Убийственная красавица

35 Дневник убийцы

Да, как видите, я не умерла.

Получается, что не такой уж я хороший стрелок. Ну посудите сами, как было не промахнуться в такой ситуации? Мать Меган орет, шериф на меня наступает. Хотя, возможно, я просто струсила. Сложно сказать. Во всяком случае, пуля всего лишь пропорола мне височную часть головы, и хотя крови натекло целое ведро, — а раны на голове кровоточат очень сильно, — я даже не потеряла сознания, к большому моему сожалению. Так что мне волей-неволей пришлось стать свидетельницей до тошноты мелодраматической сцены между матерью и дочерью: «Девочка моя! Ангел мой!»

Я вас умоляю! Меган отнюдь не ангел, уж вы мне поверьте. Хотя с какой стати вы станете мне верить? Я ведь как раз доказала, что далеко не самый заслуживающий доверия человек, не так ли?

Оказывается, огнестрельные раны — удовольствие не из приятных, даже если вам удается выжить. Это чертовски больно. Почти десять месяцев прошло с той ночи в подвале дома Кимбла, а меня до сих пор мучают головные боли. Мне сделали две операции. Перед первой им пришлось обрить мне голову, и волосы начали отрастать только сейчас. Правда, они почему-то стали виться, и это плохо. Потому что, что бы там ни твердили журналы мод, что волнистые волосы — это круто, в действительности на всех обложках этих же самых журналов фигурируют девушки с длинными прямыми волосами, разделенными на прямой пробор или зачесанными набок. Прямые волосы служат признаком искушенности, свидетельствуют о вашей аккуратности и уверенности в себе, даже если на самом деле это не так. А нелепые кудряшки говорят о взбалмошности и производят впечатление, что их обладательница подвергается постоянному воздействию электротока.

Помимо головных болей, у меня также время от времени случаются провалы в памяти (хотя, возможно, кое-кто считает это весьма удобной отговоркой), поэтому они вернули мне мой дневник, и это здорово. Он помогает мне восстановить события, вспомнить сопутствующие обстоятельства, помогает управлять собственными мыслями, дать выход накопившемуся отчаянию. Это одна из составляющих лечения. Я великодушно избавила штат от расходов, а своих жертв и их родных от лишних страданий из-за длительного судебного процесса, сразу же во всем признавшись и согласившись отбывать наказание в Психиатрическом центре Мейпл-Даунз. Моим личным врачом является доктор Мэнди Бин, которая сочла ведение дневника прекрасной терапевтической идеей. Я, кажется, говорила что изначально эта идея принадлежала Сэнди Кросби и что сначала я этому противилась, но она настояла, чтобы все, кто ходит на уроки английского, вели дневники. Хотя меня она ни разу не вызвала прочесть вслух перед классом свои записи. Интересно, что бы тогда было? Скорее всего, она подумала бы, что у меня слишком богатое воображение. И уж точно никогда бы не поверила, что я пишу от своего имени.

Кэрри, естественно, не хотела, чтобы я признала свою вину. Сказала, что мы сможем выстроить сильную защиту, сославшись на химический дисбаланс, на какие-то очевидные нарушения моего генетического кода (привет папаше). Она утверждала, что ситуацию усугубили трудное детство и враждебная атмосфера в средней школе Торранса, и обвинила моих одноклассников в том, что они довели меня до безумия. Но если хотите знать мое мнение, подобные рассуждения бессмысленны и изначально обречены на провал: это все равно что попытаться отгадать древнюю загадку про то, что появилось раньше — курица или яйцо. Какая разница, что было вначале?

Нет. Важно лишь то, кто смеется последним.

Кэрри упрашивала меня не признавать свою вину на основании того, что у меня не все в порядке с головой. Мол, время от времени я была как бы и не я вовсе, а потому не ведала, что творила. Но на это я бы никогда не согласилась. Как можно? Я ведь прекрасно соображала, что делаю, понимала, что это нехорошо, а это — признак здоровой психики, как подчеркнул мой адвокат Митчелл Младший («Счастливы служить, готовы судиться и обещаем все уладить»). Но это все равно не убедило Кэрри, которой было гораздо легче считать, что ее единственного ребенка довели до безумия, а не что она породила хладнокровную убийцу. Что ж, на всех не угодишь. И потом, я лично не считаю себя хладнокровной. Кровь у меня такая же теплая, как и у всех.

Есть и хорошие новости: я похудела. Почти на двадцать фунтов, хотя кормят здесь в основном крахмалом и углеводами. Но у меня уже все равно не тот аппетит, что прежде. Может, за него отвечала та часть моего мозга, которую выбила пуля? А может, это все благодаря лекарствам, которыми меня здесь пичкают. Но такой постоянный голод, как раньше, я уже не испытываю, вследствие чего (они здесь помешаны на всяких следствиях) я стала есть меньше и реже. Закусок в Психиатрическом центре Мейпл-Даунз не подают, если, конечно, не считать изюма и свежих фруктов, которые я решительно за закуски не признаю. Это ведь не чипсы или лакричные палочки.

К сожалению, здесь нет спортзала, и это плохо. Особенно для таких, как я, кто привык к физическим нагрузкам. Помните все эти пешие прогулки, на которые меня отправляла бабушка? Уж не говоря о том, что мне приходилось таскать туда-сюда все эти трупы. А это здорово развивает мышцы. Те девушки и весили-то каждая не более 120 фунтов, но тяжесть все равно была немалая, ведь мертвецы почему-то тяжелее живых людей.

Впрочем, я разработала собственную программу тренировок. Она включает в себя в основном растяжку, несколько отжиманий, может, с десяток приседаний и упражнения на пресс, которые я добросовестно выполняю каждый день по полчаса. А чем тут еще заниматься? Я делаю их у себя в комнате, хотя места здесь мало, комната очень маленькая. Она примерно в два раза меньше тех комнатушек в подвале старого дома Кимбла. Но все же в ней уместились двуспальная кровать и белый пластмассовый комод. Разумеется, никаких острых углов. Ничего такого, чем я могла бы себя покалечить.

Хотя у меня нет ни малейшего намерения наносить себе какой-то вред. Уж во всяком случае не сейчас, когда мне наконец-то стало нравиться то, что я вижу в зеркале. Если, конечно, не считать вышеупомянутых вьющихся волос, которые, как я надеюсь, распрямятся, когда отрастут. Я выгляжу чертовски привлекательно, раз уж я сама это говорю. Кто знает: может, однажды я буду вполне заслуженно носить прозвище Сердцеубийца, которым журнал «Пипл» наградил меня после всех этих событий, когда мое имя стало известно всей стране.

Хотя на самом деле журналюга украл это слово из моего дневника. Кто-то из подчиненных шерифа слил им наиболее пикантные цитаты, а те их, в свою очередь, напечатали. И, по-моему, они отвели слишком много места под фотографии Лианы Мартин и Меган Кросби. «Начинающая актриса и певица», как они ее назвали. Вы можете поверить? Я — нет. Потому что на самом деле ее пение напоминает лягушачье кваканье, а диапазон… Как там кто-то сказал про Кэтрин Хепберн? «Ей подвластна вся гамма чувств от А до Б»?[54]

И еще одна правда: мне здесь по-настоящему нравится. Здесь чисто и уютно, у меня прекрасный вид из окна. Тихо, спокойно. Кое-кто, правда, из здешних обитателей, менее устойчивых, имеют неприятную склонность кричать и буйствовать. Но в целом они милейшие люди, чего я не могу сказать о большей части учащихся средней школы Торранса. И врачи здесь очень добрые и вселяют в меня надежду. Никто ни к чему не принуждает, никто не рвется изо всех сил мне помогать. Они просто хотят понять, что и кто довел меня до этого. И им по-настоящему интересно меня выслушивать. А самое главное — они действительно слушают.

В общем, здесь, в Психиатрическом центре Мейпл-Даунз, меня воспринимают всерьез. И мне это нравится. Так что я тоже стараюсь быть со всеми предупредительной и выполняю буквально все их требования. Я рассказала, где найти труп Кэнди Эббот, и разговариваю со всеми, с кем меня просят встретиться. Я стараюсь как можно понятнее объяснить, что заставило меня пойти на столь ужасные вещи: рассказываю про жестокого отца, бросившего меня, когда я была еще совсем маленькой; про последующие неудачные браки матери с такими же подонками; про пластические операции, сделавшие из нее совершенно незнакомую женщину; про ее бесконечные романы с женатыми мужчинами, включая Джона Вебера и Яна Кросби; про постоянные словесные и психологические оскорбления, которым ежедневно подвергали меня мои дорогие почившие тетушка и бабушка, эти два сапога пара. (Извините, не удержалась от метафоры. Миссис Кросби очень бы мною гордилась.) Рассказываю им про ежедневные издевательства в школе, про тычки и унижения со стороны как учеников, так и учителей. В конце концов, все знали, что происходит, но никто не попытался это остановить.

А миссис Кросби в каком-то смысле оказалась хуже их всех, и все потому, что она лицемерка. Да, разумеется, она говорила и делала все, как надо, даже отвезла меня тогда к мистеру Липсману, в тот день, когда мы с ней нашли на обочине труп Фионы. (Кстати, это была вовсе не случайность. Я сознательно затащила ее на то место, где бросила несчастную мертвую Фиону. Знаю, это было довольно рискованно и безрассудно. Первоначальный мой план заключался в том, чтобы оставить труп на самом видном месте, но тогда бы на него наткнулся кто угодно, а возможность была уж слишком хороша, чтобы ее упускать.) Миссис Кросби все время пыталась скрывать свои истинные чувства, но я-то видела, с каким отвращением она смотрит на меня всякий раз, как ей приходилось вызывать меня на уроке, и она буквально ежилась, стоило мне подойти к ней.

Это не только ее вина. И не моя. Не думаю, что реакция миссис Кросби была вызвана чисто физическим отвращением как таковым, хотя и это вполне возможно. Все мы не раз наблюдали, как люди удачливые и благополучные машинально подергиваются при виде тех, кому, по их мнению, не так повезло в жизни. Нет, думаю, скорее ее негативное отношение ко мне было вызвано тем, что я дочь Кэрри Фрэнклин, что моя мать разрушила ее брак и что один мой вид напоминал ей об этом и о том, что она была никудышной женой. Это она, пусть и косвенно, виновна в самом ужасном из всех унижений, которые я претерпела в последние годы, когда однажды при всем классе назвала меня «Ди», лишив меня даже моего собственного имени. «Ди» породило «Дели» и еще хуже — «Биг-Ди», за которым последовала восхитительно непристойная песенка, распространившаяся по всему Интернету.

Но почему я выбрала ее дочь, постоянно спрашивают меня. Разве она не вступалась за меня несколько раз и не оказывала поддержку, даже ценой собственной растущей популярности? Это мне удалось в себе перебороть. Выбрала ли я Меган из-за того, что она прирожденная сердцеубийца с чистой кожей, нахальной грудью и тонюсенькой талией, которая грациозно передвигается и принимает как должное всеобщее внимание? Или потому, что она — именно такая дочь (внучка, племянница), о которой всю жизнь мечтала моя мать (бабушка, тетя)? Им бы не пришлось за нее краснеть, знакомя ее со своими приятельницами и показывая ее фотографии. Она же само совершенство! То, чем меня явно не назовешь. И если бы Ян Кросби женился на моей матери — а в то время это казалось весьма вероятным, — то не только у моей матери появился бы новый муж, но и у меня появилась бы сводная сестра. Мы бы стали одной семьей. Нас бы бесконечно сравнивали, постоянно рассказывая всем о моих недостатках и комментируя мои проступки. Кэрри купалась бы в лучах славы своей гораздо более популярной новой дочери и постепенно стала бы все больше от меня отдаляться. Разве она не занималась всю жизнь тем, что меняла старое на новое? Я бы окончательно потеряла то, что еще оставалось от моей матери, которую я любила, но постоянно разочаровывала. И мысль о том, чтобы до конца жизни быть в роли второй скрипки для этой бездарной простофили, была для меня просто невыносима.

Признаю, я недооценила возможную реакцию Кэрри на смерть своей матери. Мне нравилось фантазировать, как я размещу в Интернете сообщение о кончине Роуз, например, такое: «Кэрри и Далила Фрэнклин с глубочайшей радостью сообщают о кончине своей матери и бабушки». Но этому не суждено было сбыться. Даже когда Кэрри думала, что ее мать скончалась от сердечного приступа, она была на удивление расстроена. Может, потому, что она официально стала сиротой, а может, и потому, что смерть матери лишний раз напоминает ей самой, что даже тысяча пластических операций не уберегут никого от старухи с косой. Хотя, возможно, она и любила по-своему эту старую мегеру. В общем, как бы там ни было, она перенесла смерть Роуз довольно тяжело. А когда узнала про внесенную мною лепту и когда вскрылась правда насчет «рокового» пьяного падения с лестницы ее сестры, моей тетушки — Меган, разумеется, тут же всем об этом растрепала, — ее чуть удар не хватил.

Кстати, как вам нравится это выражение? По-моему, у него есть и буквальное значение, но мне оно неизвестно. Я вот думаю написать миссис Кросби и спросить у нее, но вряд ли она будет рада моему письму, и я почему-то сомневаюсь, что она ответит. Хотя — кто знает? Вдруг возьмет да и удивит? Видит Бог, ей это не раз удавалось. Так вот, «удар» — это внезапное острое нарушение той или иной функции организма вследствие разрыва кровеносного сосуда. Я проверяла.

Кстати, меня тоже чуть удар не хватил, когда той ночью, почти десять месяцев назад, я услышала наверху шаги Грега. А потом еще прибыл наш местный дуэт, — шериф Вебер с миссис Кросби. Надо вам сказать, для меня это был тот еще сюрприз! Конечно, я запаниковала. Поэтому и приставила пистолет к собственной голове и спустила курок. Я просто не знала, что мне делать.

На самом деле я рада, что Грег выжил, хотя сначала у него был один шанс из ста. Он больше недели находился на грани жизни и смерти. После этого еще месяц пролежал в больнице, потом долечивался дома, пока не окреп настолько, чтобы заявить отцу о том, что его зачислили в какой-то престижный художественный колледж в Чикаго, причем на полную стипендию. Миссис Кросби помогала ему заполнять заявление и наверняка поспособствовала его зачислению. Что я вам говорила? Она умеет удивлять.

Грег уехал в Чикаго в январе. С Новым годом!

Не то чтобы я завидую его успехам. Уж если говорить по правде, то я всегда испытывала к Грегу слабость, может, даже была в него немного влюблена, поэтому мне очень жаль, что именно он ворвался тогда в подвал. Я-то надеялась, что это будет Джой. Но это оказался Грег, поэтому, к сожалению, мне не оставалось ничего другого, как выстрелить в него. (Хотя не могу сказать, что это не доставило мне удовольствия, я даже подумала, почему бы мне не приняться и за своих мучителей мужского пола.)

Мать рассказала мне все в мельчайших подробностях: судя по всему, он в тот вечер неожиданно встретил шерифа и миссис Кросби, и они втроем чуть ли не битый час лихорадочно разыскивали Меган. Кстати, я была права. Он действительно заметил у обочины мою машину и решил выяснить, в чем дело. А Динамический дуэт увидел его машину, и в итоге гостей набежала целая куча.

Странно, что ни одного не сожрал аллигатор. Это же все-таки Долина аллигаторов, даже на карте Флориды есть такое название.

Бедная Кэрри! Она была вне себя, когда узнала, что я натворила. Кстати, еще одно хорошее выражение, в точности описывающее то, что вы в подобных случаях испытываете. Мне приятно представлять себе, как кто-то в буквальном смысле слова выходит из собственного тела и встает рядом. Безупречная симметрия. Это все равно, что смотреться в зеркало, хотя в этом случае настоящим тобой является твое отражение, а не ты сам.

Сначала мать не хотела ни видеть меня, ни слышать, ни вообще иметь со мной хоть что-то общее. Но через несколько недель смягчилась. Может, из-за того, что со смертью Роуз она стала богатой женщиной. А может, потому, что я все-таки ее плоть и кровь, несмотря ни на что; или из-за того, что через несколько дней после моего ареста ее бросил Ян и ей просто больше не к кому было пойти. Кэрри никогда не переносила одиночества.

Меня мучает совесть из-за того, что Ян ее бросил. Этого я не хотела. Хотя это нисколько меня не удивило. Мужчине, который бросает одну женщину ради другой, нельзя доверять, поэтому рано или поздно он бы все равно бросил мою мать. И, по-моему, не так уж Кэрри была несчастна, что бы она там ни кричала о разбитом сердце. По-моему, она гораздо больше расстроена тем, что ее сестрица Рути, последние десять лет жившая в Калифорнии, вдруг объявилась и стала требовать половину состояния Роуз. Мне кажется, в глубине души она даже жалеет, что я сейчас не дома и не могу сотворить то, что я сделала с другой ее сестрой, Лоррейн.

Кэрри навещает меня два раза в неделю, а это не так-то просто: Мейпл-Даунз расположен в Форт-Лодердейле. Поэтому визиты ко мне она совмещает с шоппингом — ура, наконец-то я влезаю в чудесный голубой свитер, который она купила мне в прошлом году! — и с визитами к своему пластическому хирургу. В последнее время она стала жаловаться на свой нос, и губами она недовольна. Я оставила всякие попытки ее переубедить. Люди всегда поступают так, как им хочется. И я не исключение.

Я спрашивала, не третируют ли ее добрые жители города Торранса, и она сказала, что нет, напротив, многие обращаются с ней на удивление мягко, видимо, потому, что и ее тоже считают жертвой. В конце концов я ведь отправила в мир иной половину ее ближайших родных.

К тому же ее бросил любовник, который потом переехал в Палм-Бич, через несколько недель после того, как Сэнди подала на развод. Говорят, Ян Кросби теперь практикует на пару со своим однокурсником по медицинскому колледжу и что у него уже новая подружка. Ну а Сэнди Кросби с Меган и Тимом уехали обратно в свой Рочестер, как только стало известно, что Грег вне опасности. Хотя им вряд ли удастся забыть наш городок.

Я вот иногда думаю, поддерживают ли связь Грег с Меган и закончится ли для них все так же прекрасно, как для Петручо и Кэт. Забавно, что они едва не стали Ромео и Джульеттой.

Что до всех остальных, моя мать делает все возможное, чтобы держать меня в курсе последних событий. Брайан Хенсен приехал из колледжа на День Благодарения вместе со своим новым бойфрендом, студентом Университета Майами, изучающим психологию, и неожиданно объявил всем, что он гей. Так что получается, что Джой был в конечном итоге прав. Хотя, если говорить человеку, что он свинья, то он рано или поздно захрюкает.

Удивительно, как такой консервативный городишко, как Торранс, поддержал Брайана, даже его мать и ее новый бойфренд, адвокат Боб, с которым она познакомилась в прошлом году на сайте знакомств. Забавно, но говорят, он вначале встречался даже не с ней, а с нашей учительницей английского. Интересно, когда Сэнди все успевала?

Кэрри вот поговаривает о том, чтобы опять там зарегистрироваться, как только, по ее словам, «снова почувствует себя самой собой». Уверена, что она и сейчас уже сидит на этих сайтах. Вот только я сомневаюсь, что ей самой известно, что значит быть «самой собой» после стольких пластических операций. Ее тело стало ее собственной тюрьмой, из которой ей не выбраться до конца дней своих. Впрочем, кто знает?..

Джоя снова вышибли из школы, и тогда он обрюхатил какую-то девицу из Форт-Майерса. Летом у них свадьба. Джой уже живет в Форт-Майерсе, работает на отца своей невесты. Кажется, ее семья владеет двумя курортными отелями. Я уже представляю, как этот ублюдок хватает горничных за задницу и избивает официантов.

Виктор Драммонд поступил в Йельскую школу драматургии, где, по-видимому, чувствует себя как рыба в воде. Поверьте, пройдет не так много времени, и ему дадут главную роль в каком-нибудь бродвейском спектакле, или Голливуд снимет фильм по его собственному сценарию. А я еще смогу похвастаться тем, что мы когда-то были знакомы.

Что до остальных ребят, то все без изменений. Джинджер с Таней такие же популярные и противные, как всегда. Обе работают в торговом центре. У Питера Арлингтона новая девушка, Ребекка, которая очень похожа на Лиану. А маленькая сестра Лианы, Мередит, выиграла какой-то главный конкурс красоты в Атланте. Идет по стопам своей матери.

А вот про Эмбер Вебер такого не скажешь; она пропустила целый месяц занятий, потому что родители положили ее в клинику в Тампе на лечение от анорексии. И за время своего пребывания там она даже набрала десять фунтов, но сбросила их снова, как только вернулась домой.

У учителей средней школы Торранса все точно так же, как и год назад. Эйвери Питерсон по-прежнему преподает физику и приударяет за молоденькими девушками; Гордон Липсман все тоскует по покойной матери и ухаживает за своими кошками. Кэрри говорит, что понятия не имеет, какой мюзикл он собирается ставить в этом году, тем более что почти все его звезды разъехались. Ну а наш прославленный директор Ленни Фромм по-прежнему у руля: ведет добрых серферов школы сквозь коварные волны юности.

Кэл Гамильтон так и живет в Торрансе, управляет «Честерсом» и ухлестывает за женщинами. Может, уже опять «осмотры» свои проводит. Думаю, у него нет недостатка в женщинах, желающих его пройти и стать «собственностью». Этот мир заселен глупцами, в число которых, конечно, входит и сам Кэл Гамильтон.

Подставить его для меня не составило никакого труда. Не могу сказать, что это изначально входило в мои планы, помимо убийства Фионы. Но она была такая жалкая, а он таким мерзавцем, что соблазн оказался уж слишком велик. Подбросить трофеи оказалось проще некуда, хотя мне и было до боли жаль ожерелья Лианы. Оно ведь было сделано из настоящего золота в отличие от дешевого браслета с брелоками, принадлежавшего Кэнди. А как я постучалась к миссис Кросби и спросила, не видели ли они Фиону, уже после того, как отвезла ее в дом Кимбла? Не Меган, а я настоящая актриса.

А мой уникальный метод, с помощью которого мне удалось снискать доверие каждой из них, тоже притворившись жертвой, такой же напуганной и ошалевшей, как и они? А как я выудила у них самые сокровенные подробности их жизни, о которых при других обстоятельствах они бы ни за что мне не рассказали? Какое наслаждение было смотреть на их лица, когда до них доходило, что это — спектакль, что их одурачили, что я — далеко не беззащитная жертва, а зачинщик и виновник этой масштабной аферы. Что это благодаря мне они оказались здесь, что их судьба в моих руках и что эти руки держат пистолет, пистолет, который нацелен им на голову. Да, это наслаждение не поддается описанию.

Кроме того, я должна поблагодарить Кэла за самые яркие переживания прошедшего года. Разве можно забыть ту сцену, когда он ворвался к нам в дом и стал там все громить? Или как мы с матерью побежали наверх? Или как я заперлась с бабушкой в ее спальне, притворившись, будто случайно наткнулась на пистолет, который я нашла вскоре после того, как она переехала жить к нам, когда рылась в ее вещах?

Пули я купила сама в Уолл-Март. Самый непередаваемый момент был, когда я, дрожа с головы до пят, угрожала Кэлу застрелить его, а потом вдруг разрыдалась, когда не смогла спустить курок. Вот она, настоящая игра! Мне должны были бы вручить Оскара.

«Как вы подготовились к этой роли?» — слышу я вопрос папарацци. «О, — отвечаю я, встряхнув своими длинными прямыми волосами, будто скромно отмахиваясь от их восторженных откликов. — Я готовилась к ней всю свою жизнь».

Так что я гораздо лучшая актриса, чем они все думали. Всех одурачила: мать, бабку, тетю, учителей, друзей. Ой, я и забыла — у меня же нет друзей.

Я даже шерифа одурачила, хотя он оказался гораздо более компетентным, чем я подозревала вначале. Да, господа, вынуждена признать, что я его сильно недооценивала. Хотя, конечно, не только я. По-моему, весь город считал, что ему давным-давно пора на покой. Может даже, и сам шериф Вебер так думал. Кэрри утверждает, что он наверняка победит на повторных выборах, в отличие от маленького замечательного мэра, которого, по ее словам, все теперь считают маленьким замечательным ослом. Нет, если во всей этой истории и не хватает героя, то им по праву должен быть Джон Вебер, вместе со всеми своими недостатками. Мне приятно сознавать, что я хотя бы отчасти этому поспособствовала.

Ну, и обо мне. Все вышло не совсем так, как я планировала. Я, разумеется, не ожидала, что меня поймают. И, уж конечно, не предвидела, что меня до конца дней упекут в психушку. Хотя это вряд ли. Система уголовного правосудия оставляет мне надежду выбраться отсюда.

Когда меня отправили в Психиатрический центр Мейпл-Даунз, я решила — как наверняка решили и все добрые жители города Торранса, — что проведу здесь остаток своих дней. Так что пожизненное заключение я все-таки получила. Но, по счастью, пожизненное заключение вовсе не означает, что ты всю жизнь просидишь в тюрьме. Мое дело будут пересматривать через каждые два года. Если я буду лечиться, принимать лекарства, сотрудничать с врачами и не выделывать никаких штук, то, вполне вероятно, меня отсюда очень скоро выпустят — никто и опомниться не успеет.

В конце концов мне всего восемнадцать. Как там говорится? У меня вся жизнь впереди?