веткой в руке.

И таким образом Фаризада Розовая Улыбка овладела тремя несравненными предметами.

И сказала тогда она Птице Бюльбюль:

— О прекраснейшая из птиц, у меня есть и еще просьба к тебе! И для исполнения этого дела я и пришла искать тебя из далекого края.

А когда Птица попросила ее высказать эту просьбу, она произнесла дрожащим голосом:

— Мои братья! О Бюльбюль, мои братья!

Услышав эти слова, Бюльбюль, видимо, смутилась, потому что знала, что не в ее власти бороться с силами невидимого и его чарами, и потому что сама она с вековечных времен была подчинена им. Но затем она сказала себе, что если судьба дала восторжествовать царевне, то отныне можно служить ей вопреки прежним хозяевам. И в ответ пропела она:

И в одну руку взяла Фаризада хрустальную урну, а в другую — золотую клетку с Бюльбюль и Поющую Ветвь и пустилась в обратный путь. И каждый раз, как встречался ей черный базальтовый камень, она кропила на него несколько капель Воды Золотые Струи — и камень оживал и принимал человеческий образ. Фаризада не пропустила ни одного камня и так нашла своих братьев.

Освобожденные таким образом Фарид и Фаруз подбежали и обняли сестру свою. И все пробужденные от каменного сна знатные господа подошли к Фаризаде и поцеловали у нее руку. И объявили они себя ее рабами. И все вместе спустились они в долину и сели на коней, после того как Фаризада освободила и коней от сковывавших их чар. И направились они все к дереву старика.

Но старика уже не было на лугу, и дерево его также исчезло. Когда же Фаризада спросила Птицу, что все это значит, Бюльбюль отвечала (и голос ее внезапно сделался степенным и важным):

— Зачем хочешь снова увидеть старика, о Фаризада? Он научил дочь человеческую употреблению клочка шерсти, побеждающего злые голоса, голоса ненависти, голоса докучливые и все те, что смущают душевный мир и мешают ему подняться на вершины. И как учитель простирается перед лицом своей науки, так и старик, сидевший под деревом, исчез после того, как передал тебе свою мудрость, о Фаризада. И отныне душа твоя будет избавлена от зол, огорчающих большую часть людей, потому что ты не будешь поддаваться внешним случайностям жизни, существующим лишь потому, что им поддаются. Ты же узнала ясность душевную, а она — мать всякого счастья.

Так говорила Птица на том самом месте, где некогда возвышалось дерево старика. И все восхищались красотой ее речи и глубиной ее мысли.

И все сопровождавшие Фаризаду продолжили путь свой. Но скоро этот конвой стал убывать, так как освобожденные Фаризадой господа один за другим, по мере того как находили дорогу, по которой приехали, еще раз выражали свою благодарность, целовали руку у Фаризады и прощались с ней и ее братьями. А на двадцать первый день вечером царевна Фаризада и царевичи Фарид и Фаруз благополучно прибыли в свое жилище.

Как только они ступили на землю, Фаризада поспешила привесить клетку в саду, в одной из беседок. И не успела Бюльбюль подать голос, как все птицы слетелись посмотреть на нее и, увидев, хором приветствовали ее, ибо соловьи, зяблики, жаворонки и малиновки, щеглы и горлицы — все породы птиц, в великом множестве живущие в саду, тотчас же признали ее красоту и превосходство. И громкими, и тихими голосами, как альмеи[3], сопровождали они своим хором ее одинокое пение. И каждый раз, как она завершала это пение искусной трелью, птицы выражали свое восхищение мелодичными приветствиями на своем птичьем языке.

И подошла Фаризада к большому алебастровому водоему, в котором имела обыкновение любоваться, как в зеркале, своими волосами, с одной стороны золотыми, а с другой серебряными, и влила в водоем одну каплю из хрустальной урны. И золотая капля раздулась, и поднялась сверкающими снопами, и не переставала бить вверх и падать, распространяя свежесть морской пещеры в раскаленном воздухе.

И собственными руками посадила Фаризада ветвь Поющего Дерева. И ветвь тотчас же пустила корни и несколько минут спустя превратилась в такое же прекрасное дерево, как и то, от которого была отломана. И понеслось с небесной стройностью такое дивное пение, с которым не могли сравниться ни ветерки садов Персии, ни индийские лютни, ни арфы Сирии, ни гитары Египта. И чтобы прислушаться к тысячам звуков невидимых певцов, заключавшихся в музыкальных листьях, ручьи остановили свое журчание, сами птицы примолкли, а прихотливые ветерки в садовых аллеях подобрали свои шелковые покрывала.

А в доме по-прежнему потекла жизнь в своем счастливом однообразии. Фаризада возобновила свои прогулки по саду по целым часам, беседуя с Говорящей Птицей, слушая Поющее Дерево и любуясь на Воду Золотые Струи. А Фарид и Фаруз предавались охоте и бродили по лесам и полям.

И вот однажды на лесной тропинке, такой узкой, что не успели они вовремя посторониться, оба брата встретились с султаном, охотившимся в том же лесу.

Но в эту минуту Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.

А когда наступила

она сказала:

И вот однажды на лесной тропинке, такой узкой, что не успели они вовремя посторониться, оба брата встретились с султаном, охотившимся в том же лесу. И поспешно соскочили они с коней, и распростерлись они перед ним. Султан чрезвычайно удивился, встретив в этом лесу незнакомых ему всадников, так богато одетых, как будто они принадлежали к его свите; ему захотелось увидеть их лица, и он велел им встать. И оба брата поднялись и стали между рук султана, держась с достоинством и с почтительностью. Султан был поражен их красотой и некоторое время молча разглядывал их с ног до головы. Потом спросил он их, кто они такие и где живут. Сердце его расположилось к ним и было взволнованно. Они же отвечали:

— О царь времен, мы сыновья умершего раба твоего, бывшего управляющего садами. Живем же мы недалеко отсюда, в доме, которым обязаны твоей щедрости.

Султан был очень рад познакомиться с сыновьями своего верного слуги; но его удивило то, что они до сих пор не являлись во дворец и не принадлежат к его свите. И спросил он их о причине такого уклонения.

Они ответили:

— О царь времен, прости нас за то, что до сих пор не являлись между великодушных рук твоих; но у нас есть сестра, наша меньшая, о которой поручил нам заботиться отец перед своей смертью. И мы охраняем ее с такою любовью, что не можем и думать о разлуке с нею.

Султан был чрезвычайно тронут такой братской дружбой и еще более порадовался своей встрече, говоря себе: «Никогда не думал я, чтобы в моем царстве нашлось двое таких прекрасных во всех отношениях и в то же время столь мало честолюбивых молодых людей».

И почувствовал он непреодолимое желание посетить их в их жилище, чтобы вдоволь порадовать глаза свои. И сейчас же выразил он это юношам, которые отвечали повиновением и поспешили сопровождать его. А царевич Фарид скоро опередил их, чтобы предупредить сестру свою Фаризаду о посещении султана.

Фаризада же, не привыкшая к приемам, не знала, как и взяться за дело, чтобы достойно принять султана. И в своем затруднении она нашла, что лучше всего посоветоваться с подругой своей Птицей Бюльбюль. И сказала она ей:

— О Бюльбюль, султан делает нам честь, он хочет видеть дом наш, и мы должны угостить его. Научи же меня, что должны мы сделать для того, чтобы он остался нами доволен.

Бюльбюль же ответила:

— О госпожа моя, не стоит приказывать поварихе готовить подносы и блюда, потому что сегодня только одно блюдо может понравиться султану, и его-то и нужно подать. Это блюдо — огурцы, начиненные жемчугом.

Фаризада удивилась и, подумав, что Птица обмолвилась, поспешила возразить ей:

— Птица! Птица! О чем ты говоришь?! Огурцы с начинкой из жемчуга! Да это неслыханное кушанье! Если султан делает нам честь и желает отобедать у нас, то, значит, он желает есть, а не глотать жемчужины! Ты, верно, хотела сказать: огурцы с начинкой из риса, о Бюльбюль!

Но Говорящая Птица воскликнула с досадой:

— Вовсе нет! Вовсе нет! Начинка из жемчуга, жемчуга, жемчуга! А не рис, не рис, не рис!

Фаризада, во всем доверявшая чудесной Птице, поспешила заказать старой поварихе приготовить огурцы с начинкой из жемчужин. А так как в доме не было недостатка в жемчуге, то нетрудно было найти его в достаточном количестве.

Между тем султан, сопровождаемый царевичем Фарузом, вошел в сад. Фарид же, ожидавший его на пороге, поддержал ему стремя и помог сойти с коня. А Фаризада Розовая Улыбка в первый раз (по совету Бюльбюль) закрыла лицо свое покрывалом, подошла и поцеловала у султана руку. Султан был чрезвычайно тронут ее приветливостью и чистотой, которой вся она дышала, как чистый жасмин, и, вспомнив о своей бездетной старости, он заплакал. А потом, благословляя Фаризаду, сказал:

— Тот, кто оставляет после себя потомство, не умирает. Да дарует тебе Аллах, о отец столь прекрасных детей, место избранника по правую руку Свою и среди блаженных! — И, снова устремляя взор свой на склонившуюся перед ним Фаризаду, он прибавил: — А ты, дочь слуги моего, стебель благоухающий, веди нас под тишь каких-нибудь прелестных деревьев, которые защитят нас от зноя!

И султан, предшествуемый дрожащей Фаризадой и сопровождаемый обоими братьями, направился в тень.

И прежде всего поразил взоры султана Хосрой-шаха сноп золотой воды. Он остановился на минуту, изумленно глядя на него, и воскликнул:

— Чудесная вода, так приятно смотреть!

И подошел он поближе, чтобы лучше разглядеть, а тут вдруг услышал хор Поющего Дерева. И с восхищением прислушивался он к этой небесной музыке и долго слушал. А потом воскликнул:

— Это музыка, какой я никогда не слышал!

И между тем как он, желая приблизиться к тому месту, откуда, как ему казалось, она исходила, пошел в ту сторону, музыка прекратилась и сад уснул в безмолвии. И среди этого безмолвия внезапно раздался голос Говорящей Птицы, громкий и взволнованный. И пела она:

— Добро пожаловать, султан Хосрой-шах! Добро пожаловать! Добро пожаловать! Добро пожаловать!

И когда прозвучала последняя волшебная нота этого дивного голоса, хор из всех птиц ответил:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать!

И султан Хосрой-шах был восхищен и изумлен всем этим, и душа его, уже взволнованная всем, что пришлось ему перечувствовать в столь короткое время, преисполнилась умиления. И воскликнул он:

— Здесь дом счастья! О, я согласился бы отдать мое могущество и мой престол за возможность жить с вами, сыновья моего управителя!

Потом, когда он собирался расспросить Фаризаду и ее братьев о происхождении непонятных для него чудес, они показали ему Поющее Дерево и Говорящую Птицу.

^{И прежде всего поразил взоры султана Хосрой-шаха сноп золотой воды. Он остановился на минуту, изумленно глядя на него.}

И Фаризада сказала ему:

— Что касается источника этих чудес, то я расскажу о нем господину нашему султану, когда он отдохнет.

И пригласила она султана в ту самую беседку, которая служила убежищем для Бюльбюль и куда только что принесли угощение на большом подносе. И сел султан на почетном месте. И подали ему на золотом блюде огурцы, начиненные жемчугом.

Султан, действительно любивший огурцы с начинкой, увидев их на блюде, которое подавала ему сама Фаризада, был тронут этим вниманием и не знал, как объяснить его. Но удивление его дошло до крайних пределов, когда он увидел, что вместо обыкновенной начинки из риса и фисташек огурцы начинены жемчужинами! И сказал он Фаризаде и братьям:

— Клянусь жизнью! Какой новый способ приготовления! И с каких это пор жемчуг заменяет рис и фисташки?

Фаризада готова была выронить блюдо и убежать от смущения, когда Говорящая Птица возвысила голос и назвала султана по имени, говоря:

— О господин наш Хосрой-шах! — Султан поднял голову к Птице, которая степенно продолжила: — О господин наш Хосрой-шах! А с каких пор дети персидской султанши превращаются при своем рождении в животных? Если, о царь времен, ты поверил некогда такому невероятному обстоятельству, то теперь не имеешь права удивляться такой простой вещи. — А затем прибавила: — Вспомни, о господин наш, слова, которые слышал однажды вечером в смиренном жилище! Если ты забыл эти слова, то позволь рабе Фаризады повторить их тебе. — И нежным, подобным девичьему говору голосом она сказала: — О сестры мои! Когда я буду супругой султана, у нас будет благословенное потомство, потому что сыновья, которых дарует нам Аллах, будут во всем достойны своего отца; дочь же, которая порадует глаза наши, будет улыбкой самого неба. Волосы у нее будут с одной стороны золотые, а с другой серебряные; слезы ее, когда она заплачет, будут жемчужинами, смех — золотыми динарами, а улыбки — распускающимися розами.

И при этих словах султан схватился за голову и зарыдал. И старое горе дало себя почувствовать даже сильнее, нежели в прежние дни. И все мысли, подавленные в глубине его доведенной до отчаяния души, прихлынули к его сердцу и разорвали его.

И скоро снова раздался голос Бюльбюль, но теперь он звучал радостью и счастьем. И пела она:

— Подними покрывало перед отцом твоим, о Фаризада!

И Фаризада не могла ослушаться голоса своей подруги, и приподняла она покрывало. И вместе с покрывалом упала и повязка, сдерживавшая ее волосы. И султан увидел это и, протянув руки вперед, встал с громким криком. А голос Бюльбюль закричал ему:

— Твоя дочь, о султан!

И действительно, волосы у нее были с одной стороны золотые, а с другой серебряные; на ее веках висели жемчужины — слезы радости, а на губах распускалась роза.

И в ту же минуту султан взглянул на братьев-красавцев. И узнал он в них себя. А голос Бюльбюль закричал ему:

— Твои сыновья, о султан!

И в то время как султан Хосрой-шах еще стоял безмолвно и недвижимо от волнения, Говорящая Птица быстро рассказала ему и его детям их истинную историю от начала и до конца, не упуская ни одной подробности. Но повторять ее нет надобности.

И не успела она еще закончить свое повествование, как уже султан и его дети обняли друг друга, и смешались их слезы и лобзания.

Слава Аллаху Великому и Неисповедимому, соединяющему тех, кого разлучил!

А когда они немного успокоились, султан сказал:

— О дети мои, поспешим к вашей матери!

Но, о слушатели мои, не будем описывать того, что произошло, когда бедная мать, томившаяся в своей уединенной каморке, снова увидела султана, супруга своего, и признала себя матерью Фаризады Розовая Улыбка и двух юношей-красавцев, братьев ее. И благодарение Аллаху, благость Которого бесконечна, а правосудие неукоснительно, — обе завистливые сестры умерли от бешенства в день торжества, а султан Хосрой-шах, супруга его султанша, красавцы царевичи Фарид и Фаруз и прекрасная царевна Фаризада жили долгие годы весело и счастливо, пока не явилась и к ним разлучница друзей и разрушительница государств — смерть. Слава Предвечному, остающемуся неизменным!

Такова дивная повесть о Фаризаде Розовая Улыбка. Но Аллах мудрее всех!

Когда Шахерезада закончила свое повествование, маленькая Доньязада воскликнула:

— О сестра моя, как сладки и обворожительны, как свежи и сочны слова твои! И как восхитителен этот рассказ!

И царь Шахрияр сказал:

— Это правда!

А Доньязаде даже показалось, что глаза царя увлажнились, и прошептала она Шахерезаде:

— О сестра моя, в левом глазу у царя, кажется мне, слеза, и в правом тоже!

И Шахерезада украдкой взглянула на царя, улыбнулась и, обняв девочку, сказала:

— Желаю, чтобы и рассказ о Камаре и сведущей Халиме понравился царю не менее этого!

Царь же Шахрияр сказал:

— Мне незнаком этот рассказ, и ты знаешь, что я жду его и желаю прослушать!

Она же сказала:

— Если позволит Аллах и если разрешит царь, я начну свой рассказ завтра.

А царь Шахрияр, помнивший притчу об истинной мудрости, сказал себе: «Подожду до завтра».

Шахерезада же заметила, что наступает утро, и не сказала более ни слова.

А когда наступила

маленькая Доньязада воскликнула:

— О сестра моя Шахерезада, Аллах с тобой! Поспеши рассказать нам историю о Камаре и сведущей Халиме!

И Шахерезада сказала: