Убийства никого не красят

Глава 1

Очевидно, в моих отношениях с мужчинами главную роль играет желание опекать. Иначе невозможно объяснить, почему я абсолютно не реагирую на рослых красавцев, но зато неравнодушна к маленьким и тощим. Знаете, к таким, которые выглядят по-настоящему недокормленными. Наверное, мои вкусы в какой-то степени определяет материнский инстинкт, ведь у нас с Эдом не было детей… Эд — мой покойный муж, Эд Шапиро, он тоже был частным сыщиком. Однако для человека, появившегося в ту знаменательную среду в моем офисе, я была готова сделать исключение.

Высокий, стройный, тёмные волосы, светлые глаза и очаровательная ямочка на раздвоенном подбородке. Ради столь симпатичного малого я бы даже попыталась избавиться от лишнего десятка — а то и дюжины — килограмм. Но когда он приблизился, я поняла, к собственному облегчению, что жертв с моей стороны не потребуется. Парень явно не годился для любовного приключения: веки воспалены, в глазах — при ближайшем рассмотрении они оказались голубыми застыла тоска, и в целом вид у него был очень подавленный. К тому же явно моложе меня — года на два. Ну ладно, побольше, чем на два.

— Простите, что не договорился о встрече заранее, — извинился он приглушённым тоном, который мы обычно сберегаем для церквей или, на худой конец, библиотек.

— Все в порядке. — Я указала посетителю на кресло у стола. — Очереди ко мне сегодня нет.

— Дело в том, что я лишь полчаса назад узнал, что вы в Нью-Йорке и работаете частным детективом, и решил, не теряя времени, обратиться к вам.

— Мы знакомы?

— Были. Я — Питер Уинтерс.

— Питер Уинтерс?.. — не сразу припомнила я, но уже через секунду радостно завопила: — Питенчик Уинтерс!

Посетитель выдавил нечто похожее. на улыбку.

— Боже мой! — Я не верила своим глазам. Вскочила, бросилась к нему и давай обниматься. — Ни за что бы тебя не узнала!

— Я бы тоже тебя не узнал. Ты теперь рыжая. — А затем, видимо испугавшись, что я могу воспринять его замечание как намёк на тусклые корни волос, из которых ныне произрастала самая яркая черта моей внешности, торопливо добавил: — Тебе идёт.

Каким милым, чутким человеком стал наш Питенчик, решила я, смущённо поправляя свою огненную, крашенную хной шевелюру. Я не всегда была к нему столь добра…

С Питенчиком Уинтерсом мы вместе росли по соседству в Аштабуле, штат Огайо, — признаюсь, я выросла несколько раньше Питера. Тем не менее, поскольку его сестра Морин и я, родившись с разницей в три дня, были с детского сада не разлей вода, я часто виделась с Питенчиком. Много чаще, чем хотелось бы.

Не счесть, сколько дней и вечеров я провела с Морин, помогая ей нянчить младшего братишку, словно он был и моим братцем. Наверное, поэтому временами я его люто ненавидела только за то, что он был. (Вы правильно догадались: желание опекать развилось у меня много позже.)

Однако в последнем классе школы мы с Морин несколько отдалились друг от друга. По той простой причине, что у неё возникло другое сильное увлечение, куда более захватывающее, чем дружба со мной. Его звали Рой Линдстром. Сразу после сдачи экзаменов они с Морин поженились и уехали в Калифорнию.

Поначалу мы, конечно, обменивались письмами, фотографиями и непременными поздравлениями на дни рождения и Рождество. Но потом все прекратилось.

Я поступила в колледж, затем перебралась в Нью-Йорк. Работа, замужество, вдовство… Но в тот момент, сидя напротив Питенчика, я вновь была в Аштабуле, штат Огайо, с моей самой близкой подругой.

Я вдруг живо припомнила (хотя, возможно, не совсем точно) её высокую угловатую фигуру, длинные каштановые волосы, ямочки, мелькавшие в уголках кукольных губ. Но лучше всего я помнила глаза Морин — большие, глубоко посаженные. Они были того же цвета и формы, что и голубые глаза, которые с невыразимым унынием смотрели на меня теперь.

— Как Морин? — осведомилась я.

— Всё нормально. Лет шесть назад она вернулась в Аштабулу. У неё пятеро детей, трое младших живут с ней, а бывшего мужа след простыл. Но Морин — сильный человек. Прошлой осенью она открыла собственное турагентство, и, похоже, дела у неё идут неплохо. Она-то и посоветовала обратиться к тебе.

— Вот уж не думала, что ей известны моя теперешняя фамилия и адрес!

— Одна старая приятельница, Эми… фамилии не помню… случайно узнала, где ты живёшь, чем занимаешься и как тебя нынче именуют — Дезире Шапиро.

При этом на его лице не промелькнуло и тени улыбки. Из чего я заключила, что у Питенчика Уинтерса (надо бы перестать думать о нём как о неоперившемся птенце) забот полон рот. Что и подтвердилось секундой позже.

— Дезире, мне нужна твоя помощь, — произнёс он, подавшись вперёд. — Очень нужна.

— Что случилось?

— Девушка, с которой я был помолвлен, возможно, убита.

— Что значит «возможно»?

— Никто не знает точно, мертва она или лежит в больнице в коме. Но я должен это выяснить. — Затем он медленно, запинаясь, поведал жуткую историю.

Двумя днями ранее на невесту Питера и её сестру-близняшку было совершено вооружённое нападение в их квартире в Челси. И теперь одна из девушек лежит в морге, а другая — в больнице Св. Екатерины.

— И невозможно определить, кто из них кто. — Голос Питера дрогнул. — Потому что нападавший выстрелил им в лицо. Обеим.

— Боже, какой ужас! — пробормотала я и попыталась найти слова утешения, но в голове вдруг стало совсем пусто. Посему призналась жалобно: — Даже не знаю, что тебе на это сказать.

— Понимаю, не переживай.

— Но кто мог их так ненавидеть?

— Их все любили, — шёпотом обронил Питер.

— Давай-ка я свяжу тебя со следователем…

— Но я надеялся, что ты возьмёшься за это дело!

— Не могу, Питер. Я не занимаюсь убийствами.

— Ты не понимаешь! — Отчаяние придало ему сил, голос зазвучал громче. — Кто совершил это… — Он запнулся. — Кто это сделал, меня интересует в последнюю очередь. Прежде всего я хочу знать, жива Мэри Энн или мертва.

— Почему бы немного не потерпеть? Будем надеяться, выжившая девушка скоро придёт в сознание.

Они… доктора… понятия не имеют, когда это случится. И случится ли вообще. Прошу тебя, Дезире.

При мысли оказаться втянутой в очередное дело об убийстве я содрогнулась. Но передо мной сидел Питер, бывший мне когда-то почти братишкой, а теперь попавший в переделку, страшнее которой и представить себе нельзя. Не смогла я ему отказать. А умоляющий взгляд чудных голубых глаз окончательно меня добил.

Порешили на том, что я берусь за расследование. Но прежде я сурово приказала себе держать чувства в узде, что бы по ходу следствия ни открылось, а Питеру поставила условие: моей единственной целью будет установление личностей потерпевших.

— Большего от меня не жди, — строго предупредила я.

— Большего мне и не нужно, — заверил мой новый клиент.