Тюремщица оборотня

9 глава. Шантаж

Он пел. Вернее «пел», было не совсем подходящее слово для тех звуков, которые оборотень издавал своим голосовым аппаратом. Это было скорее «орал дурниной» или «рвал глотку». Он как-то ухитрялся коверкать свой, в общем-то, приятный, низкий голос и визгливо пищал, самозабвенно отдаваясь этому процессу. Сначала его рулады были не особо раздражающими, и Мина просто с головой закуталась в одеяло, не на минуту даже не раздумывая, подчинится его требованию. Но потом он вошел во вкус, и горлопанил уже во всю глотку, прикрыв от удовольствия глаза и временами громко подвывая себе, как настоящий волк.

Звуки были отвратительными и с каждым разом все сильнее резали слух. Девушке хотелось вскочить и бежать от них куда угодно, хоть даже на мороз. Потом и этого ему показалось мало. Оборотень как-то дотянулся до разбросанных по полу дров и утащил одно полено. Урсул словно барабанной палочкой стал отбивать им такт о решетку.

Мина ворочалась на своем соломенном тюфячке и тщетно пыталась приглушить ужасный шум, отдававшийся эхом под потолком. Но все усилия были тщетными вибрация от ударов, кажется, резонировала о камни пола и сотрясала все её тело.

— «Ненавижу!» — Сжимая зубы, думала Мина. И как она могла сочувствовать этому чудовищу? Да он просто невыносим! Хам, животное, злобный тролль!

— «Чтоб ты онемел!» — Пожелала она в сердцах.

Сейчас она в полной мере оценила то время, когда узник молчал. Молчал и смирно сидел у решетки, доверчиво заглядывая ей в глаза. Откуда вдруг, появилось это наглое чудовище? Доведенная до предела она не выдержала и закричала.

— Прекрати! Довольно! Хватит! — В её голосе совсем не было мольбы, только раздражение и злость.

Девушка невыносимо устала за прошедшие сутки, от желания поспать становилось физически больно. Не зная как еще прекратить эту пытку, она просто терла раскалывающуюся голову. Было около полуночи, когда Мина не выдержала и вскочила со своей постели. В свете, отбрасываемом печью, она, молча, откинула свой матрас и стала перебрасывать доски к решетке.

Урсул довольно замолчал. Маленькая мышка сломлена и принимает правила игры. В горле у него сильно першило и, не отрывая глаз от тюремщицы, он жадно прильнул к кувшину с водой. Конечно, признавая его своим господином, она выглядела не особо радостной, но это пройдет, она свыкнется с его требованиями и станет слушать его беспрекословно, как и положено слушаться самке своего вожака. Урсул хотел сказать ей это, но передумал. Слишком она была недовольна. Еще один даже маленький удар и она сломается и на самом деле пойдет спать на улицу.

Она устроила свое ложе, легла на него и, укутавшись в одеяло, словно в кокон, повернулась к решетке спиной.

— «Обиделась». — Понял Урсул и усмехнулся.

Такая маленькая и такая гордая человечка. Сегодня он будет спать рядом с ней и даже … трогать! Сердце бешено забилось в груди и в горле снова пересохло. Оборотень допил последнюю воду и осторожно, чтобы не напугать девку, двинулся к своим нарам.

Свой твердый как кирпич матрас, он разложил впритык к железным прутьям, отделявшим его от девушки. У него не было досок, чтобы соорудить себе настил и Урс бросил его прямо на пол. Сверху прикрыл одеялом для большей мягкости. Замерзнуть он не боялся, в комнате было необычно тепло, а от присутствия девушки жарко и по-домашнему уютно. От предстоящего соседства оборотень так волновался, что даже дышал, кажется через раз. Он очень осторожно опустился на постель и настороженно замер.

Девушка не шевелилась. Как только шум прекратился, Мина провалилась в спасительный сон. Укрытая с головой бедняжка, глубоко и ровно дышала, совсем не переживая чем занят узник. Урсул лег на спину и растянулся во весь рост. Полежав так пару секунд, он медленно придвинулся к решеткам. В такт с дыханием одеяло тюремщицы чуть заметно поднималось и опускалось. Волк пересек границу и положил свою ладонь на место, где по его расчетам, должна была располагаться талия. Прислушался. Дыхание Мины не сбилось, покушение на свою приватность она благополучно проспала.

Урсул прижимался к железу и от наслаждения улыбался. Со стороны он был похож на блаженного дурачка, который нашел в дорожной пыли стекляшку. Оборотень глубоко дышал, наслаждаясь ароматом девушки, окутавшим его словно утренняя дымка. Рука будто сама собой начала осторожно поглаживать спрятанную в одеяле девушку. Этого было мало… Он хотел касаться её кожи, но боялся и не хотел потревожить её сон.

Соблазн был слишком велик, и рука очень осторожно потянула за край одеяла.

Миллиметр за миллиметром он раскрыл лаз в толстом коконе, и рука пробралась в жаркое гнездышко. Девушка продолжала крепко спать. Он дотронулся до её плеча и скользнул дальше. Вот оно, то, что так манило его, небольшое возвышение, спрятанное под платьем. На лбу Урсула выступили бисеринки пота, он нервно облизал губы. В ладонь упирался упругий холмик, и когда спящая самочка вдыхала, он плотнее ложился в его руку. Урс зажмурился, наслаждаясь ощущением полноты в своей ладони, а потом, совсем уж осмелев, очень медленно расстегнул крохотную пуговичку.

Просыпалась Мина поздно и нехотя. Темнота сбивала с толку, и ей казалось, что на улице еще ночь. Она с радостью проваливалась обратно в тягучее забытье, и это повторялось несколько раз, пока она окончательно не выспалась.

Сегодня Мина чувствовала себя на удивление бодро и сразу вспомнила, где находится и почему. Вставать совершенно не хотелось, но ежедневные обязанности никто не отменял. Часов у неё не было и чтобы узнать, хотя бы примерно, который час, нужно было выйти на улицу. Она зевнула и поняла, что воздух в темнице за ночь успел остыть, печка давно прогорела. Но телу под одеялом было приятно и тепло, словно на ней лежала теплая грелка. Девушка почти всегда мерзла и раньше частенько подкладывала в свою постель разогретый кирпич. Но вчера на это у неё точно не было сил. Так что это так приятно греет? Мина удивленно повела плечом и почувствовала, что ей что-то мешает. Прислушалась к ощущениям и, не поверяя им, нащупала на своей груди чужую, наглую лапу! Она пробралась за пазуху и по-хозяйски обхватывала её за голую грудь.

Поняв, что её обнаружили «лапа», не только не удалилась восвояси, но, видимо приняв её прощупывания за поощрение, ласково сжала её сосок. Мина от неожиданности ахнула и, поддавшись новым ощущениям, чуть выгнула спину. Жар разлился по её щекам, низ живота будто пронзила раскаленная молния. Не ожегшая её, а воспламенившая. Большой и указательный пальцы наглой «лапы», не видя сопротивления, покатали между собой твердую горошину и очень аккуратно потянули вверх. Девушка даже застонала. Ласка была такой новой и такой острой, что все мысли хаотично рассыпались в её голове.

Её вообще мало кто трогал. Даже в детстве, редко чужая ладонь проходила по её голове. А тут… Пальцы отпустили сосок и снова сжали весь холмик.

Вокруг царила темнота и лица, нарушителя девичьего спокойствия, видно не было, а то Мина сгорела бы со стыда. Теперь понятно, почему он хотел её кровать на доступном расстоянии. Хитрый прелюбодей решил погреть об неё свои загребущие руки. Нужно остановить это.

Мина стала вытаскивать руку — развратницу. Лапа убираться не хотела, цеплялась за одежду, путалась в сорочке и вороте платья. Пришлось пару раз, что было сил, шлепнуть по ней, для успокоения. Кажется, помогло. Ручища сдалась и исчезла.

Девушка встала и зажгла свечу. Потом быстро разожгла остывшую печку. Мина делала это не от холода, а что бы набраться храбрости. Она решила выяснить с ним то, на что вчера, просто не было сил. Решительно развернувшись к его камере, она застыла.

Так близко свет к пленнику Мина никогда не подносила. Он всегда был в полутени и как-то скукожен. Сегодня он сидел ровно и смотрел дружелюбно, но с вызовом. Ей вдруг стало горько и ужасно стыдно, но не из-за того что он трогал её обнаженное тело. Огромный мужчина сидел на грязном тюфяке, накрытом еще более грязным подобием одеяла. Сбитый колтун на голове весь состоял, кажется, из грязи и, наверное, уже несколько лет не расчесывался. Борода тоже выглядела отвратительно. То, что покрывало его тело, одеждой назвать было нельзя. Вернее это была одежда очень, очень давно. А сейчас это были нищенские отрепья, засаленные до такой степени, что кажется должны ломаться от грязи.

— «Как он жил все эти года? — Задала себе вопрос девушка. — Неужели существует такое преступление, за которое можно так издеваться над человеком… Ну ладно, даже над оборотнем.

Насколько Мина знала из рассказов дяди единственное преступление, лежавшее на узнике, была принадлежность к перевертышам. Он никого не убил и не ограбил. Не разорил чей-то дом, не надругался над чьей-то добродетелью. Только родился оборотнем…

Как он попал в руки людей, Мина не знала. Наверняка это была злая шутка судьбы, ведь не один оборотень, по доброй воле, не ступит на Белый берег отданный людям. Это было бы нарушением Разымающего договора, а за его соблюдением очень внимательно следили эльфы.

И все-таки узник как-то оказался здесь. Его держали в замке для развлечения и придания некоего статуса господину Басту. Когда в твоем погребе сидит на цепи зверь, можно во время светской беседы ненавязчиво сообщать об этом собеседнику. И как бы между делом упомянуть, что ты тренируешь свое искусство фехтования прямо на оборотне. Это удивляло и приводило в восторг. Раньше на эти импровизированные поединки съезжалась знать со всей округи. Бои, конечно, были неравные. Узника всегда выводили на улицу безоружным и закованным в цепи, а господин Басту ловко колол его серебряным клинком. Но азарт среди зрителей это не тушило. Увидеть поверженным одного из злейших врагов человечества, было всегда приятно.

Как рассказывал Тобиас Бутимер, обычные раны на теле оборотня заживали почти мгновенно. Перевертыши вообще обладали сказочной живучестью. А вот порезы оставленные серебром, затягивались очень неохотно, оставляя после себя глубокие шрамы. Некоторые из них Мина рассмотрела сейчас на голой шее узника. На темной от грязи кож, они отчетливо выступали белыми полосками.

— Нам кажется обоим нужно хорошенько помыться. — Спокойно сказала тюремщица, своему вероломному соседу, вместо того чтобы накричать на него.

Он не ответил, но в знак одобрения почесал свою свалявшуюся бороду.

— «Интересно сколько ему лет?» — Вдруг задумалась девушка.

На вид невозможно было понять даже приблизительный возраст. Черные волосы на висках уже осветлила седина, но не много. В замке он находился около пятнадцати- семнадцати лет не больше. Значит, если он был пойман подростком, то что-то между тридцатью и сорока.

— «Оборотень в самом соку». — Хмыкнула девушка. Понятно, почему он так охоч до женских прелестей. Мина покраснела, вспомнив его горячую руку у себя на груди. Она бы соврала себе, если бы сказала, что его прикосновение оставило её равнодушной. Совсем наоборот, оно очень возлновало. И эти тоскливые взгляды, которые он бросал на неё… А как он жадно облизывал свои пухлые губы…

— «Стоп! Куда это забрели твои развратные мыслишки? — Одернула себя девушка. — Неужели за неимением лучшего ты запала на оборотня?» — Мина хихикнула.

Почему-то до этого утра она не воспринимала узника как мужчину. Он виделся ей больше животным. Котом или собакой, но не как человек или, уж точно — нет, как возможный любовник. А теперь… Это все так странно!

Звук льющейся «воды» вывел её из задумчивости. Оборотень стоял к ней спиной, и как ни в чем не бывало, мочился в отхожее ведро. От этого зрелища она еще гуще покраснела и просто лишилась дара речи. Подождав пока он закончит, она откашлялась и как можно корректнее заговорила с соседом.

— Послушай… — Тут Мина поняла, что не знает как к нему обратиться. — Эээ… Мммм… Доброе утро! — Нашлась девушка. — Видимо для начала, нам все-таки нужно познакомиться. Я — Мина Бутимер.

Она радушно протянула ему ладонь для рукопожатия. Оборотень в это время с независимым видом завязывал веревку, поддерживающую его портки.

— Урсул Хорст. — Гулко проговорил узник и пожал её дрогнувшую лапку, которая просто потонула в огромной ручище зверя.

— Урсул значит. Хорст. — Мина стояла застыв, только сейчас поняв что он трогал её той же рукой которой держал себя за… ту штуку которой мочился.

Ей нестерпимо захотелось броситься к умывальнику и хорошенько, обязательно с мылом, отмыть запачканную конечность. Но это было бы невежливо, а она была хорошо воспитанной девушкой, и Мина просто отвела подальше от себя запятнанную длань.

— Послушай Урсул, нам теперь придется жить вместе. Ну, некоторое время… Неопределенное количество времени. — Она не хотела пускаться в подробности своей личной жизни и оставила причины переезда в тайне. — И поэтому, чтобы не стеснять друг друга, мы должны установить некоторые правила.

Урсул стоял, уперев руки в бока, и кивал головой после каждого её слова.

— «Все-таки славно, что он понимает человеческий язык», — Решила Мина, по крайней мере, с ним кажется, можно договориться.

— Первое из правил ты… мы, будем уединятся когда нам нужно… Ну ты понимаешь…? — И Мина, густо покраснев, кивнула на злополучное ведро.

Он обернулся, посмотрел на посудину, которой только что пользовался и поднял брови.

— Хочешь воспользоваться моим нужником?

Мина от стыда чуть не провалилась сквозь землю.

— Нет…

— Я отвернусь…

— Нет! Нет. Я буду ходить в туалет на улицу. — Он махнула рукой на лестницу.

— Ты уверенна? Там холодно. Если ты думаешь что… Я обещаю, что не буду подсматривать. — Он выставил перед собой ладони, желая заверить в своих добрых намереньях.

— Нет, там все прекрасно оборудовано… Совсем не дует. — Мина до конца не верила, что обсуждает с узником, с мужчиной, да вообще с кем-то обсуждает, такой интимный вопрос. Её щеки были такими красными от стыда, что казалось, к ним прилила половина всей её крови.

— Как хочешь. — Он отвернулся с независимым видом, давая понять, что вопрос закрыт. — Но если понадобится, скажи, я с радостью уступлю тебе его.

— Спасибо за заботу, но речь не обо мне. У меня другая просьба. — Она не знала как бы помягче намекнуть ему, что опорожнятся в её присутствии, очень нежелательно. — Давай ты будешь делать «это», когда я буду уходить? А?

Оборотень на мгновенье задумался.

— А-а-а-а-а. — Понял он и, кажется, тоже покраснел. — Я просто отвык от общества. Не подумал…

Мина благодарно улыбнулась, на его смущение.

— Когда тебе будет нужно, ну… — Она показала глазами на ведро. — Ты просто постучи по решетке. — Она подняла полено и стукнула о железный прут. — Я все пойму и пойду прогуляться. Сейчас я иду за дровами. Так что можешь в полной мере насладиться одиночеством.

Она быстро забросила в печь оставшиеся дрова и, накинув плащ, вышла из темницы.

Судя по солнцу, был полдень. Погода стояла отличная, совсем не беспокоил легкий мороз. С неба ласково светило солнышко и вчерашний ветер совсем утих. На ветках задорно чирикали воробьи, обиравшие последние семена, а в углу клетки затаился жирный кот, собиравшийся поохотится. Вдалеке слышался скрип колодезного колеса и громкие разговоры людей. Жизнь вдруг показалась прекрасной. Позавчерашний день, принесший столько горя, показался очень далеким. Как будто с тех пор прошли годы.

Как же резко все может измениться за одни сутки! Любимый дом — стал грудой углей, родные люди — покинули навсегда, а запертый в клетке зверь, вдруг, оказывается заботливым соседом. Мина хихикнула, вспомнив, как узник переживал, что она отморозит свою попку.

— Стыд. — Замотала она головой.

Ну все, хватит заниматься ерундой! Сегодня в её расписании большими буквами выведено «ВАННА», поэтому первое что она сделала… Проверила не обнаружили ли жители замка, что за ночь их бессовестно ограбили.