Убийственное совершенство

108

Лара развернулась и припарковала свой маленький, взятый напрокат «фиат» так, чтобы можно было сразу выехать со стоянки, не теряя драгоценных минут. Возможно, они ей очень понадобятся.

Она оплатила максимальное время — четыре часа, взяла талон и, согласно инструкциям, засунула его за лобовое стекло. Значит, у нее есть время до шести вечера.

Лара отстегнула лямки рюкзака, сунула их внутрь и, держа рюкзак в руке, как сумку, перешла через улицу и вошла в здание центральной больницы Суссекса. В вестибюле был маленький цветочный киоск, и она купила букет гвоздик, завернутый в целлофан. Она страшно нервничала, но старалась держаться как можно естественнее. Просто женщина, которая пришла навестить родственника или друга и принесла ему цветы и кое-какие вещи.

Она остановилась возле справочного стола, чтобы взглянуть на план больницы. Вокруг было полно людей, и можно было просто спросить, куда идти, но Лара не хотела привлекать к себе внимания. Поэтому она с уверенным видом пошла вперед, молясь про себя, чтобы Господь направил ее.

После пандуса коридоры разветвлялись. Она взглянула на указатели. РЕНТГЕН. КАРДИОЛОГИЯ. ПОЛИКЛИНИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ГИСТОПАТОЛОГИЯ. УРОЛОГИЯ. РОДИЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. АПТЕКА.

НЕЙРОХИРУРГИЯ.

Она поднялась на третий этаж и вошла в еще один коридор. Мимо сновали врачи, медсестры, посетители. Угрюмый старик в халате и тапочках, держась за ходунки, медленно и упорно продвигался вперед. Другой старик, с открытым беззубым ртом и удивленным выражением лица, лежал на каталке, как будто кто-то забыл его у входа в палату.

Снова вверх по лестнице. Следующий коридор. Комната отдыха для персонала. Краем глаза она заметила нескольких медсестер — они пили чай. Лара прекрасно знала, какой ритм жизни в больших больницах. Посменная работа, посетители, пациенты — постоянно новые лица. Практически невозможно не то что запомнить всех по именам, но даже начать узнавать в лицо.

Когда ей было восемнадцать, родители поместили ее в психиатрическое отделение больницы в Чикаго. Большую часть времени она слонялась по коридорам, болтала с врачами, с обслуживающим персоналом — со всеми, кто уделял ей хоть каплю внимания. Ей хотелось найти своих. Хотя бы на какое-то время, ненадолго почувствовать себя среди своих. Она подружилась с поварами из столовой, и на несколько дней они стали ее компанией. Потом с рабочими из прачечной. Потом с парой дежурных сестер.

Вчера дорогой, обожаемый Мастер рассказал Ларе ужасные новости о ее любимом Апостоле. Он сказал, что так Господь хочет испытать ее любовь к Таймону Корту и ко всем другим Апостолам. Это самое трудное испытание, и если она пройдет через него, то навсегда — навсегда — станет частью большой семьи. Станет своей.

Она прошла еще немного, увидела впереди надпись «Нейрохирургия» и остановилась.

Так.

Она сделала глубокий вдох и прочитала молитву, прося Господа даровать ей силу и смелость.

Таймон был где-то рядом. Она знала, что он еще жив, потому что час назад позвонила старшей сестре и представилась журналисткой. Сестра подтвердила, что пациент жив, но отказалась сообщить какие-либо подробности.

Она сделала еще несколько шагов, очень медленно, притворяясь, что поправляет букет. Стрелка с надписью «Нейрохирургия» показывала направо. В конце коридора находился дежурный пост и что-то вроде небольшого холла.

Никто не обратил на нее внимания — вокруг кипела бурная деятельность. Еще шаг — и Лара застыла на месте.

Слева было еще одно ответвление, совсем короткое, с двойными дверями в конце. И еще одна дверь, справа от двойной. Перед ней сидел полицейский и со скучающим видом читал газету.

Ее сердце замерло.

Там Таймон!

Она быстро отвернулась, пока полицейский ее не заметил, и отступила назад. Немного подумала. Теперь она знала, как действовать дальше.

Лара вернулась, спустилась по лестнице на этаж ниже, потом еще ниже, еще и оказалась в подвальном помещении. Над головой светила слабая лампочка, и было слышно, как шумят трубы в котельной. Пахло вареной капустой и машинным маслом. По потолку тянулись толстые трубы. За приоткрытой дверью клубился пар.

— Кто-нибудь напоил вас чаем? — сказала она вслух, стараясь имитировать английский акцент. И повторила еще раз: — Кто-нибудь напоил вас чаем?

Она бросила ненужный букет на пол и отправилась искать кастелянскую.

— Кто-нибудь напоил вас чаем?

На большинстве дверей висели таблички, и найти среди них нужную оказалось легче легкого.

Лара толкнула дверь с надписью «Униформа» и вошла в огромную, странную, словно из другого века, комнату. По одной стороне тянулись ряды полок со стопками халатов, пижам, шапочек и аксессуаров. По другой располагался длинный верстак, на котором не меньше дюжины мужчин и женщин азиатской внешности не переставая гладили и складывали белье. На ее появление никто не отреагировал.

Лара поставила рюкзак на пол, подошла к верстаку и обратилась к пожилой китаянке:

— Здравствуйте. Я дежурная медсестра. Меня срочно вызвали на замену в родильное отделение. Мне сказали спуститься к вам и взять форму.

Женщина развела руками:

— Вы идти приносить на форма нада заявлять. Кадры.

Лара недоуменно уставилась на нее.

— Форма — бланк, — пояснила китаянка и нарисовала в воздухе прямоугольник. — Нада приносить бланк. Кадры. Наверх. Второй этаж.

— Выдайте мне форму, я принесу бланк позже. Срочно! Это очень срочно.

Китаянка пожала плечами, что-то сердито пробурчала себе под нос и вернулась к работе.

Лара быстро схватила с полки халат и шапочку и запрятала их под куртку. Обуви поблизости не наблюдалось, и она решила, что ее кроссовки вполне подойдут. Она заметила, что многие медсестры были обуты во что-то вроде кед. Подхватив рюкзак, она выскочила из комнаты, поднялась по лестнице на первый этаж, зашла в первый же туалет, закрылась в кабинке и переоделась.

Затем она вышла из больницы, добежала до стоянки и сунула рюкзак в багажник. Потом торопливой, деловитой походкой, как медсестра, опаздывающая на дежурство, прошла через служебный вход и снова поднялась в отделение нейрохирургии.

Как просто, подумала она. Элементарно. Нужно только сделать уверенный вид.

Подходя к палате Таймона, она вытащила из кармана шприц для подкожных инъекций и пузырек. Полицейский по-прежнему пялился в газету и едва взглянул в ее сторону.

— Кто-нибудь напоил вас чаем? — жизнерадостно спросила Лара.

Его лицо чуть оживилось.

— Никто. Я бы не отказался от чашечки.

— Две минуты, — улыбнулась она и проскользнула в палату.

И застыла на пороге.

Он лежал на кровати.

Мужчина, о котором она думала на протяжении трех долгих лет. За которого молилась каждый день и каждую ночь. Таймон. Милый, милый Таймон с ласковым голосом и нежными руками. Его лицо сильно распухло и исказилось, из носа торчали прозрачные трубочки. К правому запястью была подсоединена капельница, а к голове множество датчиков с проводками. Проводки шли к большому сложному аппарату с не менее чем десятью цифровыми мониторами.

Лара подошла ближе. Голова Таймона была обмотана бинтом, глаза закрыты. Она взяла его за руку, ту, где не было капельницы, и сжала.

— Таймон, — прошептала она. — Это я, Лара. У меня очень мало времени. Ты меня слышишь?

К ее радости, он слабо сжал ее ладонь, словно в ответ.

И вдруг распахнул глаза.

— Таймон! Милый мой. Любовь моя.

Его взгляд блуждал из стороны в сторону, как будто он никак не мог сфокусироваться.

— Слушай меня быстрее, — сказала Лара. — Ты должен кое-что знать. У тебя есть сын. Очень красивый мальчик, его зовут Сол. Наш сын. — Слеза скатилась у нее по щеке. — Ему почти два с половиной года. Он будет очень тобой гордиться.

Глаза Таймона расширились.

— Лара! — хрипло прошептал он. — Лара!

Она нервно оглянулась на дверь, высвободила руку, воткнула шприц в пузырек, прямо сквозь пробку, и вытянула содержимое. Выпускать из шприца жидкость, чтобы удостовериться, что воздух не попадет в вену, было незачем.

Лара наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Я должна это сделать, — прошептала она. — Прости меня. Но ты не должен, даже случайно, ни о чем проговориться. Ты ведь меня понимаешь, правда?

Его глаза снова задвигались, и в какой-то момент Ларе показалось, что он посмотрел прямо на нее. И дал ей знак, что все понимает.

Она быстро нащупала вену и сделала укол.

— Прощай, — сказала Лара. — Прощай, мой любимый Апостол.

Дверь отворилась.

— Вы кто? — спросила сурового вида женщина лет сорока, в форменном халате, с кудрявыми черными волосами. На груди у нее висел бедж с надписью «Эйлин Морган, медсестра». — Что вы делаете? Кто вы такая?

Лара ударила ее шприцем в шею и выскочила из палаты. Налетела на человека в белом халате — видимо, врач, — оттолкнула его и понеслась по коридору к лестнице, не обращая внимания на крики за спиной. Не оглядываясь, она слетела вниз, перепрыгивая через две, через три ступеньки сразу. В вестибюле она распихала в стороны семью с маленькими детьми, увернулась от женщины с тележкой, которая везла библиотечные книги, и толкнула дверь с надписью «Аварийный выход». Заверещала сигнализация.

Лара перебежала через дорогу, нащупывая в кармане ключи, и обернулась. Полицейский, который сидел возле входа в палату, был уже в начале стоянки. Она подскочила к машине, рванула дверцу, села, трясущейся рукой сунула ключ в замок зажигания — попала с третьей попытки — и повернула его. Взревел мотор. Полицейский бросился ей наперерез. Он что-то прокричал и поднял руки вверх.

Лара нажала на газ.

Он упал на капот и ударился лицом о лобовое стекло.

Она вывернула руль вправо, потом влево, пытаясь стряхнуть его. На стоянке не было пространства для маневра. На выезде она еще раз резко свернула вправо и увидела, что он свалился с капота и откатился в сторону.

Автомобиль вылетел на оживленную улицу. Справа надвигался автобус, и в голове у нее мелькнула мысль, что она успеет, успеет… Она вдавила педаль газа в пол, перескочила через улицу и выкрутила руль вправо.

Прямо ей в лоб мчался грузовик.

Грузовик на встречной полосе. Урод! Какой урод!!

Она еще успела заметить потрясенное лицо водителя.

И в последнюю, самую последнюю секунду осознала, что это она, а не грузовик находится на встречной полосе. Англия. В Англии левостороннее движение.

Через мгновение бампер грузовика протаранил ее лобовое стекло.