Убийство в Кормире

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Грязная одежда лежала на краю жёлоба на втором этаже. Мне пришлось прогнать кошек, принявшихся умываться, усевшись, словно специально, на чистые участки одежды. Последние, к слову, были немногочисленны. Я соскоблил мыло в лохань, наполнил её горячей водой и принялся стирать одежду.

Это невероятно, насколько сильно болотная грязь пропитала нашу с Линдаваром одежду. Да и вообще, она пропитала всё, даже робу Бенелаиуса, в которой волшебник был вчера. Но терпение и труд всё перетрут: скоро на белье не осталось ни пятнышка. Я выплеснул мыльную воду, прополоскал одежду и вышел на улицу.

Наконец, бельё повешено сушиться на бельевую верёвку, а я распрощался с Бенелаиусом и Линдаваром, которые работали в кабинете над, как я надеялся, найденной мною пылью. Я оставил их за этим занятием и отправился в Гарс.

Я приехал в город немногим позднее полудня, и, хотя я рассчитывал, что сумею поговорить со всеми, с кем намеревался, и вернуться до темноты, я сомневался, что все пройдет именно так. Бенелаиус дал мне денег на тот случай, если мне будет сложновато возвращаться домой ночью, но Дженкас уже доказал, что вполне в состоянии оторваться от вероятных преследователей — не было никаких видимых причин для того, чтобы он не смог этого сделать вновь.

Для начала я заглянул в библиотеку, где спросил у господина Мармвитца, не помнит ли он ещё кого, кто бы интересовался историей Фастреда?

— Увы, за долгие годы никого, — ответил библиотекарь, покачав головой.

Тем не менее, я посмотрел на даты выдачи книг, чтобы убедиться в этом самому.

Мармвитц был прав. Последняя выдача была восемью годами ранее. Брал книги тогда Барнабас Хинкель, который уже семь лет как покоится в могиле.

Выйдя на улицу, я достал список и попытался сосредоточить всё своё внимание на нём, игнорируя при этом толпу народа, работавших под началом Бартхельма Барсука. Это было сложно. Люди были повсюду: натягивали вывески с приветствиями Гильдии торговцев, вешали гирлянды и венки на фонарные столбы, вымывали окна магазинов, даже выметали конские каштаны из канав. Видавший виды вечно сонный Гарс переживал удивительное преображение, но мне было не до этого.

Первые два имени в моём «призрачном» списке можно уже было не принимать в расчёт. Дово мёртв, а купец из Арабеля уже, наверное, в собственно Арабеле. Вычёркиваем. Следующим в списке был мэр Тобальд. Да уж, последнее, что ему нужно — это разговоры о призраках…

Оглядев улицу, я обнаружил, что мэр стоит рядом с Бартхельмом. Несмотря на все увещевания Бенелаиуса отдыхать, Тобальд опять сделал по-своему. Мэр смотрел куда-то вперёд и активно жестикулировал — наверняка, указывал, куда вешать очередной плакат. Что ж, пожалуй, лучше будет оставить Тобальда и дальше и двинуться дальше по списку.

Диккон Пиккард видел «призрака»-Дово двадцать седьмого Киторна, так что я пришпорил Дженкаса и отправился в ювелирный магазинчик на Плетёнке. Массивная деревянная дверь, обделанная стальными пластинами, была открыта, изнутри доносились звуки селгонтской скрипки: Пиккард имел обыкновение играть на ней, не спрашивая мнения покупателя. Я думаю, что сейчас звучало «Горе воина». Или «Рыжий парень». Да какая разница? На мой взгляд, одна мелодия ничем не отличалась от другой.

Когда ювелир увидел меня, он поприветствовал меня так, словно был чрезвычайно рад, что я зашёл к нему в магазин, хотя я ни разу ничего у него не покупал и даже не мог себе позволить такого. Шириной улыбка Диккона не уступала Драконьему озеру — и всё это дополняла ослепительно-белая шевелюра.

— Джаспер, неужели! Парень Бенелаиуса! Лучшего человека представить невозможно! Бенелаиусу действительно повезло! — Диккон Пиккард был прирождённым торгашом. Я не сомневался, что если бы ювелир был так «внимателен» к тем, кто мог позволить себе закупаться у него, прилавки в магазине опустели бы в миг.

— Здравствуйте, Диккон Пиккард, — сказал я. — Вы, должно быть, уже готовы к приезду глав Гильдии, если у Вас есть время на такую замечательную игру, — вообще, скрипач из него был не такой уж отменный, но обоюдная лесть это обоюдная лесть.

Завязался разговор. Когда я затронул недавнее убийство (Диккон нахмурился — он не знал об убийстве Гродовета), мне наконец-то удалось подойти к сути.

— А, да, призрак, — улыбнулся ювелир так, словно Дово был богатым парнем и его постоянным клиентом. — Я не буду рассказывать, что я испугался, хотя да, я немного струхнул, хотя это и был ненастоящий призрак. Когда я увидел эту потустороннюю дрянь, меня проняло. Мы неслись во весь опор, пока лошади не выдохлись.

— Мы? — переспросил я. — Так вы были не один?

Ювелир выглядел так, словно он только что предал кого-то.

— Я, эм… эм, боюсь, я не могу рассказать…

— Господин, нет ничего важнее Вашего гражданского друга, даже та тайна, которую Вы пообещали сохранить другу. Я уверяю Вас, никто, кроме меня и моего хозяина об этом не узнает. Это действительно необходимо, чтобы поймать убийцу.

— Ну, ладно. Мы возвращались из «Болотной лисы» с Бартхельмом.

— Бартхельмом Барсуком?

— Да. Мы отправились туда вместе просто посмотреть, что это за место — и, признаюсь, меня не впечатлило. Но он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом: Барсук боялся, что если Коротконогий прознает о посещении Бартхельмом другой таверны, то откажется поставлять спиртное для встречи Гильдии. Так что я говорил, что я был один, когда видел призрака…то есть, Дово.

— Отлично Вас понимаю, Диккон Пиккард. И благодарю Вас за честность.

— Всегда пожалуйста, Джаспер. Моя честность так же распространяется на моё дело. Так что, если тебе понадобится как-нибудь купить колечко твоей возлюбленной или… — и так далее, и тому подобное полилось из продавца до тех пор, покуда мне не удалось под благовидным предлогом слинять.

Элизабет Когтешип, больше известная как Безумная Лиз, была следующей в списке, но поскольку она жила на юге Гарса, я решил заглянуть к ней по пути домой. Это значит, что сейчас следует идти к Лукасу Веслонёсу.

Я не горел желанием встречать с Веслонёсом. Раньше в «Снопе пшеницы» я работал именно на него: Лукас не очень хорошо отреагировал на то, что я променял его жалкую работу на службу у Бенелаиуса. К тому же Веслонёс, как и все, наверняка будет занят подготовкой к приезду Гильдии. Встреча предстояла не из приятных.

Лукас Веслонёс был толстым неуклюжим человеком, проедавшим большую часть собственного заработка. Но он мог это позволить, особенно с учётом той прибыли, которую сулил приезд Гильдии торговцев. Бартхельм Барсук потратил кучу денег на подготовку, и можно было с уверенностью рассчитывать на успешную сделку с главами Гильдии.

Владелец таверны был на улице. Лукас наблюдал за разгрузкой фургона мясника, заботливо подсчитывая каждый кусок птицы, рыбы, говядины или баранины, который пересекал порог кухни. Веслонёс остановил очередную партию и принялся внимательно изучать мясо, опасаясь попорченных кусков, хоть и репутация мясника Скедмура была безупречна. Сам мясник стоял рядом и хмурился каждый раз, когда Веслонёс останавливал разгрузку.

Я подождал, пока последняя туша покинула вагон, а накладная была подписана. Когда Веслонёс повернулся было, чтобы вернуться на кухню, я вышел из-за бочек, за которым до поры до времени скрывался, и направился к нему.

— Господин Веслонёс, — сказал я, — могу я немного отвлечь Вас?

Когда трактирщик увидел, что это я, лицо Лукаса стало ещё более неприветливым, чем раньше. Слишком много времени проводит в мясных цехах, подумал я.

— Отвлечь, посудомойщик?

— Я больше не посудомойщик, господин, — я говорил с большим достоинством в голосе, чем бывший посудомойщик мог себе позволить. — Я работаю на волшебника Бенелаиуса, как Вы знаете.

— «Как Вы знаете», — передразнил он. — Ну вы только посмотрите, как мы разговариваем! Где ты так наловчился говорить, а, посудомойщик?

— Мой хозяин обучил меня, — ответил я, стараясь сдерживаться. На моей левой ягодице навсегда остался шрам после одного раза, когда Веслонёс меня избил.

— Разве это не здорово, — голос Лукаса был полон сарказма, — что некоторые работодатели находят время, чтобы обучать своих слуг. У меня нет времени на подобные глупости: у меня таверна, а не школа.

Было видно, что так мы никуда не придём, так что я попробовал умаслить старого проныру.

— Тем не менее, работая у Вас, я многому научился, господин. То были бесценные жизненные уроки.

Из разряда «избегать в будущем работать на таких хряков с пеной на губах, как Веслонёс».

— Чего ты хочешь? — рявкнул Лукас.

— Вы, должно быть, слышали, я пытаюсь помочь своему хозяину найти улики, которые помогут раскрыть недавние убийства в Гарсе.

— Ааа, посудомойщик успел стать великим Кэмбером Фосриком, не так ли?

Я заставил себя улыбнуться.

— Едва ли. Но я бы с радостью услышал Вашу историю о том, как Вы встретились с «призраком»-Дово.

— Слушай, солнышко, если ты действительно хочешь знать, кто убил Дово и представителя, всё, что тебе нужно сделать, — это спросить меня.

Я и понятия не имел, что всё будет настолько просто.

— Хорошо, — сказал я. — Кто, как Вы думаете, это сделал?

— Я не думаю, я знаю. Это сын кровельщика, Рольф. У него нрав жарче пустыни в летний зной, он влюблён в дочурку Бартхельма. И Дово, и Гродовет приставали к ней, а сейчас оба мертвы. А где же он был во время убийств, а? Будь я на твоём месте, господин Джаспер Фосрик, вот о чём я бы спрашивал, а не задавал вопросов о призраках. А сейчас дуй отсюда и играй в свои детективные игры. Мне работать надо, — и с этими словами Лукас вошёл в таверну, захлопнув за собой дверь.

Если всё на самом деле окажется и вправду так просто, я буду сильно разочарован. И мысль о том, что это может быть настолько просто, не переставала меня терзать. Парень, обуянный ревностью, убивает покусившихся на честь его возлюбленной.

Тем не менее, Рольф был правшой, но мы могли ошибаться.

Может, он подкрался к Дово и Гродовету со спины. Никто не следил за Рольфом, когда тот был не на работе. Сын кровельщика запросто мог оказаться на дороге к болоту в ту ночь, когда был убит Дово. И он с лёгкостью мог проследить рано утром за Гродоветом, убить его и скрыться с сокровищем. Может, стоило присмотреться к Рольфу: а вдруг он начнётся угощаться выпивкой, какая ему не по карману?

Позади себя я услышал шаги и, развернувшись, увидел подходящего ко мне мясник Скедмур. Его люди закончили чистить лошадей и собирались отогнать фургон обратно к мясной лавке.

— Позволь и мне вставить слово, юноша, — сказал мясник, и я почтительно кивнул. — Прежде, чем последовать наводке Веслонёса, ты должен знать одну вещь: он парня-то недолюбливал. В смысле, Рольфа. Полгода назад на половине таверны сменили крышу, а остальную решили перекрыть позже. В итоге, прождали слишком долго, старая крыша протекла, в результате чего испортили деревянные балки под ней. Молодой Рольф начал класть новую деревянную черепицу, на ночь оставил коробки с ней на крыше. И прям в полночь — хрясь! — под весом коробок гнилые балки подломились, черепица проломила чердак и посыпалась прямо в постель Веслонёса и его жены.

— Ну, Веслонёс со страху наделал в штаны, — захихикал Скедмур. — Да уж, такой кучи нельзя было ожидать даже от этого жрущего бобы старого хрена. Но Рольф сказал, что дерево на самом деле сильно прогнило и его нельзя ни в чём винить. Веслонёс же заявлял, что сын кровельщика не должен был оставлять ящики с черепицей на крыше, иначе бы та не рухнула. Наконец, отец Рольфа согласился разделить стоимость ремонта полов и крыши, но для Веслонёса, которому давным-давно следовало починить крышу, этого было мало. Они и по сей день доказывают свою правоту магистрату в Велуне. В любом случае, парень, вот почему ты не должен принимать эту историю за чистую монету…или коробку черепицы.

Я поблагодарил мясника — тот доброжелательно махнул мне на прощание. Его история не обеляла Рольфа, но, по крайней мере, объясняла недоброжелательность Веслонёса.

Я вздохнул и посмотрел на список. От Лукаса Веслонёса я больше ничего не добьюсь. Следующим был фермер Бортас, но я уже с ним разговаривал. Брил Золотозубый, полурослик, был последним в списке, так что я отправился в его магазин.