Укус

33

Пегги подозрительно посмотрела на банку пива в руке, потом все же открыла и осторожно поднесла к губам. Отпила. Скорчила гримаску.

— Ужасно, — поделилась она ощущениями.

— Не пей, — пожал плечами я. — Нам больше достанется.

— И что, этой вот ерундой люди заливают себе глаза? Пиво что, все на вкус такое?

— Пожалуй, почти все.

Она все же сделала еще один неуверенный глоток, потом выдала:

— Значит, вы опять пытаетесь мне голову задурить.

— Каким же образом? — осведомилась Кэт.

— Вампирами. Ага, сейчас!

— Никаких «ага, сейчас», солнышко, — сказала Кэт. — Снег Снегович хочет стать вампиром. Честное пионерское.

— Старовата ты для «честного пионерского», — подколол я ее.

— Честное индейское, — поправилась она.

— А «индейское» звучит неполиткорректно.

— Слово коренного американца, Сэм, не юродствуй.

— Вот, уже лучше! — расплылся в улыбке я.

— Итак, — подытожила Кэт, — честное слово, именно этого он желает. Стать вампиром и не стареть.

— Вы серьезно? Вы вампирами меня надуть пытаетесь?

— А ты что, не веришь в вампиров? — спросил я ее.

— В вампиров? В Дракулу, в Салимов Удел… что там еще, Энн Райс, «Интервью с вампиром»? В фильме еще Брэд Питт играл. — Теперь даже Пегги улыбалась.

— Ну да, я про этих ребят, — кивнула Кэт. — Ты, выходит, знаешь.

Улыбка Пегги сжалась в угрюмую кривую полосу.

— Да все об этой фантастической галиматье знают. Я что, по-вашему, в каменном веке родилась? И да, я в них — не верю.

— В этом их сила, — произнесла Кэт.

— Это кто сказал? — поинтересовался я. — Ван Хельсинг?

— Это я сказала. Только что.

— Эй, — запротестовал я, — это не твоя находка, зуб даю.

— Никто не верит в вампиров, — вмешалась Пегги.

— Мы верим, — сказал я.

— Отчасти, — добавила Кэт.

— И уж точно в них верит Снег Снегович.

— Так сильно верит, что планирует стать одним из них, — объяснила Кэт. — Именно поэтому он за нами гоняется. Вся проблема-то, собственно, в том, что ему известно: как минимум один вампир лежит у нас в багажнике?

— Что-что у вас в багажнике? — переспросила Пегги.

— Вампир, — сказал я.

— Вампир, значит. Всамделишний.

— Мертвый.

— Ну, вот этого утверждать наверняка нельзя, — заметила Кэт. — В теории вампиры уже мертвы. Они не-мертвы в принципе. Но наш, скажем так, выведен из строя.

— Да, колом в сердце, — кивнул я. — Мы пришпилили кровососа прошлой ночью.

— Вы оба просто выжили из ума.

— У нас просто выдался жесткий денек, — оправдался я.

— Жесткий денек после жесткой ночи, — подтвердила Кэт.

— Угу. Мало спали…

— Зато выпили немного пива.

— А по-моему, многовато, — скептически протянула Пегги.

— Да нет, в самый раз, — я отхлебнул из банки. — Отсюда наш, скажем так, иррационально бодрый настрой. — Я хохотнул, покачал головой. — Хотя, думаю, тут дело не в пиве, тут дело в нашем отчаянии.

— В точку, — кивнула Кэт. — Этот вампир изрядно поиграл на наших нервишках. Мы бодримся, чтобы с ума не сойти.

— Да вы уже и так с ума все посходили.

— Не спеши с выводами, — сказал я. — Просто перевозбудились.

Склонив голову, Пегги мрачно посмотрела на меня.

— Значит, у вас там, в багажнике, труп?

— Увы, — сказала Кэт. Через зеркало заднего вида я увидел, как она сделала большой глоток из банки, потом вытерла губы тыльной стороной ладони. Глубоко вздохнув, продолжила: — Где-то год назад ко мне привязался этот парень, по имени Эллиот. И он оказался вампиром.

— В самом деле, — в голосе Пегги было много иронии и никаких вопросительных интонаций.

Проигнорировав ее, Кэт рассказывала дальше:

— Я никогда не видела, чтоб он превращался в летучую мышь или что-то в этом духе… я даже его возраста не знаю. Возможно, он был просто по-настоящему жуткий, нестандартный маньяк, ловивший кайф от укусов и питья крови. Вот что он со мной проделывал. Кусал — и пил. Глянь вот сюда. — Кэт приспустила рубашку с левого плеча и повернулась к Пегги боком, чтобы было видно ранки на шее. Моими стараниями они выглядели новыми. Проколы перестали кровоточить, но кожа вокруг них была красная и припухшая.

Пегги приспустила темные очки и сузила глаза. Внимательно оглядела шею Кэт. Цыкнула зубом.

— Ерунда, — последовал вердикт.

— Это не ерунда, — возразил я.

— Никакими зубами таких не сделать.

— У него зубы — особые, — объяснила Кэт. — Как иглы. Из стали.

— Вот как?

— Ну, стальные только клыки. Его глазные зубы. Это даже не столько зубы, сколько насадки. Он может снимать их и надевать, когда заблагорассудится.

— Мы можем показать ей все, — сказал я Кэт.

— Нет, не открывая багажник — никак. А багажник открывать нельзя.

— Почему? — спросила Пегги, явно сбитая с толку.

— Солнце, — сказала Кэт. — Вещь, губительная для вампиров.

— О. Ах, да. Поняла.

— Мы откроем его после наступления темноты, — сказал я. — Вот тогда-то ты все сама увидишь.

— Вдруг эти штуки — грим? — усомнилась Пегги.

— Коснись, — сказала Кэт и наклонилась к ней.

Пегги, переложив пивную банку в левую руку, зависла над шеей Кэт. Из-за неудобной позы платье на ее груди смялось, придав той какой-то более-менее женственный объем; впрочем, иллюзия рассеялась, когда девушка выпростала руку и аккуратно приложила палец к одной из ранок.

— Ух ты, — выдала она наконец. — Настоящие.

— Ну вот, видишь? — спросила Кэт.

— Они болят?

— Не то, чтобы сильно. Не будут болеть, если не надавить.

Пегги коснулась еще раз, чуть аккуратнее, чем в прошлый раз.

— Это он сделал? Тот, кого вы убили, парень из багажника?

— Да. Эллиот. Они не такие свежие, какими кажутся, кстати. Просто случайно… заново открылись. Не так давно.

Пегги покивала.

— Хорошо, значит, если парень в багажнике — вампир, и он сделал вот это вот с вами, как вы тогда не мертвы?

— Он не хотел, чтобы я умерла.

— Но он пил кровь, не так ли?..

— Недостаточно, чтобы убить меня.

— О, какая же все-таки чушь, — покачала головой Пегги.

— Снег Снегович так не думает, — напомнил о себе я.

— И это плохо, — подвела черту Кэт, выпрямляясь. — Если бы он, как и ты, считал все это чушью, мы бы так сильно не влипли. У него пунктик на вампирское кино. Он его попросту пересмотрел. А теперь думает, что заполучил шанс стать бессмертным.

— Или, по крайней мере, долговечным, — добавил я.

— Его план заключается в том, чтобы вытащить кол, вернуть Эллиота к жизни и уговорить посвятить его в вампиры.

— Только сумасшедший в такое…

— Он и есть сумасшедший, разве не ясно? — сказали мы с Кэт едва ли не хором.

— Я знаю, — тщательно подбирая слова, начала Пегги, — есть люди, которые верят во всю ту чепуху, что несут по телевидению, но чтобы верить в такое?

— И тем не менее, — произнесла Кэт. — Он достаточно безумен, чтобы поверить.

— Но он не сможет ничего сделать до темноты, — сказал я Пегги. — Если мы откроем багажник раньше, чем солнце сядет, Эллиот сгорит дотла.

— Если полагаться на кино, опять же, — уточнила Кэт.

— А Снег именно на него и полагается. Он, похоже, верит во всю чепуху про вампиров. Которая сама по себе довольно расплывчата и полна противоречий. Взять хотя бы истории про крест…

— У тебя, кстати, есть крест? — спросила Кэт Пегги.

— Он сейчас не на мне.

— Но крест не всегда спасает, — продолжил я. — Все зависит от фильма. Или от книги…

— Этот громила умеет читать? — хмыкнула Пегги.

— …в общем, зависит от вампира, вот что я хочу сказать. Наткнешься на упыря-иудея — и хрен тебе чем твое распятие поможет.

Кэт засмеялась.

— Или на атеистичного вампира, — добавил я. — Да на любого, который — нехристь.

— Я все равно полагалась на крест до последнего, — тихо сказала Кэт.

— Ты… пробовала? — удивленно спросил я.

— О, да.

— На Эллиоте?

— На нем, родимом. Я повесила на шею золотой крестик на цепочке после первого же его визита. После больницы.

— Что вы делали в больнице? — спросила Пегги.

Кэт нашла мой взгляд в зеркале заднего вида и сказала:

— Я попала в небольшую автокатастрофу. Она ко всей этой чертовщине никакого отношения не имела. Так или иначе, Эллиот напал на меня впервые спустя приблизительно неделю после того, как я выписалась из больницы. На следующий день я купила крестик. Едва могла встать с кровати — настолько было плохо, — но собрала волю в кулак и сходила. Вас атакует вампир? Запаситесь крестом. Это — одно из основных правил.

— Как насчет чеснока? — спросил я.

— И его взяла. По-моему, впервые в жизни. Тьму чеснока. Знаете, что мне сказала девчонка на кассе? Усмехнулась и спросила: «Неприятности с вампирами?». Она думала, это смешно. Я сыграла в дурочку и сказала: «Нет, бойфренд — итальянец».

— А святая вода?

— Брала в расчет и ее, но — воду труднее достать. Не было у меня тогда настроения идти в церковь и выпрашивать. Тем более — сливать тайком. Кроме того, у меня и так были крест и чеснок. Если бы они сработали, мне бы не понадобилась святая вода.

— Вы что, взаправду это все купили? — спросила Пегги. — Крест и чеснок?..

— Да, Пегги.

— Чистое безумие.

— Что было дальше? — спросил я.

— Я развесила чеснок у двери в спальню, на окнах. Повесила на шею крестик. Когда Эллиот прибыл… Я услышала, как открывается дверь. В моей комнате было темно. Свечей я тогда еще не зажигала, весь свет шел из прихожей… Он был в своем плаще. И в руке у него покачивалась связка моего чеснока. Он держал ее у груди… и вдруг начал бросаться чесноком в меня. Как теннисными мячиками.

— Великий Боже, — пробормотал я.

— Он хорошо целился. И хорошо бросал. Я закрывала лицо, но он в него и не метил. Не знаю, как ему вообще меня было видно — может, отсвет… не знаю. Но он наставил мне порядочно синяков. Потом, когда чеснок кончился, он включил свет и вошел в спальню. Улыбался, но глаза были злые-злые. Подбежал ко мне так быстро, что плащ за спиной взметнулся. Назвал меня глупой гребаной сукой. Схватил меня за ноги и потянул на себя. И тогда — увидел крестик. — Кэт перевела дыхание. — Он крикнул: «О, думаете, вы — самая тут умная?» Сдернул меня на пол, я ударилась головой… и стал держать в воздухе. За ноги. И, о Боже, он меня тряс. Как куклу. Я поначалу даже не понимала, что он хочет сделать. Думала сначала — просто как-то изощренно убить. Я бы сняла ее, пойми чуть пораньше… крест. Цепочку. Но и тогда бы он вряд ли перестал. Ему такие фокусы нравились. В общем, да, он пытался стряхнуть с меня крестик. Цепочка, понятное дело, просто повисла у меня за ушами. Тогда он начал меня раскачивать. Обхватил меня за лодыжки и стал кружиться на одном месте. Этакий прием из фигурного катания… Я боялась, что врежусь головой либо в кровать, либо в шкаф… но в конце концов цепочка порвалась. Отлетела. И попала в зеркало у кровати. Оно треснуло. Может, поэтому мне так не везет последнее время…

— По его вине оно разбилось, — сказал я. — Это ему должно не везти.

— Но крестик-то был мой.

— Может быть, неудача поделилась между вами двумя.

— Три с половиной несчастливых года на каждого?

— Или все семь лет, но несчастья мелкие. Вполсилы.

— Да кого, черт побери, волнует — семь или не семь? — не выдержала Пегги. — Что случилось после того, как зеркало треснуло? Эллиот запустил вами в шкаф?

— Нет, — покачала головой Кэт.

— Что тогда?

— Он начал кусать меня. Пока кружил.

— Как он мог вас кусать, если вы были?..

— Вопрос — не как, вопрос — где.

— И где же?..

Сквозь облако пыли перед нами я различил загоревшийся тормозной сигнал.

— Всем — внимание, — объявил я.

Грунтовая дорога продолжала постепенно загибаться влево, но фургон, не спеша войти в поворот, притормаживал. Я ослабил нажим на газ. Моя нога замерла над тормозной педалью.

Пегги устремила взгляд вперед.

Кэт подалась ко мне, выглянула в проем между сидений.

— Как думаешь, зачем он тормозит теперь?

— Знал бы прикуп — жил бы в Майами.

Фургон свернул налево и загрохотал по грубой плоскости пустыни. Никакого намека на дорогу там, где он сейчас ехал, не было. Справедливости ради стоит заметить, что и особых препятствий передвижению там не было тоже. Редкие невысокие барханы, кактусы, полынь. Ничего такого опасного.

Я свернул с дороги и последовал за фургоном.

Машину подбросило.

— Полегче, — попросила Кэт.

Я убрал ногу с газа, и болтанка уменьшилась вместе со скоростью.

— Что-то мне подсказывает, что мы почти у цели, — тихо сказала она.

Да, похоже, Кэт была права. Что-то такое и я чувствовал. Неприятные холодок и тяжесть в животе.