Уха в Пицунде

Макрель

Ещё за неделю до Нового года в Минске была оттепель. Под ногами хлюпала грязь, моросил мелкий дождь, из скверов и парков стремительно исчезали остатки снега, выпавшего в начале декабря.

— А всё Балтика, — сказал Николай Иваную — Она для нас хуже мачехи. Летом выдувает тепло, зимой мороз не подпускает. А небо так на плечах лежит.

— Будет мороз, — успокоил его Иван. — Никуда не денется.

И точно — назавтра ударил мороз. Затрещал лёд на лужах, защипало уши, в обледеневших ветках деревьев засвистел ветер.

— На Минском море, небось, тоже лёд. — удовлетворённо сказал Николай.

— И что? — спросил Иван.

— Подлёдный лов начинается.

— Можно съездить, — согласился Иван. — В первые же после Нового года выходные

— Зачем в выходные, — глянул на него товарищ. — Новый год на льду встретим.

— А что, идея! — загорелся Иван. — Возьмём бутылку, бутерброды, петарды. А догуливать к Сашке отправимся.

Сашка был их знакомый врач. Он лечил приятелей от всех болезней, включая похмелье. По профессии Сашка был нейрохирург. Но главное, он жил в собственном доме в Ждановичах на берегу Минского моря, а вдоме был подвал, а в подвале стояли бутыли с домашним вином. Сам Сашка вина не пил и не раз просил друзей помочь ему избавиться от бутылей. Встреча Нового года вполне подходила для для этой цели.

— Замётано, — сказал Николай. — Ты звонишь Сашке, я готовлю снасти. Пить будем водку. От шампанского на морозе кровь леденеет.

— А не потонем? — вдруг засомневался Иван. — В тебе сколько килограммов?

— Семьдесят пять.

— Во мне восемьдесят…

По виду в нём были все сто, но Николая это не пугало.

— У меня фонарь хороший, — хлопнул он по плечу приятеля. — Посветим под ноги и пройдём, аки посуху. Говорят, мороз до Рождества продержится.

— А на чём поедем?

— На электричке. Машиной мы точно заблудимся или застрянем. В десять вечера отправимся, в одиннадцать будем на месте. Даже половить успеем. А потом к Сашке. Он непьющий, дождётся.

Николай прибыл на вокзал пораньше. В бушлате, валенках, с ледобуром в руках и туго набитым рюкзаком за плечами он сильно отличался от прочих пассажиров, спешащих к праздничному столу. Они ему со своими сумками и пакетами, из которых торчали горлышки шампанского, были просто смешны.

Николай купил два билета, сел на скамейку и развернул позавчерашний «Спорт-экспресс». За весь день не было спокойной минуты, хоть теперь отдохнёт.

Однако насладиться спортивными новостями ему не удалось. Краем глаза он заметил две фигуры. Одна из них была Иваном, а вот рядом с ней вышагивал, сверкая белыми зубами, Абрам.

Абрам, а если быть точным, Абрахам был принцем то ли из Бурунди, то ли из Руанды. В местном университете он обучался социологии. Закончив университет, Абрам отбыл на родину дожидаться своей очереди восшествия на трон. Всё-таки он был принц, хоть и не наследный. Но за пять лет, проведённых в стране хмурого неба, чахлых сосен и промозглой сырости, Абрам привык к праздности, неспешности и пофигизму. Вечерняя водка и утреннее пиво сделали своё чёрное дело. Абраму больше не хотелось на трон. Он хотел в общежитие к белокурым красавицам и весёлым собутыльникам.

Абрам решил поступить в аспирантуру университета, и его не остановила даже женитьба на Делии, чернокожей красавице из знатной семьи.

Он вернулся в Минск с молодой женой и поселился в общежитии для аспирантов. Снова по вечерам он сидел с друзьями за столом, утром отправлялся с ними же в пивную, и Делия, предоставленная сама себе, уходила гулять по городу.

Когда она шла по центральному проспекту, на котором располагались основные магазины столицы, отчётливо слышался хруст шейных позвонков. Ни один мужчина не мог устоять, чтобы не посмотреть вслед высокой, стройной, ослепительно красивой негритянке. Она шествовала по чужим камням, и казалось, что это пантера скользит по саванне, преследуя очередную жертву. А может, это жирафиха меланхолично брела от одного дерева к другому, не замечая с высоты своего роста мелюзгу, снующую под ногами.

Во всяком случае, Николаю она представлялась именно пантерой, в то время как Иван находил в ней сходство с жирафихой.

Сейчас Делии рядом с Абрамом не было, и это ещё больше не понравилось Николаю.

— Ты где его взял? — спросил он Ивана.

— В общежитии! — удивился тот.

— Зачем?

— Новый год! — встрял Абрам.

— Зато посмотри, как я его одел! — взял принца за плечи Иван и повернул на триста шестьдесят градусов.

В чёрном кожухе, валенках и шапке-ушанке Абрам выглядел чудовищно. Он походил одновременно на дворника, чёрта и обезьяну. Во всяком случае, он не имел ничего общего с университетским аспирантом и уж тем более с особой королевских кровей.

— Что мы там с ним будем делать? — продолжал допытываться Николай.

— Ловить рыбу.

— А если замёрзнет?

— Я купила две бутылки водки! — гордо сказал принц.

Абрам хорошо говорил по-русски, но в подпитии путал мужской и женский роды.

— Всё ясно, — сказал Николай, — набрались. Сейчас в милицию сдам.

— Не надо милицию, — похлопал его по плечу Абрам. — Тебя посадят.

Николай молча забросил на плечи рюкзак. Хотел, парень, приключений? Получи.

Они благополучно добрались до места и сошли с электрички. На небе среди редких облаков гулял молодой месяц. Хорошо виднелась на снегу дорога, ведущая к водохранилищу. Оно казалось огромной белой пустыней, исчезающей в темноте.

— Большой рыба здесь ловится? — поинтересовался Абрам.

— Очень большой, — буркнул Николай.

— Макрель?

— Меч-рыба, — сказал Иван. — «Старик и море» Хэмингуэя читал?

— Хэмингуэй расист, — заявил Абрам. — Русский писатель лучше.

— Толстой?

— Все лучше.

Они вступили на лёд, и литературный диспут прекратился. Первым, светя под ноги фонариком, шёл Николай, за ним Абрам, замыкал процессию Иван.

— Здесь, — остановился Николай. — Вон Ждановичи светятся. Дом Сашки как раз с этого конца. Улица Луговая, дом два. Который час?

— Одиннадцать, — посмотрел на часы Иван.

— Возьми бур и сделай три лунки. Я свечки подготовлю.

— Какие свечки? — удивился Иван.

— В стеклянных банках, — объяснил Николай. — Во-первых, всё видно, во-вторых, новогодняя иллюминация. Абрам будет наливать.

— Где стаканы? — обрадовался Абрам.

— Сначала забросим удочки. Есть мотыль и тесто. Я лично предпочитаю мормышку.

Дело, как ни странно, в руках ночных рыболовов спорилось. Иван быстро прокрутил во льду дырки. Николай наживил на крючки мотыля. Абрам бережно держал в руках бутылку «Берёзовой».

Ветра почти не было. Таинственно мерцали за стеклом огоньки. Чарующе булькала водка, которую наливал в металлические стаканчики Абрам.

— Ну, за старый год! — сказал Николай. — Не такой уж он был плохой.

— Хорошая, — кивнул Абрам. — Я женилась!

— Где, кстати, твоя жена? — чокнулся с ним Иван.

— Там, — показал куда-то за спину принц.

Они выпили. Иван сбегал к своей лунке и вернулся с ершом.

— Клюёт! — бросил он под ноги друзьям рыбку.

— Макрель? — прикоснулся к ней длинным чёрным пальцем Абрам.

Они торопливо выпили ещё по стаканчику и разошлись по своим лункам. Николай сразу же вытащил ерша, за ним второго.

— И у меня хвост! — похвастался Иван.

— Я запуталась! — пожаловался Абрам.

Однако на помощь ему никто не спешил.

— Мужики, Новый год! — вдруг заорал Иван. — Две минуты осталось!

Они снова сбежались к ящику, на котором горделиво отсвечивала боком бутылка водки.

— За Новый год! — объявил Николай. — Пусть он будет не хуже старого.

— Лучше! — поправил его Иван.

— В этом году аспирантура закончился, — грустно сказал Абрам. — Я здесь всегда хочу ловить макрель.

— Всегда не получится, — положил в рот кружок колбасы Николай. Кто страной будет править?

— У меня есть две брат.

Абрам опрокинул в себя стаканчик и крякнул.

— Наш человек, — сказал Иван.

Они опять разошлись по лункам.

— Я замёрзла, — вдруг объявил Абрам. — Лёд очень холодная. Макрель тоже замёрз и ушёл.

— Что будем делать? — спросил Николая Иван.

Тот сдёрнул с крючка очередного ерша и ничего не сказал.

— Видишь огни? — показал рукой Иван. — Это посёлок. Там живёт Сашка. Он нас ждёт. Луговая, дом два. Читать по-русски умеешь?

— Я очень хорошо читаю по-русски, — обидчиво сказал Абрам.

Не потрудившись даже смотать удочку, он потопал в посёлок.

Добравшись до первых домов, Абрам долго кружил, разыскивая улицу Луговую. Наконец ему на глаза попалась табличка с надписью: «Улица Луговая, д. 2-а». Не обратив внимания на букву «а», Абрам открыл калитку и направился к дому с одним светящимся окном. В общежитии для аспирантов он открывал без стука любую дверь, и везде ему были рады. Русские, равно как и белорусы, были на редкость гостеприимные люди, Абрам к этому привык.

С трудом нашарив в тёмных сенях дверь, он решительно толкнул её и вошёл в тускло освещённую комнату.

У печи стояла пожилая женщина со сковородником в руках.

— Здравствуйте! — вежливо сказал Абрам. — Я пришла к доктору Сашке.

Женщина попятилась, затем перекрестилась на тёмную икону в углу, размахнулась и шарахнула принца сковородником по голове. У Абрама из глаз брызнули искры. Он рухнул на пол, как сноп.

После ухода Абрама друзья ловили не больше часа. Одна за другой потухли свечи. Кончилась водка. Ерши тоже перестали клевать.

— У тебя сколько хвостов? — спросил Иван.

— Пять.

— И у меня пять.

На самом деле он поймал четыре ерша.

Они быстро смотали удочки, собрали банки с огарками свечей и пошли к Сашке. Николай на ходу растирал рукой замёрзший нос.

Громко топая валенками, они ввалились в тёплый дом. Ярко горел свет. В углу стояла украшенная ёлка. Голова Сашки торчала из открытого подпола посередине комнаты.

— Настоящий нейрохирург, — засмеялся Николай. — Куда руки-ноги дел?

Голова ничего не сказала и пропала в дыре.

— Принимай бутыль! — донёсся из неё голос Сашки.

Николай с Иваном бережно приняли бутыль и водрузили в центре праздничного стола. Он был хорош: сало, домашняя колбаса, сальтисон. В миске дымилась недавно сваренная картошка.

— А где Абрам? — спросил Иван. — Замёрзли, понимаешь, а налить некому.

— Нет здесь никакого Абрама, — вновь показалась в дыре голова Сашки. — Огурцы с помидорами доставать?

— А как же, — сказал Николай.

— Подожди, где Абрам? — остановил его Иван.

Они приняли из рук Сашки по банке помидоров и огурцов и сгрудились у стола. Выходить из дома и искать принца никому не хотелось.

Вдруг кто-то громко постучал в окно.

— Баба Маня? — отодвинул занавеску хозяин. — Заходите!

Открылась дверь, и в комнату вошла сначала женщина в наброшенном прямо на халат пальто, за ней Абрам с перевязанной головой. Белоснежный бинт на чёрном лбу смотрелся страшно.

— Александр Михалыч, бес попутал! — схватила Сашку за руку женщина. — Собралась спать, разбила угли в печке, закрыла вьюшку — и тут он входит! Чёрный, як головня!

— Кто входит? — спросил Сашка.

— Дак я думала — чёрт! Как раз по телевизору показывали… Перекрестилась на святого Миколу, схватила сковородник и по голове. Потом пригляделась — кровь… А у них же крови не бывает, сами знаете. Батюшки, думаю, человека прибила! Тут он про вас заговорил. Луговая, дом два, доктор Сашка. Чисто на нашем языке! Я перевязала, как могла, и к вам…

Абрам, пошатываясь, подошёл к столу и налил из початой бутылки в рюмку водку.

— Луговая, дом два, — сказал он. — Доктор Сашка.

Все расхохотались. Не смеялась одна баба Маня.

— Откуль же мне знать, что тут ходят люди, ваксой намазанные? — бормотала она. — У нас таких сроду не было…

— Ну, за макрель! — провозгласил Николай.

— Хороший Новый год получился, — согласился Иван.

— Жена спросит, где была? — посмотрел на них Абрам. — Я скажу, Луговая, дом два. Макрель ловила.

— И поймала, — хмыкнул доктор Сашка.

В углу комнаты, прижав уши, расправлялся с ершами хозяйский кот.

За окном громыхнул салют. Люди отмечали наступление Нового года.