Убийство в Кормире

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Бартхельм ещё долго выглядел рассерженным, и мне показалось, что в прекрасных глазах Майеллы стояли слёзы, но я вовсе не спешил успокаивать её. Взбешённого отца я вижу сразу.

— Так что, по-твоему, произошло? — спросил я портного, который, по-видимому, был в курсе всех дел.

— Темперамент Гродовета проявляется не только в его характере, но и в его вкусе к женщинам. И он отнюдь не всегда отличается при этом тактом.

— Мне кажется, — сказал бакалейщик, — что Бартхельм был бы рад, если бы на его дочь обратил внимание кто-то из родни короля Азуна, особенно учитывая, что единственный парень, на которого она положила глаз — сын кровельщика, Рольф.

— А что, если это внимание непристойного характера? И что если этот родственник короля стал его родственником через женитьбу?

— Он женат? — поперхнулся бакалейщик.

Портной со знанием дела кивнул.

— Жена Гродовета — одна из двоюродных сестёр Короля Азуна.

— Это не мешает ему, — заметил я, — делать предложения, от которых девушки краснеют, а их отцы впадают в ярость. Похоже, что положение и родственные связи защищают его.

— Пока, — сказал портной. — Хотя я слышал, что из Сюзейла он вылетел из-за какого-то опрометчивого поступка. За этим проследил сам король. Сейчас это лишь слухи, но говорят, что проститутка из таверны в Сюзейле…

Эта без сомнения смешная история была прервана звоном дверного колокольчика и приходом Дово — сильного, но недалекого умом помощника Дёрна Онсибла. Он вошёл так, будто был даром, ниспосланным всем женщинам, а не рабочим по металлу с женой и тремя детьми. Он ухмыльнулся мужчинам и нахально осмотрел женщин. Ему даже хватило наглости подмигнуть мэру Тобальду, будто они были людьми одного уровня. Мэр выглядел рассерженным, насколько позволяло присущее самообладание, и, стараясь сдерживаться, вернулся к своему элю и Гродовету.

Дово направился к бару, где заказал кружку «Северного» пива и завязал разговор с несколькими известными в городе дебоширами. Однако я заметил, что и его не миновали чары Майеллы, и он поглядывал на девушку, болтая с приятелями о любовных похождениях. В определённый момент он показал им несколько маленьких картинок, и по похотливым смешкам я заключил, что это не были изображения его детишек.

После того, как официантка, Санфёрт, принесла хлеб и сыр к столику Бартхельма, старик поднялся и направился в одну из комнат. Дово воспользовался моментом. Он в мгновение ока плюхнулся прямо напротив удивлённой Майеллы, чья маленькая собачка так испугалась внезапного появления Дово, что подскочила и задрожала в руках девушки.

— Ах, — вздохнул Дово, — счастливый пёсик. Как поживаете, миледи? Ожидаете, когда Дово скрасит ваш вечер?

— Нет, сударь.

— Да ладно вам!

И так разговор продолжался с минуту, пока дверь не распахнулась снова, впуская холодный осенний ветер и трёх кровельщиков, разгорячённых и уставших после тяжёлого трудового дня. В самом конце шёл Рольф, который громко говорил:

— Ну вы даёте, привидение! Да это какой-то парнишка веселится, выставляя дураками всех остальных. А что, мне ничего не стоит пойти в Обширное болото и…

Но вдруг он остановился, увидев отнюдь не вдохновляющую его сцену. Рольф был влюблён в Майеллу с тех пор, как они были детьми, и, насколько мне было известно, она отвечала ему взаимностью, хотя её отец строил немного другие планы на её счёт.

Надо сказать, Рольф был довольно вспыльчивым парнем, и, когда он увидел местного женатого распутника сидящим напротив своей возлюбленной, его затрясло так, будто он хотел наброситься на Дово и разорвать его в клочья. Но вместо этого он встал за спиной у подмастерья кузнеца и положил руку ему на плечо.

Дово медленно обернулся посмотреть на руку, а затем на лицо её владельца.

— Так, так, — сказал он. — Посмотрите-ка, кто пришёл — сам Господин Мозги-Поджаренные-На-Солнце. Иди-ка ты отсюда, мальчик. Эта девушка уже почти согласна на приятную любовную прогулку, а ты можешь всё испортить.

И тут началось. С яростным воплем Рольф рванул соперника назад, с треском опрокинув его стул. Дово зацепился ногой за стол и обрушил его на себя, а Рольф без колебаний нырнул в образовавшуюся кучу.

Хлеб, сыр, эль, тарелки, кружки и тела смешались, когда два разъярённых мужчины сцепились и покатились по полу, цепляясь за ноги посетителей таверны и сваливая некоторых со стульев. Дварф вышел из-за бара, вооружившись двадцатифунтовым дубовым молотом — игрушкой, которая положила конец многим стычкам. Но не успел он занести его для удара по первой подвернувшейся части тела дерущихся, как окрик единственного голоса заставил замереть всех, включая лежащих соперников.

— ДОВОЛЬНО! — прокричал вдруг чей-то голос. Я отвернулся от сцепившихся драчунов и увидел Бартхельма, который с первого взгляда оценил ситуацию. Именно его голос обратил на себя всеобщее внимание. При этом Рольф и Дово выглядели как два нашкодивших служки, пойманных во время ссоры священником. Ни на одном лице крови не было, при этом оба были покрыты элем и кусочками сыра и хлеба.

— Майелла! — прорычал Бартельм. — Идём со мной, дочка!

Она подбежала к отцу, удерживая одной рукой испуганную собаку. Торговец взял девушку за руку и вывел её на улицу, громко захлопнув за собой дверь.

В полной тишине все мы почувствовали себя неуютно, пока её не нарушил Коротконогий:

— Ну и кто это начал? Давайте, кто же? — спросил он, размахивая своим молотом.

Рассерженный дварф с молотом в руках — это сила, которую нельзя проигнорировать, и несколько посетителей, которые были свидетелями произошедшего, тут же забормотали:

— Э… Рольф… Это начал Рольф… Да, Рольф… — и тому подобное.

Свободной рукой Коротконогий схватил Рольфа за ухо и тянул, пока Рольф не встал на ноги, оставаясь впрочем в согнутом состоянии, поскольку дварф продолжал держать его за ухо.

— Вон отсюда, — сказал Коротконогий и, ничего не добавив, подвёл Рольфа к двери, рывком распахнул её и, скрутив на последок ухо, вышвырнул парня на улицу.

Затем Коротконогий захлопнул дверь и оглядел своих посетителей.

— Больше никаких неприятностей сегодня вечером, — сказал он. — Ко всем относится.

Он сказал это тихо, но все мы решили последовать этим словам.

Первым заговорил Дово, который постепенно приходил в себя.

— Спасибо за то, что поступил справедливо, брат Коротконогий, и чтобы выразить свою признательность, я готов купить выпивку каждому из присутствующих!

Брови Коротконогого поползли вверх, что можно было счесть за самое близкое к улыбке выражение его лица. Затем Дово добавил:

— Хотя я не знаю, сколько капель получит каждый, если разделить на всех один стакан… — и расхохотался. Коротконогий снова насупился и довольно резко велел Санфёрт убрать беспорядок и записать всё на счёт Рольфа. Девушка сделал, как ей сказали, и записала повреждения в большую счётную книгу, которая хранилась за барной стойкой. Мне было жаль, что ей придётся всю ночь убирать за двумя идиотами. И, говоря об идиотах: Дово всё ещё оставался на месте и приводил себя в порядок с помощью барного полотенца, полагая, разумеется, что жена вычистит всю его одежду.

Я посидел ещё с полчаса, болтая и слушая всякую чушь, к которой непременно сводятся разговоры, когда собеседники не спеша напиваются. Время от времени я представлялся себе великим Кэмбером Фосриком, который сидит, замаскировавшись в слугу волшебника, в каком-нибудь затерянном кабаке, где преступники собрались, чтобы обсудить свои подлые планы. Эта фантазия всё норовила рассеяться на фоне разговоров об урожае ячменя и дожде (или его отсутствии), зато было не так скучно.

И я был рад, что задержался до девяти, поскольку потому что в это время в дверь вошла одна из самых необыкновенных женщин, которую я когда-либо видел.