Убыль Русская. 1917–2017. Беседы о демографии

Беседа 12. О крепости нынешних семей

Швецов. Семьи разрушают не только потери кормильца — люди иной раз вообще неспособны уживаться с противоположным полом.

Башлачёв. Мы уже говорили о том, что слом морали произошёл в 20-х годах. И с этим спорить нечего.

До этого слома в России был один развод на сто браков.

Ну, если быть точным, девять на тысячу.

Но мы округлим.

А вот уже после 50-х годов был один развод на пятнадцать браков. Потом, в 60-е, один развод на десять браков, и так далее.

И сейчас у нас факт, что на десять браков приходится шесть–семь разводов. Это в Русском Ядре.

Статистика разводов — это первый наглядный параметр, который показывает последствия слома морали.

Потому что, если семья разрушается, то рождаемость падает.

Потому как семья — это необходимое условие для благополучия демографии. Мы с вами уже говорили в первой части, что устойчивая связь между отцом и матерью ребёнка — это основа для демографии.

Швецов. Женщина боится остаться с кучей детей, если муж бросит?

Башлачёв. Именно так. Одна женщина с блуждающими мужьями не в состоянии вырастить трёх–четырёх детей.

Швецов. Основная причина разводов — это измены.

И не только мужские.

Башлачёв. Что сказать?

Предлагаю перейти к школе.

Я напомню Ленина, у которого книга Чернышевского «Что делать?» была любимой книгой. Настольной книгой!

Вот, к примеру, в 1952 году нас обязывали писать сочинение по теме «Вера Павловна — прообраз женщины будущего».

Я сам писал.

Но эта «женщина будущего» детей не имела, мужей меняла как перчатки.

Да и вообще в этом произведении детей ВООБЩЕ нет!

Швецов. Во времена Чернышевского семьи были крепкими не только в Российской империи и не распадались с такой лёгкостью.

Но вот сумели же «сказку сделать былью»!

Да, кстати, давайте посмотрим, как у нас сейчас с разводами в остальном мире: В сети доступен вот такой красивый график:

Как–то очень тяжело заподозрить Японию или Испанию в том, что там кто–то насаждал образ «женщины будущего» по любимой книге Ульянова.

Тем не менее, уровень разводов там больше, чем в РФ.

Башлачёв. Я, честно говоря, не понял критерия разводов, по которому разрисована карта.

Если по проценту разводов, то приводить в пример Японию и Испанию не следует.

Попробуй сам разобраться с публикацией, где приведена карта.

Если хочешь понять, что происходит на Западе, я бы порекомендовал книгу Патрика Бьюкенена «Гибель Запада».

В ней процессы разложения общества описаны с 1960-х годов.

Швецов. Я прочитал с пару десятков подобных книг.

И ещё посетил более десятка европейских стран — и как турист, и по профессиональной деятельности.

Тяжело не вспомнить фразу Марка Твена о преувеличении некоторых слухов. Особенно она стучится в память, когда видишь одну из европейских столиц забитую колясками с белыми детьми в предновогодний день.

Но среди нескольких десятков миллионов стремительно вымирающих русских, многим очень приятно озаботиться проблемами почти миллиардной Европы!

Есть ещё такой вопрос — а действительно ли семьи сто лет назад были крепкими по–настоящему?

Не может ли быть такого, что по закону развод был просто настолько усложнён, что люди этим и не пользовались.

При этом гуляя направо и налево с той же частотой, что сейчас? Может люди сейчас стали просто гораздо честнее в этом отношении?

Башлачёв. Ответ на эти вопросы содержится в самом первом предложении романа Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина»:

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая несчастна по своему» …Кажется так?

Швецов. Обращу внимание ещё на одну любопытную деталь.

В Исландии, к примеру, сейчас две трети детей рождается вообще вне брака.[23]

Вот не боятся исландские женщины остаться с детьми на руках, если семья распадётся.

И население Исландии увеличилось с 228 тысяч человек (1980) до 311 тысяч (2007). Быть может, всё–таки дело не в «институте Семьи», а в чём–то совершенно другом?

Башлачёв. Ты же исследуешь эту тему в глобальном масштабе, в пределах Планеты Земля.

Вот и исследуй, где еще действуют условия Исландии.

А на пространстве «Русского ядра», который — есть предмет моих исследований, крепость «института Семьи» — это необходимое условие восстановления русской жизнеродности.

Швецов. Вот та самая Русская равнина, только населённая вольными людьми, и есть та самая Исландия. Только без вулканов и моря, зато с наивысшим сосредоточением судоходных рек.

Такая же суровая и долгая зима, низкая плотность населения, огромные расстояния между населёнными пунктами.

Я не принимаю доводы про «изотермы» и среднегодовые температуры — это всё в лёгкую кроется наличием башки и прилежным трудом.

Нет никакой «геополитики», где горные хребты и пустыни определяют целиком и полностью формирование мировоззрения с внешней и внутренней политикой государства — есть недостаточное развитие науки и техники вкупе с разрухой в головах и обычной человеческой ленью.

Иначе человек никогда бы не вылез из тёплой Африки.

А он добрался до полярных широт.

В философии техники эти вопросы давным–давно разобраны, изучены и решены.

А что касается глобальной оценки неустойчивости брака, то страны с высоким процентом разводов объединяет единое информационное пространство с очень схожими образами подходами. СМИ в этом пространстве лепят население по одной и той же колодке.

Башлачёв. Дорогой мой! Ты со своей глобальностью так всё упрощаешь, что тему обсуждения проблемы семьи на Русской равнине превращаешь в какую–то мешанину из Исландии и Африки.

Давай все же вернемся на Русскую Землю.

Швецов. Как–то при просмотре одного научно–документального фильма врезалась в память одна фраза министра энергетики Индии: «Мы — часть мирового сообщества!».

Так и мы — тоже.

Можем сколько угодно «возвращаться», но от происходящего в остальном мире отгородиться не получится.