Угрюмый герой

Глава 11

Мороз и солнце, день отвратный. Непередаваемо удушливая вонь гниющей рыбы вторгалась в ноздри как монголо-татарская орда в юго-восточную Русь. Разделочные цеха, в изобилии встречающиеся на нашем пути, то и дело отворяли свои ворота, чтобы выпустить новую телегу, полную парующей разделанной рыбы, а заодно и извергали из себя плотные клубы омерзительно-густого запаха. Работа по заготовке в Корнфлогге шла круглый год. А может быть, даже круглые сутки.

— Тьфу! — Стелла сплюнула попавший ей в рот комочек слипшихся снежинок, замерла, вытаращив глаза, а затем начала отплевываться еще энергичнее. Закончив с этим занятием, девушка вытерла рукавом рот, а потом пожаловалась, — Тут даже у снега привкус рыбьих кишок!

— Эдо шалят двои перегруженные одонятельные децепторы, — глубокомысленно прогундосил я, вновь хватая полугоблиншу за руку, — Идём уже, сестричка.

Зеленый грим и темные очки у меня, капюшон у Стеллы, всё это в достаточной степени служило маскировкой, чтобы спокойно проникнуть в город, битком набитый орками. Сильно занятыми барджайскими орками, что было далеко немаловажно. На нас внимания обращали ровно столь же мало, как и на ярко-желтый дирижабль Заграхорнов. Зеленокожие здоровяки, крепкие и энергичные все как на подбор, сосредоточенно и привычно трудились на благо своей прекрасной родины.

Всюду, куда не поверни взгляд, стоял трудовой процесс, очень напоминающий таковой же у муравьев. Народ самозабвенно впахивал на рыбозаготовке, всюду бегали миниатюрные монорельсовые трамвайчики с большими грузовыми отсеками, работающие без водителей конвейерным типом, дымило множество труб, насыщая и без того отвратный местный воздух чадом угля, мазута и какой-то химической дряни. Одинаковые дома из одинаковых материалов, одинаковая рабочая форма, одинаково здоровые туши орков… всё это меня пугало. Если уж преступный оплот Барджайи похож на муравейник, то что тогда творится в законопослушных городах?

— Эй! Как я выгляжу? — раздалось шипение со стороны моей попутчицы.

— Как бездомная бродяжка в лохмотьях, решившая поиграть в шпиона, — недовольно прокомментировал я, — Лучше бы дала мне выкрасить свои волосы.

— А глаза бы я куда дела?

— Под капюшон.

— Под ним и волосы спрятать можно!

Аргументный аргумент. Только вот в том море саржи, представляющим из себя одежду как мою, так и каждого первого встречного, одежка Стеллы, сделанная наживую из каких-то мехов, тканей и чуть ли не шкур, буквально кидается в глаза. Правда, местная рыбная вонь, видимо, напрочь вышибла из голов десятков окружающих нас трудяг хоть какое-то любопытство. На дикарку с ребенком никто не бросал второго взгляда.

— А глаза можно было бы закрыть. Типа слепая. Я был бы твоим поводырем.

— Виктор, ты дурак?! Знаешь, что делают с калеками в Барджайе?!

Да уж, не подумал. Если тут среди здоровых детей идет такой жестокий отбор, то с калеками тут вообще должен быть разговор очень коротким. Так и оказалось, страшным шепотом мне на ухо было поведано, что медицина в Барджайе штука весьма непопулярная. Развитая, безусловно, но заточенная, так сказать, на быструю и полную рекуперацию пациента. В ином случае заболевания лечились быстрой и живительной эвтаназией. Беспощадное общество.

Впрочем, атмосфера муравейника вскоре сменилась чем-то вроде атмосферы сломанного муравейника. Мы дошли до самых бедных кварталов, сейчас, в полдень, практически пустых. Совершенно однообразные трехэтажные дома тут были всюду. Три этажа, два подъезда, маленькие окна. Настоящие рабочие бараки. Из живых? Только дети, с 3 до 10 лет, сидящие группками на свежем воздухе с учебниками. Молча и сосредоточенно читающие и пишущие в тетрадках. Пока мы со Стеллой гребли по снегу мимо этих однотипных домов и однотипных детей, я не раз и не два видел, как те откладывают учебники и конспекты, чтобы устроить себе разминку на ближайших турниках. Снарядов для физических упражнений тут было полно.

Бедность. Очень относительное понятие для Корнфлогга и Барджайи в целом. Признаков истощения я не заметил ни на одном зеленом лице за полтора часа ходьбы по глубокому, черти бы его подрали, снегу. Самой дохлой особью, имеющей отношение к оркам, можно было смело назначать Стеллу. Одинаковые дома, буквально вопиющие о том, какие-там небольшие квартиры? Так они в идеальном порядке, нигде ничего не обваливается, а у каждого второго здания прикручена массивная железная будка, внутри которой, по словам Стеллы, есть телефонный аппарат для вызова пожарных и иных служб. Да и вообще, то, что она называет «бедными районами» для Барджайи норма жизни.

— А жизни тут нет…, - пробормотал я, глядя, как куча детворы занимается перетягиванием каната. Обычная забава, если бы только зеленые рожицы не были б совершенно однообразно искажены в гримасах крайнего напряжения сил.

— Что говоришь? — запыхавшаяся Стелла крепко пахла ядреным духом хорошо поработавшей девчатины. Интересно, тут бани есть? Впрочем, так намного лучше, чем запах рыбы. Отставить бани.

— Это общество больно.

— Как определил?

— По отсутствию детского смеха.

Попыхтели дальше молча, но минут через пять девушка проговорила:

— Знаешь… уф… а ты прав. Папа, когда был не занят, всегда меня смешил.

— Квадра Вожака получает 1 уровень. Текущий уровень — 30

Да уж, заставил признать женщину, что я прав. Неимоверный подвиг для харизмы.

Вскоре Стелла подвела меня к одному из домов, совершенно ничем не выделяющимся среди прочих, уверенно зашла в подъезд и постучала самым обычным стуком в дверь первого этажа. Ей тут же открыли — это была могучая и сильно беременная орчанка… с лютым двухствольным дробовиком. Оружие недолго угрожало контрабандистке, тут же скинувшей капюшон со своей вихрастой красной головы. Дула попытались вопросительно уставиться на меня, но я, сняв очки, зубасто улыбнулся своей далеко не детской (и не орочьей) физиономией в лицо бдительной беременяшке. Та, ехидно оскалившись в ответ, задрала свою пищаль в потолок, коротким жестом приглашая нас зайти.

Зашли. Оценить, как живут простые барджайские орки я просто не успел, потому как тихой мышью шмыгнувшая вперед Стелла, тут же присела на корточки, а затем встала… кряхтя и удерживая в руках тяжеленный люк. Ну как люк? Кусок пола, не меньше, массивный и суровый.

— Внииииииз, — простонало это чудо в мехах, намекая мне, что долго не выдержит.

— Ты вообще в курсе, что я сильный? Или самой было обязательно? — гадко ухмыльнулся я, ныряя в полумрак подполья.

Долго злорадствовать не получилось, так как этим начала заниматься сама госпожа Заграхорн, сообщившая мне радостные вести — оказывается, подполье располагается под землей, а ходы, вырытые трудолюбивыми орками, в него ведут из самых разных уголков города. Мы зашли через один из самых дальних, тем самым выказывая свою особую осведомленность, поэтому один вредный коротышка, замаявшийся месить снег и грязь в провонявшем рыбой городе заслуживает некое снисхождение и облегчение его участи. Путем избавления от поднимания тяжестей великодушной Стеллой.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес я после всей этой тирады, — Крайне неосмотрительно с твоей позиции ехидничать в узком тоннеле, учитывая, какой стороной ты ко мне находишься.

— Это какой ст… АЙ!!! — взвизгнула ущипнутая за задницу девица.

Определенно мне нужно в бордель. Очень. Даже к орчанкам. Интересно, а они вообще существуют в таком волшебном месте как Барджайя? Стоп. Какой, к демонам, бордель? У меня грима не хватит! А если хватит, то он не такой стойкий, как надо!

Плюсом было то, что снега под ногами больше не было, были лишь длинные темные туннели с нанесенными на поворотах светящимися метками. Стелла в них ориентировалась хорошо. На этом плюсы заканчивались и начинался один толстый, можно сказать фундаментальный, минус. Тут гнилой рыбой не просто пахло. Даже не несло. Здесь ей сочился воздух настолько, что мы шли и дышали, лишь удерживая тряпки у ртов и ноздрей.

Ярко освещенный зал с рядами столов, за которыми бледно выглядящие пожилые орки отточенными движениями вырезают из безголовых рыбьих тушек мясо, запихивая на освободившееся место непрозрачные пакетики с чем-то определенно нелегальным, стал для меня сюрпризом как размерами, так и своим внезапным появлением. За ним шел следующий, а потом еще и еще. Стелла пёрла вперед уверенно как трактор «Беларусь», а я, наоборот, медлил, с тревогой вслушиваясь в собственную «нетерпимость». Та молчала как партизан.

Увидев местного босса, я сразу понял если не всё, то многое. Посмотрел на снявшую капюшон и лыбящуюся придурошно Стеллу, горестно вздохнул… и неторопливо дёрнул правую полу своей куртки так, что пуговицы запрыгали по полу. Вокруг сразу же зашевелились сумрачные и бледные мужики предпенсионного возраста, стоявшие в комнате босса то ли в виде охраны, то ли просто так, по делу. Раздался скромный и сдержанный орочий мат. Ну да, два пистолета, револьвер, нож… а у меня еще маленькие револьверчики в карманцах есть. Пригодились вот.

— М… Виктор! Виктор! Стой! Ты чего?!! — тут же всполошилась Стелла, разворачиваясь ко мне.

— Чего я? — удивился я, бодая воздух в направлении высокой, широкой, наполовину седой, но по-прежнему красноволосой старухи-орчихи, невозмутимо стоящей за своим столом, — Это же твоя бабушка?

— Да! Это моя бабуля! — взвизгнула чуть не выпрыгивающая из штанов полугоблинша, — А что?!

— А то, что я этого не знал, — пояснил я, начиная улыбаться по сторонам тем, кто только-только пополз своими зелеными лапами к кобурам старых как сказки о честности у политиков пистолетам, — Ребята, не дёргайтесь. Положу всех.

То-то эта дирижаблёвая отшельница так бодро и смело топала по местным говнам. А я, наивный, думал, что её вновь переклинило в другую крайность.

Как говорится, всё застыло в шатком равновесии. Старушка, точнее матёрая такая старушища, продолжала молча стоять и смотреть на меня как Ленин на буржуазию, без малейших признаков страха, Стелла гневно пыхтела, заливаясь краской, а опытные и битые бандюганы количеством в четыре штуки неуверенно мялись, не решаясь-таки схватить свои стрелялы за рукоятки.

— Лоскутик, — в напрягающей уже тишине раздался не голос, а самый настоящий глас из недр сильно пожилой красноволоски, — Что за шкета буйного ты притащила? И где мудак Зак?

— Папа умер, — доложила юная полугоблинша, а затем сделала то, что пережившие множество невкусных впечатлений девочки делают, оказавшись внезапно рядом с старшим родственником. Упала на задницу и разрыдалась в тридцать три ручья.

Мы с гром-бабкой переглянулись.

Кажется, резня откладывается.

— Ну что же, — сказал я через час, вспоминая про отложенную резню, — А теперь я должен буду вас убить. По крайней мере тебя, Рингвальда.

— Не торопись пись-пись, — не моргнула и глазом Рингвальда Лоркхостр, бабушка Стеллы, — Поспешишь — людей насмешишь. Сначала выслушай.

Почему бы и не послушать? Волей могучей старушенции её нестойкая и не шибко-то и умелая охрана была изгнана, после чего, перейдя в другую подземную комнату (поменьше и поуютнее), Стелла Батьковна начала трещать без умолку, продолжая размазывать по зеленой мордашке сопли и слезы. Единственное, из-за чего я еще оставил обеих в живых было то, что полугоблинша, рассказывая свои офигительные истории о печальном прошлом, настоящем и будущем, упомянула меня именно как Виктора Мадре, потомка Должника. Значит, кое-какое понимание дивчина всё-таки имеет.

Натрещала внучка достаточно на смерть бабки… да и свою, наверное, тоже. Нет, ну в самом деле, ну какой здравомыслящий человек пойдет на прорыв из этих катакомб, таща за собой девчонку? Нет уж, доктор сказал в морг, значит в морг. Но так как неловкость и неуклюжесть криминальных секьюрити меня приятно удивила своей некомпетентностью, что решат несколько минут? К вони я уже притерпелся…

Терпение оказалось вознаграждено, а преступники оказались… революционерами. Или кем-то средним.

— Симценз, — Рингвальда Лоркхостр, откинув тяжелую гриву красно-седых волос за спину, показала мне плотный пакетик, вроде тех, что пихали в рыбьи тушки ее товарищи по подземелью, — Наркотик, производимый мертвецами. На нём сидит половина Барджайи. Низшая половина. Его мы делаем здесь.

— Какими, нахрен, мертвецами? — настороженно уточнил слишком много имевший дел с мертвецами я.

— С обычными, — тут же пожала могучими плечами бабка, ехидно ухмыляясь и указывая на себя, — Вроде меня. Мы для верха мертвы. Похоронены. Не существуем.

Через полчаса мне хотелось застрелиться. Накаркал. Аналогия, имевшаяся в моем жизненном опыте, кривым зеркалом отображала темную сторону прекрасной и трудолюбивой конфедерации Барджайя. Только вот, если в Хайкорте мертвецы трудились, получая в качестве награды сон, неотличимый от реальности, то здесь мертвые души выращивали наркотик, дарующий живым во сне яркие и правдоподобные галлюцинации. Симценз. Серый порошок, изготовляемый из грибов, прекрасно себя чувствующих на сверхобильной подкормке из органических отходов Корнфлогга.

Однообразный тяжелый труд убивает. День за днем он выпивает душу, лишает мотивации, уничтожает разум. Крохотная щепотка симценза, брошенная в вечерний чай или травяной настой дает любому работяге разгрузку в виде яркого сна. Эффекты варьируются в широких пределах, но чаще всего это эйфорическое расслабляющее видение, дающее разуму хороший отдых. Позволяющее встать с утра и выйти на тяжелую монотонную работу, где ты зарабатываешь деньги. На семью, выпивку и симценз. А иначе — почти никак. Можно, но долго не выдержишь, если только не проникся до глубины души Кредо Барджайи.

Фанатики Кредо действительно могут смотреть вперед, видя светлое будущее для своего имени, воплощенного в правнуках и более далеких потомках. Они, чаще всего имеющие непосредственное отношение к знати конфедерации, живут и работают ради этого. Следующий кредо орк, не имеющий веры в способности собственного ребенка, даже может его убить, чтобы не навлекать на семью позор провала на экзамене.

Остальные же пьют вечерний чай с симцензом и надеются на лучшее.

О порошке, вызывающим галлюцинации, кланы знали, как и о «мертвецах», держащих по всей стране в местах, подобных Корнфлаггу, подземные теплицы с этими грибами. Знали, но ничего не делали… в широких рамках. Прилюдно повесить дилера? Сжечь склад или большую партию, обрекая район какого-нибудь города на длительную «голодовку»? Да. А вот теплицы не искали. Работоспособность простых орков кланам была на руку, а отупляющий постэффект симценза почти гарантированно выключал любого трудягу из социального лифта. К тому же, тут был еще один момент…

— Эта дрянь, Мадре, она губительна…, - старушка-терминатор растёрла пальцами щепоть серого порошка, — Она убивает душу. Знаешь, мы сюда всех берем. Калек, стариков, убежавших из дому неудачников. Берем с концами. А работы здесь не так уж и много, как на верху. Времени больше. И порошка. Кроме времени, порошка и рыбы у нас тут ничего нет. Можешь себе представить, что творится.

Симценз волшебная штука. Не вызывает привыкания, никакого вреда организму, только вот превышение дозировки вызывает более яркие и долгие сны. На поверхности этим не злоупотребляют, так как одним из самых страшных кошмаров барджазийца является опоздание, а то и пропуск рабочего дня, но вот для нелегалов… В общем, фермеры и распространители постоянно умирали, что Рингвальда Лоркхостр находила невыносимым.

— Лоскутик правильно сделала, что притащила тебя сюда, Виктор, — старушка отхлебнула из кружки под пять кило весом, держа увесистую посудину как пушинку, — Мы можем помочь тебе, можем помочь себе. У меня есть не только связи в Мадженте, но и возможность тебя там представить тем, кем ты хочешь. Тому, кому нужно. Более того, я могу в нужный момент организовать всеобщий дефицит симценза. Если все будет так, как ты рассказывал Лоскутику, то кланы просто сгорят в братоубийственной войне. А народ уничтожит остатки. Мне это нужно, тебе это нужно, так? Но мне нужно кое-что еще.

— Что? — заинтересовался я, крутя серую твердокаменную печенюжку. Воняла та, как и все вокруг, просто зверски, но мне почему-то казалось, что печенька сделана не из муки, а из этого вот грибного порошка.

— Я хочу получить от тебя образец временного противоядия от той дряни, что в моей внучке, — отрубила бабка.

— Легко, — улыбнулся я, — Дай мне пилота, способного управлять «Солнышком». Я буду держать мелкую в каюте, пока всё не кончится. Если, конечно, она не помрет от твоих попыток избавить её от яда.

— Эй! — тут же возмущенно подскочила девчонка.

— Не годится, — покачала головой добрая бабуля, внезапно становясь довольно злой, — Мы с тобой, парниша, так не договоримся…

— Ты не понимаешь, Рингвальда, — вздохнул я, — Всё, что вы со Стеллой узнали автоматически выносит вам смертный приговор. Даже всё, о чем можете догадаться. Отрава в кишках твоей внучки — лишь повод для нее. Что она будет думать, перед тем как дёргаться. Основной гарантией являюсь я сам. Либо она работает на меня пилотом, либо она труп. Третьего не дано.

— Она будет с тобой, что тебе еще надо? — нахмурилась королева преступного мира.

— Яд, — не стал скрывать своих грязных мыслей я, — Псих это одно, а псих, знающий, что точно умрет, если будет хулиганить — это совершенно другое.

— Ну ты и козёл, — покачала головой моя престарелая собеседница, наблюдая, как рыдающая Стелла убегает в какой-то закуток, — Ну ты и…

Вид пипетки, наполовину заполненной маслянистым содержимым, заставил бабку заткнуться. Она вонзилась в меня взглядом, шумно посопела, а затем начала громко и с чувством материть, тем временем тихо ко мне крадясь. Отлив пару капель из пипетки в баклажку, красноволосая бабуля еще раз прошлась по моей родословной в шипастых сапогах, а затем пошла утешать внучку. Впрочем, этим она занималась, продолжая хаять меня на чем свет стоит. Мудрая женщина.

Мы договорились, не произнося друг другу ни слова. Ей, разумеется, нужна здоровая внучка. Мне нужен послушный пилот. Яд из этого уравнения можно исключить.

В вонючем подземелье пришлось задержаться на несколько дней. Бабуля Локхорстр развела активную деятельность, готовя некое событие, приходившееся нам и ей как раз в жилу. Большое такое тайное событие, призванное без особых проблем доставить нас со Стеллой в Мадженту в амплуа, позволяющем иметь серьезный шанс на встречу с Кираном Удри тар Флагна.

Времени я не терял. Несмотря на вопиющий аскетизм даже этих… «преступников», у них здесь в подземелье имелся неплохой склад оружия. Точнее, только он у них и имелся, в виду общих чаяний о том, что такая жизнь когда-нибудь кончится. Я занимался со Стеллой, заставляя ту до изнеможения заниматься своей физической подготовкой, а затем отпускал её на «Солнышко», к Волди и занимающимся установкой пулеметного гнезда мастерам. Сам тем временем возился с оружием и клепал патроны. Много патронов с нелегально высоким уровнем детонационной смеси.

Местные… у них действительно выбор был небогат. Трудись и смотри глюки, либо умри. Работай, не особо напрягаясь, но на дне, либо рви жилы на работе и дома на жене, надеясь, что твои дети тебя превзойдут, принеся уважение и почет. Выгоды лично тебе? Никаких. Всё роду, фамилии, обществу, клану, государству. Пытаешься работать на себя? Катись на самое дно. Барджайе не нужны те, кто не разделяет ценности кланов. Она не боится потерять граждан, всегда есть большой запас провалившихся, но отчаянно желающих жить. Не хочешь трудиться — на твоё место найдутся другие.

Страшная страна.

Настолько, что даже здесь, казалось бы, в самом гнезде свободы, я чувствую, как скованны и стиснуты бродящие вокруг меня орки. Они почти не умеют улыбаться. Почти не разговаривают друг с другом. Им нечего обсуждать. Большинство из них живет по инерции, живет ради следующего вечера и стакана чая с симцензом. Смотреть на это тяжело. Я понимаю, что у страны с подобной мотивацией и структурой общества — великолепные перспективы развития. Конфедерация Барджайя способна вознестись до эры освоения космоса куда быстрее всех остальных стран. Только меня это мало волнует.

В задницу таких космических зомби.

Я не герой и не страдаю забывчивостью по отношению к Суматохе, но здесь, в удушливом подземелье, пропахшем гнилью, грибами и рыбой, вижу, как умирают мертворожденные люди. Неважно, что они зеленые и дурные, важно, что у них нет и не было будущего, как нет его у тех, кто трудится над тоннами принимаемой с кораблей текши. Есть только туманная надежда, вбиваемая в мозги железным сапогом Вечного Тирана, да ущербная система ценностей от того же спонсора.

Любите, значит, талантливых детей? Ну-ну, я уже иду к вам.