Убийства никого не красят

Глава 20

Утром в среду я проснулась ещё до семи, но, хотя и сгорала от нетерпения, звонить Питеру столь рано не осмелилась. Судя по тому, как он верещал вчера вечером, похмелье бедному мальчику было обеспечено.

Я вылезла из-под одеяла, сварила кофе, а потом, сидя на кухне, пялилась на часы до половины восьмого. Дольше я терпеть не могла. Посчитав, что Питеру всё равно скоро уходить в больницу, набрала его номер.

Стоило ему взять трубку, как я поняла, что вытащила парня из глубокого сна.

— Какие новости? — спросил он, когда сообразил, с кем разговаривает.

— Это у тебя есть новости — фантастические! — напомнила я.

— Откуда ты знаешь? — сонно осведомился Питер, безуспешно пытаясь подавить зевок.

Добро пожаловать в "Мёртвую зону"!

— Ты звонил мне вчера, не помнишь?

На миг я решила, что телефон отрубился, так вдруг стало тихо в трубке. Наконец Питер виновато признал:

— Не помню. Я немножко отпраздновал, когда ушёл из больницы, и сейчас как в тумане.

— Ты оставил сообщение на автоответчике, — подсказала я.

— Верю тебе на слово, — застенчиво усмехнулся он и вдруг окончательно проснулся и разволновался: — Я сказал, что она пришла в сознание?

— Да! Я просто на седьмом небе! Как это случилось?

— Уф… Дезире, ничего, если я перезвоню тебе через пару минут?.. Меня, кажется, тошнит.

Перезвонил он через двадцать. Всё это время я ждала не шелохнувшись, даже не открыла коробку с кукурузными хлопьями.

Питер заявил, что чувствует себя лучше, хотя голос его звучал немного странно, словно ему удалили слюнные железы.

— Прости, что заставил тебя ждать. Пьяница из меня ещё тот. Но я должен был отпраздновать.

— Рассказывай!

— Это настоящее чудо, Дезире! — с воодушевлением начал он. — В начале восьмого я собрался идти домой. У меня жутко болела голова, и я решил закруглиться пораньше, перекусить где-нибудь и отправиться спать. А потом случилась странная вещь. Я надел пальто, даже пуговицы застегнул. Но что-то меня не отпускало — не могу объяснить что. Снял пальто и сел у кровати. Сидел и смотрел на неё и вдруг заметил, что её глаза… они будто немного приоткрылись. Небольшая щёлка, и я не был уверен — трудно разглядеть хорошенько под этими бинтами и повязками. Но всё равно я немного обезумел и побежал за дежурным врачом. Он взял её руку и заговорил с ней. Спрашивал, слышит ли она его, но с челюстью на проволоке ей трудно было отвечать. Либо у неё просто сил не было. Тогда он велел ей пошевелить пальцем, если она его слышит. И она пошевелила!

— Потрясающе! Сбылись наши надежды! — завопила я в трубку. Бедный Питер, от моего визга его похмельная голова, наверное, раскололась. — А дальше? — потребовала я.

— Врач подвёл меня к ней и спросил: "Вы знаете этого человека?" Она смотрела прямо на меня, но как бы не узнавала. И пальцем не пошевелила.

— Наверное, она толком не успела опомниться, — предположила я. — А что случилось потом?

— Потом она закрыла глаза и заснула. И тут все врачи забегали, ввалились к ней в палату, а меня выпроводили в коридор. Наконец один из них вышел и сказал, что есть небольшая проблема: она в сознании, но не помнит, кто она. (Всё не слава богу! Господи, да когда же это кончится!) Они впустили меня в палату и снова попробовали: велели ей пошевелить пальцем, если она меня узнает. Но ничего не произошло. Тут уж доктора меня чуть ли не выгнали и велели приходить сегодня утром. Но один из них попросил не беспокоиться, мол, она по крайней мере в сознании, что уже очень здорово.

— Конечно, — согласилась я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. На меня вдруг нахлынуло столько разных эмоций: радость, облегчение, благодарность и сосущий страх за Питера — что-то ему ещё предстоит. Слезы готовы были хлынуть из глаз и залить телефонную трубку, но мне удалось их остановить. — Что ж, хотя бы одна загадка разрешилась, — пробормотала я, обращаясь не столько к Питеру, сколько к самой себе.

— Какая загадка?

— Почему ты не упомянул имени Мэри Энн. Я вчера дважды прослушала твоё сообщение.

— Я не упомянул её имени, — немедленно возразил Питер, — только потому, что боялся сглазить. Знаешь, я до сих пор не могу опомниться от счастья: неужто она выздоравливает?! Но самое главное, со вчерашнего вечера я точно знаю, что она — Мэри Энн. — Он повторил, торжествуя: — Да, это Мэри Энн.

— От всей души надеюсь, — тихо отозвалась я, из последних сил стараясь не расплакаться.

— Но это так, я уверен, — взволнованно настаивал Питер. — Не подумай, что у меня глюки начались, но ведь что-то заставило меня снять пальто, остаться с Мэри Энн и увидеть, как она выходит из комы! Будь это Мередит, такого бы не случилось, я убеждён. — Он замялся: — Надеюсь, ты не думаешь, что я совсем чокнулся?

— Только не я. Как там в «Гамлете» говорится? Насчёт многого на земле и на небесах, что не подвластно никаким мудрецам? Я в это верю.

И я вправду верила. Наверное, надо было осадить Питера, сказать, что пока рано трубить победу. Но на мой взгляд, после горестных бдений в больнице он заслужил немного счастья. Даже если оно продлится недолго.

Днём я опять принялась размышлять о завещаниях. Мысль о них не давала покоя, хотя я и понимала, что впустую трачу время. Ведь Филдинг усердно пахал в этом направлении, и если проклятая бумажка существует — что пока выглядит очень сомнительным, — то Тим в конце концов её найдёт.

Однако — сама не знаю почему — я продолжала мусолить эту проблему, пока не представила себя близнецами Фостер, только что приехавшими из Лондона. Предположим, я захотела составить завещание (естественно, при том условии, что оно не было составлено уже в Англии). Прежде всего мне следует обзавестись нотариусом. И где его взять?

Поскольку я никого в Нью-Йорке не знаю, то можно заглянуть в "Жёлтые страницы". А если знаю? Если моя подруга детства живёт в том же городе?

Возможно, я заразилась оптимизмом от Питера, но, набирая номер Клэр Джозефс, вопреки здравому смыслу верила в удачу.

— Да, Мерри действительно спрашивала, знаю ли я нотариуса, который мог бы помочь составить завещание, — ответила Клэр на мой вопрос.

— И вы ей кого-нибудь порекомендовали? — В ожидании ответа моё сердце на секунду перестало биться.

— Я переговорила с Риком — моим мужем, и он посоветовал юридическую фирму, расположенную в том же здании, где он работает. Сами мы никогда к юристам не обращались… хотя, наверное, уже пора написать завещание, ведь мы стали родителями. (Честное слово, она содрогнулась, произнося эти слова.) Рик сказал, что у фирмы хорошая репутация.

— Как она называется?

— Минутку… кажется, «Лефковиц». Нет, не так, но очень похоже. Погодите… — Клэр не успела порыться в памяти, её усилия были прерваны маленьким Буддой; малыш — докладываю, чтобы вы не переживали, — пребывал в отменной форме. — Перезвоню попозже, — заторопилась Клэр.

Я не могла усидеть на месте и принялась ходить взад-вперёд по комнате, но поскольку размеры моего офиса два на три, то у меня создалось впечатление, будто я марширую на месте. Когда Клэр позвонила десять минут спустя, я всё ещё была на ногах.

— Я спросила у мужа, — сообщила она. — Фирма называется "Лейбовиц, Лейбовиц и О'Доннелл". — Она дала мне номер телефона.

Я искренне, от всего сердца поблагодарила её за помощь и собралась уже попрощаться, но она задержала меня:

— Знаете, я и сама хотела вам позвонить.

— По какому поводу, Клэр?

— Помните, на прошлой неделе, когда вы были у меня, разговор зашёл о Роджере Хайере? (Разумеется, я помнила.) Возможно, это пустяк, но я забыла рассказать, как мой брат столкнулся с Роджером в "Ле Сирке" месяца два назад. Саймон, мой брат, — врач, он может позволить себе "Ле Сирк", — кисло заметила она.

— И?..

— Роджер специально подошёл к столику Саймона. Они познакомились у нас, когда близнецы только приехали в Нью-Йорк, и больше, по-моему, ни разу не виделись. Так вот, Роджер сказал, что просто хотел поздороваться, и тут же спросил о Мэри Энн. Саймон ответил, что с ней всё в порядке. Потом Роджер поинтересовался, встречается ли она с кем-нибудь. Саймон сказал «да» и что скоро состоится помолвка.

Я еле дышала. Наверное, я физически не способна вынести больше одной замечательной новости за раз.

— Это всё? — пролепетала я, желая удостовериться, что больше Клэр нечем меня потрясти.

— Всё, — с сожалением произнесла она. — Я же предупреждала, сущие пустяки.